Текст книги "Ричард Длинные Руки – фюрст"

Глава 14

Он смотрел на меня внимательно, я воодушевился и рассказывал, размахивая руками, о перспективах мирного сотрудничества, о торговых путях и богатстве, и процветании, о расцвете культуры, глаза мои блестят, голос прерывается от восторга, я же гуманист и толераст, верю во всеобщее и внеразмерное…

Он довольно похрюкивал, взревывал, потирал руки и милостиво кивал, на лице полнейшее одобрение, с такими простофилями приятно общаться, особенно правящими, сам знаю.

А когда враг вот так потирает руки – твой час, дай волю своим…

– Вы мне нравитесь, сэр Ричард, – сказал он наконец. – Вы человек веселый и всем довольный. А я всегда говорю, что серьезность – есть враг бытия!

– Вы абсолютно правы, Ваша Мощь, – сказал я почтительно, – вы просто гений!

Он отмахнулся.

– Не люблю, когда меня обзывают гением. Люблю, когда это говорят искренне.

Я слегка замялся с ответом, а он посмотрел хитро и расхохотался первым, а то вдруг не дойдет такая тонкая шутка.

– Вы очень хороший правитель, – сказал я. – Уверен, вас все любят.

Он сказал насмешливо:

– Если у вас нет врагов, то вы плохо разбираетесь в людях. А правитель должен видеть, у кого что за пазухой.

– И сколько, – поддакнул я.

– Вот-вот, и сколько! Давайте, сэр Ричард, выпьем за процветание наших стран. И пусть исполнятся наши с вами мечты.

Он даже не стал убирать с морды хитрое выражение, все равно не допру, я же гуманист, а гуманисты все дураки, не умеют власть ни брать, ни держать, вообще за нее не борются.

– Да, – согласился я довольно, – пусть наши мечты исполнятся.

Мы осушили кубки, он взглянул на меня хитро:

– Все-таки мечтаете доплыть до северного материка?

– Вы читаете мои мысли! – воскликнул я потрясенно. – Подсматривать нехорошо!

Он негромко посмеивался.

– Вы даже не представляете, – сказал он заговорщицки, – как близко ваша мечта к осуществлению.

– Что вы имеете в виду?

Он сказал тихонько:

– Северный материк уже совсем близко. У нас с ним, правда, нет никаких отношений… какие-то древние распри, но вам плыть от силы неделю, даже меньше.

Я подскочил, затем вроде бы опомнился и сел, весь из себя потрясенный, в ясных глазах идиота и гуманиста чистосердечный восторг и недоверие.

– Это правда?

Он кивнул:

– Абсолютная. Наши предки на таких кораблях, которые вас не впечатляют, преодолевали это расстояние и высаживались на их берег. Затем, мерзавцы, приживались там так, что не желали признавать наше старшинство. За это мы периодически опустошаем их берега, не давая выйти в море.

Я прошептал потрясенно:

– Господи, так близко… Нет, надо немедленно, просто немедленно… Побывать там везде, где удастся, занести на карту, составить описание городов и народов…

Он слушал с самым благодушным видом, это же как здорово, что залетный дурак собирается задержаться на континенте так долго. За это время здесь как раз успеют собрать могучий флот, пройти по нашему следу и обрушиться на остров, что гол как сокол в океане, помощи ждать неоткуда, зато знают секреты, как строить огромные корабли…

Женщины строили глазки и заигрывали настолько откровенно, что еще чуть, и начну краснеть, я же целомудренный гуманист, пока держусь, но вот-вот пойду вразгон во все тяжкие, такому соблазну нельзя противиться.

– Ваша Мощь, – проговорил я с трудом, все это время не отрывая взгляда от низкого выреза на платье одной из улыбающейся мне красотки, – я с вашего позволения… с вашего позволения… ага, пойду навещу своих людей…

Он быстро зыркнул на нее, на меня, понимающе кивнул:

– Конечно-конечно, дорогой сэр Ричард! Развлекайтесь. Здесь все в вашем распоряжении!..

– Спасибо, – сказал я и нетвердо поднялся, глупо улыбнулся и пошел к выходу.

Красотка, как я заметил боковым зрением, тоже поднялась, что не осталось не замеченным для короля, пошла вдоль стены к той же двери, что и я.

