Электронная библиотека » Игорь Оболенский » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 24 декабря 2014, 14:50


Автор книги: Игорь Оболенский


Жанр: История, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Игорь Оболенский
Легенды московских кладбищ

© Оболенский И.В., 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2014


Иллюстрации в книге предоставлены автором

От автора

Историей Новодевичьего некрополя я начал заниматься, как теперь принято говорить, еще в прошлом веке, году в 1997-м. Жил неподалеку и часто захаживал на территорию Новодевичьего монастыря и расположенного по соседству знаменитого кладбища, собственно, именуемого по названию монастыря.

Сам Новодевичий был основан в 1524 году и до XX века все захоронения производились непосредственно возле монастырских храмов. К 1904 году места на территории монастыря уже не осталось. Тогда и было принято решение присоединить к Новодевичьему часть земли, на которой сегодня располагается «старая» часть кладбища. При том, что на заре прошлого века эта территория называлась «новой» – специально для устройства некрополя выравнивали крутой уклон с южной стороны монастырских стен, засыпали землей, делали дренаж, высаживали деревья.

Мне довелось застать еще тех работников, которые принимали участие в проводах легендарных личностей XX века. Когда я потом рассказывал о том, что мне удалось разузнать, неизменно видел интерес друзей. При этом сам себе порою, признаюсь, удивлялся: довольно неожиданная тема для изучения – кладбище.

В последние годы все чаще и чаще ко мне стали обращаться с просьбой показать Новодевичье. Летом 2013 года я решил попробовать провести авторские прогулки по некрополю. Тем более что количество информации, собранной за все эти годы, а также впечатления от встреч с великими, которые сегодня обрели свой последний приют на Новодевичьем, позволяли не столько провести экскурсию по дорожкам некрополя, сколько прочесть своего рода лекцию об истории XX столетия.

В первый же день количество желающих попасть на прогулки весьма впечатляло. А значит, мое решение было не таким уж диким, как могло показаться. Хотя фраза «Давайте встретимся на Новодевичьем» звучит, согласитесь, довольно своеобразно.

В первый же год слушателями стала не одна сотня человек. И каждый третий интересовался, есть ли у меня книга о Новодевичьем. Справедливый вопрос: не у всех ведь есть возможность присоединиться к нашим прогулкам. В итоге я и начал делать эти записи.

Работа заняла больше времени, чем я ожидал. Пришлось изучить какое-то невероятное количество документов, биографий, прочесть тома воспоминаний, восстановить в памяти детали встреч и бесед. При этом мне самому хотелось ответить себе на вопрос: почему нам столь интересно это кладбище. В конце концов, не памятниками же – на Новодевичьем от силы пара десятков шедевров, если судить с точки зрения искусства архитектуры.

Наверное, погост – та черта, над которой самое время говорить о жизни. Именно о ней, а вовсе не о смерти. Вспомнить самые яркие штрихи к биографии личности и творчества человека, интерес к которому не умирает. Несмотря на то, что самого героя уже нет.

Мне запомнились слова дочери великого грузинского художника Ладо Гудиашвили: «На земле осталось так мало настоящего, что мы хотим попытаться прикоснуться к тому великому, что сегодня скрыто под гранитом и мрамором».

Говорят: время – лучший судья, оно все рассудит. Новодевичье – тот самый зал суда. Лев Толстой говорил, что человека интересуют две темы – жизнь и смерть. Прогулка по Новодевичьему – своего рода P.S. к судьбе.

Рассказ о некрополе я буду вести так, как провожу свои прогулки. О ком-то мои рассказы будут подробны, о ком-то – нет. Но ведь так и бывает – возле одного надгробия хочется задержаться, на другое – просто обратить внимание, а мимо третьего прошагать мимо.

Да и невозможно рассказать обо всех – на Новодевичьем, занимающем более 7 гектаров, похоронено около 27 тысяч человек.


Игорь Оболенский

www.igorobolensky.com

* * *

Практически сразу возле входа на кладбище, справа, похоронен великий поэт, шансонье и киноактер Александр ВЕРТИНСКИЙ (1889–1957).

