Текст книги "Женись на мне (сборник)"

– Говори, – сказал Федор внезапно охрипшим голосом и отодвинул Люську с девочкой подальше от пыли, на обочину. – Говори!

– Я ведь, Федор, здесь ненадолго. Завтра уже уезжаю. – Сердце у Федора дрогнуло и, оторвавшись от тела, покатилось куда-то далеко за поле.

– Уезжаешь? Зачем?

– Как зачем? К мужу, – засмеялась Люська. – Его должны скоро освободить. Он уже почти отсидел, отмаялся. А устраиваться будет пока там, на Севере. Знакомые есть у него. Обещали помочь и с жильем, и с работой. Вот я и еду опять туда. А девочку здесь оставляю с родителями. Там очень холодно, она там болеет. – Девочка досасывала свой леденец и с любопытством, не скрываясь, глядела на мать и на Федора. – Так ты уж не оставь их своими заботами, если вдруг что. Сам понимаешь, денег у меня сейчас мало, но у них пенсия, да и я буду им присылать. Но вдруг что-нибудь случится или заболеет кто, сам понимаешь… Вот в общем-то и все.

Федор молчал.

– Ты пойми, я не навязываю тебе свою дочь, – сказала Люська, вдруг тоже краснея, но от досады. Ей показалось, будто Федор не понимает ее и сердится. – Просто на всякий случай! Чтобы им было к кому обратиться! Вовсе не факт, что твоя помощь потребуется! И денег я не прошу!

– А у тебя их много, что ли? – с усмешкой спросил Федор.

– Не много, но я работаю.

– Кем же?

– Уборщицей в клубе.

– Уборщицей… – протянул Федор. – Когда ты жила со мной, ты не хотела даже готовить обед.

– Ну, что сейчас вспоминать! Мало ли что раньше было! Раньше так, а сейчас так! Все переменилось! – Люська уже пожалела, что пришла, что затеяла разговор. Но действительно страшно было оставлять девочку на стариков. И брать с собой было невозможно. «Если будет читать нотации, повернусь и уйду», – решила она.

– Вот что, Мила! – вдруг твердо сказал Федор и взял ее за руку. – Ты никуда не поедешь! Нечего тебе ошиваться по тюрьмам. И мытье полов тоже работа не для тебя. Ты моя бывшая жена, не чужой человек, что, я тебя прокормить не сумею?

По сердцу у Люськи разлилось тепло благодарности. Нечасто теперь приходилось ей ощущать к себе хорошее отношение.

– Спасибо. – Она помолчала. – Но там мой муж. Я должна его поддержать, чтобы он поднялся. А то без меня, того гляди, начнет опять людей обыгрывать в карты. – Она засмеялась. – А играет он здорово! Иногда тысяч по десять домой за раз приносил!

– Ты совсем дура, что ли? – хрипло спросил ее Федор. – Хочешь, чтобы и тебя за компанию посадили?

– Пойдем еще пройдемся немножко! – сказала Люська. – Там, где я теперь живу, еще полно снега. А деревьев и не видать, все карликовые, будто кусты. – Она повернулась, показывая, что разговор окончен, пошла по обочине, девочка, выбросив завядшие одуванчики, побежала за ней; Федор, упрямо склонив голову, тоже пошел следом.

А тем временем Ира с Сергеем сидели на лавке в сарае и разглядывали веревку.

– Слушай, ведь он повеситься хотел, – сказала Ирина и с тревогой посмотрела на мужа.

Тот промолчал: а что было говорить? И так было все ясно.

– А ведь она его спасла! Если бы она не пришла, никто бы и не узнал, зачем он закрылся!

– Балка бы все равно не выдержала, обломилась. – Сергей бросил веревку в угол и полез осматривать прогнившие отломки. – Совсем сарай сгнил, надо его разбирать. А Оле пока ничего не говори. Посмотрим, с чем он вернется.

– Федор-то где? – спросила показавшаяся на пороге сарая мать. Шум во дворе разбудил и ее. Только Ольга, чья комната выходила окнами на другую сторону, спала и ничего не слышала.

– Ушел прогуляться с Люськой. Та его позвала, – ответила Ира.

– Говорила я, что она, стерва, приехала не к добру! – сверкнула глазами мать.

– Не надо тебе туда ехать! – упрямо твердил Федор, шагая за Люськой и дыша ей в затылок. – Здоровье у тебя слабое. На первое время куплю вам с дочкой квартиру, а после посмотрим. Девочке-то ведь скоро в школу идти!

– Через год! – тоненьким голоском пропищала Люськина дочка, не пропустившая ни одного слова из разговора. – Но я буду с бабушкой жить! А потом с мамой, – заявила она. – А все дядьки противные!

– Не надо об этом говорить! – одернула Люська дочку. А Федору ответила: – Я должна туда ехать. Поднять, поддержать, присмотреть, устроить… А там будет видно.

– Что-то за мной ты не очень смотрела.

– Ты в этом не нуждался. Ты большой, сильный, скучный. У тебя все по полочкам. Вон какой домино отгрохал! Но я не завидую, ты не думай. Я бы не хотела в таком большом доме жить. Да еще с твоими новыми родственниками. А за дачку еще раз спасибо. Я и сама маленькая, мне там в самый раз.

– Ну и что, что скучный! – пробасил Федор. – Зато тебе теперь весело!

Люська помолчала. Потом подняла на Федора глаза. Они были печальны, но грусть у нее всегда была мимолетна.

– Ты, Федор, скучный, но не злой! – сказала она. – Не говори так, бессмысленно упрекать меня в том, что я тебя не ценила. Если бы не ценила, сейчас бы к твоему дому не подошла.

– Ты говоришь – скучный… – Федор все никак не мог успокоиться. – Да ты знаешь, что у меня на работе творится! Там не заскучаешь! А если бы ты сейчас не подошла, то… – Федор осекся, а бывшая его жена ни о чем не спросила.

«А о чем спрашивать? – подумал Федор. – Я ее люблю, вот и все».

– Как же вы жить-то будете после отсидки? Работать ведь надо, – перевел Федор разговор на другое.

– О-о, Федя, ты за это не беспокойся. Устроимся как-нибудь! – засмеялась Люська. – У нас вон сколько народу после отсидки в парламенте заседает! Прямо будто им это на пользу идет! А ты, Федя, не думай, если, не дай бог, – Люська постучала маленьким обветренным кулачком по чьему-то деревянному некрашеному забору, – ты туда попадешь, чем черт не шутит, я тогда тебя тоже своими заботами не оставлю! Приеду и буду тебе помогать! А ты уж сейчас, если что, – подстрахуй мою дочку!

Федор молча закурил. Понял, что возражать бесполезно. Да и Люську он хорошо знал. Знал: если надумает что, – конец, все равно сделает по-своему. Он повернулся, и они пошли гуськом назад в том же порядке. Дошли до трехэтажного дома. Увидев стоящую на пороге теперешнюю Федорову тещу, Люська засмеялась, помахала рукой:

– Не бойтесь, Анна Павловна, не уведу вашего зятя! – Она взяла опять дочку за руку, сказала Федору: – Ну, прощай! – и, не поворачиваясь больше, решительно пошла по дороге. Федор чуть слышно что-то буркнул в ответ. Что-то вроде: «Я буду тебя ждать».

Оля ничего этого не узнала. Весь вечер Федор был на редкость спокоен, улыбчив. Для поддержания компании он даже рассказал парочку старых анекдотов. Все засмеялись, потому что знали: голова у Федора устроена так, что анекдотов он не запоминает. Ира с Сергеем решили ничего Оле не говорить. Веревку сожгли, а сарай быстренько разобрали. Когда же несколько дней спустя Оля случайно обнаружила в «Тойоте» роскошную куклу в пестрой блестящей коробке, Федор объяснил ей, что у его сослуживца родилась дочь. И вообще стал он какой-то более веселый, раскованный, постригся короче, сменил костюм на замшевую куртку, которую носить надо было без галстука, и все домашние отметили, что ему это больше идет. С Олей он был неизменно сердечен и ласков, а в ее очередной день рождения, когда он подарил ей серьги дивной красоты, Оля с гордостью сказала матери:

– Ну вот! А ты тогда на даче испугалась какой-то там стервы!

Ира, присутствовавшая при этих словах, опустила глаза и отошла в сторону.

А Федор теперь, когда бывал на даче, неизменно заходил к Люськиным старикам, разговаривал с девочкой, покупал обновки. А когда подходил к окну, то всегда смотрел на две вербы у соседского забора: одну большую, а другую маленькую, и почему-то вспоминал, как Люська говорила, что не забудет его, если его тоже посадят. Он улыбался чему-то своему, хмыкал, пожимал плечами, крутил головой, и на сердце у него тогда становилось теплее.

Февраль 2002 года