Текст книги "Одноклассники"

Глава 40

Лондонград я терпеть не могу и никогда не хотела бы там жить. Однажды мы с моим вторым мужем Левой, когда еще не были состоятельными людьми, прилетели в Лондон по делам. Надо сказать, что Лева в свое время был богатым человеком и почти семь лет не только занимался бизнесом в Лондоне и Манчестере, но и имел переписку с английской королевой Елизаветой II. Я до сих пор храню в своих бумагах благодарственные письма, полученные моим супругом из Букингемского дворца. А здесь, за рубежом, как и в самой Великобритании, они всегда имеют эффект разорвавшейся бомбы! Потом уже, во времена перестройки, устойчивое материальное положение пошатнулось и срочно пришлось эмигрировать в Германию, но как птица Феникс Левка возродился из пепла, вновь став очень состоятельным человеком. До центра города, где мы забронировали отель, поехали на автобусе, причем взяли билеты туда и обратно. Чтобы в день отъезда не попасть впросак, полдня искали остановку, указанную в билете, короче говоря, провели разведку обстановки на местности.

В день отъезда доехали до злополучной остановки на такси. Здесь в нетерпеливом ожидании уже стояли уезжающие. Ничто не предвещало неприятностей. Мы приехали минут на сорок раньше. Поздняя осень в Лондоне, особенно ранним утром, – время совершенно не располагающее к многочасовым освежающим прогулкам и ожиданиям, и, простояв еще сорок пять минут, мы ощутили на себе все «прелести» такого чудного времяпрепровождения. Автобуса не было! Уже давным-давно прошло время регистрации, указанное в билетах пассажиров, стоящих впереди нас, и в рядах желающих попасть на свой самолет началась паника. Они стали метаться по городу в поисках такси. К сожалению, несчастные путешественники не учли один существенный момент: тихое воскресное утро, поэтому в городе наблюдалось почти полное отсутствие этого жизненно необходимого на данный момент вида транспорта. Простояв в общей сложности часа два, ряды оставшихся на остановке и мечтающих во что бы то ни стало добраться до вожделенного аэропорта пришли в неописуемое волнение. Автобуса не было! Проклиная на чем свет стоит этот ужасный город с его бардаком, а также свою неосмотрительность (ведь вполне нормально и с комфортом могли доехать до места назначения и на такси, но билеты, купленные на автобус, не оставили нам этого шанса!), мы еще надеялись на чудо и, собрав по «закромам» остатки мужества, в нетерпении ожидали обещанный, но куда-то провалившийся транспорт.

Где-то через полчаса, когда полумертвая надежда уже почти благополучно скончалась, подошел долгожданный автобус, но выглянувший в окно водитель бодро прокричал, что мест нет, и на волнующий нас вопрос: «Когда же будет следующий?» оптимистично ответил: «Минут через десять!» Обещанные десять минут прошли, как в страшном сне. Автобуса не было!!! Понимая, что если еще минут 30–40 мы простоим здесь в ожидании этого проклятого «Летучего голландца», то будем бежать за самолетом по взлетной полосе или останемся надолго, а может, и навсегда, в этой жуткой «средневековой» стране, в которой даже автобусы – диковинная редкость, стали думать, что делать, но вариантов, как назло, не находилось! Мы уже вообще ни на что не надеялись, но, тем не менее, как приклеенные, торчали на дурацкой остановке! И чудо произошло! В конце концов, через 25 минут подошел автобус, и тридцать желающих попасть в салон чуть с ума не сошли, услышав от водителя, что есть всего лишь три места. Вот тут на всю мощь и ширь проявился наш русский «варварский» характер. Отчаянно матерясь и нагло распихивая и расталкивая локтями интеллигентных европейцев, мы штурмом взяли два из трех оставшихся мест.