Я вышел первым, но не стал ее ждать, а быстренько шмыгнул в соседнюю, прошел торопливо через помещение, лавируя между слугами с подносами в руках, вышел еще в зал, спросил, где тут пируют пришельцы с моря, мне указали, и я через пару минут вошел в просторные покои, где шум и гам, а мои орлы пьют и веселятся с очень раскрепощенными женщинами.

– Ну-ну, – сказал я, – хороши.

Юрген вскочил, ответил с достоинством:

– Стараемся, ваша светлость. Пусть видят, что умеем не только топить корабли.

Он держал на руках девчонку с пышными формами, хотел пересадить Якову, но у того уже сидит одна, а две вряд ли поместятся, подумал и, опустив ножками на землю, шлепнул по заднице, отпуская на свободу.

– Что узнали, ваша светлость?

– Отойдем чуть, – предложил я. Юрген кивнул на балкон, мы вышли, и я сказал, понизив голос: – Пока немного, но много и не нужно. Стекъярл уверяет, что им вполне хватает и малых лодок, чтобы плавать между островами. Тут он прав, однако глазки что-то слишком уж блестят, когда расспрашивает, где наше королевство. Я сказал, что оно в двух неделях пути и что размерами в десять раз мельче. А военной силы почти никакой.

Юрген спросил с недоверием:

– И он поверил?

– А как иначе, если у нас только один остров посреди безбрежного океана? И никто никогда не нападал извне…

Он кивнул:

– В общем, ловушку вы поставили знатную.

– Не ловушку, – возразил я. – Всего лишь приманку. А наша цель, как объяснил королю, доплыть до северного материка, составить карту берега, осмотреть там все, а это займет несколько месяцев, и вернуться с докладом о победном испытании кораблей!

Он посмотрел на меня с хитрым прищуром:

– То есть Его Мощь постарается поскорее вернуть вас… и нас тоже… обратно на корабль?

– Да. Иначе, если не вернемся, корабли в конце концов повернут обратно, а в нашей островной Армландии поднимется тревога. И внезапное вторжение будет… не таким внезапным.

В проеме появился Яков, уже без женщины, понизил голос, чтобы не услышали в зале:

– То-то лебезят. Хотят, чтобы мы продолжили наше плавание?

– Очень, – подтвердил я. – И подольше обследовали берега северного материка.

Пир длился всю ночь, я от своих развеселых орлов дважды возвращался за стол к стекъярлу и его окружению. К моему удивлению, красотка, что так и не отыскала меня, сияет всем назло, вид ее говорит всем соперницам, что вот уже дважды побывала в моих объятиях, и все было прекрасно, умопомрачительно и ново, не так, как у них на захолустных островах, где строят такие мелкие кораблики…

Стекъярл посмеивался, очень довольный, приятно знать, что и прибывшие из дальних мест как на ладони, что раскусил сразу же, но что делать, все попадаемся на женщинах, начиная с Самсона и кончая… нет, этот процесс нескончаем.

Наконец я сделал вид, что смертельно пьян, виновато улыбнулся стекъярлу:

– Ваше Вели… чество… Ваша Мощь… я того… удалюсь с вашего разрешения…

– Устали, сэр Ричард? – спросил он участливо и вместе с тем победно, все мы почему-то, умные и дураки, гордимся такой хренью, как вот я перепил всех, какой я орел…

– Ужасно, – признался я. – Но, надеюсь, добреду…

– Вас проводят, – сказал он, – и поддержат.

Красотка было поднялась из-за стола, готовая и поддержать, и проводить, но стекъярл сказал усмешливо:

– Когда на пути к намеченной цели встает женщина, это еще не помеха, но вот когда ложится…

Я ожидаемо загоготал, красотка вовсе не смутилась, здесь основы общественной морали закладывались на ином материале, чем на материке, но стекъярл добавил строго:

– Пусть малость отоспится. Я хочу, чтобы утром у нашего дорогого гостя была ясная голова.

Красотка опустилась обратно, вид недовольный, но что делать, слово короля – закон везде, кроме парламентских республик, а я потащился к дверям, где меня подхватили под руки двое дюжих, но крайне предупредительных слуг.

На этот раз нам отвели довольно приличные покои в соседнем корпусе, хотя, кроме меня, явился только Юрген, да и то через полчаса, остальные остались пировать до утра.

Он осмотрелся с одобрением.

– Значит, мы уже не пленные?

– Еще пленные, – уточнил я, – но уже почетные. Сейчас статус продолжает уточняться.