До декабря 2013 года его надгробие было в форме черного мраморного рояля. Александра Николаевича не стало 21 мая 1957 года в Ленинграде. Он давал шефский концерт в Доме ветеранов сцены, во время которого его то и дело просили спеть песню «Прощальный ужин». Вертинский пытался отказаться, шутил: «Есть на ночь вредно, зачем вам ужин». Но его все-таки уговорили, он спел свой «Прощальный ужин». А ночью его не стало.

Семья поэта и шансонье – жена Лидия Владимировна (1923–2013) и дочери, Анастасия и Марианна, оставались в Москве. В ту роковую ночь в их квартире на улице Горького зазвонил телефон. Трубку взяла Лидия Владимировна и услышала, что ее вызывает Ленинград. Такая в те годы была система – сначала телефонистка объявляла о междугороднем звонке, потом нужно было немного обождать, и лишь затем начинался сам разговор. Жена Вертинского обрадовалась, что звонок из Ленинграда, значит, сейчас с ней будет говорить муж. Вышедшая из своей комнаты маленькая Настя вдруг спросила у матери: «Это папа умер?» Конечно же мать тут же одернула дочь и сказала, чтобы та отправлялась обратно в постель. А потом Лидию Владимировну соединили с городом на Неве и она услышала, что муж тяжело заболел и ей надо срочно приехать в Ленинград. И вот уже там ей сообщили правду.

Для того чтобы доставить тело в Москву, требовалось поместить гроб в цинковый каркас. Необходимая процедура была выполнена, гроб доставили в столицу. Церемония прощания проходила в здании Театра эстрады, который раньше находился на площади Маяковского. После панихиды все отправились на Новодевичье кладбище. А цинковый каркас из-под гроба забросили на чердак театра.

Позднее в этом здании разместился молодой и невероятно популярный у москвичей театр «Современник», одной из первых актрис которого была дочь Вертинского Анастасия. Когда спустя годы здание сносили, то на чердаке обнаружили этот самый цинковый каркас. Выходило, что дочь великого актера все годы играла в театре фактически под гробом своего отца.

Накануне 125-летнего юбилея Вертинского Анастасия Александровна в одном из интервью признается, что, выходя в молодости на сцену «Современника», мысленного разговаривала с отцом. Все было не случайно…

Несколько лет назад я оказался в подмосковном поселке Кратово, на даче Вертинских. Меня пригласила старшая дочь артиста, Марианна Александровна. Вертинский имел довольно скромный маленький домик, как он сам говорил, за эту дачу его так обобрали, словно хотели рассчитаться за всю революцию. В тот раз я неожиданно для себя – ехал-то в гости к дочери Вертинского – познакомился с вдовой артиста, Лидией Владимировной. Это была нечаянная радость, так как Вертинская никогда не жаловала журналистов. А тут вдруг она неожиданно вышла из дома на поляну, где мы беседовали с Марианной Александровной, и тоже присоединилась к разговору.

Не забуду, как мы сидели под зарослями душистого жасмина, и Лидия Владимировна рассказывала о жизни с Вертинским. Конечно же говорили и о его неожиданном уходе. Вдова Вертинского вспоминала, как через несколько дней после смерти мужа ей приснился сон. В этом сне муж обратился к ней с просьбой прийти на вокзал и проводить его в Ленинград: «Запомни – пятый вагон». А когда Лидия Владимировна пришла на Новодевичье кладбище, чтобы получить пропуск, в пропуске было указано: 5 участок.

Она никогда больше не выходила замуж. Предложения руки и сердца, возможно, и были. Но, как говорила сама Лидия Владимировна, «кто еще сможет поцеловать по утрам руку»?

Вдова Вертинского успела встретить свой 90-й день рождения. Ее не стало 31 декабря 2013 года. Как мне рассказывала старшая дочь актрисы, Марианна Александровна, мама уже была в беспамятстве и лежала в клинике. В канун Нового года к ней пришли Марианна вместе со своей дочерью Дарьей. Поставили пластинку Вертинского. И аккурат на словах: «Сам Господь по белой лестнице поведет вас в светлый рай…» Лидия Владимировна отошла в мир иной.

Сегодня Вертинский и его Лила, или Пека, как он в письмах называл жену, снова вместе. На 5 участке Новодевичьего…

* * *

Практически напротив Вертинских похоронен Константин ЮДИН (1896–1957).

Лауреат Сталинской премии второй степени, Константин Константинович известен как режиссер популярных трогательных комедий «Девушка с характером» и «Сердца четырех», главные роли в которых исполнила звезда тех лет красавица Валентина Серова.

Лирические строки «Все стало вокруг голубым и зеленым…» в исполнении Серовой и сегодня часто звучат с телеэкранов – «Сердца четырех» то и дело повторяют по телевидению. При том что поначалу фильм был запрещен к показу и положен «на полку». Считалось, что в 1941 году, когда лента была закончена, стране требовались совсем другие фильмы. В итоге премьера картины состоялась только в 1945 году.



Свой последний фильм – «Борец и клоун» – о великих Анатолии Дурове и Иване Поддубном Юдин завершить не успел. Говорили, что во время репетиции его укусила пони. Болевой шок стал роковым для сердечника Юдина. Режиссеру был всего 61 год…

* * *

Следующим захоронением, на которое хотелось бы обратить внимание, направляясь на «старую» территорию Новодевичьего, является могила писателя и сценариста Юлиана Ляндерса. Правда, широкому зрителю и читателю этот мастер известен по своему псевдониму – Юлиан СЕМЕНОВ (1931–1995).



Псевдоним Юлиан Семенович взял по имени своего отца, Семена Ляндерса. Родитель будущего автора сценариев «ТАСС уполномочен заявить», «Противостояние» и других киноработ, служил в аппарате сталинского соратника Серго Орджоникидзе. Именно отцу Юлиан Семенович был обязан информацией о закулисье многих кремлевских дел.

Самым, пожалуй, известным произведением Юлиана Семенова является сценарий многосерийного фильма «Семнадцать мгновений весны».

Сценарист был мужем Екатерины Кончаловской, дочери писательницы Натальи Кончаловской. За памятником Семенову – могила его отца.

* * *

Ну а мы направляемся вдоль стены на территорию «старого» Новодевичьего. Поворачиваем направо – и мы на месте. Первое, что открывается нашему взору, – купола соборов древнего монастыря и окрашенные зеленой краской ворота, через которые, собственно, в 1904 году и был проход. Нынешнее «старое» Новодевичье в те годы было частью монастырской территории. Сегодня здесь располагаются четыре участка некрополя.

Начнем с участка номер один.

В считаные годы Новодевичье кладбище приобрело статус главного некрополя страны. Посему, когда стали разорять другие московские монастыри и кладбища (где-то их превращали в детские спецприемники, где-то на их месте строили автомобильные магистрали и жилые дома), именно сюда переносили прах людей, которых советское правительство считало достойными перезахоронения.

Так случилось в 1931 году с прахом Николая ГОГОЛЯ (1809–1852), перенесенного из Даниловского монастыря. Была создана специальная комиссия, члены которой присутствовали при вскрытии могилы великого писателя. Из уст в уста передавали, что крышка гроба была исцарапана изнутри, а голова покойного – повернута в сторону. И тут же, конечно, был сделан вывод – Гоголя закопали живым. Подобные слухи подогревались документальными свидетельствами современников Гоголя о том, что сам писатель, боявшийся летаргического сна, просил хоронить себя лишь при явных признаках разложения.



Правда, автор посмертной маски Гоголя говорил, что похоронить Николая Васильевича живым, даже в состоянии летаргического сна, было никак невозможно – он бы задохнулся, пока изготовлялась маска.

Но устрашающие слухи по Москве все равно ходили…

Среди членов писательской комиссии по перенесению праха Гоголя на Новодевичье нашлись и такие, кто решил взять что-то на память – кто косточку, кто даже сам череп. Лишь когда о произошедшем доложили Сталину, последовал жесткий приказ – немедленно все вернуть. Распоряжение исполнили все, кроме писателя Владимира Лидина, который использовал частицы ткани сюртука Гоголя для переплета прижизненного издания «Мертвых душ». Самого Лидина не стало в 1979 году, сегодня он похоронен рядом с Николаем Васильевичем.

