Текст книги "Доверься мне"

Глава 18

– Я сказала остальным, что мы собираемся провести по нашей проблеме ток-шоу, – прошептала Аманда.

Она стояла в центре раздевалки, обернутая полотенцем. Остальные, в разной степени раздетости, сидели или стояли вокруг.

– Вы с ума сошли, – скривилась Фрэнсин и оглядела собравшихся. – Или как?

– Вы и так уже под прицелом, – запальчиво добавила Сара Бет. – Это все равно что красной тряпкой перед мордой быка махать.

– Вы что – коммандос? – фыркнула Банни. – Лучше откажитесь.

– Или хотя бы скажите Рэнди, – попросила Эллен. – И прислушайтесь к тому, что он посоветует.

– У него истерика начнется, – в испуге потрясла головой Лорен.

– Это опасно для Аманды даже при наличии охранницы, – сказала Эллен. – Но у нее нет детей. А у тебя есть, – заключила она, глядя на Хелену.

– Вот поэтому я должна это сделать, – сказала Хелена, обращаясь ко всем. – Я целых два года, считай, и не жила. Едва передвигала ноги и пугала своих детей приступами паники, пряталась ото всех, вздрагивала от каждого шороха. – Она опустилась на скамейку, которая делила раздевалку пополам. – Рэнди говорит, что множество женщин, подвергшихся насилию, объединяются, когда не могут больше терпеть.

– У нас нет другого выхода, – тихо добавила Аманда.

– У убитой докторши были дети. – Хелена знала, что ее голос начинает звучать чересчур воинственно, но ничего не могла с собой поделать. – Он ничего не сделал им или ее мужу.

– В это время их не было дома, – доложила Банни. – Что, если б домашние нарвались на него? Носит он оружие? Что о нем знают?

– Даже если они были вне дома, – глаза Фрэнсин расширились, – они все равно потеряли свою мать, а муж потерял жену. Ты хочешь, чтобы твои дети остались без мамы? Ты просто с ума сошла, девочка. – Она взглянула в сторону Аманды. – Ты тоже. У адвоката должно быть больше здравого смысла.

– То есть мы должны ждать, когда он изнасилует или, возможно, убьет кого-то еще? – нервно воскликнула Аманда. – Пока он не вернется, чтобы убить ту риелторшу и ту женщину, которая занимается благотворительностью в Джермантауне?

– Что, если он увидит вашу передачу по телевидению и вернется, чтобы убить тебя? – зло произнесла Фрэнсин. – Будешь ты от этого счастливой?

– Я буду счастлива, когда его упрячут подальше, – ответила Аманда.

– Или уничтожат, – сказала Хелена. – Лучше пусть уничтожат.

– Предоставь полиции заниматься этим, – взмолилась Эллен. – Вот Рэнди на что?

– Если бы они работали со сказочным упорством! – Аманда натянула сухую майку и отбросила с лица волосы. – Полиция не прекращает своих расследований, но толку нет. Что-то не срабатывает. Мы хотим заставить преступника действовать, и мы готовы к его появлению. Мы же не дуры. Мы не собираемся прогуливаться по темным аллеям или за полночь болтаться на пустых парковках.

– Копы могут использовать нас, чтобы заманить его в ловушку. – Хелена надела сухие носки и запихнула ноги в кроссовки. – Они же делают такое, правда?

– Не со штатскими. – Банни вынула компактную пудру и принялась, хмурясь на собственное отражение, пудрить нос.

– У них не будет другого пути, – сказала Аманда. – Моя компания не собирается платить охраннику вечно, да и я сама не могу себе этого позволить. И прятаться я тоже не могу. Моя работа публичная. Рано или поздно он придет, чтобы закончить то, что помешала сделать Фрэнсин. Мы должны поймать его, или нам придется прятаться вечно.

Сара Бет шумно выдохнула:

– Ничего подобного. Тот, который убил мою дочь, будет гнить в тюрьме по приговору без права помилования до самой смерти, но это не вернет ее, и моя жизнь лучше не станет.

– Но ведь этот подонок не убьет больше ничьей дочери, правда? – Аманда взяла свой портфель, но потом вдруг рухнула на колени перед Сарой Бет. – Извини меня… Что за ужасную вещь я сказала!

