Текст книги "Легенды московских кладбищ"

* * *

Первой женой и матерью двоих детей великого композитора стала Нина ШОСТАКОВИЧ (1909–1954), ее могила находится здесь же.

По воспоминаниям дочери композитора, Галины Дмитриевны, Нина Шостакович находилась в Армении, когда ей стало плохо. Это случилось зимой 1954 года.

Когда позвонили из Еревана, Дмитрий Дмитриевич был на концерте, куда отправился туда просто как слушатель. Композитора отыскали в зрительном зале и сообщили, что жена попала в больницу, идет операция.

Дмитрий Дмитриевич с дочерью тут же отправились в Ереван. С аэродрома приехали в больницу, справились у врачей, как и что. Нина Васильевна была тогда без сознания. Стали решать вопрос, кто останется на дежурство у ее постели. И вот в этот момент, как вспоминала Галина Дмитриевна, подошел человек в белом халате и сказал, что Нина Васильевна только что скончалась.

Подробные воспоминания о последних днях Нины Васильевны оставила заслуженная артистка Армении Нина Акопова: «В первых числах декабря 1954 года в Ереване мне позвонила Нина Васильевна, сказала, что спустилась с Арагаца и что очень хочет, чтобы я зашла. Я пришла к ней. Мы вместе пообедали и вечером с Артемом Исааковичем Алиханяном поехали на концерт Александра Вертинского, который гастролировал в Большом зале Армфилармонии. Нина Васильевна была оживлена, весело рассказывала, как прекрасно на горе. “Снег, яркое солнце. Я сегодня лежала на снегу, смотрела на синее, синее небо, и было так тепло – чудо”, – говорила она. После концерта мы пили чай с пирожками – ничто не предвещало беды.

Утром меня разбудил телефонный звонок: “Наля, Нине Васильевне плохо, она, наверное, чем-то отравилась, приезжайте”. Я приехала, но дома ее не застала, соседи сказали, что ее увезла “скорая”.

Это было 4 декабря – накануне праздника Дня Конституции. Нина Васильевна лежала в палате в тяжелом состоянии, у нее были сильные боли. Врачи ничего толком не могли понять, что с ней.

Только в 11 часов вечера решили оперировать. Операция шла три часа. Наконец врачи вышли и молча, не глядя на нас, прошли в ординаторскую.

Проходя мимо меня, профессор Шариманян, очень известный в Армении хирург, спросил: “Кто вы ей?” – “Подруга”. – “Положение безнадежно, надо вызывать мужа и родных. У нее интоксикация. Операцию сделали поздно”.

Всю ночь я сидела около Нины Васильевны. Ее мучила жажда, но пить врачи не разрешали, я смачивала ей губы. “Мне хочется холодной воды со льдом и лимоном”, – сказала она.

Я старалась беззаботно отвечать ей, о чем-то спрашивать. Она говорила вяло, потом задремала. Но к утру ей стало опять хуже. Она потеряла сознание, у нее стала дергаться голова. “Это признак токсикоза”, – сказал врач.

Утром все поехали на аэродром встречать Дмитрия Дмитриевича. Я осталась с ней. Самолет прилетел вовремя, но никто из встречающих не решился сказать Дмитрию Дмитриевичу о ее состоянии. Ему сказали только, что Нине Васильевне сделали операцию.

Шостакович прилетел с Галей. Ей было лет 16. Часов в 12 дня они приехали в больницу. Вошли в палату и молча стояли у дверей, пораженные ее состоянием. Я опять смочила губы Нины Васильевны, она была без сознания.

“Да, да, – сказал Дмитрий Дмитриевич, – она хочет пить, у нее пересохли губы, надо еще их смочить водой”. Через полчаса нас попросили выйти из палаты. Мы прошли в кабинет главного врача, а через несколько минут вошел врач и сказал, что Нина Васильевна скончалась. Дмитрий Дмитриевич был испуган, подавлен, бледен. Он все время снимал и протирал очки. Девочка молча стояла рядом с ним, пораженная случившимся. Все вышли на улицу. Сели в машины. Дмитрий Дмитриевич сел в машину, в которой была я. Мы молчали, а Дмитрий Дмитриевич что-то все время говорил – как бы сам с собой.

На другой день я предложила Гале пойти побродить по городу. Дмитрий Дмитриевич захотел пойти с нами. Мы ходили на улицам Еревана, говорили о ничего не значащих вещах. Вспомнили, что в Армении удивительная певица Гоар Гаспарян. «У нее не голос, а инструмент, причем волшебный инструмент”, – сказал он.

Мы пришли к нам. Моя бабушка кинулась к Дмитрию Дмитриевичу, они обнялись. Дмитрий Дмитриевич сказал: “Вот мы с вами, Зоя Борисовна, и овдовели”.

Узнав о заключении вскрытия, Дмитрий Дмитриевич подошел ко мне с бумажкой в руках и сказал: “Наля, знаете, Нина Васильевна в жизни всегда была счастливой и на этот раз не узнала, что у нее обнаружили такую страшную болезнь – рак сигмовидной кишки”. Он надел на руку Гали браслет Нины Васильевны и сказал: “Пусть он приносит тебе счастье”.

Алиханян организовывал возвращение в Москву. Волновался, как их отправить – поездом или самолетом. Дмитрий Дмитриевич сказал: “Мне все равно”. Я заметила: “Артюша, конечно, поездом. Самолет – это риск, лучше не рисковать”. Он так и решил. А гроб с телом Нины Васильевны отправили самолетом».

На Новодевичьем Дмитрий Дмитриевич сказал: «Есть местечко и для меня». И действительно, спустя годы он был похоронен рядом с Ниной Васильевной.

Максим вспоминал, что день похорон был очень холодный, а у него не было теплой одежды. Накануне Дмитрий Дмитриевич попросил подругу своей скончавшейся жены, Анну Семеновну Вильямс, пойти с сыном в магазин и купить ему пальто. На кладбище Шостакович не позволил произносить речей, единственное, что было сказано: «Холодно очень. Очень холодно. Давайте разойдемся».

Потом были поминки, которые устроила домработница Феня. Как вспоминал Максим Дмитриевич, со смертью мамы отец потерял не только подругу и мать своих детей, она была его ангелом-хранителем, избавляла от бытовых хлопот и неудобств. Как могла, ограждала от хамства партийных чиновников, от унижений подневольной советской жизни.

Самого Дмитрия Дмитриевича не стало через двадцать один год, он тогда уже был женат. Его второй женой стала Ирина Антоновна, о которой дети Шостаковича вспоминают с теплотой. Максим убежден, что благодаря заботе, которой Шостаковича окружила Ирина Антоновна, «наш отец, несмотря на тяжелые недуги, дожил до 70 лет и при этом оставался творцом до последних дней своей жизни».

* * *

Вернувшись на центральную аллею Старого кладбища, мы окажемся возле зеленых ворот. Вот из-за этих самых ворот, а точнее, из-за въезжавшего в них по ночам лимузина, в начале тридцатых годов XX века Новодевичье стало самым закрытым кладбищем Страны Советов.

Произошло это после того, как ноябрьской ночью 1932 года в Потешном Дворце Кремля раздался выстрел. С собой покончила Надежда АЛЛИЛУЕВА (1901–1932), жена первого человека страны, Иосифа Сталина.

По сей день звучит много споров о том, что же стало причиной смерти молодой женщины и был ли ее уход из жизни доброволен. У каждой стороны есть свои аргументы, я не стану на этих страницах рассматривать все версии. Выскажу лишь собственное мнение – Сталин был одним из соавторов того рокового выстрела, и вне зависимости от того, нажимал ли он сам на курок или нет, без него трагедии бы не случилось.

