Электронная библиотека » Инна Карташевская » » онлайн чтение - страница 16


  • Текст добавлен: 25 февраля 2014, 20:15


Автор книги: Инна Карташевская


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– По-мо-ги нам, по-мо-ги нам, – раздельно по слогам произнесла она. Потом ее глаза закрылись, и эта же сила рывками поволокла ее назад и швырнула на матрас. Одеяло само собой поднялось, накрыло ее с головой, и в комнате все стало по-прежнему.

Я очнулся и бегом кинулся в единственную видневшуюся дверь. Не помня себя от ужаса выскочил наружу и захлопнул ее за собой. Немного отдышавшись, и, мечтая, как можно скорее убраться отсюда, я огляделся в поисках следующей двери, о которой говорил охранник. Эта дверь виднелась далеко впереди, в конце очень длинного и сравнительно узкого зала. Справа тянулся ряд встроенных в стену огромных шкафов, слева глухая стена. Это помещение мне что-то смутно напоминало, но мне было не до того, чтобы стоять и думать. Я осторожно двинулся вперед к выходу. Когда я прошел, примерно, с четверть отделявшего меня от двери пространства, сзади вдруг послышался тихий стук. Я оглянулся. Стук определенно доносился из закрытого шкафа. И вдруг я понял, где я нахожусь. В университете нас водили на экскурсию, если можно так выразиться, в подобное место с огромными шкафами-холодильниками. Это был морг, и стук доносился из ящика, где по идее должен был лежать труп. А может, туда случайно попал кто-нибудь живой и теперь просит о помощи, подумал я и нерешительно шагнул к шкафу. В это время стук раздался и из следующего ящика. Я отскочил к стене, вспомнив ужасную девочку, которую только что видел через окно. Нет уж, выберусь отсюда и расскажу о стуке. Пусть те, кому следует организует спасательную команду и разбираются сами, кто здесь мертвый, а кто живой.

Я решительно повернулся и побежал вперед, к двери. Сзади застучали громче и требовательней. По мере того, как я бежал, стук раздавался во все новых и новых шкафах. Подгоняемый им, я бежал так, как, наверное, ни один спортсмен в мире, даже, когда ставил новый мировой рекорд. Вот, наконец и дверь. Слава богу, она оказалась незапертой. Я рванул ее на себя, и открывая невольно повернул голову. Последнее, что мои глаза зафиксировали, были медленно открывающиеся двери холодильников. Что было дальше, я не видел, так как пулей вылетел в коридор, и захлопнув за собой дверь, еще и быстро задвинул имеющийся на ней засов.

И снова я стоял несколько минут, хватая пересохшим ртом воздух, и пытаясь прийти в себя от ужаса. Прямо передо мной опять был коридор, но теперь не круглый, а прямой. Он тянулся очень далеко, а затем сворачивал под прямым углом налево. Проклятый охранник обманул меня. Нигде и близко не было видно двери наружу.

Вздохнув, я двинулся по этому коридору. В него выходили открытые двери палат. Коридор был тускло освещен, в палатах же было темно, но при свете, падающем из коридора, было видно, что они пустые.

Я с опаской приближался к каждой следующей двери, но ничего не происходило. Я был уже недалеко от поворота, когда вдруг услышал за углом тяжелые неровные шаги. Было такое впечатление, как будто бы там шел небольших размеров слон. Наверное, это был раненный слон, потому что его бросало из стороны в сторону, и время от времени он с силой ударялся об стены.