Участие в перезахоронении Гоголя сам Лидин считал важной вехой своей биографии и оставил подробные воспоминания об этой церемонии. Среди прочего, он писал:

«Могилу Гоголя вскрывали почти целый день. Она оказалась на значительно большей глубине, чем обычные захоронения… Начав ее раскапывать, наткнулись на кирпичный склеп необычной прочности, но замурованного отверстия в нем не обнаружили; тогда стали раскапывать в поперечном направлении с таким расчетом, чтобы раскопка приходилась на восток. К вечеру был обнаружен боковой придел склепа, через который в основной склеп в свое время был вдвинут гроб. Работа по вскрытию склепа затянулась. Начались сумерки, когда могила была наконец вскрыта. Верхние доски гроба прогнили, но боковые с сохранившейся фольгой, металлическими углами, ручками и частично уцелевшим голубовато-лиловым позументом были целы. Черепа в гробу не оказалось. Правда, при начале вскрытия могилы, на малой глубине, значительно выше склепа с замурованным гробом, был обнаружен череп, но археологи признали его принадлежащим молодому человеку… А останки Гоголя начинались с шейных позвонков: весь остов скелета был заключен в хорошо сохранившийся сюртук табачного цвета; под сюртуком уцелело даже белье с костяными пуговицами; на ногах были башмаки на высоких каблуках, приблизительно 4–5 сантиметров, это дает основание предполагать, что Гоголь был невысокого роста. На следующее утро останки были перевезены на простой телеге, под дождем на кладбище Новодевичьего монастыря, где и преданы земле…»

Первоначально на могиле Гоголя был установлен солидный бюст писателя, на котором золотом было высечено: «Николаю Васильевичу Гоголю от правительства Советского Союза». Это очень впечатляло, учитывая год смерти Гоголя – 1852 – и упоминание правительства Советского Союза.

Автором бюста был Николай Томский, тот самый, который сделал и памятник, стоящий на Гоголевском бульваре. Первоначально Гоголевский бульвар, как известно, назывался Пречистенским. В 1924 году вся страна праздновала 115 лет со дня рождения Гоголя. Тогда же один из самых живописных бульваров столицы стал именоваться Гоголевским.

Лишь к 200-летию со дня рождения писателя на его могилу вернули голгофу с крестом – именно так исторически выглядело надгробие Гоголя на кладбище Даниловского монастыря.

* * *

Создатель памятника «от правительства Советского Союза» Николай ТОМСКИЙ (1900–1984), который также является автором монумента Гоголю на Гоголевском бульваре и бюста Сталину возле Кремлевской стены, сегодня тоже покоится на Новодевичьем.

* * *

Неподалеку от могилы Гоголя мы видим замершую в скорби фигуру молодого человека. Это могила одного из самых ярких режиссеров театра – Евгения ВАХТАНГОВА (1883–1922).



Свой легендарный спектакль «Принцесса Турандот» Вахтангов ставил уже смертельно больным. Из-за болей Евгений Багратионович не мог даже встать с дивана, у него был рак желудка. В невыносимых мучениях, гений создал один из самый жизнерадостных спектаклей мирового театрального репертуара.

* * *

На могильном камне на этой же аллее выбито несколько имен «Мессерер». Это семейное захоронение известной московской фамилии.

Рахиль МЕССЕРЕР (1902–1993) – популярная в свое время актриса немого кино, которую на афишах и в титрах обозначали, как «Ра Мессерер». Но в историю она вошла, на мой взгляд, прежде всего как сестра великого танцовщика Асафа Мессерера и мать прославленной балерины Майи Плисецкой.

На страницах своей книги «Я, Майя Плисецкая» балерина вспоминает: «Рахиль. Моя мать. Небольшого роста, круглолицая, пропорционально сложенная. С огромными карими глазами, маленьким носом-пуговкой. Черные, вороньего отлива волосы, всегда гладко расчесаны на прямой пробор и замысловатыми змейками заложены на затылке. Ноги прямые, с маленькой стопой, но не балетные. Было в ней что-то от древних персидских миниатюр. Потому, думаю, и приглашали ее сниматься в кино на роли узбекских женщин.



Снималась она в немых чувствительных фильмах недолго, четыре-пять лет, и сыграла с десяток ролей. В титрах фильмов ее величали Ра Мессерер. Жизнь намучила ее предостаточно. Она была и киноактрисой, и телефонисткой, и регистраторшей в поликлинике, и массовиком в самодеятельности. Модницей ее назвать было нельзя. Годами она носила одно и то же платье. Помню ее все летние месяцы в шифоновом голубом одеянии.

Был у нее и “пунктик”. Родственники. Родственники ближние и дальние. Все родственники должны жить дружно, помогать друг другу, танцевать друг с другом и даже, если придется, друг с другом петь. Бацилла эта запала в нее от того же деда, который приходил в неистовое умиление от совместных танцев Асафа и Суламифь. Моего отца, так же как и меня до дня сегодняшнего, эта родственникомания раздражала и раздражает.

А характер у мамы был мягкий и твердый, добрый и упрямый. Когда в тридцать восьмом году ее арестовали и требовали подписать, что муж шпион, изменник, диверсант, преступник, участник заговора против Сталина и прочее, и прочее, – она наотрез отказалась. Случай по тем временам героический. Ей дали восемь лет тюрьмы».

В итоге дочь Майю на воспитание взяла родная тетка, сестра матери, Суламифь Мессерер. Отношения будущей великой танцовщицы и тетки, заменившей ей на время мать, были весьма неоднозначны. Да что пускаться в объяснения, когда об этом написала сама Майя Михайловна:

«Суламифь. Мита сокращенно. Мои отношения с ней самые запутанные. И быть объективной потребуются усилия. Обещаю постараться…

У Миты я жила, когда мать посадили в тюрьму. И совершенно обожала ее. Не меньше, чем мать, иногда, казалось, даже больше. Но она, в расплату за добро, каждый день, каждый день больно унижала меня. И моя любовь мало-помалу стала уходить. Это она заставила меня разлюбить ее. Не сразу это удалось. А когда удалось, то навсегда.

Мита садистски жалила меня попреками. Ты ешь мой хлеб, ты спишь на моей постели, ты носишь мою одежду… Однажды, не вытерпев, совсем как чеховский Ванька Жуков, я написала матери в ссылку в Чимкент письмо. Запечатала его было уже. Мита почувствовала, что “перехватила”, и приласкала меня. Тут же я ей все простила и письмо порвала…»

* * *

Здесь же, на первом участке Новодевичьего, находится могила, побывать на которой своим долгом считает каждый. Речь идет о захоронении ЧЕХОВЫХАнтона Павловича (1860–1904), его жены Ольги Леонардовны (1868–1959) и отца, Павла Егоровича (1825–1898).

Однажды, оказавшись на Сент Женевьев де Буа, знаменитом французском некрополе, где похоронен цвет российской культуры, оказавшийся в вынужденной эмиграции, мне в руки попалась книжечка со словами Бунина. Оказалось, Иван Алексеевич сам любил бродить по аллеям Новодевичьего, и считал, что страсть к прогулкам по кладбищу – это то, что помогает многое понять о жизни. Потом уже я узнал, что между могил Новодевичьего, тогда монастырского кладбища, любил гулять и Чехов. Тем более, что там был похоронен его отец Павел.



Антон Павлович прожил всего 44 года. Памятник на могиле Чехова, выполненный в форме белой часовенки, полностью соответствует росту писателя. Позднее рядом с могилой высадили вишни, в память о великом спектакле «Вишневый сад» по одноименной пьесе Чехова. Теперь захоронения вокруг могилы Чехова так и называют – МХАТовская аллея.

Спустя 55 лет рядом с Чеховым обрела свой последний приют и его вдова, Ольга Леонардовна Книппер-Чехова.

Знаменитый российский искусствовед Виталий Яковлевич Вульф, который занимался биографией Ольги Леонардовны, много рассказывал мне об этой удивительной женщине. В частности, о том, как состоялась премьера пьесы «Вишневый сад». Это случилось 17 января 1904 года, в день рождения Чехова. Ольга Леонардовна, конечно же, играла главную роль, Раневскую. И как говорила сама, это была ее не только любимая, но и родная роль, в которой она прощалась с молодостью. В этом был какой-то символ.

После премьеры Чехов отправился в Ялту, откуда вернулся в конце апреля. Потом наступило обострение болезни, и врачи посоветовали ему поехать в городок Баденвейлер, где могли лечиться больные с заболеваниями легких. В июне Антон Павлович и Ольга Леонардовна через Берлин отправились в путь, но в ночь с 1 на 2 июля Чехову стало хуже. Он впервые попросил позвать доктора, до этого не любил обращаться к помощи врачей. Когда врач прибыл, Чехов сел на постели и сказал по-немецки: «Их штербе» (я умираю).