О последних днях жизни Надежды Сергеевны написано немало. Дочь Светлана вспоминала: «Лицо ее замкнуто, гордо, печально. К ней страшно подойти близко, неизвестно, заговорит ли она с тобой. И такая тоска в глазах, что я и сейчас не в силах повесить портрет в своей комнате и смотреть на него; такая тоска, что, кажется, при первом же взгляде этих глаз должно было быть понятно всем людям, что человек обречен, что человек погибает, что ему надо чем-то помочь.

Мама была очень скрытной и самолюбивой. Она не любила признаваться, что ей плохо. Не любила обсуждать свои личные дела. Мамина сестра, Анна Сергеевна, говорила, что в последние годы своей жизни маме все чаще приходило в голову уйти от отца.

Анна Сергеевна всегда говорит, что мама была “великомученицей”, что отец был для нее слишком резким, грубым и невнимательным, что это страшно раздражало маму, очень любившую его».

У Аллилуевой были больные нервы, об этом свидетельствуют едва ли не все ее близкие. Иногда даже возникает вопрос – а не это ли стало причиной ее ухода из жизни?

Дочь Надежды тоже, наверняка, слышала подобные вопросы. А потому пыталась ответить на них в своих мемуарах. «Из мамы делают теперь то святую, то душевнобольную, то невинно убиенную. А она вовсе не была ни тем, ни другим, ни третьим. Она была просто сама собою. С детских лет сложился ее цельный, стойкий характер».

О последней ночи жены Сталина вспоминал Никита Хрущев: «На звонок ответил дежурный. Надежда Сергеевна спросила: «Где товарищ Сталин?» – «Товарищ Сталин здесь». – «Кто с ним?» Тот назвал: «С ним жена Гусева». Утром, когда Сталин приехал, жена уже была мертва. Гусев – это военный, и он тоже присутствовал на обеде у Ворошилова.

Когда Сталин уезжал, он взял жену Гусева с собой. Я Гусеву никогда не видел, но Микоян говорил, что она очень красивая женщина. Когда Власик рассказывал эту историю, он так прокомментировал: «Черт его знает. Дурак неопытный этот дежурный: она спросила, а он так прямо и сказал ей».

Жизнь Надежды Аллилуевой оказалась для современников куда менее привлекательной, чем обстоятельства ее смерти. Родилась, влюбилась, училась и верила – мужу и его идеалам. Таких были миллионы, и это не вызывало большого интереса.

А вот то, что она не стала мириться и поставила точку в казавшейся со стороны блистательной жизни, взволновало. Таких ведь было единицы. А среди живших за Кремлевской стеной, «на всем готовом», как принято судить, и вовсе – одна.

Тот самый выстрел в Потешном дворце Кремля стал первым, который народная молва официально тут же записала на счет входившего во вкус крови диктатора.

«Если и не сам нажал на курок, то сделал все, чтобы она сама этого захотела», – рассказывала мне соседка младшего сына вождя Вера Прохорова.

«Первые дни после смерти матери, – вспоминает Светлана Аллилуева, – отец был потрясен. Он говорил, что ему самому не хочется жить. Временами на него находили злоба и ярость. Это объясняется письмом, которое мама ему оставила. Его никто не читал».

Сам Сталин напишет матери через два года после смерти Надежды: «После кончины Нади моя личная жизнь тяжела. Ты спрашиваешь, как я живу. А я не живу, я работаю».

На могиле Надежды Сергеевны установлен памятник работы Ивана Шадра. Из множества предложенных вариантов Сталин остановил выбор на мраморной композиции – бюсте с изваянием руки, как бы лежащей на плече.

«Надежда Сергеевна Аллилуева-Сталина, член ВКП(б) – от Сталина», – написано на надгробии, у которого всегда лежат цветы.

Сегодня оригинал памятника находится в Третьяковской галерее. На могиле установлена точная копия работы скульптора Владимира Цигаля.

Неожиданный штрих к истории XX века. Реакция на гибель Аллилуевой стала спасительным билетом для Бориса Пастернака. Так совпало, что в дни, когда у вождя умерла жена, у Бориса Леонидовича вовсю развивался безумный роман с Зинаидой Нейгауз. Узнав о гибели Аллилуевой, Пастернак, на минуту представив себе, что значит потерять молодую красивую и любимую жену, попытался понять, что должен был чувствовать Сталин. И написал ему письмо: «Хоть мы с Вами находимся на разных полюсах, есть вещи, которые нас роднят. Я всею душой с Вами, сочувствую Вам от всего сердца». Он выразил это так, как мог выразить только Пастернак. И Сталин, который прекрасно знал, как на самом деле умерла его жена – с его помощью или, во всяком случае, при его моральном участии, подумал, наверное: есть же человек, который мне верит.

Очевидно, это и спасло Пастернака. Сталин сказал: «Оставьте его в покое, он небожитель».

* * *

За могилой Надежды Аллилуевой – целая аллея захоронений членов ее семьи. На Новодевичьем похоронены родители Надежды Сергеевны – Ольга Евгеньевна (1877–1951) и Сергей Яковлевич (1866–1945) АЛЛИЛУЕВЫ.

Пройдет ровно десять лет после гибели Надежды, и вдова Павла Аллилуева, Евгения Александровна, будет обвинена в отравлении мужа и на десять лет отправлена в лагерь.

Такой же срок получила и родная сестра Надежды, Анна Сергеевна (1896–1964). Ее мужа, Станислава Реденса, одного из руководителей НКВД, к тому времени уже расстреляли.

Арест Анны Сергеевны стал шоком для членов семьи. По словам племянницы, Аллилуева была воплощением доброты, «того идеального последовательного христианства, которое прощает всех и вся».

Анна Аллилуева оставила интересные мемуары о жизни своей семьи. Жаль, что заканчиваются они 1917 годом. Анна Сергеевна была членом Союза писателей СССР. И, как рассказал мне внук Сталина Александр Бурдонский, тетка оказалась единственным членом СП, кто голосовал против исключения из Союза Бориса Пастернака.

На свободу обе женщины – Евгения Александровна и Анна Сергеевна – вышли лишь в 1954 году. Хотелось бы увидеть их реакцию на сообщение от 5 марта 1953 года, когда миллионы советских граждан заходились в рыданиях из-за смерти отца всех народов.

Анна Сергеевна вернулась человеком глубоко больным. Как считала Светлана, «сказалась дурная наследственность со стороны бабушкиных сестер: склонность к шизофрении».

Анна Аллилуева часто бывала в гостях у многочисленных друзей. При этом с каждым разом выглядела все более и более странно. Женщина очень любила конфеты и практически не расставалась с коробкой со сладостями. Золотые веревочки, которыми обматывают упаковку, вешала себе на шею и на руки.

Сидя за столом, Анна Сергеевна могла неожиданно попросить тишины, чтобы указать на пролетающего в это мгновение ангела. И всюду видела слежку. Даже соседскую собаку родная сестра Надежды Аллилуевой подозревала в том, что та ее подслушивает.

Не обошел семейный недуг стороной и брата Надежды Аллилуевой – Федора (1898–1955).

Если бы не события 1917 года, из молодого человека вполне мог выйти талантливый ученый – Федор Сергеевич обладал выдающимися способностями к точным наукам.

Во время Гражданской войны юноша не мог остаться в стороне и поступил в разведку к знаменитому революционеру Камо, дружившему с семьей Аллилуевых еще по Тифлису.

По воспоминаниям Светланы Аллилуевой, в один из дней Камо решил устроить для Федора испытание. Для того «инсценировал налет: все разгромлено, все захвачены, связаны, на полу – окровавленный труп командира. Вот лежит, тут же, его сердце – кровавый комок на полу.

Что будет делать теперь боец, захваченный в плен, как поведет себя? Федя не выдержал “испытания”. Он сошел с ума тут же, при виде этой сцены».

* * *

Территория рядом с могилой Аллилуевых засажена аккуратно подстриженным кустарником. В зарослях лишь самый внимательный разглядит невысокую каменную скамейку, на которой первый год после ухода жены по ночам просиживал Сталин.

Рядом с ней сегодня – черная плита, на которой выбито три имени.

Екатерина ТИМОШЕНКО (1923–1988) – дочь маршала Семена Тимошенко, ставшая второй женой Василия Сталина. Когда случилась свадьба дочери маршала и сына вождя всех времен и народов, Екатерину предупреждали, чтобы она не рожала Василию детей, тот, увы, был уже серьезно болен алкоголизмом. Но для Екатерины Семеновны родить внуков самому товарищу Сталину казалось делом едва ли не святым. Тем более что сама Тимошенко появилась на свет 21 декабря, в один день со Сталиным, и это совпадение представлялось ей совсем не случайным.

В итоге на свет появились мальчик и девочка, которых Екатерина Тимошенко назвала так же, как звали детей самого товарища Сталина – Василием и Светланой. При этом ее семейная жизнь с Василием Иосифовичем не заладилась, и в скором времени они развелись. По воспоминаниям Александра Бурдонского, сына Василия Иосифовича Сталина от первого брака, мачехой Тимошенко была очень жестокой и, случалось, поднимала руку на детей мужа.

Судьба родного сына Екатерины сложилась трагически. Василий Васильевич Сталин был не только сын генерала, он был внуком генералиссимуса. А потому слышать отказа в собственных желаниях не только не привык, но и не позволял ни малейших возражений. Однажды он отправился на дачу и, решив выстрелить в воздух, случайно попал в себя. Так звучала официальная версия. Обезумевшая от горя мать целую неделю не подпускала к Василию врачей. А когда доктора смогли осмотреть молодого человека, было уже поздно.

Екатерина Семеновна всего на несколько лет пережила сына. В последние годы она страдала печально известной русской болезнью, знакомые не раз встречали ее в винном отделе Елисеевского магазина на улице Горького. Сама Тимошенко жила в престижном доме на Пушкинской площади, где находились квартиры многих представителей советской элиты.

Как-то Тимошенко в течение месяца не отвечала на телефонные звонки. Когда близкие приехали к ней домой, дверь оказалась закрыта. Соседи успокоили, сказав, что хозяйка, по всей видимости, уехала на дачу, пару недель назад из квартиры выносили мебель. Но дача, та самая, на которой погиб Василий Сталин-младший, давно была продана. Дверь в квартиру взломали. Взору вошедших предстала страшная картина – на единственной оставшейся в жилище кровати лежало тело убитой Екатерины Тимошенко, а вся остальная обстановка была разворована. Вынесли и шкатулку с драгоценными камнями, которую в свое время невестке подарил Иосиф Сталин.

Позже выяснилось, что в последнее время Екатерина Семеновна приводила в дом незнакомых людей, составлявших ей компанию во время застолья. Кто-то из них и воспользовался состоянием хозяйки апартаментов.

Спустя два года из жизни ушла и дочь Тимошенко и В. Сталина Светлана (1947–1990). Женщина была, увы, психически не здорова.

* * *

В одной могиле с Екатериной Тимошенко и детьми Василия Сталина похоронена и внучка вождя от сына Якова – Галина ДЖУГАШВИЛИ (1938–2007).

Галина Яковлевна была старшей внучкой Сталина, ради которой он даже вынашивал планы уйти в отставку. Как известно, Яков Джугашвили в 1941 году попал в плен. Жена Якова, Юлия Мельцер, и его дочь Галина, согласно законам того времени, считались членами семьи плененного офицера-врага народа, а потому подлежали аресту.

Именно так и случилось с матерью Галины. Ее саму от отправки в специнтернат спасло вмешательство Светланы Аллилуевой. Лишь когда о поведении Якова в плену (офицер отказался не только сотрудничать с фашистами, но и просто разговаривать с ними) стало известно Сталину, Юлия была освобождена и получила возможность увидеть дочь.

Галина Яковлевна успела написать две книги воспоминаний о своей семье.

* * *

И тут же памятник женщине, которая, казалось бы, не имеет к семье вождя никакого родственного отношения. Александра БЫЧКОВА (1885–1956) написано на памятнике возле фотографии пожилой женщины.

А между тем Александра Андреевна была в доме Сталина своим человеком. Об этом становится ясно из письма Светланы Сталиной, написанного на имя председателя президиума Верховного Совета СССР Климента Ворошилова.

«Уважаемый Климентий Ефремович!

Скончался ближайший друг всей нашей семьи Александра Андреевна Бычкова, проработавшая в доме И.В. Сталина около 30 лет, ставшая для этого дома родным человеком.

Я позволю себе обратиться к Вам с просьбой: мы все бы хотели, чтобы А.А. Бычкова была похоронена на Новодевичьем кладбище, на участке, где похоронены члены семьи Аллилуевых, где похоронена и моя мать Н.С. Аллилуева. Это было бы заслуженным знаком внимания к памяти об Александре Андреевне Бычковой.

Очень прошу Вашего ходатайства в этом вопросе перед Московским Советом депутатов трудящихся.

С глубоким уважением к Вам Светлана Сталина».

* * *

«Аллилуевскую» аллею продолжают захоронения членов семьи Микоян. Самым известным представителем этого клана является Анастас МИКОЯН (1895–1978), в разные годы занимавший самые высокие должности в советском правительстве. Вершиной стал пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

Карьера Микояна началась при Ленине, а завершилась при Брежневе. Не случайно об Анастасе Ивановиче в советские годы была популярна поговорка: «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича».

Рассказывали, что Анастас Микоян был единственным членом сталинского окружения, кто умел более-менее достойно танцевать во время поздних ужинов на ближней даче «отца народов». Была у Сталина такая привычка – после обильного угощения он заводил патефон и заставлял приглашенных, среди которых были министры и военачальники, танцевать друг с другом. Микоян танцевал один, демонстрируя шедевры кавказского танца. Как и Сталин, он провел несколько лет в Тифлисе и знал, как угодить хозяину.

Неожиданный штрих к биографии умудренного царедворца: когда его сын Серго решил связать свою жизнь с Аллой Кузнецовой, дочерью опального секретаря ЦК, Анастас Иванович возражать не стал. Мало того, настоял на том, чтобы на свадьбе присутствовал и сам Алексей Кузнецов. Тот пытался отказаться, предвидя свою судьбу – до «ленинградского дела» и расстрела оставались считаные месяцы – и не желая портить своим присутствием репутацию семьи Микоян. Но Анастас Иванович, повторюсь, настоял, что по тем временам было Поступком.

В тридцатых годах именно благодаря наркому пищевой промышленности Микояну в советских заведениях общественного питания (легендарном «общепите») появились «рыбные дни». Тогда же увидело свет первое издание не менее легендарной «Книги о вкусной и здоровой пище».

Анастас Микоян был редким примером мудрой дипломатии, возможной и при советской власти. Не случайно именно Микояну доверили урегулирование отношений с Югославией и восстановление дружбы с Иосипом Броз Тито, и поездку на Кубу во время Карибского кризиса 1962 года.

Микоян находился за океаном, когда скончалась его жена. Ашхен Микоян в последний путь провожало трое сыновей и брат Микояна, известный авиаконструктор Артем Микоян. На могилу супруги, с которой он прожил четыре десятка лет, Анастас Иванович смог прийти лишь после возвращения с Кубы.

Памятник Микояну заметен издалека – словно выступающий с трибуны очередного партийного съезда, бронзовый Анастас Иванович стоит спиной к монастырским храмам и внимательно вглядывается во входящих на Старую территорию Новодевичьего.