Шаги приближались и лихорадочно оглянувшись по сторонам в поисках убежища, я забежал в одну из палат, прикрыл дверь и затаился там. Как мне не было страшно, я все-таки решил подсмотреть, кто же это идет. Через некоторое время из-за поворота вывалился огромный мужчина. Он был замотан в смирительную рубашку, рукава которой, как и полагалось, были связаны за спиной. Именно поэтому ему так трудно было держать равновесие. К тому же его глаза были закрыты. Стукнувшись несколько раз о стенки, он прошел мимо меня, а затем я услышал стук женских каблучков. Из-за угла вышла медсестра, очень стройная в затянутом халатике и в туфельках на шпильках. Ее даже можно было бы назвать хорошенькой, если бы она не было абсолютно мертвой. Глаза у нее, как и предыдущего мертвеца, были закрыты, и она шла, вытянув перед собой руки, как зомби в фильмах ужасов. Она пошла по коридору легкой, танцующей походкой, но перед моей дверью вдруг замедлила шаги. Я осторожно закрыл дверь и судорожно ухватившись за ручку, стал крепко держать ее. Но она снова пошла быстрее, прошла мимо меня, и вскоре звук ее шагов затих. Тяжелых шагов мертвого мужика уже тоже не было слышно, и я через некоторое время решился выглянуть в коридор. Там абсолютно никого не было, и так как деваться мне было некуда, я пошел дальше.

За углом коридор продолжался недолго, в конце его была глухая стена. Я растеряно остановился возле нее, не зная, что делать дальше. Здесь как и в предыдущем коридоре были только открытые двери пустых палат. Вдруг в темном углу ближайшей ко мне палаты что-то как будто сгустилось и стало двигаться. Я прижался к стене. Бежать было некуда, да и надоело мне уже бегать, поэтому я просто стоял и ожидал появления очередного монстра. Но это оказался мальчик. Самый обыкновенный мальчик лет четырнадцати, на вид живой только очень грустный. Он стал на пороге комнаты, не делая попыток приблизиться ко мне, и тихим монотонным голосом сказал.

– Тебе не нужно бояться нас, мы ничего тебе не сделаем. Мы очень долго ждали тебя, потому что нам нужна твоя помощь. А то, что ты видел, это просто для того, чтобы ты не смог нас забыть. Теперь это все окончено, теперь мы будем просто ждать, когда ты сможешь сделать это для нас. Вот твоя дверь, иди.

Он показал рукой на одну из дверей. На вид она ничем не отличалась от всех остальных, просто была прикрыта. Я снова повернулся к мальчику. Он совсем не был страшным, и я хотел спросить его, что же я должен для них сделать. И для кого это, для них. Но он понял мои мысли, и отрицательно покачал головой.

– Тебе объяснят, – прозвучали тихие слова. Потом он отступил назад в темноту палаты, и дверь сама по себе медленно закрылась за ним.

Все еще не веря, что освобождение близко, я подошел к той двери, на которую он указал, и рванул ее на себя. Мне пришлось сразу же зажмуриться от дневного света. Так зажмурившись, я и переступил порог. А когда я смог открыть глаза, то увидел, что нахожусь на поросшей кустарником поляне. Клиники не было. В густой траве белели обломки стен и куски разрушенных колонн. Еще вокруг валялись полусгнившие рамы с выбитыми стеклами, части какой-то мебели. Вдалеке я увидел остатки мраморной лестницы, которая теперь никуда не вела. Очевидно, это и были развалины, о которых говорил шофер.

– Да, – произнес сзади знакомый голос. – Когда-то это действительно было психиатрической лечебницей. Но теперь это давно уже только развалины.

В общем-то, я и сам уже начал кое-что понимать, поэтому даже не очень удивился, когда, повернувшись, увидел его. Он стоял, скрестив руки на груди, такой же стройный и красивый, каким был при жизни.

– Гошка, – только и смог сказать я, – как же я рад тебя видеть.

– Даже мертвого? – горько улыбаясь спросил он.

– Даже такого, – подтвердил я, не в силах произнести этого рокового слова. – Но как же это с тобой случилось? Почему?

– Передозировка наркотиков, – кратко сказал он.

– Но почему же ты, – начал было я, но он поднял руку, останавливая меня.

– По дурости, но теперь уже ничего не исправишь. Послушай, мое время истекает, а я должен многое тебе сказать. Это случилось в марте 1957 года. Землетрясение, а клиника оказалась в его эпицентре. Далеко не все погибли сразу. Многие оказались под завалами. Они умирали медленно и мучительно, некоторые даже не понимали, что с ними происходит, другие взывали о помощи. Но на помощь никто не пришел. Тогда считалось, что у нас в стране победившего социализма не может быть катастроф с человеческими жертвами. Было объявлено, что все население было вовремя эвакуировано, и никто не пострадал. Не стоило поднимать шум ради нескольких десятков душевнобольных людей. Их просто оставили умирать под обломками, и они и до сих пор там. Но ты ведь знаешь, их души не могут обрести покоя, пока тела не будут похоронены в освященной земле. Их нужно вытащить оттуда и похоронить как полагается, на кладбище и со священником. Ты должен добиться этого для них.