– Гм… Ну ладно, пусть уточняют. Лишь бы взад не повернули.

– Вряд ли, – сказал я. – Переговоры зело успешны. И в теплой дружественной обстановке.

Он посмотрел с подозрением:

– Значит, морды друг другу все-таки били?

– Только иносказательно, – пояснил я. – На высоком уровне. Мы же политики и культурные люди, мать твою, а не пираты уже какие-то подволновые… Видишь, вон королевские… то бишь стекъярльи покои?

Он всмотрелся в темный силуэт мрачного здания с освещенными окнами. По шторам иногда величаво проходили темные силуэты.

– Что, король… тьфу, стекъярл уже там?

– Может быть, – ответил я. – Чего ему оставаться, когда я ушел? Сейчас вон собрал воронье, делят наши кости. Одни предлагают сразу расклевать, другие предлагают не трогать, чтобы других не спугнуть, а потом накрыть всю громадную стаю… В общем, полная демократия, пока стекъярл молчит и слушает, но как только стукнет кулаком по подлокотнику да рявкнет по-королевски…

– И что рявкнет?

Я вздохнул:

– Неисповедимы пути королевские.

Он посмотрел исподлобья.

– Ваша светлость, я слышал… в общем, вы уже король, хоть и не называетесь так. Власть у вас королевская. Так что должны знать, как думают короли.

Я отмахнулся.

– Мало захватить власть, надо, чтобы ее еще признали. Пока что она держится на остриях наших длинных копий, этого маловато. В общем, подождем до утра.

– Уже рассветает, – заметил он.

В верхних окнах королевского корпуса все так же двигались силуэты на шторах, не сидится величавым советникам, волнуются, вскакивают, ходят взад-вперед, спорят. Это хорошо, в спорах хоть и умирают всякие там сократы, зато рождается спорная истина.

Непросто решить, что делать с нами, как извлечь наибольшую выгоду из неожиданного появления и сногсшибательной информации о наличии небольшого острова в океане, где нашли путь, как строить громаднейшие корабли.

Какой-нибудь старый вояка просто предлагает нас повесить, как шпионов… ну, каких-то врагов, неважно чьих, а корабли попытаться захватить прямой атакой, экономический советник настаивает на заключении взаимовыгодного торгового союза, третий уточняет насчет военного… есть и другие мнения, но стекъярл все еще колеблется, выбирает наименее затратный и самый эффективный.

– Странные люди, – сказал Юрген. – Как их находите?

– Обычные, – ответил я. – Ожидал, если честно, большего разнообразия.

Он посмотрел на меня несколько странно.

– Что? – спросил я.

– Да так, – пробормотал он. – Каких же вы чертей… и где навидались… если эти вам кажутся обычными?

– Путешествовал, – ответил я туманно. – Люблю разнообразие.

Он вздохнул.

– Я тоже. Пойду еще осушу пару кубков… или кувшинов, если успею. Когда еще вот так придется в следующий раз, словно в кабаке, но… в королевском дворце! Как подумаю, что вокруг не портовые шлюхи, а настоящие маркизы, то кровь вскипает!

– Да и ты уже барон, – напомнил я. – Забыли, ваша милость?

После его ухода я перебрал в уме все разговоры, взгляды, восстановил в памяти кто как держался, вроде бы нигде не прокололся… особенно, а мелочи здесь не замечают, не мелочные.

Утренний воздух дик и свеж, верх серой каменной стены стал красным, заискрился, а пурпурность поползла по камням вниз, возвещая восход солнца.

За дверью послышались голоса, стук тяжелых подкованных сапог, дверь распахнулась, я увидел ухмыляющиеся рожи своей команды, а за ними лес копий со стальными наконечниками.

В комнату вошел баннерет Матиус, учтиво поклонился.

– Сэр Ричард, – произнес он ровным голосом, – Его Мощь пошел навстречу вашему пожеланию поскорее продолжить ваши поиски северного материка и велел мне проводить вас до ваших кораблей, и проследить, чтобы вы остались всем довольны.

Я ответил искренне:

– Дорогой сэр Матиус, я уже доволен. И команда моя довольна. Передайте Его Величеству… Его Мощи, как вы понимаете, мою благодарность и даже признательность.

Он снова поклонился.

– С великим удовольствием. Слово в слово.

Он пошел со мной рядом, остальные топали следом, от них несет такими волнами вина, что да, они признательны, еще как признательны.

Ворота перед нами распахивали загодя, народ расступался, давая дорогу. Многие кланялись, я перехватил их взгляды, обращенные к Матиусу, баннерет идет с поднятым лицом, глядя прямо перед собой, хотя, думаю, замечает, что делается от него справа и слева.

Я оглянулся на многочисленный отряд стражи, теперь в самом деле похожей на роту почетного караула.

– Дорогой сэр Матиус… вы показали себя верным подданным и в то же время любезным рыцарем… Но позволительно мне будет спросить…

Он посмотрел настороженно, не поворачивая головы.

– Попытайтесь. Но ответ не обещаю.

– Вы очень осторожный человек, – похвалил я. – Вам бы не в баннеретах оставаться, а в стратеги… Почему Его Мощь прибег к такому сложному и долгому пути хитрых расспросов, вместо того, чтобы подвергнуть меня, скажем, пыткам?

Он наконец повернул голову и посмотрел с некоторым недоумением на честном, видно, что не гуманист, лице.

– Полагаете, это что-то бы дало?

– Нет, – ответил я честно, – не дало бы. Но все-таки?

Он пожал плечами.

– Во-первых, и вы это знаете, даже самые жестокие пытки способны сломить только грубые натуры, а люди чести в состоянии держаться до конца… Это простолюдины кричат, визжат, стонут, готовы предать сразу всех и вся, а люди благородные терпят молча, а находятся герои, что смеются под пытками или распевают песни, насмехаясь над палачами.

– Спасибо, сэр Матиус.

Он отмахнулся.

– Не за что. Вы знаете, я тоже знаю. Вы бы не поддались. Во-вторых, что самое важное, пытают только явного врага. А кто вы, сэр Ричард, я еще не понял… до конца. Вполне возможно, вы можете быть не только верным подданным, но и союзником. Потому и к вашей команде отнеслись со всем почтением. Хотя, конечно, горячие головы требовали распять на крепостной стене, а парочку посадить на кол…

– Гм, весело принимаете гостей.

– Я рад, – сказал он, – что вы к нашим обычаям отнеслись так спокойно. Даже с юмором. Другой бы мог обидеться, но вы настоящий исследователь, сэр Ричард.

Глава 15

Он шел рядом спокойный, суровый, подчеркнуто нейтральный, я сказал вопросительно:

– Сэр Матиус, мне кажется, вы знаете больше, чем показываете.

Он переспросил:

– Почему?

– Чутье, – ответил я.

Голос его стал суше:

– Никогда не полагаюсь на чутье.

– Правильно, – согласился я, – чутьем руководствуются звери и женщины. Вы со стекъярлом в родстве?

Он дернулся.

– Почему так решили?

– Фамильное сходство, – ответил я. – Да и некоторые оговорки и недоговорки в разговоре с Его Мощью.

Он ответил нехотя:

– Я его младший сын. Четвертый.

Дорога вывела к океану, на берегу народу, как тараканов на грязной кухне, а возле шлюпок блещет металл кольчуг и обнаженные клинки охраны.

Нас встретили приветственными воплями, Матиус шел, не поворачивая головы, только своим солдатам кивнул, но глаза его не отрывали взгляда от силуэтов величественных, как короли океана, наших кораблей.

– Нравится? – спросил я.

Он процедил сквозь зубы:

– Еще бы.

– Могу взять на борт, – предложил я. – Только, конечно, будете рядовым солдатом, а не королевским сынком.

Он перевел взгляд на меня.

– Шутите?

– Совершенно серьезно, – ответил я. – Вам здесь ничего не обломится, сами знаете. А еще старшие братья могут тайком нож под ребра сунуть… так, на всякий случай. Неча, мол, завоевывать симпатии у солдатни, как вы делаете. Я заметил, заметят и другие.

Лицо его слегка побледнело, кожа на скулах натянулась.

– Если вы шутите…

– Эх, – сказал я, – нет у вас авантюризма…

Юрген проследил, чтобы все расселись по лодкам, вскочил последним и выжидающе смотрел на меня. Я помахал рукой, иду, дескать, сейчас иду, а за спиной раздался сдавленный голос баннерета Матиуса:

– Я согласен быть рядовым, сэр Ричард, на таких кораблях. Я хочу повидать мир, побывать на северном континенте!

– Вы его увидите, – пообещал я.

Охрана помогла стащить шлюпку в воду, даже разогнали и толкнули, уже сами забежав в воду по пояс, мои орлы дружно сделали гребок и погнали мощными рывками лодку в сторону «Богини Морей», хотя «Ужас Глубин» выдвинулся даже чуть вперед, готовый принять удар на себя.

Баннерет смотрел на корабли неотрывно, и чем ближе мы подходили, тем больше в его лице появлялось благоговения. С борта сбросили нам веревочную лестницу, я поднялся первым и сразу попал в объятия Ордоньеса.

– Что с вами случилось? – потребовал он.

– Все расскажу, – пообещал я. – А пока хочу представить вам… сейчас, сейчас…

Баннерет поднялся последним, сразу сориентировался и учтиво поклонился Ордоньесу.

– Матиус Хельм, – представил я. – Четвертый сын стекъярла, здесь это то же самое, что и король, но является всего лишь, как вы поняли, баннеретом. На службе владетельного эрла сэра Хакса Элкинса, который является вассалом стекъярла Уилла Поултера…

Ордоньес покачал головой.

– Приветствую вас, Матиус. Но почему такой низкий титул?

Матиус посмотрел на меня косо.

– Ваш соратник… знает слишком много.

– Умозаключения, – сказал я скромно. – Трое старших сыновей пользуются меньшей популярностью у народа и, главное, армии. Сэра Хельма всячески придерживают от продвижения… во избежание, как вы понимаете. Здесь ему ничего не светит, братьев не обойти.

Ордоньес кивнул.

– Хорошо, располагайтесь, сэр Матиус. Ваша судьба в руках сэра Ричарда, а мы все лишь его команда… А теперь, Юрген, командуй отплытие!

Юрген набрал в грудь воздуха и заорал, как деревенский петух, громко и мощно:

– По местам стоять, с якоря сниматься!

В ответ раздались голоса:

– На шпиле стоять!

– На шпиле стоять!

– По местам!

Я спросил Ордоньеса:

– Поспать удалось?

– Немного, – ответил он, – что-то у меня сдвинулось. Днем клонит в сон, ночью готов распевать песни…

– Это скоро пройдет, – утешил я. – Происшествия?

– Никаких, – заверил он. – Ночь прошла спокойно. Надеюсь, вы тоже успели поспать.

Мне показалось, что он намекает на что-то, но Ордоньес очень старательно смотрел в море, где небо смыкается с водой в настолько удивительно ровную линию, что даже непонятно, почему так, но все равно смотреть приятно.

– Успел, – ответил я. – Поднимайте паруса.

Он кивнул.

– Уже делаем, сэр Ричард.

– Курс на юго-восток!

– Будет сделано, сэр Ричард!

Он наклонился над перилами мостика и зычно отдавал приказы, а я смотрел в широкую спину и думал, что даже неустрашимому Ордоньесу, привыкшему командовать людьми, иногда… а то и часто, хочется, чтобы кто-то принимал решения и брал на себя за них ответственность.

Вообще-то мы все такие, если честно, даже самый сильный и несокрушимый человек перед самим собой не так уж и несокрушим, я тоже при каждом удобном случае трусливо бегал к отцу Дитриху, стараясь получить индульгенцию на мои поступки, а сейчас вот, когда инквизитор слишком далеко, то и дело сверяю свои мысли и дела с желаниями того, кто направляет нас… по крайней мере, кто в это верит.

Я вообще-то в Бога не верю, если честно, я же умный, но в то же время понимаю, как он нужен, чтобы и над самой абсолютной властью была еще одна власть, которую уж точно не подкупить, не обмануть, не перевербовать.

Матиусу показали маленькую каюту, где он будет делить места со старшими офицерами, что не просто пираты, а бароны и виконты, он поклонился и отбыл.

Ордоньес спросил у меня тихонько:

– А на самом деле зачем он здесь?

– Пригодится, – ответил я. – Во-первых, королевский сын, хоть и не престолонаследный, а значит, сможет назвать хотя бы пару десятков островов, а то у меня только контуры… И вообще расскажет про экономику, обороноспособность, религии, береговые укрепления своих островов и соседних государств…

Он хмыкнул:

– Расчетливый вы, сэр Ричард.

– Это комплимент или оскорбление? – спросил я.

Он вычурно поклонился:

– Это констанция… констунция… в общем, это признание, что вы уже созрели одеть или надеть корону короля Сен-Мари на свое чело. Чело – это такой лоб, если вы еще не слышали.

Якорь подняли, неимоверно грязный и чудовищно толстый пеньковый канат разложили по всей палубе для просушки, ненавижу, в Тарасконе сразу же приму меры, как только, так сразу.

Послышался бравый вопль Юргена:

– Поднять кливера! На брасах стоять!

Корабль заметно прибавил ход, еще со стороны носа корабля раздался протяжный крик:

– Поднять грот-рей!

Корабль все набирает скорость, паруса вздулись и буквально звенят от веселого напора, туго натянутые канаты подрагивают, а ветер свистит в реях.

Море никогда не бывает ровненьким, как поверхность пруда. Даже в штиль волны не меньше чем по футу, а при самом слабом волнении – от полуярда до полутора. То, что называем умеренным, – это высота от полутора метров до двух с половиной или от полутора ярдов до трех. Сильное – больше четырех, а очень сильное – от пяти до семи ярдов, что я бы назвал сильным штормом, но шторм меряется не высотой волн, а скоростью ветра: тихий – один-три узла, легкий – четыре-шесть… далее идут слабый, умеренный, свежий, сильный, крепкий, очень крепкий и, наконец, шторм, при котором скорость ветра достигает сорока семи узлов.

Правда, есть еще сильный шторм, это когда пятьдесят пять узлов, но, надеюсь, мы на такой не напоремся, корабль и так скрипит от киля и до кончика мачт, как будто постоянно чешется, двигая плечами и всем корпусом.

С клотика, где в «вороньем гнезде» сидят по очереди самые зоркие матросы, раздался жизнерадостный вопль:

– Берег!.. Впереди по курсу берег!..

Ордоньес проворчал:

– Сколько же их…

– Вы как будто недовольны, – заметил я.

Он скривил губы.

– Я-то доволен, но как вспомню те месяцы, когда за бортом одни волны, хоть один бы островок… А здесь в день по десятку!

– Урожай, – согласился я. – Похоже, этот достаточно велик… Но береговая линия не совсем как бы… Лодку разобьет о камни. Если тут и высаживаются, то не с этой стороны.

– Здраво мыслите, – одобрил он, – как будто на корабле родились. Попробуем обойти справа, с той стороны либо бухта, либо песчаный берег…

Он наклонился через перила, прокричал:

– Юрген, готовь корабль к повороту!

Снизу через какое-то время донеслось мощное:

– Все по местам!

Когда слышу этот звериный вопль, уже знаю, что матросы не оставляют игральные кости и бочонки рома, а всего лишь перестают шпаклевать, латать, затыкать и даже связывать рассыпающиеся части корабля, и бегут каждый на свое место. На больших судах у всех свои четко очерченные обязанности. Это не значит, что другое не делают, но все-таки есть что-то основное, а вот на том когге, что мы захватили и отпустили с командой, там еще все равны, и всю работу выполняют сообща, как в любом примитивном обществе.

Первыми нас встретили дельфины, выпрыгивали из волн, глядя большими круглыми глазами на такое диво, потом пошли кругами вокруг корабля, выставив острый хищный плавник. Остров на миг посерел, наполовину скрывшись в тумане, затем мир очистился, словно протертый влажной чистой тряпкой.

На море все кажется резче и отчетливее, уж не знаю, из-за прозрачного воздуха, где нет дорожной пыли, или свойство поверхности моря, что в какой-то мере отражает свет. Стаи чаек с пронзительными криками встретили нас и понеслись следом, старательно выхватывая из пенного следа за кормой ошалевшую рыбу.

Мыс начал уплывать в сторону, корабль поворачивает легко, отличительное свойство каравелл, главное, что им ставят в похвалу, это маневренность, когда вот такую громадину можно повернуть почти так же просто, как весельную лодку.

– Вот оно, – сказал Ордоньес довольно, – я как задним местом чуял!

За мысом обнаружилась довольно уютная бухта, маломерная, всего на три-четыре таких корабля, но защищающая от ветра и высоких волн.

Юрген снизу крикнул:

– Готовиться к высадке?

Ордоньес посмотрел на меня.

– Что ответить?

– Нужно ли? – спросил я. – Вряд ли здесь что-то особенное. Слишком близко от соседних островов, а там ничего интересного… Разве что на другом конце архипелага на что-то наткнемся…

На далеком берегу проплывают аккуратные домики, роскошные сады, ветер донес ароматные запахи медовых трав, очень уж патриархальная картинка…

Снизу послышался топот, на ступеньках остановился, не решаясь ступить на священный мостик, баннерет Матиус.

– Сэр Ричард! – крикнул он. – Если это остров Медный, то лучше от него держаться подальше!

– А что с ним? – спросил я и сразу же сказал Ордоньесу: – Готовь корабль к повороту. Так, на всякий случай.

Матиус ответил нервно:

– По слухам, они топят всех, кто пытается пристать к берегу! Или подходит слишком близко.

– Да ну? – спросил Ордоньес саркастически. – Чем же, бросаются палками?

С клотика донесся вопль. Матиус повернул голову и сказал мертвым голосом:

– Посмотрите сами, адмирал.

Из бухты вышло небольшое судно, размером с когг, только с низкими бортами. Единственная мачта, парус спущен, с обеих сторон в воду мерно вонзается по веслу, сам корабль идет вперед короткими толчками.

Я посмотрел на весла и гребцов, сперва ощутил некую неуверенность и тревогу, хотя не понял причину, а когда понял – страх стиснул сердце. Всего два весла, но за каждым сидит по сверкающему медью голему, оба не меньше трех ярдов роста. Весла, которые смогли бы поднять разве что дюжина человек, ходят в уключинах легко, а воду загребают играючи.

Ордоньес прокричал нервно:

– Поднять все паруса!..

Снизу раздался вопль:

– Быстрее, быстрее!.. На брасах стоять!..

Ордоньес кивнул застывшему на предпоследней ступеньке Матиусу.

– Разрешаю подняться, сэр. Что вы знаете об этих… чудовищах?

Матиус поднялся на мостик, учтиво поклонился. Лицо его ничего не выражало, только в холодных светлых глазах пряталась сильнейшая тревога.

– Охраняют свой остров. И пока еще никто не ушел от них, сэр!

– Это посмотрим, – процедил Ордоньес, взглянул на небо с тоской, – если бы ветер посильнее…

Я сам прислушивался с надеждой, однако ветер, как назло, затихает, паруса обвисли, корабль совсем замедлил ход, двигается больше по инерции.

– Гребут мощно, – признал я, – а что умеют еще? Где у них уязвимые места?

Матиас ответил мрачно:

– Таких нет. Им тысячи лет, а блестят, как новенькие. Раньше стояли у храма Древних, туда попали из разрушенного дворца Серых Стражей, а еще раньше их отыскали в руинах древнего города Пурпурный Камень.

– Значит, не всегда были гребцами?

Он пожал плечами.

– Неизвестно, для чего были созданы, но сперва жрецы научили их громко топать на месте и громовым голосом воздавать им хвалу, а когда их храмы были захвачены внезапным налетом народов Скачущих По Волнам, все было разрушено, а големов перевезли на корабль конунга Синий Коготь и посадили на весла. Правда, они оставались недвижимыми, тогда туда доставили всех захваченных жрецов разрушенных храмов, конунг убивал их по одному, пока те не сумели научить големов грести…

– Хорошее достижение, – пробормотал я. – Жрецы что-то, да умеют.

– Умели, – уточнил Матиас. – Говорят, сперва големы по их команде топнули, как обычно, проломили палубу, переборки, днище и выпали в море. К счастью, корабль стоял у берега, пловцы сумели отыскать и подвести веревки под их неподвижные тела.

– И все-таки научили?

– Да, но сначала конунг скормил рыбам почти всех жрецов. Последний успел найти заклятие, что заставило големов вот так грести веслами.

– И он его не убил? – спросил Юрген скептически.

– Нет, кому-то же надо быть на случай, если с големами что-то случится? Но потом и тот жрец умер, а големы теперь только гребут, а еще пробивают кулаками борта кораблей.

Ордоньес слушал все нервознее, покрикивал на Юргена, тот орал на матросов, те манипулировали с парусами, улавливая малейший ветерок.

Корабль идет медленно и величаво, но все же парусник есть парусник, лодка с големами начала медленно отставать.

Ордоньес перевел дыхание, сказал уже спокойнее:

– Вообще-то хороши… Нам бы этих меднолобых!

– Зачем? – спросил я. – Они умеют только грести! Да еще ломать.

– А если штиль? – спросил он. – Я всякий раз сажаю гребцов в две лодки, они и тянут корабль. А эти медные лбы так и вовсе бы…