– Все правильно. – Она провела рукой по щеке Аманды. – Он может запросто убить одну или вас обеих и все же скрыться.

– У него будет меньше шансов, если мы организуем сопротивление. – Хелена потянула Аманду за руку, заставив встать рядом с собой. – Вот что мы собираемся сделать.

– А он не догадается, что это ловушка? – спросила Эллен. – Не стоит думать, что полиция воспримет вашу акцию всерьез и что-то предпримет.

– Разумеется, он догадается, – сказала Аманда. – И я не думаю, что ему что-то помешает принять вызов.

– Он не может допустить, что какая-либо женщина способна одержать над ним верх, – добавила Хелена. – Конечно, я беспокоюсь о своих детях и Марси, но я не знаю, что еще могу предпринять, чтобы защитить их. У меня нет родственников, так что я не могу отослать их к бабушке с дедушкой или родным, а Марси живет рядом с нами. Я не намерена пытаться отыскать и бывшего мужа, чтобы он присмотрел за ними. Он выбрал вместо них покер.

– Давай я присмотрю за ними, – кивнула Фрэнсин решительно.

Когда все повернулись, она подняла обе руки:

– А что? Я опытный воспитатель. Я вдова, живущая одна в огромном доме. Правда, не самая лучшая стряпуха в Теннесси или в мире, но обед сготовлю. – Она пожала плечами. – Один чертов серийный насильник и убийца – это не много по сравнению с теми нищими воришками и наркоманами, с которыми я справляюсь одной левой.

– Я не могу просить тебя…

– Это не ты просишь – это я предлагаю.

– Кто знает, сколько это продлится. Возможно, Марси не захочет покидать свой дом.

– Позволь мне самой с ней поговорить, – ответила Фрэнсин. – Вот будет здорово иметь соседей, которые бросают на пол грязные шорты и оставляют в раковине волосы!

– Я просто не смогу надолго оставить Майло и Ви. Как поступил их отец…

– Тебе не придется этого делать. Ты будешь звонить каждый день и заезжать каждый раз, когда сможешь, а я стану приводить их сюда, на занятия. Ситуация не продлится долго.

– Фрэнсин, ты прелесть!

– Не уверена. Кстати – похоже, там тебя ждет какой-то полицейский.

– Тебе лучше придерживать его на коротком поводке, пока все не кончится, – сказала Эллен.

– Да и потом, – добавила Банни.

– Если мы выживем, – вздохнула Аманда.

– Мы выживем, – добавила Хелена.

«Но этот ублюдок – нет», – заключила она.

* * *

– Кофе или что-то покрепче? – спросила Хелена у Рэнди, сидевшего на кушетке перед камином.

Каждая ее клеточка горела страхом перед предстоящим. Но – никаких «вот если бы». Переломное время.

Она хотела Рэнди. Он хотел ее. Квартира была в их полном распоряжении на всю эту ночь. В камине потрескивал огонь, свет был приглушен.

– Не найдется у тебя белого вина?

– Ты в самом деле его любишь?

– Да я бы лучше пивка попил.

– У меня есть немецкое пиво, – предложила она. – В бутылках с длинным горлышком.

Она принесла ему бутылку из холодильника, налила стакан белого вина себе и свернулась калачиком на кушетке рядом с ним.

– Ты сегодня вечером совсем молодец, – сказал он, подвигаясь поближе. – Ты научилась справляться со своим гневом, заставила его работать на себя вместо того, чтобы попадать из-за него в неприятности.

– Частично. Сильно мы тебя поколотили?

Он рассмеялся:

– Думаете, поколотили? Ну да, но не так сильно, как если бы я был без штурмового костюма.

– Когда мы снова пойдем на стрельбище?

– Возможно, на следующей неделе. Если хочешь, пойди одна, ты знаешь, где это. Но занятия тебе не нужны.

– Мне нужен инструктор.

– На огневой позиции инструктор есть всегда.

Они сидели тихо, бок о бок, но не касаясь друг друга. Хелена знала, чего хочет Рэнди, и понимала, что он чувствует ее состояние. Он дал ей понять, что ждет от нее первого шага.

Но почему его так трудно сделать?

– Скажи мне это, – произнес он нежно и взял ее за руку.

Хелена поставила рядом с собой стакан и встала, потянув его за собой.

– Не будешь ли так любезен подняться наверх и прямо сию минуту заняться со мной любовью, пока я не потеряла терпение?

Он вскочил так быстро, что едва не сбил ее стакан.

Там, наверху, в ее темной спальне, они очутились лицом к лицу, но Рэнди не делал к ней последнего шага.

– Ты не хочешь облегчить мне задачи?

Он отрицательно покачал головой. Она пробежала пальцами по его щеке, нежно, хотя после утреннего бритья та уже заросла щетиной. Он закрыл глаза и поцеловал ее ладонь.

– Скажи, чего ты от меня хочешь?

– Не знаю. Это мужчины всегда требовали чего-то от меня. Я пыталась быть тем, чем они хотели, чувствовать то, чего они ожидали.

– А ты делала это?

– Иногда.

– Но это не экзамен, любимая. За продолжительность оргазма оценок не выставляют, не важно даже, достигла ты оргазма или нет. Чувствуй то, что чувствуешь. Доверься мне этой ночью. Если ты испугаешься, скажи. Постарайся пройти через это, преодолей себя. Если ты не сможешь, мы попробуем это завтра, или на следующей неделе, или в следующем месяце.

– Я не могу просить тебя…

– Все в порядке. Я не заставлю тебя просить еще раз. Полежи со мной нагишом, бери меня и позволь мне взять тебя.

– Я хочу тебя.

Он взял ее руку и приложил ее так, чтобы она могла почувствовать эрекцию даже через джинсы.

– Очевидное доказательство, что я тебя тоже хочу.

Он нежно поцеловал ее, и она раскрыла губы ему навстречу. Она ощутила, как ее тело тает, принимая ту форму, которая будет удобна его телу. Она прижалась к нему бедрами, а сама начала снимать через голову майку, расстегнула застежку на лифчике и спустила с плеч бретельки.

Она не помнила, как осталась совсем без одежды и как разделся он. Казалось, прошла вечность после того, как он проскользнул в постель, улегся рядом с ней и накрыл ее наготу своей. Ее сердце было готово выскочить из груди…

Внезапно Хелена почувствовала, что ее с головой накрывает давний страх. Нет, панике ее не одолеть!

Она постаралась унять дыхание, когда почувствовала, как он целует ее сосок, и вот уже волна наслаждения, а не страха подхватила ее. Она провела руками по его телу, изучая его, но он остановил ее.

– Сегодняшний вечер посвящен тебе, – прошептал он, – доверься мне.

Губы Рэнди прошлись по ее животу, а потом ниже. Она впилась ногтями в его плечи.

Секундой позже того, как его губы коснулись ее, все перестало существовать, кроме ощущений. Накатывали волны наслаждения одна за одной, будто окончания всех нервов сходились к местечку, которое он целовал или трогали его пальцы.

А когда настал пик удовольствия, вовсе затопившего ее, она только и смогла, что вцепиться в спинку кровати и содрогаться от наслаждения.

Ее последней связной мыслью было «Еще рано, пока не надо, рано. Я хочу большего».

Рэнди стал подниматься, осторожно, чтобы не нависать над ней, и, наконец, приник к ней всем телом. Она нашла его в темноте и крепко прижала к себе. У него по-прежнему была сильная эрекция, но, кажется, он был готов вытерпеть все, лишь бы ей было хорошо. Тогда Хелена сама приподнялась над ним и оседлала его. Он удивленно открыл глаза, а его рука проскользнула между ее бедер.

Она не могла припомнить, видела ли она Микки в такие моменты. Каждый раз, когда они занимались любовью, она закрывала глаза. Но теперь она наблюдала за Рэнди. И куда делся ее страх? В какой момент это произошло?

Когда он перестал быть для нее таким, как все другие мужчины, и стал только самим собой – мужчиной, которого она научила любить?

Это она снизошла до него, выбрала его, чтобы взять его, а не чтобы он взял ее. Он уже подарил ей один оргазм, и она стремилась вернуть ему приятный долг. Они сближались все теснее, пока не слились в единое целое. Она держала его внутри себя так долго, как только смогла, а потом скатилась с него и легла рядом.

И вдруг почувствовала, что по ее щекам катятся слезы.

– Ты в порядке? – прошептал он, прикасаясь к ней.

Из ее нутра вырвался тихий, нервный смех, а секундой позже она смеялась и плакала одновременно. Он приподнялся над ней на локте, осторожно, чтобы не напугать ее своей тенью.

– Прядка?

Она быстро провела руками по его груди, прильнула к нему со вздохом. Он обнял ее и поцеловал в волосы.

– И что – очень трудно тебе пришлось?

– Собственно говоря…

– Алло, ты прекрасно понимаешь, о чем речь.

Она поцеловала его в подбородок:

– Спасибо.

– Я всегда с удовольствием. Обращайтесь в любую минуту.

– О нет, только не сейчас. Я так боялась, что не справлюсь с этим, что опять поведу себя как последняя дура… Ты дал мне возможность попробовать, долго терпел, пока я забуду мои страхи. После того, что случилось в последний раз, ты имел все права отказаться от меня.

– Каким же придурком должен быть мужчина, чтобы отказаться от такой красивой и страстной женщины!

Его рука вкрадчиво скользнула вниз по ее телу.

– Не очень красивой, – возразила Хелена, – но я не имела понятия о том, что я способна чувствовать то, что сейчас почувствовала. Раньше со мной такого не было.

Она провела ступней по его ноге.

– В тот вечер, – ответил Рэнди, – когда я впервые тебя увидел, ты была прекрасна, а эта страсть только и ждала, чтобы выплеснуться наружу.

– Я понравилась тебе даже в мешковатом свитере и с нечесаными волосами?

– Я ощутил все в самый первый вечер в спортклубе. И ты тоже все это почувствовала. Между нами будто искра проскочила.

– А зачем тогда ты сбил меня с ног? – спросила она с коротеньким смешком.

– Я всегда сбиваю с ног людишек, которые пытаются меня убить.

Она приподнялась на локте и сказала серьезно:

– Я пыталась убить то, что ты собой представлял.

– Ты ведь уже не планируешь убить его, правда?

Она отвела глаза.

– Даже если это будет настоящая самооборона, тебе не понравится то, как это на тебя подействует. – Он погладил ее по спине.

– А ты кого-нибудь убивал?

Он вздрогнул и отодвинулся от нее.

– Не так, как ты имела в виду.

– А как еще это можно сделать?

Он встал с кровати, и она бросилась за ним.

– Рэнди? Что бы я ни сказала, извини меня.

– Все в порядке.

– Нет, не в порядке.

Она встала на колени, обхватила его руками сзади и прижалась щекой к его спине.

– Пожалуйста, не уходи.

– Я хочу пить. Что, если я принесу тебе стакан вина, а себе еще пива?

– Пожалуйста, только возвращайся.

Когда он вернулся наверх, она приняла от него стакан с вином, не отрывая взгляда от его лица. Он присел на край кровати и провел рукой по ее волосам.

– Ты не сказала ничего обидного. Просто случайно наткнулась на скелет в шкафу нашей семьи.

– Иди сюда. Мне нет дела до ваших скелетов.

Он растянулся рядом с ней и прижал ее к груди.

Его подбородок уткнулся в ее темя.

– Поверь мне, ты никогда бы не избавилась от чувства вины за чью-то смерть, не важно чью.

– Если ты застрелил кого-нибудь, значит, у тебя не было выбора, я уверена. Ты не можешь совершить чего-то плохого.

– Я никого не застрелил, но чувство вины у меня все же есть. Мне было одиннадцать, я был достаточно взрослым, чтобы сказать моим близким, что они сами виноваты.

– Одиннадцать? Это всего на два года больше, чем Майло.

– Я говорил тебе, что служба в полиции – наше семейная профессия. К несчастью, алкоголизм – тоже наше семейное проклятие. Мой отец был членом Клуба анонимных алкоголиков, но дядя Норман, тоже коп, был обыкновенным, тупым выпивохой. Я не знал об этом несколько лет, но причина, по которой мы не могли есть тосты на завтрак, когда он был поблизости, заключалась в том, что от их хруста у него усиливалась зависимость.

– Ты шутишь, – сказала Хелена.

– Честное скаутское. – Рэнди откинулся на подушку, и она прижалась к нему снова, положив руку поверх его груди.

Раз уж он начал, надо было продолжить, дать всей этой истории выйти наружу. Почему-то сразу после того, как люди занимались любовью, они не стесняются показать свою уязвимость. Даже если он чувствовал вину, не мог же он сделать чего-то особенно скверного в одиннадцать лет. Разве не так?

– Мы жили по соседству с дядей Норманом и тетей Джин, – продолжил Рэнди. – В тот вечер папа был на дежурстве, мама и тетя Джин ушли на какое-то собрание. Предполагалось, что дядя Норман присмотрит за мной и за своей полугодовалой дочкой Ирэн, но он предпочел пиво и матч высшей лиги по телевизору. Я зашел в дом за чем-то и услышал, как она плачет, ужасно громко. Я вообразил, что надо перепеленать ее и дать ей бутылочку.

– Ты? – спросила Хелена.

– Послушай, я могу сменить подгузник. – Он вздохнул. – Как только я подошел к двери детской, она замолчала. Я заглянул. Дядя Норман держал ее над колыбелью и тряс, как тряпичную куклу.

– О господи! – Она прижалась к нему.

– Он не узнавал меня в течение нескольких секунд, а потом закричал, чтобы я звонил в 911… Она умерла в приемном отделении. Когда я рассказал своему отцу, что именно я видел, он сказал, чтобы я держал рот на замке, потому что все подумают, будто это сделал я.

– Почему ты не рассказал еще кому-нибудь?

– Отец сказал, что я, должно быть, ошибся, что дядя Норман никогда бы не причинил вреда своему ребенку, и я могу разрушить их брак, сломать ему карьеру. Когда я попытался опять заговорить об этом, он ударил меня. В первый и последний раз, когда отец поднял на меня руку. Он сказал, что дядя Норман и тетя Джин достаточно настрадались и что я должен соблюдать интересы семьи.

– И ты заткнулся.

Когда он заговорил снова, Хелена почувствовала в его голосе неподдельное отчаяние:

– Они все были копами. А я был ребенком. В тот год, когда я стал детективом, я просмотрел заключение о смерти Ирэн. В качестве причины там был указан синдром внезапной смерти младенцев. Вскрытия не делалось. Боюсь, можно сказать, что дядя Норман случайно вытряс ее мозги.

– Это и есть его вина?

Рэнди поднял свободную руку и тут же уронил ее.

– Кто знает? Вот поэтому я и устроился в отдел нераскрытых преступлений. Не хотел, чтобы еще какой-то дядя Норман ушел от ответственности.

– Он не ушел?

– Он расстроил множество жизней. Через год после гибели Ирэн у них родился сын, мой кузен Норман-младший. Никто, включая мою маму или тетю Джин, больше не оставлял ребенка на дядю Нормана.

– Она осталась с ним?

Рэнди кивнул.

– Пару лет назад я поговорил с одной своей приятельницей из отдела дознания, пытаясь понять, что бы случилось, если бы я открыл полиции то, что видел. Она сказала, что, вероятнее всего, ничего. Моего свидетельства оказалось бы недостаточно. Другие члены семьи соблюдали бы честь мундира. И другие копы поддержали бы его.

– А это не мог быть в самом деле синдром внезапной смерти?

Он провел рукой по ее волосам:

– Я видел то, что видел.

– Ты же не тряс ребенка. Все это не твоя вина. Ты никого не убивал.

– Они могли бы сделать вскрытие. Я мог бы послать отца с его запретами ко всем чертям.

– Ты подчинился приказу старшего.

– Так оправдывались нацистские каратели.

– Им было не по одиннадцать лет.

– Мой отец меня так и не простил.

– Не простил тебя?! За что?

– За то, что я знал о том, что он сделал, о том, что все они сделали.

Хелена взяла Рэнди за руку:

– Мне так жаль.

Он повернулся и обнял ее:

– Я предупредил тебя. Всем будет плохо, если ты…

Рэнди уехал перед рассветом, чтобы случайно не попасть на глаза детям.

Хелена чувствовала во всем теле приятную боль и томление. Она стояла под душем, пока не закончилась горячая вода, потом оделась и принялась готовить завтрак для Майло, Ви и Марси.

Внезапная откровенность Рэнди и обрадовала, и испугала ее. С ней такое было впервые – мужчина позволил себе потерять самоконтроль и откровенно рассказал о своих чувствах через десять минут после оргазма. Несомненно, этим утром Рэнди пожалеет о своем порыве. Она не удивится, если он отдалится от нее, хотя бы на время, чувствуя неудобство от того, что она о нем узнала.

Ожидая, что вот-вот у порога появится Марси с детьми, Хелена накрывала стол для завтрака и все думала о том, что ей Рэнди поведал.

Как мог его собственный отец заставить мальчика совершить такой неправедный поступок? Затрясти ребенка до смерти было убийством, пусть непреднамеренным, но все же настоящим преступлением. Вскрытие бы это подтвердило.

Как могла жена дяди Нормана остаться с ним?

А так же, как жены, подвергающиеся домашнему насилию, остаются со своими обидчиками. Они убеждены, что не смогут выжить в одиночку. В большинстве случаев насильники убеждают их в этом.

Ее уверенность не быть безропотной жертвой, отомстить только окрепла. Потому до сегодняшнего вечера она должна убедить Марси, Майло и Ви переехать на несколько дней к Фрэнсин – вроде как на каникулы.

Глава 19

– Я ужасно не люблю подобных вещей, но лучший способ, которым мы можем поймать преступника, – это накидать приманок и ждать, что он заглотит одну из них, – сказал лейтенант Гэвиган на совещании в отделе висяков.

– Приманка срабатывает, если ты знаешь, где находится охотничья территория хищника, – возразил Джек Сэмьюэльс. – Иначе все под большим вопросом. Этот парень выходит на промысел с разными промежутками и в разные места. Можно бросить приманку на улицу, но пройдет много месяцев, прежде чем он там на нее набредет.

– Если вообще набредет. Кстати, я пустила слух, что мы ищем высокую черноволосую красивую сотрудницу полиции, чтобы та поработала под прикрытием, – сообщила Лиз.

– Он отслеживает их после того, как выберет себе подходящую, – вставил Рэнди. – Может кружить вокруг нее месяцами. Интересно, начальство не собирается предоставлять нам дополнительные штаты для поимки серийного насильника, который за два года напал всего-навсего на семерых женщин и убил троих?

– Это наша работа, – отмахнулась Лиз.

– Они даже в СМИ не дают информации о том, что он где-то здесь, – резко заметил Рэнди.

– А что, если мы привлечем твою подружку? – предложил Гэвиган.

– Ни за что! Она гражданское лицо, и у нее двое детей.

Он испугался, что Прядка сама ухватится за эту возможность.

– А как насчет адвокатессы, Аманды Донован? – спросил Джек. – Она в разводе, детей нет. Она в его вкусе. Коль скоро он однажды упустил ее, он наверняка захочет повторить попытку… Или как?

– Держу пари, она согласилась бы, – одобрила выбор Лиз.

– Слишком рискованно, – нахмурился Сэмьюэльс. – Какая-нибудь новая информация о продавце из отдела кожгалантереи имеется?

– Я над этим работаю, – доложил Рэнди, – но никаких следов не нашлось. Он продал свой дом и собирался переехать в Лос-Анджелес. Хотя, может быть, он изменил свое решение о переезде туда.

– Или собственное имя, – добавила Лиз.

– Если так, на нашей территории он также не числится. Ни налоговых деклараций, ни регистрации в избирательном участке, ни водительских прав. Он может быть где угодно. Я поговорил с парочкой пожилых соседей, которые помнят его семью. Мать была медсестрой, отец кем-то вроде автомеханика. Он умер первым. Мать за пару лет до смерти попала в дом престарелых.

– А что сынок?

– Женщина не часто его видела, но он ей не нравился. Длинноволосый, наподобие хиппи. Сказала, что он и его мать часто ссорились. Приходилось звонить копам, потому что они сильно шумели.

– Плохое обращение со стариками? – Гэвиган откинулся на спинку кресла.

– Никого не арестовали. В тот же день, когда умерла его мать, он выставил дом на продажу. Продал его за два дня, хотя дом нуждался в большом ремонте.

– Еще до коллапса рынка жилья, – сказала Лиз.

– Кто был его агентом по недвижимости? – спросил Гэвиган.

– Догадайтесь, – ответил Рэнди, помолчал и сам ответил: – Женщина, на которую напали. Он рассказал своему соседу, что собирается переехать в Лос-Анджелес. Ему до ужаса хотелось жить на юге.

– А что с двумя другими?

– То же самое. Никаких следов здесь.

– Каждый раз, когда я думаю, что нарыли что-нибудь, мы опять заходим в тупик. – Гэвиган провел рукой по волосам, стриженным ежиком. – Версия держится всего пару дней, а потом рушится.

– И он снова нападает или убивает следующую жертву, – сказал Рэнди.

В голосе своего босса он услышал раздражение. Лейтенант был прав, но от этого никому не стало легче.

– О'Хара – настоящий бульдог. – Джек вышел от Гэвигана и вернулся с чашкой свежего кофе. – Он собирается продолжать просматривать старые дела, пока не найдет другого подозреваемого.

Но у О'Хары и Рэнди – разные мотивации. Рэнди чувствовал настоятельную необходимость стать тем, кто поймает этого парня. Ему удалось заставить Прядку доверять ему до такой степени, чтобы заняться с ним любовью, но это не означало того, что она отказалась от намерения выманить на себя насильника, чтобы потом убить его.

Но скорее всего это он убьет ее.

Телефон Прядки был настроен на голосовую почту. По средам она была занята, но достаточно рано заканчивала, чтобы забрать детей из школы и провести с ними некоторое время. Слишком холодно, чтобы играть с Майло в мяч, но, возможно, Рэнди мог бы воспользоваться случаем и пригласить их куда-нибудь пообедать. Можно было бы продолжить выстраивать их отношения с Ви, раз уж девочка решила, что он ей больше «не не нравится». Но когда оба ребенка дома, он не сможет остаться с Прядкой наедине и не получит чего-то большего, нежели один невинный поцелуй.

Выходя со всеми после совещания, Рэнди проверил голосовую почту.

– О господи, – сказал он.

– Что – неприятности? – спросила Лиз на пути к своему столу.

– Кто знает?

Он отключил мобильный, входя в дом к Прядке, и забыл включить, когда уходил в пять утра.

Рэнди развалился в кресле, закрыл глаза и услышал:

«Это Пейдж. Извини за то, что наговорила тебе гадостей. У нас могло бы что-то получиться». Следующее: «Позвони мне». Третье: «Пожалуйста, Рэнди, поговори со мной». В ее голосе звучали слезы. Наконец, в половине девятого сегодняшнего утра она оставила сообщение: «Где ты?».

«Врррру». Это вибрировал телефон в его руке. Опять Пейдж. Или у нее была короткая память, или она не сообразила, что продвижение к алтарю не бывает таким быстрым, как она надеялась. Он позволил телефону звонить так долго, чтобы тот перешел в режим голосовой почты, а только потом вздохнул и нажал на кнопку. Может, там все уже закончилось? Но нет, она все еще оставалась на линии.

– Рэнди! Я звоню и звоню. Я уже начала беспокоиться.

– Доброе утро, Пейдж. Как ты?

– В одиночестве. Я скучаю по тебе.

Голос звучал нарочито обиженно, но она часто так делала. Образ маленькой девочки, который забавлял его когда-то, сейчас был явно утрирован.

– Давай встретимся за обедом, о'кей? – предложила она.

– Я сейчас действительно очень занят. Важное дело в самом разгаре…

– Должен же ты есть хоть иногда!

– …а по вечерам я преподаю самооборону.

По каким именно вечерам такое происходит, Рэнди не уточнил.

– Мы оба сказали то, что не думали. Я призналась, что сожалею. Разве мы не можем начать все сначала?

– Извини, э-э, у меня сейчас посетитель.

Последовало молчание. А потом вполне взрослым, отнюдь не девчоночьим голоском она произнесла «ублюдок» и повесила трубку.

Рэнди сидел и смотрел на свой телефон, а потом спросил у Лиз:

– Я похож на ублюдка?

– Иногда я так думала, – признала она. – В последнее время реже.

– Я никогда не врал тем, с кем встречался, – сказал он.

– Большинству женщин приходится тяжко, когда им предлагают рассматривать секс как дружеское отношение – что бы там ни говорили. Даже если они рвут отношения сами, им все равно больно, когда они заканчиваются.

– Значит, я на самом деле ублюдок.

Сэмьюэльс присел на краешек стола Рэнди.

– Мы с Викки женаты сорок лет, и я по-прежнему от нее без ума – так же как в первый день брака. Ты что – хочешь провести свою жизнь на этом огромном холодном чердаке один, сам по себе? У тебя никогда не будет настоящего дома, любящих рук, которые ждут тебя, детишек, которые бегают вокруг тебя…

– И все это никогда не полетит в тартарары из-за того, что мне надо будет выйти в ночную смену. Я могу прожить и без всего этого.

Рэнди бросил телефон в карман, взял папку с бумагами и вышел. За спиной он услышал, как Лиз произнесла: «Ну, ты подумай…»

* * *

Хотя Рэнди ожидал, что Прядка будет сторониться его после их ночи в постели, – он не удивился, когда она сказала ему, что будет весь вечер занята бумажной работой, – он был разочарован. Сегодня вечером ему придется довольствоваться пиццей и пивом на своем чердаке. Если он не может быть с Прядкой, так лучше побыть одному.

Ни с кем, кроме Прядки. Такого с ним прежде не случалось. Неужели он наконец влюбился? Теперь он понимал, почему охваченные первой любовью подростки могут часами переписываться друг с другом или болтать по телефону, хотя могут сказать все днем в школе.

Ему так хотелось услышать ее голос…

Черт, он хотел также услышать Майло и Ви, может, даже помочь им готовить уроки.

Прежде чем сегодня уйти с работы, он все-таки определил местопребывание бывшего Прядки, Майкла Норкросса, который дважды вешал трубку, пока Рэнди не оставил ему сообщение о том, что его звонок не имеет никакого отношения к его разводу или выплате алиментов детям.

Когда они все-таки поговорили, Норкросс, похоже, был навеселе. Он жил в Рино, работал учителем шестого класса в маленькой частной средней школе и не был в Мемфисе с тех пор, как уехал оттуда два года назад. Он не знал никаких подробностей о нападении на его жену – как и сообщил полиции в то время.

– Вы постоянно имеете дело с изнасилованиями, детектив. Согласитесь, многие женщины сами на такое напрашиваются? – Он практически утверждал это. – Тем, как они одеваются, тем, как себя ведут. Прямо заставляют прижать их где-нибудь, просто требуют дать им то, на что сами напрашиваются, – прав я или не прав?

– Абсолютно так, сэр, – сказал Рэнди.

Он заставил себя ослабить хватку – иначе бы он просто сломал телефон. К тому же он должен был скрыть, что скрипит зубами. Из человека, который говорил так, будто сам был сексуальным маньяком, Рэнди бы с удовольствием – на самом деле, а не по телефону – выбил бы дурь.

– А вы, случайно, не помните, где были в тот вечер, когда напали на Пря… э-э, на вашу жену?

– А что? – подозрительно спросил Норкросс. – Помнить через два года? Да ладно, хватит валять дурака.

– Большинство людей помнят, где они были во время важных событий.

– Ладно, ладно. Днем я был на факультетском собрании, а потом некоторые из нас поехали обедать в стейк-хаус, вы наверняка его знаете – в центре города, у реки. Там меня копы и засекли. Я поехал прямо к жене в травмопункт, потом мне пришлось ехать домой, довезти домой няню и извиняться перед ее отцом за то, что задержали ее допоздна. Будто это была моя оплошность. Пришлось еще и заплатить ей за переработку, хотя, слава те господи, она особо не кочевряжилась.

– Не знаете ли вы кого-то, кто мог совершить нападение?

– На мою женушку? Да нет, черт возьми.

– У нее была страховка жизни?

– Ну да, у нас обоих была. Кому какое дело до этих грошей?

– Просто уточняю.

Они поговорили еще пять минут, в течение которых Норкросс становился все пьянее и озлобленней, а потом Рэнди повесил трубку.

После того как Рэнди несколько успокоился, он вычеркнул Норкросса из списка людей, с которыми надо было побеседовать, но сделал это не ручкой, а карандашом. Если это ничтожество наняло кого-то убить жену, то подцепил он какого-то неполноценного типа с садистскими наклонностями. Неудивительно, что Прядка держала Микки подальше от детей. Он даже не поинтересовался, как они.