– Но почему я? И почему они так долго ждали?

– Мертвым очень тяжело снова вернуться в мир живых, даже на короткое время. Для этого нужно много энергии, и они копили ее все эти годы. Кроме того, очень трудно найти человека, который мог бы слышать и видеть мертвых. Другие люди уже бывали здесь, но они всегда видели только развалины, и не слышали голосов из-под земли. Ты наделен даром общаться с мертвыми. Такие люди встречаются очень редко. Раньше они назывались медиумами. Правда, многие из тех, кто называл себя так, были просто шарлатанами, но некоторые действительно могли слышать и видеть нас.

– Но почему ты здесь? Ты ведь еще даже не родился в 57-м году.

– Это не важно. Я теперь один из них. Я принадлежу к миру мертвых, они мои братья. Помоги им. Сделай это, потому кроме тебя никто не может им помочь.

Его голос становился все слабее, и я видел, что его как будто бы относит от меня ветром.

– Гошка, подожди, – с отчаянием закричал я. – Что нужно сделать для этого?

– Обратись в газеты, пойди в церковь, пойди к начальству. Там у тебя в сумке, есть деньги, много, тебе хватит на все. И запомни, их было пятьдесят три человека. Пятьдесят три.

– А ты? Я еще увижу тебя?

– Найди моих родителей. Они живут в Симферополе, ул. Вишневая, 42. Они покажут тебе, где я похоронен. Приходи туда.

Его голос стал совсем слабым, и он исчез вдали. Около дерева, где он стоял, осталась только моя сумка. Вокруг никого больше не было, никто не разговаривал со мной, все мертвые тихо лежали глубоко под землей и не тревожили живых, но я почти физически чувствовал, что они чутко прислуживаются, к тому, что происходит наверху и ждут, ждут, ждут. Что ж, если я их единственная надежда, я должен действовать. Я подхватил сумку, еще раз огляделся, чтобы запомнить это место и пошел по направлению к поселку.

* * *

Через два месяца я стоял на симферопольском кладбище возле Гошкиной могилы и мысленно разговаривал со своим другом. Мне удалось добиться перезахоронения на удивление быстро. Люди вновь поверили в бога и стали серьезно относиться к таким вещам. Нашлись родственники погибших, нашлись состоятельные люди, которые захотели поучаствовать в этой филантропической акции. Все пятьдесят три скелета были извлечены из-под обломков и после церковной панихиды похоронены в освященной земле. Я выполнил все, что они хотели и теперь был свободен. Об этом я и рассказывал теперь своему другу. Мысленно, конечно, потому что рядом со мной стояли его родители, а они уж, конечно, ничего не должны были знать о нашей с ним встрече. Позже, распрощавшись с ними, я уехал оттуда навсегда. Мой друг Гоша еще два раза приходил ко мне во сне. Но только он приходил живой и здоровый, и ни он ни я не помнили о том, что он умер, и что я был на его могиле. Во сне он был веселый и счастливый, мы разговаривали с ним, смеялись и шутили. Удивительное дело, после этих снов я просыпался радостным, без боли и тоски о нем, и размышляя обо всем этом, я вдруг однажды понял, что смерти нет. И тогда мой друг приснился мне в третий раз. Теперь, когда он пришел, мы почему-то уже оба знали, что он умер, но нам было легко говорить об этом. Больше он не приходил ко мне никогда, но я навсегда запомнил, то, что он сказал мне на прощание.

"Не беспокойтесь о нас, это вы в гостях, а мы дома"

Дочка

Ну, вот она, наша девочка, – заметно волнуясь, сказала Лена, открывая дверь в детскую. Гости вошли и сразу заулыбались, а пятнадцатилетняя Настя даже всплеснула руками от восторга.