Когда прибыли в аэропорт Stansted, регистрация уже закончилась, но не для нас. Поставив всех на уши, мы прорвались в салон и очутились на своих законных местах! Но стресс, полученный от такого приключения, быстро прошел, когда на экране появился «Мистер Бин». Глядя на его уморительный скетч «В церкви», мы хохотали от всей души на весь салон. В общем, такого бардака я не видела даже в России, поэтому Лондон всегда вспоминаю с ужасом и содроганием! Кроме этой истории, случались еще, характеризующие старую добрую старушку Англию как страну довольно беспорядочную, но отвлечься было необходимо, и во вторник всем семейством, включая Юлию Сергеевну, мы вылетели в чужие края.

До отъезда созвонилась с Розалией. Она мне сообщила, что связывалась с Фимой, но разговор не состоялся по причине того, что мой неверный супруг находился в деловой поездке и собирался вернуться через неделю. Я рассказала ей о его сообщении, на что она коротко и емко ответила: «Кретин!»

Время в туманном Альбионе провели превосходно! Побывали в историческом музее и музее восковых фигур мадам Тюссо, посетили Вестминстерское Аббатство, погуляли по городу и магазинам и заглянули на знаменитый аукцион «Сотбис», где в тот момент были выставлены шедевры русской живописи. Стоимость лотов впечатляла! В торгах участие принимать не пришлось, да не очень-то и хотелось.

В свое время Левушка вывозил в Англию просто гениального экстрасенса Вадима Полякова (к большому сожалению, трагически погибшего), который своими способностями буквально поставил англичан «на уши». С тех пор прошло много лет, но и сегодня встречаются люди, которые на всю жизнь запомнили тот потрясающий визит. Своим ясновидением он поразил и работников аукциона «Сотбис». Каждая вторая картина, как предсказал тогда Вадим, была хорошей копией. На волнующий нас вопрос «Почему?», обращенный к директору аукционного дома, мы получили пространный ответ: «К сожалению, у нас молодые эксперты!» Ответ мог бы быть принят, если бы шедеврами торговали… на блошином рынке за пару, а не за миллионы долларов или фунтов стерлингов. Видимо, поэтому у одного покойного олигарха в коллекции обнаружили такое огромное количество подделок. Не соображаешь – не лезь!

Хотя, даже если и будешь иметь в этом деле соображение, все равно найдут способ, как тебя надуть. Специалисты по надувательству обычно находят старые, не представляющие особой ценности полотна неизвестных художников, стирают изображение, и профессиональный копиист пишет копию, которую трудно отличить от подлинника. Или полотно специально «старят», покрывая холст кракелюрными красками, чтобы оно имело старинный вид. Затем какой-нибудь продажный искусствовед-эксперт за определенное количество тугриков дает добро, и фальшивка начинает триумфальное шествие по миру, переходя из одних загребущих рук в другие, но уже за баснословные суммы! После подобного позорного разоблачения нашу компанию на аукцион больше, естественно, не пускали!

Все эти популярные места были мне хорошо знакомы, поскольку я неоднократно посещала Лондон, а вот мои ребятки оказались тут впервые, поэтому впечатления у них зашкаливали. Наконец, прошли все бутики на Оксфордстрит, приобретая всё, что нам понравилось. Девчонки мои были в восторге, а Григорий, обладая (несмотря на юный возраст) безупречным вкусом, консультировал сестричек, оценивая то, что они хотят купить. В общем, время провели замечательно, а я несколько отвлеклась от терзающих меня мыслей.

Кстати, моя Элечка почти год провела здесь, живя на частной квартире и обучаясь в языковой школе, и теперь превосходно владела английским. Обратно в аэропорт (от греха подальше!) поехали на такси. Каждый раз, вспоминая Англию, я говорю себе: «Какое счастье, что живу в Германии, где безупречный и четкий немецкий Ordnung (порядок) и любой транспорт приходит минута в минуту по времени, указанному в расписании».

Дома меня ожидал приятный сюрприз от Розенфельда, который оставил на автоответчике сообщение, что встреча с противоположной стороной состоится через десять дней и мне необходимо прибыть в Россию. В ближайшее время я увижу Фимку и хоть пару часов побуду рядом! Как я хочу очутиться в его волшебных руках! Я так по нему соскучилась!

В ванной, раздевшись донага, придирчиво осмотрела свою фигуру. Надо бы эти десять дней чуть поголодать, чтобы быть в лучшей форме. Затем, набросив на себя халат, ринулась в гардеробную, чтобы выбрать одежду, в которой я предстану перед ним. Взгляд упал на соболиную шубку, которую я имела дурость приобрести в Германии (и за такие сумасшедшие деньги, что даже озвучивать не могу, потому что стыдно за такое расточительство!). Но шуба была умопомрачительной – в пол, да еще с чудесной муфтой – такой штуковиной для рук, чтобы держать их в тепле. Да, именно эта шуба и будет на мне! Пусть видит, что я на «коне», а не под ним, в смысле «конем».

Интересно, а если он захочет помириться? Вдруг падет ниц и будет цепляться за коленки, орошая слезами мои шикарные лакированные полусапожки (обожаю лакированную обувь!)? Я отчетливо представила себе эту душераздирающую сцену. Впечатляет! А если скажет: «Я согласен на развод», что тогда? В общем, однозначного ответа об исходе предстоящей встречи не было. «Надо бы сходить в церковь, – подумала я, – и поставить свечку за удачу». Мне очень хотелось вернуть мужа, поэтому я и не задумывалась над вопросом: «А как быть с этими двумя»? Если Фима помирится со мной, значит, эта Лера из его жизни исчезнет. А что с ребенком? Будет платить алименты или заберет к себе? Нет-нет, только не это! Этому мальчишке нет места в моей семье! Никогда этого не допущу, никогда! Еще чего не хватало!

Я достала календарь и кружочком отметила день нашей встречи. Сегодняшнюю дату зачеркнула крестиком и решила до отъезда считать оставшиеся дни. Черт, забыла, если вдруг его прощу и у нас будут интимные отношения, то мне необходимо прихватить красивое белье. О том же, где это может произойти, если дом занят «захватчиками» – этой дрянью Лерой с сыном, – я просто не подумала. Тогда, наверное, пойдем в его гостиницу, как в первые дни нашего знакомства.

Воспоминания о чужеземцах, оккупировавших наш с Фимой дом, сразу же снизили мое оптимистичное настроение почти до нулевой отметки, и эйфорию от предстоящей встречи как рукой сняло. «Стоп, стоп, стоп! Ты что, забыла, что мама сказала, – напомнила я себе, – не вешаться на шею». О каком сексе может идти речь?! Он должен быть счастлив, если я вообще его прощу, а об интиме пусть даже и не мечтает! Нет, пожалуй, новое белье не понадобится. После всех увиденных сцен его любви и секса с другой не смогу заставить себя лечь с ним, это надо пережить психологически. Вот теперь еще придется и на психотерапевта разориться! Ну, Григорьевич, скоро по миру меня пустишь с протянутой рукой, тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог, конечно!

А ещё мне надо серьезно подумать о встрече и линии поведения. До какой поры настаивать на разводе, чтобы окончательно не спугнуть его и не потерять, как говорится, знай край, да не падай. Если будет шанс для примирения, как осуществить его так, чтобы чувство вины еще долго не покидало Ефима. Мама предупредила: «Не бросайся на шею!» и была права, потому что провинившиеся мужчины уверены, что в доме, который они так коварно покинули, соблазнившись чем-то новым и неизведанным, их всегда ждут, поэтому угрызения совести им фактически не свойственны. После скоропостижного примирения вновь следуют измены, и в конечном итоге получается блокбастер «Уход из семьи», «Уход из семьи 2», «Уход из семьи 3». Так сказать, долгоиграющий проект. Если же примирение носит долгосрочный характер, тогда изменщик может прочувствовать всю «прелесть» своего положения, когда капризы и прихоти любовницы сил исполнять больше нет, а ближайшая «перспектива» потерять единственную опору в жизни в лице собственной брошенной жены реально маячит уже не только на горизонте, но и перед носом, что дает возможность полностью пересмотреть свою безрассудную жизнь, оценить свои неблаговидные поступки, сделать правильные выводы и не наступать вторично-третично на грабли, черенок которых всегда очень больно бьет по башке. Если я прощу Ефима сразу, тогда «Голливуд» вряд ли покинет наш дом, а вот если заставлю помучиться, тогда он начнет ценить то, что имеет, в страхе потерять уже навсегда.

Остановиться решила у Розалии. Она же меня и встретит в аэропорту. Я должна прибыть на сутки раньше, чтобы обсудить с ней мои вопросы.

И вот настал долгожданный день! Я вылетела рано утром. В самолете других мыслей, кроме нашей с Фимкой встречи, не было. Мы не виделись тысячу лет! Для меня разлука показалась бесконечностью. Какое счастье, что у меня есть родители и дети, и они все это время были рядом со мной. А если бы я жила одна, что бы делала тогда?! Даже представить себе не могу. Волнение не покидало меня ни на минуту. Как же я могла так долго оставаться без него? Нет, я не проиграю эту битву, но если он выберет не меня, а ее, то грош мне цена, тогда с мужчинами надо завязывать окончательно и бесповоротно и становиться матерью Терезой.

Розалия была уже на месте. Мы обнялись как близкие люди. А может, и стоило подумать о ней, как о подруге, ведь она так много сделала для меня.

– Олечка, никакой гостиницы, будешь жить у нас. Олег не возражает.

Олег, как я поняла, новый кандидат в мужья, с которым Розалии предстояло идти под венец. «Погуляю еще на Розкиной свадьбе», – подумала с удовольствием. Как же давно я не присутствовала на таких чудесных зажигательных мероприятиях. Раньше мы с Фимой постоянно получали приглашения на праздничные вечеринки. Не знаю, может, и сейчас он продолжает подобную веселую жизнь, но уже с этой стервой?!

В Германии я была лишена такого удовольствия. За последнее время всего лишь раз побывала на дне рождения одной знакомой. Первое, что вызвало мое недоумение, так это время начала мероприятия – в 14:30. Интересно, почему не вечером, удивилась я тогда. Потом стало ясно, почему. Дома собралось человек пятнадцать престарелых кошелок, из которых лишь я блистала моложавостью и красотой, вызывая завистливые взгляды приглашенных теток. На всю эту ораву была одна бутылка вина, один микроскопический тортик и по чашечке кофе на брата. «Чудесный» праздничный вечер прошел за столом в идиотских разговорах о том, кто купил себе новый унитаз, в какой цвет покрасил стены, что сказала по этому поводу свекровь и на сколько поднялись цены на продукты. О музыке и танцах никто и не заикался.

Среди пятнадцати теток, как облезлый петух в курятнике, обитал один кавалер – сожитель именинницы, который сам и вылакал чуть ли не всю бутылку деньрожденческого вина! Ужас! А я, глупая, сделала ей шикарный подарок – роскошное украшение. После такого скупердяйского и бесцветного дня рождения больше с этой знакомой я не встречалась, чему, собственно, была только рада. Зато уж российские застольные мероприятия никого точно равнодушными оставить не могут, выгодно отличаясь от зарубежных хлебосольной трапезой с изобилием выпивки и закусок и безудержным весельем, обычно плавно перетекающим в выяснение отношений с последующим массовым мордобоем, а иногда и с летальным исходом! Как правило, вышеперечисленные пункты застолья за один вечер повторяются не раз, и все мероприятие продолжается от трех дней и до недели.

Когда мне было четырнадцать лет, мы с моей двоюродной сестрой присутствовали на свадьбе ее институтской подруги. Свадьба проходила в глухой российской деревне, на родине невесты. Торжество оставило в нашей памяти неизгладимый след. Все началось с первого торжественного свадебного обряда – помывки новоиспеченных мужа и жены в деревенской бане. Следом за виновниками торжества водные процедуры должны были принять все гости мероприятия. Не знаю точно значение этого странного водного обряда, но, вероятно, устроители праздника хотели, чтобы за столом находились люди чистые не только душой, но и телом, особенно после нестерильных одуряющих сельскохозяйственных работ. Омовение в бане проходило очень бодро, волнующе и весело. К счастью, с местными мужиками, которые во время процедуры пытались подсматривать за нами в крошечное, не больше носового платка, оконце, париться вместе не пришлось! Зато после этой деревенской бани потрясающее чувство легкости и душевной гармонии не покидало нас очень долго, не говоря уже о состоянии кожи, которая стала буквально шелковой.

Столы в горнице ломились от привычных для нашего человека закусок: оливье, холодца, картошечки, селедочки. Из выпивки только водка и самогон местного розлива. Гости – совершенно обычные непритязательные деревенские жители – не выделялись ни особой культурой, ни манерами, ни внешностью, ни одеждой. Единственным, кто обратил на себя наше с сестрой пристальное внимание, оказался молодой симпатичный парень – обладатель роскошного джинсового костюма, как потом выяснилось, комбайнер. По тем страшно дефицитным временам такой прикид был невиданной роскошью, и мы терялись в догадках, где и как ему удалось «оторвать» такую клевую одежонку. Это выглядело более чем круто! Больше такого шикарного модного мужичка среди остальных приглашенных гостей не наблюдалось. Если бы он сидел тихо и молчал «в тряпочку», все симпатии были бы на его стороне, но едва он раскрыл свой рот, как наши иллюзии, превратившись в грубую реальность, с ужасом умчались прочь, и даже его джинсовый костюм уже ничем не мог ему помочь! Абсолютно тупой деревенский парень умел разговаривать только матом, не понимал ни шуток, ни нормальную человеческую речь. Какое разочарование! А ведь на него имела виды моя незамужняя сестра.

Водка и самогон лились рекой. Ближе к полуночи многие гости уже находились в невменяемом, нет, скорее, коматозном состоянии и несмотря на это еще пытались не только удержаться на своих двоих, но и выделывать замысловатые коленца под гармошку. Хорошо хоть, в нашем присутствии никто не подрался!

Затем нас повели в местный клуб. Делать было абсолютно нечего. Сидя друг против друга, деревенские девушки и парни, ловко щелкая огромные, величиной с фалангу семечки (больше таких здоровенных семян я не видела никогда!), лихо сплевывали шелуху прямо на пол, говорили о чем-то своем, недоступном для нашего понимания, как для инопланетян, прибывших с другой планеты. Ближе к полуночи мы решились покинуть столь «светское» общество и вышли на крыльцо, чтобы определить дальнейший маршрут нашего передвижения. И тут неожиданно нарисовался кавалер, весь вечер проявлявший ко мне свои сельские симпатии. Он решил показать мне всю глубину своих неземных чувств. Резко и грубо схватив за руку, буквально зашвырнул меня в непроходимую от обильного дождя грязь… Завязнув в жиже почти по колени, еле-еле с помощью сестры я выкарабкалась из этого болота, и мы на всех парусах рванули на поиски дома, куда нас определили на ночлег. Здесь тоже ожидал сюрприз. Ни кроватей, ни диванов, ни раскладушек в отведенном нам помещении не наблюдалось. Наше спальное место оказалось… на печке! Каждая из нас вполне ощутила себя героем сказки «По щучьему веленью» Емелей. После столь «сказочно» проведенного дня нам удалось лишь прикорнуть, потому что заснуть в этой избе не было никакой возможности. Среди ночи постоянно кто-то приходил и уходил, ругались хозяева дома, ссорились и шумели дети, да и наши нежные девичьи тела не привыкли к столь жестким и суровым условиям ночлега, таким привычным для местных жителей. Утро не принесло ничего нового. Часам к одиннадцати дня почти в полном составе начали собираться желающие опохмелиться после вчерашнего. Прибыл и «джинсовый» товарищ. Он ловко разлил новую партию водки. Видя, что все, кроме меня, подняли свои стаканы, искренне удивившись, спросил:

– А ты чё не пьешь? Больная, что ли?

Моя сестра поспешила объяснить, что я не пью, потому что еще в общем-то несовершеннолетняя девушка и не имею такой пагубной привычки. По удивленным лицам собравшихся гостей я поняла, что это не причина отказываться от стопаря, тем более на свадьбе!

На последующие праздничные дни мы решили не оставаться и облегченно вздохнули лишь тогда, когда сели в рейсовый автобус. Да… праздник празднику – рознь. Розкина очередная свадьба обещала стать светским мероприятием. Для себя я решила обязательно присутствовать на торжестве, тем более, что Розка захотела взять меня в свидетельницы, а вот с Фимкой или нет, покажет ближайшее время.

Глава 41

Весь вечер перед встречей я приводила себя в порядок: маски, свежий маникюр, педикюр (несмотря на достаточное количество наличных, я никогда не доверяю свои ноги и руки даже профессионалам, эта привычка выработалась у меня еще с юности), прическа и многое другое, как например, выбор наряда.

Розалию очаровала моя шубка, но она совершенно обалдела от ее бешеной стоимости. Мы обсудили с ней возможные варианты развития событий. Первый, самый приятный, если мы с Ефимом помиримся, и второй, самый ужасный, если развод состоится.

– Слушай, – Розалия выдвинула свое предложение, – там вам сложно будет поговорить по-человечески один на один, поэтому предлагаю пригласить его сюда, к нам. Здесь точно никто не помешает, а если помиритесь, можете уединиться в спальне.

Она слегка коснулась интимной темы, а по мне уже величиной с крупный горох дружными рядами побежали мурашки от желания оказаться с Фимой в одной постели. Столь долгое отсутствие любимого мужчины – слишком длительный срок испытаний для безумно влюбленной женщины. Как ни пыталась я заставить себя заснуть хоть на пару часов, этого мне сделать не удалось. Утром, видя мое состояние, приятельница дала мне успокоительные капли. Оглядев себя в зеркале, я пришла к выводу, что выгляжу просто потрясающе, и если Фимка не клюнет на меня такую супер-пупер-шикарно-аппетитную тетку, тогда шансов у меня нет никаких и вернуть его я вряд ли смогу. Розалия, словно услышав мои мысли, с искренним восхищением воскликнула:

– Ты выглядишь просто классно! Если бы я была мужиком, влюбилась бы в тебя с первого взгляда! Давай-ка, соберись, дорогая, все равно он будет наш… то есть твой, вот увидишь! Да, кстати, два дня назад зашла в храм и поставила свечку за удачное завершение дел. Все будет так, как мы хотим, даже и не сомневайся. Сегодня вечером будем радоваться и пить только шампанское!

Как я признательна ей за поддержку! В жизни каждого человека должен быть кто-то близкий, вселяющий веру и надежду в самых безнадежных жизненных ситуациях. Запиликал телефон. Пришла sms от Гришеньки: «Мамочка, желаем удачи! Любим тебя, скучаем. Папе привет. Целуем. Лиза, Оля, Гриша». Ах, мои родные, как же я вас люблю! На сердце разлилось тепло. Вчера звонила и Элечка и уверенно пообещала мне: «Мамочка, вы помиритесь, я это точно знаю! Прошу, сообщи, пожалуйста, как дела. Буду ждать…» Все мои ребятишки переживали за меня и очень хотели, чтобы папа был рядом. Только ради них стоило помириться с Фимой, наступив на горло собственной гордости. Они, как могли, старались не показывать мне свои детские переживания, чтобы я не расстраивалась, и понимали все сложности наших нынешних отношений.

Долгожданную встречу организовали в офисе Розенфельда. Мы приехали на Розкиной машине на полчаса раньше и, заняв на парковке место, стали следить за обстановкой. Наблюдать было удобно, оставаясь почти незамеченными за тонированными стеклами автомобиля, кроме того, я одела очки с затемненными стеклами. Можно было давно исправить свою близорукость оперативным путем, но я не хотела расставаться с этим чудесным аксессуаром. Их у меня великое множество совершенно разных моделей, на все случаи жизни и под любой наряд. Очки мне очень идут и придают пикантность моему облику. Минут через пятнадцать после нашего прибытия в поле зрения появился новый «Бентли». Розалия резко ткнула меня локтем в бок и тихо прошептала:

– Твой прибыл!

От ее слов сердце тревожно заколотилось. Неужели сейчас увижу его, моего родного, любимого и единственного?! В горле пересохло. Я не помнила, когда в последний раз так волновалась. Фимочка прикупил новый шикарный автомобиль. Я замерла в ожидании, когда откроется дверца и объявится мой «принц на черном «Бентли». Прошла минута, другая, третья, наконец, по истечении пяти минут появился и сам «виновник» сегодняшнего мероприятия. Я посмотрела на него и вновь мгновенно влюбилась, несмотря на неугасающую многие годы безумную любовь к нему, навсегда поселившуюся в моем измученном сердце. Выглядел он очаровательно, хотя и чуточку похудел. Каштановые волосы, почти без седины, крупными волнами опускались на мужественную шею, лицо загорелое, без морщин, сохраняло юношескую свежесть. Элегантный прикид был ему к лицу. Явно итальянский наряд. Мы оба обожали одежду и обувь с лейблом «Made in Italy» и никогда не могли отказаться от таких покупок. На нем прекрасно сидело черное пальто длиной до колена, выгодно подчеркивающее все достоинства его фигуры. Под ним виднелась тонкая водолазка и костюм темного цвета, на ногах красовались шикарные туфли с металлическими фигурными носами. Фима, как и я, любил одеваться красиво и никогда не позволял себе ходить драным гопником, наряжаясь непонятно во что. А уж сегодня и вовсе расстарался, видимо, специально для встречи со мной. Совершенно роскошный мужчина, которому ни в коей мере невозможно было дать его годы!

– Роскошный мужик! – озвучила мои мысли Розалия. – И я бы не прочь с таким замутить, но ведь ему нужна только одна женщина в этом мире, – она сделала паузу и, улыбнувшись, закончила: – ты, Ольга Рафаиловна, и никто другой! Давай, выходим. Пройдем мимо с гордым видом, пусть слюной захлебнется. Ну-ка, посмотри на меня. Всё у тебя в порядке. Господи, – она судорожно перекрестилась, и я мысленно вместе с ней, – помоги нам, пожалуйста, и сделай так, чтобы они наконец помирились!

Обе дверцы нашего авто открылись одновременно, и в полной красе мы предстали на обозрение растерявшегося Ефима. Он впал в ступор, буквально поедая меня глазами. Вместо приветствия я лишь небрежно кивнула ему, а за спиной услышала бодрый Розкин голос:

– Ефим Григорьевич, приветствуем вас стоя! Как поживаете, дорогой?

Я с гордо поднятой головой шествовала впереди, подметая полами роскошной соболиной шубки тротуар перед офисом Леньки Розенфельда, нетерпеливо ожидающего нас. Я не слышала, что ответил Фимка Розалии (или не ответил вообще?), но поняла сразу, что мыслями сейчас он рядом со мной и по-прежнему меня любит. Своим потрясающим прикидом я произвела на него неизгладимое впечатление! «Вот так тебе и надо, а теперь сравни со мной свою «мочалку», и станет обидно до слез от мысли, на кого ты меня променял», – злорадно подумала я. Леонид Андреевич тоже опешил от моего вида, и в нем заговорил герой-любовник:

– Ольга Рафаиловна, вы очаровательны! – с восторгом объявил он, радостно облобызав мою протянутую руку.

Мне не хотелось, чтобы он обслюнявил ее своим толстогубым ртом (толстяки совершенно не в моем вкусе!), поэтому перчатку снимать не стала. Я всегда оцениваю мужчин по принципу, смогу ли я лечь с ним в постель. Если нет, то он для меня перестает существовать, если же да – с ним можно подружиться. Оказывается, многие женщины поступают именно так, как я. Затем Леонид Андреевич кивнул тем, кто шел следом за мной, и громко поприветствовал их:

– Добрый день! Прошу вас, проходите, пожалуйста.

Я вошла первой в услужливо распахнутую Леней дверь и растерянно оглянулась, не зная, куда идти дальше. Мой расторопный, несмотря на свой немалый вес и объем, адвокат засуетился и, взяв меня под локоток, повел в помещение, где должны были состояться переговоры. У самых дверей сидел седой, небрежно одетый сухопарый старичок, который доброжелательно поздоровался со мной и, увидев идущего следом Фиму, ринулся к нему навстречу. Я узнала его. Это был очень известный адвокат, выигравший не одно заведомо проигрышное дело, Гарри Иосифович Гринберг. Безобидный на вид старик на судебных процессах превращался в беспощадного аспида, и от него в любой момент можно было получить «смертельный» укус. «Покусанных» им было немало, и о его таланте и изобретательности ходили легенды. Моему губошлепу до него еще очень далеко. Интересно, как это Ленька-толстопуз собирается справиться с таким асом?! Хотя нам ведь не надо разводиться, нужно снова стать мужем и женой фактически, в реальности, а не просто числиться ими в документах.

Розалия осталась в приемной, поскольку встреча носила конфиденциальный характер, знаками показав мне, что все будет в порядке и мы победим. Хотелось бы, подумала я про себя, потому что другого варианта для меня нет и быть не может!

Войдя в переговорную, я сбросила шубку на Ленькины подобострастные ручки и, оставшись в чудном, обтягивающем мою шикарную девичью фигурку, трикотажном костюме цвета «кофе с молоком», села за стол. Через пару минут ко мне присоединился Розенфельд, а еще минут через пять со своим гениальным юристом напротив устроился Фимка. В дверь осторожно постучали. На пороге появилась секретарша Лени, почтительно ожидающая, когда мы сделаем заказ. Вкусы разделились. Я заказала минералку без газа, Гринберг чай, а Леня с Фимой кофе. Боже мой! Надо же, какая собралась мишпуха (с еврейского «компания») – три иудея и одна мусульманка, ну не совсем мусульманка, но все же! Эти трое, пожалуй, просто обязаны между собой договориться, все-таки люди одной национальности. О моей принадлежности к совершенно другому лагерю, кроме Ефима, никто не знал и даже не догадывался.

– Итак, уважаемые господа, – начал бодро Леня, – мы собрались здесь, чтобы урегулировать вопрос о разводе Ольги Рафаиловны и Ефима Григорьевича Ефимовых.

Я заметила, как при слове «развод» Фима с такой силой сжал руки, что косточки пальцев побелели. Как и раньше, он носил на правой руке наше обручальное кольцо с гравировкой «Вместе навсегда», которое при нашем бракосочетании более восьми лет назад надела ему я. На левой заметила другое кольцо из стали с гравировкой «Love», подаренное и мне много лет назад в гостинице в первые дни нашей встречи. На моих руках, увы, этих колец не было. Я сняла их сразу же, как только застала его с любовницей у себя дома. С тех пор не только не надевала, но даже и не заглядывала в шкатулку, в которой они хранились. А вот обручальное кольцо в первом браке потеряла в тот же год, как мы поженились, и лишь вернувшись из отпуска, узнала, что эта примета всегда говорит о предстоящем разводе. Так и получилось.

Фима, не отрываясь, смотрел на меня. Над верхней губой появились капельки пота, так было всегда, когда он очень нервничал. Я благодарила себя за сообразительность, что надела очки с темными, почти непроницаемыми стеклами. За ними я могла спокойно наблюдать за пока еще моим мужем, могла любоваться родными чертами: его умными красивыми глазами, губами прекрасной формы, которые умели так страстно целовать, его нежными и крепкими по-настоящему мужскими руками, которые, лаская, сводили меня с ума… Если бы мы остались в комнате вдвоем, то я бы, наверное, не смогла сдержаться и кинулась ему на шею, а сейчас надо было усиленно изображать из себя униженную и оскорбленную женщину, не примирившуюся со сложившимися обстоятельствами. Сердце колотилось, сексуальное возбуждение от близости любимого мужчины нарастало. Еле-еле я взяла себя под контроль и сидела теперь с гордым видом, как будто разбираемый вопрос меня вовсе не касался. Руки держала на коленях, чтобы не выдать своего сумасшедшего волнения, потому что они предательски дрожали так, как будто у меня была болезнь Паркинсона. Общее состояние никак не давало возможности сосредоточиться на беседе, от которой зависела моя дальнейшая судьба.