Чехов сам был медиком и, конечно, прекрасно понимал, что с ним происходит. Доктор хотел как-то успокоить Чехова, даже попросил подать шампанского. Чехов взял бокал, с улыбкой посмотрел на Ольгу Леонардовну и сказал: «Да, давненько я не пил шампанского». Выпил весь бокал до конца, лег на кровать. И когда Ольга Леонардовна приблизилась к нему, он уже не дышал.

Тогда при Баденском дворе от Российской империи находился министр-резидент, им был Владимир Эйхлер. Благодаря ему тело Чехова без каких-то проблем доставили в Москву, даже предоставили вагон-холодильник, в котором обычно доставляли свежие устрицы. Пресса не преминула написать, что Чехов, который всю жизнь боролся с пошлостью, в итоге стал сам ее жертвой. Обвиняли Ольгу Леонардовну – как она могла допустить, что тело ее мужа доставили в вагоне из-под устриц.

Поезд с гробом великого писателя прибыл раньше расписания, и кондуктор ходил по перрону и спрашивал, кто встречает Чехова. Вместо тысяч почитателей прах гениального драматурга встретило лишь несколько репортеров. Вот что писала газета «Киевлянин»: «Еще до приезда поезда в Петербург на Варшавский вокзал журналисты столичных и провинциальных газет обратились к господину начальнику вокзала Пыменову с вопросом: “На какой перрон прибудет траурный вагон с гробом великого певца земли русской?” Начальник переспросил: “Чехов?” И ответил уже со знанием дела: – Да, кажется, – есть такой покойник. Впрочем, точно не знаю, ибо их у меня в поезде два”».

В Москве ситуация уже была совсем иной. Корреспондент газеты «Русская мысль» сообщал: «Венки были от целых городов, несколько сотен венков с траурными лентами. Многотысячная толпа жалобными голосами пела “Святый Боже”. Чехова несли на руках через всю Москву. Все балконы были заняты, и усеяны людьми окна домов. Процессия останавливалась у тех мест, которые были освящены именем Чехова, и там служили литии. Служили их у Тургеневской читальни, у осиротевшего Художественного театра, у памятника Пирогову…

У входа в Новодевичий монастырь стояли сотни людей. Похоже было, что это храмовый праздник. Своеобразным звоном монастырский колокол возвестил прибытие тела… Долго ждали речей, даже когда гроб был уже засыпан. Но передали, что покойным было выражено желание, чтоб над его могилой не было речей. Двое-трое ораторов из необозримо огромной толпы сказали заурядные слова, досадно нарушившие красноречивое молчание, которое было так уместно над свежей могилой грустного певца сумеречной эпохи».

Проводить Чехова собрался весь цвет отечественной литературы. Среди провожавших был писатель Александр Куприн, записавший потом в своем дневнике: «Среди моря венков, памятных лент и скорбных посвящений я разглядел надпись “На могилу такого писателя, как Ты, венок должен возложить каждый читатель”… Расходились с кладбища медленно, в молчании. Я подошел к матери Чехова и без слов поцеловал ее руку. И она сказала усталым, слабым голосом: «Вот горе-то у нас какое… Нет Антоши»».

Антона Павловича похоронили рядом с отцом. Были тысячные толпы, и, оказывается, даже братья Антона Павловича, которые приехали из Крыма в Москву специально на похороны, не могли подойти ко гробу. Когда катафалк подъехал на кладбище, были опасения, что будет так много людей, что толпа сметет ворота и кто-то пострадает в этой давке.

Памятник Чехову выполнен художником, архитектором Браиловским. Узоры решетки повторяют узоры, которые находятся на театральном занавесе Художественного театра. Их автор – Федор Шехтель, который создал для Художественного театра образ Чайки. И по сей день чайка является символом театра, украшает легендарный занавес.

Для Ольги Леонардовны смерть мужа стала ударом. Она долго продолжала писать письма Антону Павловичу, для нее он был жив. В этих письмах она рассказывает, как пытается жить без него, как он постоянно ей является, как она вспоминает его.

После смерти Чехова единственным смыслом жизни Ольги Леонардовны становится сцена. Детей у нее с Чеховым, увы, не было. По свидетельству биографа актрисы Виталия Вульфа, Книппер дважды была беременна, но оба раза теряла ребенка. Когда Книппер забеременела во второй раз, Чехов был счастлив, с нетерпением ждал, когда станет отцом «полунемца». Трагедия случилась в театре – рабочие сцены не закрыли люк, Ольга Леонардовна упала и…

Похоронив мужа, вдова продолжала служить в Художественном театре. Кстати, в 1904 году Ольга Леонардовна носила фамилию Книппер. А вторая часть фамилии появилась почти случайно.

После 1917 года часть труппы Художественного театра во главе с Василием Качаловым отправилась из переживавшей не лучшие времена Москвы – холодной, голодной, – в гастрольное турне на юг. Вместе с ними была и Ольга Леонардовна. На какое-то время они остановились в Харькове, а затем оказались в Грузии. Из Батуми на пароходе отправились за границу. Побывали в Болгарии и Югославии.

По рассказам Виталия Вульфа, в Загребе дела у труппы пошли очень плохо и кто-то посоветовал Качалову указать на афише, что в спектакле принимает участие вдова Чехова. Имя Антона Павловича должно было привлечь внимание. Качалов так и сделал, при том, что Ольга Леонардовна никогда не хотела особо подчеркивать, что она вдова Чехова, потому и на сцену выходила под своей фамилией – Книппер.

В тот раз она впервые вышла на сцену под двойной фамилией, и действительно, был большой успех. В театре Ольгу Леонардовну называли «Наша герцогиня». Вдова Чехова всегда прекрасно одевалась, одежду для нее шила Надежда Ламанова, модельер, которая обшивала всех первых дам, вначале – Российской империи, затем – советского государства.

В Москве Ольга Леонардовна жила в Глинищевском переулке, потом эта улица носила имя Немировича-Данченко. С 1938 года она поселилась в знаменитом театральном доме, где жили многие великие мхатовцы. Единственным человеком, с которым дружила вдова Чехова, была Марья Павловна, родная сестра Чехова. Ольга Леонардовна ездила к ней в Ялту, помогала с организацией музея Антона Павловича.

В 1940 году в Художественном театре была осуществлена новая постановка «Трех сестер», режиссером был Владимир Иванович Немирович-Данченко. Машу играла уже Алла Константиновна Тарасова. И это, конечно, было событием. Мария Иосифовна Кнебель вспоминала, как в антракте она увидела Ольгу Леонардовну, которая стояла в коридоре, прислонившись лбом к стене, плакала и говорила: «Все прошло, все прошло».

Последний раз Ольга Леонардовна переступила порог родного Художественного театра 22 октября 1958 года. В тот день на сцене МХАТа отмечали ее 90-летний юбилей. Ольга Леонардовна сидела в ложе, как вспоминали театралы, очень красивая. Несмотря на почтенный возраст, она сохраняла свою стать и оставалась женщиной, вызывавшей всеобщее восхищение. Играли сцену из «Трех сестер». Присутствовавшие потом рассказывали, что когда на сцене появилась Маша и должна была произнести фразу: «У Лукоморья дуб зеленый», Ольга Леонардовна неожиданно сама произнесла эту реплику прямо из своей ложи. Зал не ожидал и взорвался нескончаемой овацией…

На дипломе известного поэта Николая Добронравова стоит подпись Книппер-Чеховой. Николай Николаевич рассказывал, как однажды его попросили проводить Ольгу Леонардовну до дома. Они шли по московским переулкам, и Добронравов ругал себя, что не может осмелиться задать хоть один вопрос вдове Чехова и великой актрисе Художественного театра, а когда еще будет такая возможность, и будет ли. В итоге будущий автор великих песен «Как молоды мы были», «Надежда», «Нежность» и десятка других так и не посмел заговорить с Книппер-Чеховой. Возле своего дома Ольга Леонардовна поблагодарила юношу и скрылась в подъезде…

Книппер-Чехова умерла в 1959 году, на 91-м году жизни. Похоронили ее на Новодевичьем кладбище, рядом с мужем.


Страницы книги >> 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации