Текст книги "Одноклассники"

Глава 69

С утра в гостиной собралась толпа. Настоящий колхоз! Семеро детей, не шутка! Анечка и Юлия Сергеевна суетились на кухне; им помогала моя секретарь Анжелика. Время от времени, если я задерживаюсь в России, она приезжает сюда на правах члена семьи, помогая мне заниматься делами фирмы и отвечая на многочисленные сообщения, письма и звонки. Признаться, я (вот уж великая эгоистка!) совершенно не хочу, чтобы она выходила замуж. Анжелика честно выполняет условия контракта и за все время служения ни разу по этому поводу не предъявила мне никаких претензий! Я понимаю: хотя бы раз в жизни ей необходимо сбегать замуж, но расстаться с ней мне будет непросто, практически невозможно. Людей преданных, не строптивых и не наглых найти очень и очень сложно, и именно поэтому я стараюсь беречь свои кадры, приближая их к себе, хотя в бизнесе этого категорически делать не рекомендуется. Служба службой, дружба дружбой, а деньги деньгами!

– На сборы, ребятки, час, и мы выезжаем.

– Куда, па? – заинтересовалась детвора.

– Туда, где вы еще не были!

– Ураааааа!!! – компания была в полном восторге.

– Быстро всем завтракать, а сборы потом! – прикрикнула я и заметила, как, словно от удара, сжалась наша Танечка.

Девочка была настолько затравлена, что шарахалась даже от повышенного тона!

С трудом успокоила ребенка. С ней должен был поработать психолог и, конечно же я. Для проведения обследования и необходимого лечения нас уже ожидали в Германии. В очень скором времени мы отправимся с ней туда.

Путешествие получилось веселым. Фимкин сюрприз удался! Он купил нам огромную усадьбу. Здесь было все: лес, озеро, площадки для тенниса и даже настоящее футбольное поле! Как же здорово! Недешевая покупочка, однако!

Дети горошинками рассыпались по всей территории. Со мной остались лишь Марта, Танечка и любимый кукленыш Марты Катя. Малышки еще не обвыклись и старались находиться рядом со мной. Подошел веселый Фима и, подхватив Танюшку на руки, погладил по голове.

– Ну что, доченька, когда косички будут? Я подарю тебе красивые бантики.

Ребенок пожал плечиками и обнял за шею вновь обретенного папу.

И вдруг пискнул второй «цыпленочек» Марта.

– А мне бантики? – спросила она у папы.

– И тебе, моя хорошая, обязательно самые красивые!

Наша девочка обрадовалась. Много ли ребенку надо!

– Как тебе, родная? – свободной рукой Фима обвел наши новые владения. – По-моему, ребятам здесь будет неплохо, особенно летом.

В ответ я обняла и поцеловала мужа. Потом мы с Мартой побежали к озеру, а Фима с Танечкой не спеша двинулись следом.

Муж взял отпуск на десять дней, чтобы побыть с нами, но мы все же нашли с ним время, чтобы съездить к Марку на консультацию.

Наш доктор и друг чрезвычайно обрадовался, увидев нас вместе, но на интересующий вопрос ответил безжалостно точно.

– Олечка, как я уже говорил вам ранее, вы просто физически не сможете выносить этого ребенка, даже если забеременеете и все девять месяцев проведете в клинике под моим наблюдением. Простите, но ваш возраст уже совершенно не детородный. Есть вариант суррогатного материнства, но эта тема до конца не изучена, и я должен вас предостеречь. Дело в том, что суррогатная мать является не просто инкубатором для созревания плода. Она его кормит, доставляя через свою кровь полезные вещества. Кровь – весьма специфическая субстанция, которая, равно как и вода, несет информацию, и в ребенке все равно будет частица этой женщины. Кроме того, мать, пусть и суррогатная, и ребенок являются единым целым одного организма и связаны напрямую пуповиной, поэтому неизвестно, какая привязанность у него будет к вам. Если честно, я не приветствую данный способ рождения детей, но если вы настаиваете, мы можем взять биологический материал и подобрать объект для вынашивания плода.

Мы сделали все необходимое. Ведь чего хочет муж, того хочет Бог, а Богу отказать я не имею права! Марк обещал как можно быстрее подобрать подходящую кандидатуру, но предупредил, что процесс этот непростой и потребует времени.

– Время у нас есть, мы подождем! – весело сказал напоследок Ефим.

Жизнь плавно текла своим чередом, к счастью, без неприятностей. Старшие дети после замечательно проведенных летних каникул уехали. Младших мы определили в детский садик, чтобы они привыкали к обществу других детей и взрослых. Солнечный зайчик Фимочка ходил с няней в специальную группу для малышей, где с ними активно занимались.

Эти тенденции вошли в жизнь карапузиков не очень давно. Начиная с полугодовалого возраста, младенцы приступают к учебному процессу, что в принципе неплохо, но я бы не хотела оказаться на их месте. До своих семи лет я росла абсолютно свободной личностью и в первый класс пошла, не зная ни одной буквы и цифры, поэтому учеба была в новинку и в радость, и у меня при этом было самое настоящее детство, которое я с огромным удовольствием вспоминаю и сейчас.

Прошло почти полгода, и вот однажды среди принесенных Аней писем я обнаружила одно неизвестное с круглым штемпелем почтового отделения Ленинградской области. Письмо пришло из женской колонии от… Валерии Золотовской. Вздрогнув, выронила его из рук. Я боялась вскрыть конверт. Господи, просто всплеск отчаяния! Когда же эта сволочь оставит мою семью в покое?! Или, черт побери, этот хомут я так и буду всю жизнь таскать на шее?! Для храбрости выпила рюмку водки. Наконец, в моих руках оказался листок, исписанный мелким почерком. «Здравствуйте, Оля…» «Надо же, – удивилась я, – впервые обратилась ко мне по-человечески», «…может вы и не будете читать мое письмо, но знайте, только сейчас я поняла, как была неправа и как перед вами виновата. Христом богом прошу, простите меня за всё, что вам пришлось из-за меня пережить! Не ведала, что творила! И не подумайте, что мое раскаяние связано только с положением, в котором я сейчас нахожусь. Получила по заслугам справедливо! Мне бы на колени перед вами встать за доброту, терпение и за сына Фиму. Знаю, что в ваших заботливых руках он вырастет настоящим человеком…»

Строки заплясали и начали расплываться. Эта несчастная девчонка сама-то росла как волчонок, нелюбимая и никому не нужная, и сейчас никого у нее на этом свете, кроме нас с Ефимом, нет! «…За это время я о многом передумала. О том, как жила и живу, что делаю, и поняла, что к прошлому возврата больше не будет никогда, я вам это обещаю. Если сможете меня простить и черкнете пару строк, буду счастлива. Пожалуйста, прошу вас, не держите в сердце зла. Поцелуйте от меня сыночка. С уважением, ваша Лера».

Я еще долго сидела за столом, читая и перечитывая письмо Валерии, потом позвонила Розалии…

Надо сказать, я с удовольствием посещаю подругу и привожу ее мальчишкам гостинцы. За эти полгода наши малыши разительно переменились, превратившись из забитых испуганных существ в чрезвычайно бойких и веселых ребятишек. Генерал стал счастливым отцом двух таких чудных пацанов, и уже решил отдать их, когда подрастут, в суворовское училище. Когда Олег был свободен, мальчишки практически все время находились с ним. Он ими занимался, водил в кружки, развивал и с удовольствием возился, чем доставлял несказанную радость своей супруге. Розка была на «седьмом небе» от счастья. Она даже помолодела! Кстати, у бабули Олега нарисовался было шестидесятипятилетний жених, который, увидев дом «невесты», решительно заявил:

– Мне здесь очень нравится и все устраивает! Завтра же перееду, надо только чемодан собрать.

Такая наглость «брачующегося» супругам Акуловым не понравилась, и они выдворили нахала за дверь. Зато в одночасье лишившаяся жениха бабуся Олежки показала домашним, где раки зимуют. Она устроила форменную истерику, стеная и упрекая бессердечных домочадцев в том, что они разрушают ее нелегкую личную жизнь! Алевтина Ромуальдовна никак не желала расстаться с долгожданным принцем, который, правда, не имел не только дворца и лошади, но и какой-нибудь задрипанной хижины и вислоухого ишака! Она даже порывалась уйти из дома вслед за любимым, но услышав, что за съем жилья непременно придется платить из собственной хилой пенсии, немного приутихнув, решила пока не спешить, ожидая теперь нового юного кавалера, пусть и безлошадного, но хотя бы с жилплощадью. Кроме того, категорично заявила близким, что впредь не намерена всю оставшуюся сознательную жизнь посвящать себя внуку и правнукам, поскольку еще жива и у нее есть планы и личные интересы! Как будто бабуленция собиралась прожить еще как минимум лет двести!

Едва я заикнулась о письме Леры, как Розалия сразу же накинулась на меня.

– Вот удивляюсь тебе, Ольга, почему ты такая наивная? Почему ты всем веришь?! Мужу своему доверяла – обманывал, Алексею верила – кидал тебя неоднократно, эта шлюха тебе столько неприятностей принесла, а сейчас крокодильи слезы льет – веришь! Ну не пора ли уже опуститься на землю?!

– Розочка, ты не права, – пыталась я вставить хоть слово в свое оправдание, – девочка искренне раскаялась. Поверь, не может человек, который обманывает, писать такие слова!

– Да ничего она не раскаялась, просто в тюряге за жопу взяли, за решеткой сидеть – это вам не в постели женатых мужичков кувыркаться! Неужели не понимаешь, что перекантоваться ей надо! Видимо, передачки получать не от кого. Настоящий волк в овечьей шкуре!

– Зачем ты так? В тюрьме и мужику-то не сладко, не то что девчонке, – я встала на защиту Золотовской. – А что она в жизни видела? Унижения, вечно пьяных родителей, нищету, трахающих ее за «бабки» богатых мужиков. Ничего хорошего! Хотела выкарабкаться из этой ямы, по молодости натворила дел, да попала в жуткий переплет. Вот когда пришлось задуматься о собственной судьбе! И что же в этом плохого?

– Плохое в том, что ты для своих лет слишком наивная тетка! Сейчас она опять змеей вползет в вашу семью и снова начнет покушаться на твоего мужа и сына. Таких людей, как эта сука, и могила не исправит!

Я промолчала. Все может быть. А вдруг притворяется? Вдруг всё так, как говорит Розалия? Я опять поверю, пожалею, а она снова нанесет мне удар в самое сердце?!

И тут Розалия сказала то, чего я не ожидала услышать.

– Если хочешь убедиться, можем съездить в колонию и встретиться с ней. Слава богу, еще недалеко, все-таки не Магадан или Колыма – край света. Я готова, – строго сказала она, – сопровождать тебя в этой поездке. Хочу, чтобы ты сама поняла, что неправа, – Роза помолчала и тихо добавила, – и убедилась лично!

Я молча с благодарностью обняла подругу, и так мы простояли, наверное, минут пять.

– Фиме говорить? – посоветовалась я с ней. – Он точно озвереет!

– Лучше сказать, потому что данный вопрос и его касается! В конце концов, это по его вине в твоей жизни появилась эта мымра!

Ефим не озверел. Он помолчал, потом, пожав плечами, сказал:

– Ничего не могу тебе сказать, Олечка, делай, как знаешь.

А что ему еще оставалось? Только довериться мне.

Глава 70

И через две недели мы вылетели в мой родной Петербург. Боже мой, сколько связано с этим чудесным городом! Сколько было всего и хорошего, и не очень, начиная с вокзала, когда мы впервые вступили на платформу тогда еще Ленинграда и когда в последний раз я помахала мамочке рукой, насовсем покидая родной город. Здесь прошли мои лучшие годы. Детство – с любимым домом пионеров, где я с удовольствием занималась в танцевальном кружке; юность – пролетевшая в знаменитом тогда еще хореографическом училище, а не Академии русского балета имени А.Я. Вагановой – прекрасные, замечательные, беззаботные годы, промелькнувшие, как сон; молодость – с первыми уроками в качестве преподавателя танца, с кавалерами и свиданиями, первым замужеством и рождением ребенка и, наконец, зрелость – с необратимыми переменами в той стране, где я жила и была счастлива, с ее страшной действительностью, переделом собственности, бандитизмом, постоянной угрозой для жизни и решительным отъездом в чужую незнакомую страну навсегда…

Здесь остались мои самые близкие люди: мама и папа, подруги и друзья, соседи и знакомые, знавшие меня еще с детства. Именно тут навсегда осталась часть моей души и мое сердце.

Как быстротечна жизнь! Пронеслась как ураган!

Знакомые и родные места. Гостиный Двор, где в годы социализма было так мало хороших товаров и в окрестностях которого существовал в те дефицитные времена черный рынок с его невероятно жадными и наглыми фарцовщиками (попросту спекулянтами), способными достать за более чем приличную сумму любую модную вещь.

Летний сад, куда я бегала на свидания с влюбленными в меня кавалерами и где мы совершали прогулки по чудесным тенистым аллеям, украшенным прекрасными скульптурами, под волшебные звуки: «В городском саду играет духовой оркестр…»

Петропавловская крепость и Зимний дворец, Эрмитаж и Русский музей, Казанский и Исакиевский соборы, где мы пропадали часами, желая прикоснуться к истории и шедеврам мирового искусства.

Набережная, куда постоянно причаливали прогулочные катера, на которых мы бороздили свинцовые просторы величественной Невы. Наконец, грандиозный Невский проспект с его домами, магазинами, немногочисленными в те годы кафе и ресторанами и полным отсутствием туалетов.

До сих пор помню одну почти драматичную историю, связанную с большим дефицитом этих жизненно необходимых заведений, закончившуюся, впрочем, благополучно. Ко мне в гости приехали две мои двоюродные сестры. Во время прогулки по Петропавловской крепости одной из них вдруг приспичило в туалет, но… в самой крепости, увы, желаемой кабинки мы не обнаружили. В надежде найти на прогулочном катере нечто подобное, отправились в сорокаминутное плавание, лишь впоследствии осознав, что и здесь совершили ошибку. Терпение сестренки уже подходило к концу, на лице была мука, а ноги она сплела так, словно это были не ноги, а веревки. Короче, хотела уже броситься за борт! Целых 40 минут мы, как сумасшедшие, катались по Неве, мечтая лишь об одном: поскорее выскочить на берег и кинуться на поиски самого райского места на этой земле. В конце концов, я вспомнила, что в самом начале Невского проспекта есть туалет, но надежда на положительный исход нашего дела благополучно скончалась, когда уже издалека мы заметили огромную очередь из желающих посетить единственное на весь центр города заведение. Человек пятьдесят, растянувшись на половину Невского, как пингвины, переминаясь с ноги на ногу и стиснув от отчаяния зубы, с нетерпением и безумной ненавистью к остальным находящимся далеко впереди ждали своей очереди, и на то, что нас пропустят вперед, нечего было и надеяться! Тогда приняли экстренное решение устроиться прямо в каком-нибудь дворе. На наше счастье, помощь пришла оттуда, откуда ее совсем не ждали. Из дверей какого-то предприятия, на которое мы наткнулись в поисках места для бессовестной акции, вышла добросердечная работница и, сжалившись над сестрой, взяла ее за руку и тут же отвела туда, куда были устремлены все наши помыслы… Минут через 10 сестренка вышла самой счастливой девушкой на свете! Теперь вожделенные туалеты есть везде, только плати, а вот если их нет – всё остальное уже не имеет никакого значения!

Первым делом мы посетили моих родителей. Как говорит моя мама, одна встреча – одна жизнь. Меня очень порадовал их бодрый вид. Проговорили с мамочкой весь вечер, однако ставить ее в известность о причинах моей поездки я не стала, знала: как и Розалия недавно, она будет против и начнет меня отговаривать.

Ехать в колонию с пустыми руками не полагалось, поэтому следовало собрать хотя бы продукты. Мы не знали, что можно нести и в каком виде, сказывалось (слава богу!) отсутствие опыта в этом вопросе, и нас снова выручил Розкин Олег, который связался с одним из компетентных коллег в Петербурге и направил нас к нему. Юрий Владимирович оказался добрым, смешливым круглолицым дядькой (наверное, потому что жизнь у него была «веселая», учитывая профиль ведомства, в котором он служил). Офицер подсказал нам, чем затовариться, и мы отправились за «правильными» продуктами и вещами для Валерии. При каждой покупке Розка лишь неодобрительно хмыкала и качала головой. Я не могла с ней согласиться: раз приехали, значит, должны выглядеть достойно, как полагается нормальным людям! Признаться, мне было не по себе. Что я скажу этой девчонке? Что скажет мне она? Как мы встретимся и кем расстанемся?

Юрий выделил нам сопровождающего сотрудника и автомобиль, на котором мы довезли до колонии наши гостинцы. Благополучно минув КПП, машина въехала в убогий и облезлый тюремный двор, огороженный колючей проволокой. К счастью, в русской тюрьме побывать не пришлось, и тьфу-тьфу, надеюсь, не придется, в отличие от нашего с Левой хорошего друга Даниила.

Его печальная история, повторившаяся дважды, послужила нам хорошим уроком. Много лет назад у него в Германии были большие проблемы, включая финансовые. По оговору со стороны вредных еврейцев он получил от прокуратуры приличный штраф в размере трех с половиной тысяч евро. Глупый Данька еще не понимал, что шутки с прокуратурой заканчиваются, как правило, за решеткой, просто опыта как такового не имел, поэтому всячески уклонялся от уплаты в первую очередь потому, что не было денег. В один прекрасный день игра в кошки-мышки закончилась. К нему приехали два офицера полиции (к большой радости должника в гражданской одежде, хоть не опозорили перед соседями) и спросили, может ли Даниил прямо сейчас заплатить им эти деньги. Наш друг не был готов к такой «приятной» встрече, потому что его финансы, дав хозяину прощальный концерт и спев все свои романсы, давно отчалили на гастроли, и тогда полицейские просто забрали Даньку с собой прямо в тюрьму отсиживать штрафные деньги. Сидеть бы ему пришлось не один месяц, но, пошустрив, мы достали необходимую сумму и, притащившись в тюрьму несколько дней спустя, заплатили на месте причитающийся штраф, выкупив узника из рук кровожадной прокуратуры. Как потом рассказывал приятель, устроился он в общем-то неплохо. У него была отдельная комфортабельная камера, больше похожая на комнату. Кроме того, ему сразу же провели медицинское обследование. Докторша оказалась теткой хорошей, и Даниил прямо из медицинского кабинета позвонил нам, намекнув на желаемую свободу. Еда, как в ресторане, заключенные – не уголовники, а в основном те, кто не смогли оплатить те или иные штрафы и теперь отсиживали положенные дни. Они могли заниматься спортом и тем, чем хотят, и ничего такого страшного в немецком плену сегодняшних дней не наблюдалось. Даньке было с чем сравнить, так как в семидесятых он уже сидел, правда, в нашей тюрьме за то, что сейчас считается в стране нормой – так называемые «незаконные валютные операции» (в тюрьме за свою юридическую грамотность даже получил прозвище «Адвокат»). Тогда ему пришлось расстаться со свободой на целых четыре года…

Когда же нам дали срок за то, что сами не обанкротили одну из фирм, и он был заменен денежным штрафом, я, вспомнив Данькину историю, взяла ноги в руки и ежемесячно бегала в суд, выплачивая необходимую сумму. Какое счастье, что всё позади и больше таких неприятностей в моей жизни нет!

Во дворе маршировала колонна женщин совершенно разного возраста: от юных дев до старых баб. Все в бесформенных бесцветных платьях и ватниках; на ногах простые чулки и грубые башмаки; на головах платки; на лицах ни грамма косметики. Кто-то, выражаясь на уголовном сленге, чалился год, а кто-то, как Валерия, и поболее… Не хотелось бы, конечно, чтобы в биографии была такая грязная страница, но как говорится, от сумы и тюрьмы не зарекайся! Сколько случаев, когда вполне благополучные и даже богатые люди в одночасье оказывались на нарах. Богатство ведь тоже просто так не дается, поэтому очень часто приходится нашим бизнесменам идти по жизни рука об руку с Уголовным кодексом. Просто одним удается вывернуться из рук закона, а другим на этот закон не хватает средств. От судьбы не уйдешь, не убежишь. Что на роду написано, то и получишь сполна!

Пройдя формальности, мы очутились в комнате для свиданий. Как страшно встретиться лицом к лицу, хорошо еще рядом Розалия! Я тоже до конца не верила в столь чудесное превращение злобной гиены в благородную антилопу, но в жизни всё могло иметь место. Кроме того, я опасалась, что она, воспользовавшись моим хорошим к ней отношением, может опять заявить свои права на Фимочку, которого никому, в том числе и ей, я отдавать не собиралась.

Дверь приоткрылась. На пороге в такой же, как у всех участниц этого театра абсурда, одежде, а женщина за колючей проволокой – это всегда абсурд и нонсенс, абсолютно без косметики и от того казавшаяся моложе своих и так достаточно юных лет, появилась Валерия. Вслед за ней вошла женщина-конвоир, и, прочитав нам небольшую лекцию о том, что мы должны делать, а чего нет, закрыла за Валерией дверь. Мне показалось, что Фимкина бывшая подруга сейчас потеряет сознание, настолько девушка была потрясена и шокирована нашим с Розкой присутствием. Мы смотрели на нее, она на нас. Молчание несколько затянулось… Перед моими глазами пронеслось все, что было связано с ней: ее бесстыжая любовь с моим мужем, наш разговор в кафе, свидание в следственном изоляторе, встреча в суде и мой сыночек, связывающий нас, как пуповина мать и младенца, которого она родила и оставила мне навсегда как память об их с Ефимом коротком романе…

Боже мой, и все это мне пришлось пройти и пережить! Конечно же, я должна ее ненавидеть, как тогда, но все проходит, и в моем сердце для ненависти уже нет места, осталась только жалость к этой, запутавшейся в жизненных сетях, девчонке. Возможно, я бы ее и не простила, но то письмо… тронуло мое сердце. Сейчас она страдала так же, как ваша покорная слуга тогда, но… может быть и больше… Я опомнилась первой. Молча подойдя к ней, сказала:

– Здравствуй, детка!

И тут она, так же молча сделав шаг мне навстречу, как ребенок, обняла меня за шею и, уткнувшись носом мне в плечо, тихо и горько заплакала… Я прижала ее к себе и почувствовала, как дрожит ее тело… и своих слёз как ни старалась сдержать не могла. Краешком глаза заметила, что и Роза не осталась равнодушной к происходящему. Я гладила Леру по худенькой вздрагивающей спине.

– Ничего, деточка, все пройдет! Спасибо тебе за письмо. Теперь я буду часто к тебе приезжать, не плачь!

Успокоилась эта взрослая девочка с невероятным трудом и, еще долго всхлипывая, заикаясь и заплетаясь, говорила:

– Оля, простите меня! У меня, кроме вас, и сына больше никого нет. Прошу вас, не оставляйте меня! Пожалуйста!

– Тебя простила и все забыла, – здесь я, разумеется, слукавила, поскольку никогда амнезией не страдала, – буду к тебе приезжать, не волнуйся. Если кто обидит, скажешь, и черкни список необходимого, я всё приготовлю.

– Спасибо, – она не верила, что от нее не отказываются.

Потом мы пили чай, так любезно предоставленный конвоем, с нашими гостинцами вприкуску. Розка разговорилась и все расспрашивала Леру. Девчонка поделилась подробностями своей жизни, и надо сказать, что Фима ничуть не приукрасил, пересказав мне в свое время жуткую историю ее существования. Кошмарный сон, после которого она мечтала проснуться и очутиться в другом мире, там, где светло и уютно. Напоследок я вытащила снимок Фимочки, бесстрашно позировавшего на фоне своего персонального автомобильчика (один из моих любимых), и протянула ей. Сначала хотела подписать так: «Маме на память от Фимы», но подумала, что к материнству никакого отношения она не имеет и этот мальчик мой и только мой сын, поэтому написала просто: «На память от Фимы». Лера долго не могла оторваться от подаренной карточки, все время ее гладила и, наконец, спрятав в карман серого балахона, сказала:

– Оля, вы не беспокойтесь, я не собираюсь добиваться его возвращения. Если смогу иногда с ним видеться, буду вам признательна, а когда выйду отсюда, хочу начать жизнь с чистого листа… как вы считаете, получится?

– А то! Конечно же, получится! – бодро ответила за меня Розалия. – Всё у тебя еще будет, дорогая: и любимый муж, и детки – мне бы твои годы! – мечтательно закончила она.

О своем бывшем любовнике, Ефиме-старшем, Лера ни словом не обмолвилась. Так у меня появился еще один приемный ребенок…

После свидания я выжидающе посмотрела на подругу. Розалия правильно поняла мой безмолвный вопрос.

– Не знаю, но до конца в ее искренность я не верю! Просто она столько говна наделала, что доверять ей сложно! Вспомни, как относилась к тебе, Дарье и к Фимке! Прости, ну не могу я поверить в такие кардинальные перемены. Ладно, время покажет. Только очень тебя прошу, дорогая, не стелись перед ней и не сажай ее себе на шею, а то согнется и сломается… в смысле шея, – пояснила она.

Никого я не собиралась на себя сажать. Ни на шею, ни на голову, а лежать на мне мог только мой муж и никто другой! Но помочь пережить девчонке жизненные проблемы было необходимо, чтобы в дальнейшем оградить другие семьи от ее покушений. Если сейчас не сумеет понять своих ошибок и озлобится, то достанется всем, в том числе и нам, а посему надо поддержать ее искренние душевные порывы, что я и собираюсь делать.

После нашего возвращения домой все закрутилось, как в стремительном водовороте: встречи и консультации в Германии по поводу Танечки. Врачи заверили, что все проблемы можно решить и привести здоровье ребенка в полный порядок. Необходимо лишь время. Что касается сыночка, то Гришеньку решено было отправить в школу бизнеса. Необходимую протекцию через свои связи с удовольствием предоставил директор Гришиной гимназии (сынок был еще слишком юным для обучения в столь серьезном европейском учебном заведении), разумеется, безвозмездно.