– Ой, мама, смотри какая хорошенькая, просто кукла, – воскликнула она.

Действительно, в своем ярко-синем пушистом комбинезончике, сидевшая в кроватке малышка походила на дорогую красивую куклу. Конечно, Лена знала, что синее покупают мальчикам, а девочкам розовое, но покупала дочке почти все голубое и синее, так как у нее были удивительно синие глаза. И это при темных густых волосах и бело-розовом фарфоровом личике. Когда они гуляли с ней по улице, даже самые хмурые прохожие невольно притормаживали, чтобы полюбоваться ею, а многие женщины вообще останавливались или улыбались ей на ходу. Вот и сейчас сестра с мужем и дочкой с явным восхищением смотрели на Стеллочку, а та, почувствовав себя в центре внимания, тоже с любопытством рассматривала посетителей.

– Надо же какая красивая, – продолжала простодушно восхищаться Настя.

– Да, малышка просто прелесть, – поддержала ее Вера, а Павел просто молча поднял вверх большой палец.

Тем временем Стеллочке надоело смотреть на них, и она вернулась к прерванному занятию. В руках она держала ярко раскрашенную пластиковую книжку, предназначенную развлекать детей во время купания в ванне и, хлопая по ней пухлой ладошкой, болтала что-то на своем детском языке, как будто читала.

– Ты что читать умеешь? – со смехом спросила ее Настя.

Малышка на секунду задумалась, но потом четко и ясно сказала "Дя", и в подтверждение энергично кивнула.

– Ничего себе, – засмеялся Павел, – так ты, наверное уже и в школу ходишь?

– Дя, – последовал незамедлительный ответ, вновь подкрепленный кивком.

– Ну, наверное уже в десятый класс?

– Дя, – не задумываясь согласилась Стеллочка.

Тут уже все не выдержали и дружно засмеялись. Довольная произведенным впечатлением, малышка тоже начала смеяться, как будто поняла шутку.

Настя, не выдержав, выхватила ее из кроватки и объявила:

– Раз она теперь моя двоюродная сестра, я буду ее воспитывать. Ты поняла, – обратилась она к девочке. – Мы будем с тобой дружить. А ну, быстренько обними и поцелуй Настю, свою сестричку.

Малышка послушно обняла ее и, прижавшись к ней губками, несколько секунд усиленно дышала ей в щеку, видимо, совершенно искренне считая, что целует.

– А она говорит еще что-нибудь, кроме "да"? – поинтересовался практичный Павел.

– Да, – гордо сказала Лена. – Она говорит почти двадцать слов. Для года и двух месяцев это довольно много. Она говорит "нет"…

– Неть, – четко сказала девочка, как будто бы все понимая. Это прозвучало так комично, что все опять засмеялись

– Еще она говорит "мама"…

– Мама, – повторила малышка и похлопав Лену по плечу, добавила, – о мама.

Лена почувствовала, как ее глаза предательски увлажнились. Вот, наконец-то, она дождалась, что ее называют мамой. Сколько лет она мечтала об этом, и вот это свершилось. У нее есть доченька, да еще такая чудесная.

Глядя на младшую сестру, прослезилась и Вера.

– Ну, слава Богу, – вытирая глаза, сказала она, – Я так рада за тебя, девочка чудесная.

– Но вы ведь не обижаетесь, что мы вам ничего не рассказывали о ней? – виновато спросила Лена. – Мы просто очень боялись сглазить. И так нас с Вадимом сглазили, или, может быть, просто бог обидел.

– Скорее всего действительно сглазили, – подтвердила сестра. – Я же помню, как еще на вашей свадьбе без конца люди говорили, ах, как Лене повезло, муж такой красивый и богатый, и любит ее так. И вообще они такая красивая пара.

– Видно полного счастья не бывает. Если уж с мужем все хорошо, так в другом бог обидел. Ты же знаешь, скольких мы врачей обошли, и здесь, и в Германии, и в Англии, и в Израиле. Все только плечами пожимали и говорили, все у вас обоих в порядке, и будут у вас дети, вот увидите, а так ничего и не получилось, – вздохнула Лена. – А из детдома брать, опасно, там же такая наследственность. Сами знаете, порядочные люди детей не бросают, только подонки какие-нибудь. И что интересно, для них родить ребенка, это не проблема. Это только нам бог детей не давал, а всяким алкоголикам пожалуйста.

– Ну так где же вы взяли Стеллочку? Теперь ты уже можешь нам рассказать? – нетерпеливо спросила Вера.

– Теперь могу, мы уже все официально оформили, ее у нас уже никто не заберет, – счастливо улыбнулась Лена. – Пойдемте только сядем за стол. Я тут столько наготовила, Настя, пойдем. Стеллочка тоже с нами посидит.

– Ну, нет, – отмахнулась Настя. – Я не голодная, вы идите, а мы с ней здесь поиграем. А где у нас куколки? А где наши игрушечки? – нараспев обратилась она к малышке.

– Пойдемте, пойдемте, пусть Настя с ней понянчится, – сказала Вера, которой не терпелось поскорее узнать все подробности.

– Ну, хорошо, только проходите и садитесь. Что вам положить?

– Ой, Лена, ну потом. Сначала расскажи все, – дружно запротестовали гости. – Давай, рассказывай.

– Ладно, слушайте, – начала Лена. – Узнали мы о ней случайно. Это никто, как бог нам ее послал. Или нас ей. Это случилось на майские праздники. Мы с Вадиком пошли навестить его главного бухгалтера, он ногу сломал. Ну, посидели там немного, поговорили, а когда вышли, еще было светло, погода стояла хорошая, теплая, и мы решили пройтись. И встретили их, то есть, Стеллочку и ее дедушку. Он у Вадика четыре года начальником охраны проработал. Очень порядочный человек, Вадик его очень уважал. Он бывший военный, подполковник в отставке, на пенсию вышел по состоянию здоровья, у него гипертония началась. Потом он подлечился немного и к Вадику пошел работать. И надо сказать, при нем действительно порядок был, и вообще он очень честный и добросовестный человек. Но полгода назад ему пришлось уйти с работы, снова гипертония разыгралась. Вадик ему такой банкет устроил на прощанье. Там вся его семья была, жена, она врач, кстати, и дети тоже были. Я еще обратила внимание, какие они у него красивые. А как он ими гордился. Всем рассказывал, что сын юридический факультет с красным дипломом закончил, а дочка и невестка в университете учатся.

В общем, его мы и встретили. Он вел Стеллочку за ручку, а во второй ручке она крепко сжимала веревочку от воздушного шарика. Мы окликнули их, а когда они подошли ближе, и я посмотрела на него, то даже испугалась, так он изменился. Помню, я еще тогда подумала, что болезнь делает с человеком. Он постарел, наверное, лет на десять за эти полгода, что я его не видела. Но мы, конечно, вида не подали, что удивлены тем, как он выглядит, решили, что, может, он болеет сильно. Вадик стал его расспрашивать о здоровье, а я наклонилась к Стеллочке. Знаешь, я когда ее увидела, меня прямо в сердце как будто что-то кольнуло. Я так мечтала о такой девочке, а вот у кого-то она есть. А она, знаешь, протянула мне шарик, такая довольная, и даже языком поцокала и головкой так смешно покачала, чтобы показать, какой он красивый. У меня прямо слезы на глаза навернулись, – всхлипнула Лена, – так мне обидно стало, почему она не моя. Ну, ладно, в общем, потом меня прямо как будто бог надоумил спросить, как там его жена и дети. А он, вдруг замолчал, отвернулся и глухим голосом таким говорит, что у него больше нет ни жены, ни детей. Мы с Вадимом сначала обомлели и даже не поняли, что он имеет в виду, а он тогда и рассказал нам, что они со Стеллочкой одни на всем свете остались. Четыре месяца назад их всех пригласили на свадьбу. Его жена, сын с невесткой и дочка с женихом поехали, а он остался с ребенком, так как ему все равно ни пить, ни есть почти ничего нельзя. Да и с малышкой кто-нибудь должен был остаться, вот он и отпустил их всех погулять. Ехали они на машине дочкиного жениха. Он парень хороший был, не пил почти совсем, а тем более за рулем. Да только мало им это помогло. Когда они назад ехали на них грузовик наскочил, шофер был пьяный вдрызг. Все, кроме невестки, погибли сразу, а она еще сутки прожила. Все плакала и просила его позаботиться о девочке. Уже умирала, а все равно о себе не думала, только о дочке, и смотрела на него умоляющими глазами. Представляешь, вот бедная женщина, как ей было тяжело знать, что она оставляет такого крохотного ребенка на больного старика.

Мы с Вадиком, когда услышали это, так растерялись, что даже не знали, что ему сказать. А что вообще можно сказать в такой ситуации, разве можно кого-то утешить в таком горе? Но потом все-таки Вадик пришел в себя, стал ему предлагать материальную помощь, но он отказался. Сказал, что получает пенсию, и девочка за отца тоже, и им хватает. Вот только он очень за внучку переживает. Он ведь пожилой больной человек, а сейчас и вообще себя все время плохо чувствует. Если с ним что-нибудь случится, что с ребенком будет. Та, вторая бабушка, невесткина мать, живет в Киеве, вместе с семьей старшей дочери. У них квартира маленькая, они вчетвером в двух комнатах теснятся, ссорятся между собой постоянно, так что там для Стеллочки места не найдется.

В общем, когда он попрощался, и они ушли, мы с Вадиком посмотрели друг на друга и у обоих во взгляде было написано: это наш шанс. Девочка ведь необыкновенная, вы же сами видели, и хорошенькая, и из хорошей семьи. Мы уже даже никуда и не пошли, а только целый вечер все обсуждали, как же старика уговорить отдать ее нам. Вадик еще как-то держался, а меня просто трясло, так я волновалась, получится или нет. Вадик даже испугался, стал меня уговаривать, чтобы я так не переживала, но мне уже ничего в жизни не нужно было, только Стеллочка. Короче, на следующий день мы накупили подарков и пошли к ним, благо у Вадика на работе сохранился адрес Михаила Петровича. Всю дорогу я пыталась доказать себе и Вадиму, что старик просто должен отдать нам девочку ради нее самой. Что он сможет ей дать, старый, больной, а мы для нее сделаем все. И он сам это поймет и отдаст нам ее. Но Вадик так не думал.

– Понимаешь, одно дело говорить о том, что он переживает за ребенка, а другое дело вот так взять и отдать внучку чужим людям. Но мы с тобой постараемся все-таки убедить его, – быстро прибавил он, потому что у меня оборвалось сердце и это, по-видимому, было ясно написано у меня на лице.

– Я была уверена, что сразу смогу начать говорить о Стеллочке с Михаилом Петровичем, и вообще, что он сам догадается, зачем мы пришли. Но ему и в голову это не пришло. Он ведь прожил свою жизнь в эпоху профсоюзов, и считал нормальным, что его пришли навестить с бывшей работы и принесли подарки. Он пригласил нас пить чай, мы сидели, он нам рассказывал, какая у него была чудесная семья, мы слушали, сочувствовали ему и никак не могли начать разговор о главном. А Стеллочка, – Лена нежно улыбнулась, – сидела тут же возле нас, и играла новыми игрушками, которые мы ей принесли. Знаешь, я посмотрела на нее, одета она была чистенько, ничего нельзя было сказать, но все вещи старенькие, стираные-перестиранные, видно, их еще мама и бабушка покупали, когда были живые. И игрушечки ее собственные тоже уже не новые, облезшие, некоторые поломанные. У меня прямо сердце заболело, а как начать разговор – не знаю.

– Понятия не имею, как бы мы все-таки заговорили с ним, если бы он сам не помог нам, невольно, конечно. Оказалось, он даже и не знал, что у нас нет детей. Я взяла Стеллочку на руки, прижала к себе, а он вдруг возьми и спроси:

– А ваши дети уже большие, наверное?

Тут уж я не выдержала и заплакала. Он бедный ничего не понял, удивился сначала, потом испугался. Смотрит на Вадика, а тот глаза опустил и молчит. Тогда я и сказала ему все. Что у нас нет детей, а мы много лет мечтаем о ребенке. Что если он отдаст нам Стеллочку, она будет самым любимым и дорогим ребенком. И Вадик тоже, наконец-то, пришел в себя, и заговорил. Сказал, что он богатый человек, и все, что у нас с ним есть, все будет ей. И мы все сделаем, чтобы она была счастлива. А я еще сказала, что ему не придется расставаться с ней. У нас большой дом, он может жить с нами, потому что он будет теперь родным для нас человеком. Стеллочке мы скажем, что он мой дядя, и он останется для нее дедушкой.

– Подумайте о ней. Сейчас, пока она маленькая и не понимает, она счастлива с вами, но позже ей ведь захочется иметь и маму и папу. Вы ведь не хотите, чтобы она всю жизнь была несчастна?

В общем, мы его так уговаривали в два голоса, он совсем растерялся. А я еще и плачу, никак не могу успокоиться. Мне ведь и его жалко, и Стеллочку, и нас с Вадиком, что мы такие ущербные. Смотрю, и Вадик тоже глаза вытирает. Да и старика проняло, он лицо руками закрыл, а под пальцами слезы текут. Наплакались все, каждый о своем горе, но вот девочку всем троим жалко. А она бедненькая тоже расстроилась, детям ведь передается настроение взрослых. У нее тоже личико сморщилось, она ничего не понимает, в глаза нам всем заглядывает, деду лицо все пытается открыть. В общем, глядя на нее, мы поняли, что нужно успокоиться, не расстраивать ребенка. Улыбнулись ей, дали ей в ручки опять игрушечки, она успокоилась, а мы сели и все обсудили. Михаил Петрович оказался человеком разумным. Он сказал, что, конечно, ему очень больно отдавать своего родного ребенка, но другого выхода нет. Это нужно сделать ради девочки. Сейчас жизнь очень тяжелая, а что он сможет ребенку дать? И не только в материальном смысле, а и во всех остальных тоже. С ней ведь играть надо, заниматься с ней, а у него уже ни сил, ни здоровья нет. Нет, он старается, конечно, как может, но с его детьми, когда они были такими маленькими, больше жена занималась. Он даже толком и платьица не может ей выбрать, соседку просит. А когда она вырастет? Ведь когда ей будет восемнадцать, ему уже пойдет седьмой десяток. Ей, бедной, ни поговорить, ни посоветоваться не с кем будет, а он будет только камнем у нее на шее.

Короче говоря, – улыбнулась воспоминаниям Лена, – решили мы, что он отдаст нам Стеллочку, только прежде она должна будет привыкнуть к нам, потому что, кроме него она никого не знает и ни к кому не пойдет. Мы договорились, что я буду приезжать к ним на целый день, гулять с ней, кормить, купать, а вечером будет подъезжать Вадик и тоже будет с ней заниматься. Он, видно, хотел, посмотреть, как мы будем к ней относиться, когда у нас обязанности появятся, потому что растить ребенка, это ведь не только счастье, а еще и тяжелый повседневный труд.

Но вот чего он не знал, это то, что для меня любая работа для Стеллочки – самое большое счастье. Я столько лет мечтала о ребенке, закрывала глаза и представляла, как я держу его или ее на руках, целую, обнимаю, даже разговаривала с ним вслух. А потом открою глаза, а ничего нет, только огромная рана в сердце. А теперь вот у меня будет такая чудесная девочка. Да я на все была готова ради нее. Мне и няни никакой не нужно было, я все только сама хотела для нее, моей куколки, делать.

Назавтра я взяла на работе отпуск и поехала к ним. Какое это было счастье, возиться с ней. Знаешь, я впервые дотрагивалась до своего ребенка, и только теперь поняла, что матери до своих детей дотрагиваются совсем не так, как до чужих. Я не могу это объяснить, но только после того первого дня, я сразу могу уверенно сказать о любой женщине на улице, идет ли она со своим ребенком, или с племянником или еще кем-нибудь, например. И мне так хотелось забрать ее уже скорее домой, чтобы она уже была нашей. Мы не знали, сколько времени старик отвел на этот испытательный срок, и боялись даже спросить его об этом.

Но жизнь сама распорядилась в этом вопросе. На третий день рано утром, когда мы еще спали, раздался звонок. Это оказалась соседка Михаила Петровича. Оказывается, ему ночью стало плохо, сильно повысилось давление, и он ничем не мог его сбить. До утра он сам пролежал, а утром смог к ней постучать в стенку. Она прибежала, благо ключ он ей дал заранее для таких случаев, вызвала скорую помощь. Ему сделали несколько уколов и хотели забрать в больницу, но он попросил подождать, пока к нам дозвонится. Вот сейчас он нас ждет, не можем ли мы срочно приехать?

Ну, как это мы не можем, когда там наш ребенок совершенно без присмотра остается. Конечно, мы немедленно вскочили в машину и помчались к ним. Приехали, а там Михаил Петрович лежит на диване, красный весь от высокого давления и глаза даже открыть не может. Соседка сидит с малышкой на руках, а та такая несчастная, препоганая, к дедушке рвется, гладит его по лицу, пытается с ним разговаривать. Увидела нас и так обрадовалась. Я взяла ее на руки, а она так прижалась ко мне, обняла, а сердечко у нее так бьется, бедненькое. В общем Вадик вызвал скорую помощь, отвез Михаила Петровича в хорошую частную клинику, а я осталась со Стеллочкой. Она уже привыкла ко мне, немножко только похныкала, когда дедушку увезли, а потом успокоилась, я ее умыла, накормила, а потом Вадик вернулся, и она с ним даже пошла гулять, хотя его она меньше знала.

Знаешь, – Лена снова смахнула счастливые слезы, – я как вспоминаю этот наш первый день, каждый раз плачу. Это ведь в первый раз мы были одни со своим ребенком. Такое чудесное ощущение не передать словами. Только, наверное, люди, которые как мы были так долго лишены этого, могут нас понять. А вечером мы втроем поехали к Михаилу Петровичу. Она, конечно, как увидела его, сразу кинулась к нему. Ему уже было гораздо лучше, он взял ее на руки, обнял ее, поцеловал, а потом сказал нам, и так твердо, видно, принял решение.

– Берите ее, и оформите все бумаги, пока я жив. Я вижу, что со мной каждый день может что-нибудь случится, что с ней будет? Не дай Бог, заберут в детдом, потом и не найдете ее вообще. Давайте оформляйте все, чтобы я видел, что она в хороших руках, тогда я смогу умереть спокойно.

– Мы, конечно, стали уверять его, что он еще много лет проживет, мы будем о нем заботиться, но он был прав, нам нужно было удочерить ее официально как можно скорее, и Вадик на следующий же день бросился оформлять удочерение. Нам это обошлось кучу денег, но все документы нам сделали буквально за неделю. Ты знаешь, мы пришли с ней забирать Михаила Петровича из больницы, и он сам сказал ей, вот это твоя мама, и сам стал учить ее называть меня так. А вот Вадику он сказал, ты извини меня, но я не могу учить ее говорить тебе папа, научи ее сам. И заплакал. Нам так было его жалко, представляешь, как ему бедному было тяжело. Как будто он своего мертвого сына предает. Но ради девочки он, конечно, смирился с этим.

– Из больницы мы забрали его к нам. Он пожил с нами неделю, потом увидел, что девочка уже совсем привыкла к нам, что мы ее очень любим, и стал собираться домой. Теперь вот иногда приезжает к нам на субботу-воскресенье. Он ведь скучает по ней. И, знаешь, что самое интересное, он с нашим садовником подружился. Оказывается, хотя он и человек городской, ему всегда нравилось в земле копаться, так что он здесь у нас при деле.

Лена счастливо засмеялась и спохватилась.

– Ой, что же это я вас совсем заговорила. За стол посадила, а кушать не даю. Давай, Павлик, наливай шампанское, а то Вадика ждать очень долго.

– Ну, за нашу новую племянницу, – поднял тост Павел. – Чтобы была живая и здоровая, и росла вам на радость.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации