Текст книги "Новейшая отечественная история. XX – начало ХХI в. Книга 1"

Щагин Эрнст Михайлович, Вдовин Александр Иванович, Чураков Димитрий Олегович и др.
Новейшая отечественная история. XX – начало XX века. Кн. 1

Предисловие

XX век по масштабности и драматизму всего произошедшего с Россией не имеет себе равных в многовековой истории народов нашей страны, да и, пожалуй, всего человечества. Первая половина его временного пространства вместила две мировые войны и троекратные революционные потрясения основ жизни российского общества с их непредсказуемыми и весьма противоречивыми последствиями, а вторая часть этого века оказалась сопряженной с более длительной и весьма изнурительной новой войной – «холодной», с великим противостоянием сверхдержав – США и СССР, – которое завершилось упразднением последней и коренным изменением вектора социально-экономической, политической и духовной эволюции новой России.

Полная, достоверная, а главное беспристрастная летопись этих и других событий у нас еще не создана. Причин тому много.

Во-первых, исследователям, изучающим историю России XX в., приходится анализировать век, достижения и потери которого не прошли еще должного испытания временем, век, основным коллизиям которого суждено разрешиться в будущем.

Во-вторых, сама обстановка непрекращающейся ломки одних устоев общества и замены их другими чревата тем, что в научном и особенно в массовом историческом сознании старые, тиражируемые мифы механически вытесняются новыми, чаще всего прямо противоположного свойства.

Нечто подобное наблюдается в наши дни, когда в целях уяснения надуманной необходимости для России «заново обрести свою историю», некоторые историки и публицисты, такие как геростратовски известный автор «Ледокола» и его российские единомышленники, пытаются деформировать, перелицевать историческую память народа.

В этих условиях главную задачу авторы и редакторы настоящего учебника видят в том, чтобы помочь студенту, изучающему историю России XX в., систематизировать знания, касающиеся недавнего прошлого нашей страны, полученные на занятиях и в процессе самостоятельной работы над историческими источниками, научной и научно-методической литературой, составить достоверную картину наиболее важных событий и на данной основе уяснить закономерности исторического процесса. Кроме того, в учебнике с учетом его ориентации на студентов, обучающихся по специальности 020700 «История», в более расширенном объеме даются основные сведения по историографии, а в необходимых случаях и по источниковедению новейшей отечественной истории.

Не подменяя конкретных ситуаций надуманными схемами и не ранжируя событий прошлого в угоду былой и нынешней политической конъюнктуре, как это нередко еще встречается в вузовской и школьной учебной литературе по новейшей отечественной истории, авторы стремятся к тому, чтобы за всем многоцветием исторических фактов читатель увидел драму человеческих стремлений и поступков, идей и свершений.

Именно такое прочтение и видение прошлого способно убедить читателя в том, что нам не дано ни изменить этого прошлого, ни выносить ему тот или иной приговор с вершин современного опыта. Важно прежде всего постараться понять его. Ведь еще беспокойный издатель «Колокола» рекомендовал перестать отдавать своих предшественников на копья за допущенные ими ошибки и просчеты.

В нашей современной литературе широкое распространение получила трактовка отечественной истории сквозь призму концепции так называемого догоняющего характера развития России в Новое и Новейшее время. Авторский коллектив настоящего учебника не разделяет такого подхода, полагая, что формула российского движения по пути общественного прогресса может быть понята и описана не столько через простое сопоставление с другими странами (как передовыми, так и отсталыми), сколько через выявление самобытности сил, его обуславливающих.

При этом весомым теоретическим подспорьем для них служат исторические наблюдения таких выдающихся мыслителей российского зарубежья 20—50-х годов XX в., как Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, Ф.А. Степун, Б.Д. Бруцкус, П.Б. Струве, Н.В. Устрялов и др.

Предлагаемый учебник подготовлен авторским коллективом профессоров и преподавателей Московского педагогического государственного университета с участием профессоров Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. В работе над ним авторы и редакторы использовали опыт, накопленный при создании двухтомника «Новейшая история Отечества. XX век», вышедшего в свет в 1998 г. и выдержавшего с того времени два издания. Апробация этого пособия в учебном процессе многих университетов, педагогических университетов и институтов, а также вузов гуманитарного профиля помогла дополнить новый учебник очерками по истории отечественной культуры, преодолеть чрезмерный крен в описании событий первой половины XX в., усовершенствовать архитектонику книги, а главное – учесть полезные замечания и предложения.

Настоящее, доработанное издание учебника включает несколько глав, написанных заново другими авторами, и имеет несколько измененную последовательность расположения их в двух книгах. При этом содержание учебника доведено до конца 2007 г.

Авторский коллектив и редактор этого издания надеются, что учебник поможет современному студенту-историку обогатить свои знания по отечественной истории Новейшего времени.

Вынося его на суд читателя, интересующегося недавним прошлым своей Родины, авторы будут признательны всем, кто выскажет замечания и советы, рассчитанные на его дальнейшее совершенствование. Вместе с тем, они выражают благодарность члену-корреспонденту РАН А. Сахарову, профессорам Л. Денисовой, А. Данилову и Мокшину за ценные замечания и дружескую поддержку, высказанные в рецензиях на первое издание учебника.

Глава 1
Территория и население Российской империи в начале XX в.

§1
Территория, численность населения и его национально-религиозный состав в стране начала XX в.

На рубеже XIX – XX вв. протяженность Российской империи с севера на юг составляла 4676 км и с востока на запад 10 732 км. Длина сухопутных и морских границ измерялась в 69 245 км, втом числе на долю первых приходилось 19 941 км, а на долю океанов и внешних морей – 49 360 км. Общее пространство империи равнялось 22 430 004 кв. км, из которых в восточной части Европы находилось 5 515 057 кв. км, а в северной части Азии – 16 914 947 кв. км, что в совокупности составляло 0,42 площади названных двух материков. В рамках же планеты в целом Россия того времени занимала 1/22 ее долю и около 1/6 части поверхности всей суши, что позволяло ей и по размерам территории, и по ее местоположению играть видную роль на геополитической арене мира.

Эти сведения, исчисленные по топографическим картам в конце 80-х годов XIX в., с некоторыми последующими уточнениями Центрального статистического комитета (ЦСК) Министерства внутренних дел, использовались во всех дореволюционных изданиях. Дополненные другими материалами ЦСК, они дают достаточно полное представление не только о территории, но и об административном делении, размещении городов, поселков и других населенных пунктов страны. В территориально-административном отношении империя была разделена на 99 крупных образований – 78 губерний, 21 область и 2 самостоятельных округа. Губернии и области подразделялись на 777 уездов (в Финляндии на приходы – 51). В свою очередь уезды и приходы делились на станы, отделы и участки, которых насчитывалось 2523 единицы (и 274 леисманства в Финляндии).

Наряду с этим существовали: Кавказское наместничество, восемь особых административных объединений – генерал-губернаторств (Московское, Варшавское, Киевское, Иркутское, Приамурское, Туркестанское, Финляндское), Кронштадтское военное губернаторство, а в крупных городах (Санкт-Петербурге, Москве, Севастополе, Керчи, Одессе, Николаеве, Ростове-на-Дону, Баку) градоначальства. Кроме того, имело место подразделение страны на ведомственные округа, состоявшие из различного числа губерний и областей: Министерства путей сообщения – 9 округов, военные – 13, судебные – 14, учебные – 15, таможенные – 9 и почтово-телеграфные – 30. По линии духовного ведомства империя делилась на 62 епархии, границы большинства которых совпадали с границами губерний, чьи названия они носили.

По состоянию на 1 января 1914 г. на территории империи размещалось в общей сложности 769 604 населенных пункта, в том числе 931 город, 54 посада, 169 348 сельских обществ и 599 281 др. поселений. Начало века характеризовалось ускоряющимся процессом роста как городов, так и всех остальных населенных пунктов, что было связано не только с развитием промышленного производства, преимущественно в европейской части страны, но и главным образом с хозяйственным освоением окраин, получивших мощный импульс в годы столыпинской аграрной реформы. Если по переписи 1897 г. в империи было зарегистрировано 865 городов, то по данным ЦСК МВД на 1 января 1914 г. – 931, т.е. увеличение на 7,5%. Число же остальных пунктов за примерно тот же период возросло с 577 493 в 1896 г. до 758 673 в 1914, т.е. 31,2%.

Более быстрые темпы возникновения поселений негородского типа свидетельствовали о том, что процесс заселения и хозяйственного освоения окраинных территорий, особенно на востоке страны, посредством массового переселения сюда избыточного крестьянского и ремесленного люда из Европейской России намного опережал рост потребностей городской промышленности центра страны в развитии рынка наемного труда. Форсированию переселенчества за Урал способствовало запрещение по закону от 21 июня 1910 г. использования иностранного наемного труда (прежде всего китайцев и корейцев) на казенных предприятиях и на железнодорожном строительстве в Приамурском крае. Эта мера, вовремя подкрепленная предоставлением труженикам, направляющимся из Европейской России на заработки в Зауралье, льготного проезда по железной дороге и водным путем (т.е. по переселенческому тарифу и с правом пользоваться довольствием на остановочных переселенческих пунктах), а также разрешение с 1911 г. свободного ходачества повлекли за собой усиление тяги к переселению за Урал наряду с крестьянами-земледельцами рабочих и разного рода ремесленников. При этом рабочие и ремесленники из губерний Европейской России направлялись, как отмечалось в отчетах Переселенческого управления, главным образом на Дальний Восток. Так в 1911 г. в Приамурье прошло 34,5 тыс. рабочих, из которых 35% осталось в крае. А в следующем году на заработки сюда проследовало 79,5 тыс. рабочих и ремесленников, т.е. в 5 раз больше, чем было официально зарегистрировано в том же году переселенцев, осевших в Приамурье, причем уже 40% из них пришлось на долю рабочих. Часть рабочих и ремесленников водворялась на переселенческих участках сельскохозяйственного назначения, а другая – устраивалась на местах крупных строительных работ, образуя новые рабочие поселки, отдельные из которых вскоре преобразовались в города.

Так вслед за земледельческой развивалась торгово-промышленная колонизация. При этом та и другая часто тесно переплетались, вследствие чего вчерашние рабочие на местах поселения становились крестьянами-земледельцами, а вчерашние крестьяне-земледельцы – рабочими или торгово-промышленными служащими. Таких людей чиновники Переселенческого управления характеризовали как лучших ходоков, ибо «присмотревшись к новым условиям жизни и, заработав на первое время нужную сумму денег, они затем прочно оседают в крае». Подробнее о других последствиях переселенческого движения речь пойдет в разделе о внутренней миграции населения и эмиграции.

Проведенная в 1897 г. первая всероссийская перепись населения содержит много интересных сведений о народах страны. Разработка материалов переписи показала, что население Российской империи увеличивалось гораздо интенсивнее, чем в других странах Европы и в США. С 1858 г., когда прошла последняя, десятая по счету, подушная ревизия, оно выросло с 68 до 116 млн человек в 1897 г., и до 163 млн в 1914 г. (Эти и все последующие сведения о населении даются без Польши и Финляндии). Если в первой половине XIX в. рост народонаселения страны шел за счет высокой рождаемости, то в последующие 60 лет увеличение естественного прироста впервые стало главным образом обеспечиваться снижением смертности. Вот почему прирост численности населения за период с 1850—1860 гг. до 1900—1910 гг. увеличился в 1,4 раза. В свою очередь, снижение смертности предопределялось повышением благосостояния крестьянского хозяйства после отмены крепостного права, развитием торговых связей, уменьшавших влияние неурожаев, а также успехами земской медицины, ростом урожайности хлебов и продуктивности животноводства.

Другой важнейшей чертой демографических перемен, имевших место в стране на грани веков, являлся ускоренный рост городского населения, по темпам в 1,5 раза опережающий увеличение численности всех жителей страны: тогда как за период с 1897 по 1914 г. все население выросло на 40,5%, городское – на 61,1%. Вот почему, хотя и медленно, но неуклонно росла доля горожан в общем составе населения страны: 9,2% в 1858 г., 12,5 – в 1897 и 14,3% в 1914 г. Фактически удельный вес городского населения был несколько выше. Объяснялось это тем, что немало поселений городского характера, даже таких промышленно значимых и многолюдных, как Юзовка (29 тыс. человек), Кривой Рог (18 тыс.), не говоря уже о старинных Сергиевом Посаде (25 тыс.) и Азове (свыше 27 тыс.), не обрели до войны статуса города. По данным 1897 г. таких неучтенных центров насчитывалось более 80-ти, причем в 76 из них, по далеко неполным сведениям, значилось свыше 329 тыс. жителей. А число менее крупных рабочих поселков и местечек, но тоже носящих все признаки городских населенных пунктов, превышало 1600.

ГОРОДСКОЕ НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ В 1897-1914 гг.

Особенно быстро росло население крупных городов. Если в 1863 г. городов с числом жителей свыше 100 тыс. было всего 3, то в 1897 г. – 17, а в 1914 – 29, в которых проживало более 40% горожан. Новая и старая столицы имели более миллиона жителей: в Петербурге в 1914 г. насчитывалось 2,3 млн человек, а в Москве – 1,6 млн. Однако подавляющее большинство населения, свыше 85%, проживало в сельской местности. По данным статистического ежегодника Россия, по соотношению городских и сельских жителей, намного уступала Великобритании, где горожане составляли 78% жителей, Норвегии (72%), Германии (56,1%), США и Франции (соответственно 41,5 и 41,2%).

Анализ других демографических показателей выявляет еще одну особенность народонаселения России. Высокая рождаемость и повышенная, по сравнению с указанными выше странами, смертность среди жителей старших возрастов предопределили абсолютное преобладание молодого поколения. Дети до 14 лет и лица от 14 до 30 лет составляли соответственно 33 и 32% населения, а старше 60 лет – всего 7% . Преобладала работоспособная часть людей (60% в возрасте от 14 до 60 лет), что являлось важной составляющей экономического потенциала страны. Ускоренный рост населения и преобладание в его составе молодого поколения создавали мощные резервы рабочих рук как первостепенного фактора поступательного развития производительных сил России.

В то же время растущий удельный вес молодежи в населении страны играл не менее существенную роль в революционном движении, поскольку молодые люди более склонны к бунтарству, легче поддаются агитационному воздействию, гораздо импульсивнее, нежели люди более зрелого возраста. Это подчеркивал известный отечественный ученый-экономист П. Струве. На это делал ставку лидер большевиков В. Ленин. Это же доказывают и данные судебной статистики тех лет. Среди осужденных в 1901—1904 гг. за преступления антигосударственной направленности несовершеннолетние (до 21 года) составляли 32% и столько же лиц в возрасте от 21 до 25 лет.

Еще одной особенностью народонаселения России являлась резкая неравномерность распределения ее жителей по регионам. Север Европейской России оставался слабозаселенным, а в Зауралье – почти пустынным, и такая картина здесь почти не менялась. Несравненно более значительным переменам в данном отношении оказалась подвержена южная часть России с той только разницей, что во второй половине XIX в. ускоренной колонизации подверглись Но во россия, Предкавказье и Нижнее Поволжье, а с конца 90-х годов главным районом массового переселения становится Зауралье – Сибирь и Степной Край, частично Туркестан[1]1
  Общее количество переселенцев из центра на окраины за период с 1897 по 1914 г. составило более 6 млн человек. При этом в азиатской части страны население увеличилось с 10 до 21 млн человек, в основном за счет переселения. Одновременно росла и сезонная межрегиональная миграция. Отход крестьян на заработки, согласно данным за 1898– 1900 гг., по числу выданных паспортов достигал 8 млн человек в год. По всей Европейской России отходники составляли около 1/3 трудоспособного мужского населения деревни. При этом в неземледельческой полосе, районе с традиционно развитыми отхожими промыслами, их доля приближалась к половине (43,4%), а в западных губерниях, где отход был наименее развит – к 1/5 (19,2%). Тяготением к отходу как разновидности маятниковой миграции были охвачены люди на огромном пространстве империи, причем в глухих местах даже больше, чем в районах сравнительно развитого хозяйства. Иначе говоря, питательная среда для пополнения кадров горожан и рабочих для промышленности в этой части страны была достаточно велика.


[Закрыть].

Кроме переселений в районы прежде слабо заселенные, происходило перемещение населения и в районы быстрого развития промышленности – Петербургский, Московский, Бакинский, Донбасс, что способствовало упрочению ведущей роли центра в экономической, социально-политической и духовной жизни страны при параллельном увеличении значения окраин.

Главными причинами переселения являлись: малоземелье крестьян, относительное перенаселение деревень европейской части страны, рост промышленности и наличие свободных земель на окраинах. Способствовали им прокладка железных дорог, развитие водного (в основном речного) транспорта, а также переселенческая политика правительства. Особенно большую роль сыграла прокладка Транссибирской магистрали и двух Туркестанских железных дорог: Красноводск – Ташкент и Оренбург – Ташкент, в которые государство вложило огромные средства. Наряду с внутренней миграцией стало расти и переселение в Россию из-за рубежа, в основном тоже на восточные окраины. В 1890—1914 гг. на Дальний Восток и в Сибирь самовольно переселилось более 200 тыс. корейцев и китайцев, а в Среднюю Азию – немало дунган, уйгур, китайцев и др.

Одновременно имел место и рост трудовой эмиграции, в организации которой главную роль играли тайные агенты и конторы крупнейших мореходных иностранных компаний, получавших от вербовки и перевозки значительные доходы. В 1900—1913 гг. было зарегистрировано около 3 млн эмигрантов из России, из которых 2,7 млн переселились в США, а остальные – в Канаду, Германию, Швецию и другие страны. В эмигрантском потоке преобладали евреи (41%), затем шли поляки (29%), литовцы и латыши (9%), украинцы, белорусы и русские (7%). Эмиграция не вела к уменьшению удельного веса перечисленных и др. народов в России, поскольку естественный прирост их был выше.

В начале XX в. в России проживало более 200 народов, говоривших на 146 языках и наречиях. Самыми многочисленными являлись славяне. До революции 1917 г. в термин «русские» относили – великороссов, малороссов и белорусов. Первых по переписи 1897 г. насчитывалось 55,4 млн (47,8%), вторых – 22 млн (19%) и третьих – 5,9 млн (6,1%). Вместе они составляли абсолютное большинство в стране – 83,3 млн или 72,9%. Из других славянских народов в России жили поляки, сербы, болгары, чехи и др. Вторыми по общей численности были тюркские народы: казахи – 4 млн и татары – 3,7 млн. В России (вместе с Польшей и Финляндией) была самая многочисленная среди других государств мира еврейская диаспора, насчитывавшая около 6 млн человек. Кроме того, еще 6 народов имели численность от 1 до 1,4 млн: латыши, немцы, армяне, молдаване, мордва и эстонцы. Эти 12 перечисленных народов, насчитывающие более 1 млн каждый, составляли 90% населения империи.

Ведущую роль в развитии российской государственности играли русские (великороссы). Эту роль они выполняли не только благодаря своей численности, но и присущим им чертам национального характера – человеческой открытости и незлобивости, трудолюбию и стойкости в борьбе с невзгодами. Эти и другие качества помогали им жить в мире и дружбе с людьми разных рас, национальностей и религиозных убеждений, поддерживать с каждым из более чем двухсот представленных в империи народов истинно добрососедские отношения. Русский народ нес на своих плечах основную тяжесть работы по созданию единого экономического и культурного пространства и государственному строительству на территории огромной державы. В заселении и хозяйственном освоении окраин принимали активное участие украинцы, белорусы и другие народы[2]2
  Российское государство, исторически расширяясь за счет присоединения смежных территорий и неславянских народов, не возводило между ними и великороссами какой-либо стены. Государственное законодательство было одинаковым для тех и других в том смысле, что все народы являлись подданными царя, различие существовало главным образом в религиозном отношении. В стране веками мирно уживались народы и группы, исповедующие разные религии. В конфессиональном плане по числу верующих преобладала Православная Церковь (87 млн человек или 76% населения). За ней шли мусульманская (13,9 млн – 11,9%), иудаистская (3,6 млн – 3,1%), протестантская (2,4 млн – 2%) и католическая (1,5 млн – 1,2%) конфессии. Остальная, сравнительно небольшая часть населения исповедовала буддизм (ламаистской разновидности), конфуцианство, старообрядчество, шаманизм и др. верования. Лица нехристианского вероисповедания официально именовались инородцами. В юридическом, более четком определении к ним относились некоторые племена, преимущественно монгольские, тюркские и финские, поставленные «по правам состояния и по управлению» в особое положение. Таковых насчитывалось 6,6%, управлявшихся в соответствии с Уставом 1822 г. об инородцах, подготовленным М. Сперанским.


[Закрыть].

Уборочные работы. 1900-е годы

Покровительством самодержавия пользовалась Православная Церковь, что признавалось официально, хотя имела место веротерпимость по отношению к другим религиям. Преследовались лишь отдельные секты, деятельность которых наносила физический или психический ущерб своим адептам, ограничивались до 1905 г. права староверов, а также вплоть до февраля 1917 г. приверженцев иудаизма (для последних существовала «черта оседлости» в пределах 10 польских и 15 российских губерний, а также «процентные нормы» приема в средние и высшие учебные заведения). В верхах правых партий бытовало мнение о том, что подчинение Православной Церкви государству привело к ее бюрократизации и утрате былого влияния на мирскую паству. В церковных кругах настойчиво поднимался вопрос о восстановлении патриаршества, но решению его противился влиятельный при царском дворе К. Победоносцев.

Перенесение мощей преп. Серафима Саровского с участием императора Николая II. Саров. 1903 г.

К началу XXв. завершился длившийся почти два столетия процесс формирования единой Российской империи с исторически максимально раздвинутыми и геополитически удачно сбалансированными границами. Сложилось уникальное государственное образование, многонациональное население которого сплачивалось не только единством границ, но и общностью исторических судеб, этнических, социально-экономических и культурных связей. Непрерывные перемещения населения, резко усилившиеся в это время, способствовали широкому территориальному смешению этносов, изживанию их обособленности, хозяйственному и социокультурному взаимообогащению. Столь сложный организм невозможно было расчленить без ущемления как общегосударственных интересов, так и интересов отдельных народов.

Тем не менее социально-экономическое и культурное развитие национальных окраин, рост национального самосознания народов требовали от правительства проведения более гибкой национальной политики, расширения прав национальностей прежде всего в области культуры. На отделении настаивали только польские, частично финские и западно-украинские сепаратисты. Поскольку национальные движения нередко проходили под религиозными лозунгами и поддерживались церковными организациями, с 1903 г. начали готовиться законопроекты о веротерпимости. Соответствующий закон был издан в начале 1905 г. Свободу вероисповедания провозгласил Манифест 17 октября 1905 г.

Касаясь национально-религиозной политики самодержавия, нельзя не отметить тенденциозно-политического тезиса Ленина о России как о «тюрьме народов». Воспроизведенный в «Кратком курсе истории ВКП(б)» он бездумно повторялся едва ли не всеми историками России советского времени. На деле он не выдерживает серьезной критики. Государство-образующий народ – русский – в России не пользовался никакими привилегиями. Здесь не существовало особых законов для великороссов и для других народов. Отдельное законодательство об «инородцах» вызывалось учетом особенностей их хозяйственного положения и кочевого быта: к примеру, нормы землепользования для них были выше, чем для русскоязычных переселенцев, не платили они и денежного, наиболее обременительного налога. В начале XX в. значительная часть инородцев перешла от кочевого скотоводства к оседлому образу жизни, связанному с земледелием, что явилось основанием для передачи излишков их земель новоселам, что привело к земельным спорам. В Польше и Литве действовали некоторые положения кодекса Наполеона, Финляндия в составе Российской империи обрела свою конституцию, свои органы законодательной и исполнительной власти, свою армию, таможню, монету и многое другое, чего она была лишена в составе Швеции. В школах Прибалтики вводилось преподавание на местных языках вместо немецкого, то же допускалось на других национальных окраинах. Иначе говоря, все народы – «невольники» (по Ленину) в составе империи развивались, сохранили свой язык и культуру, имели свою родовитую элиту, духовенство и Церковь, у многих появилась собственная интеллигенция.

Что касается русского народа, то на его плечи приходились основные государственные повинности и тяготы. Крестьяне центральной России получили при освобождении меньшие земельные наделы, чем представители того же сословия на национальных окраинах. Следует подчеркнуть, что в России не сложилось чисто великорусской элиты. Все родственники царской семьи, как и собственно самодержцы, обязаны были заключать браки с лицами «королевской крови», т.е. иностранцами, и все они в этническом отношении являлись своеобразными маргиналами. Точно также и многие видные сановники империи считали за честь породниться с выходцами из других стран, а также поляками, татарами, украинцами, грузинами и дворянами других национальностей. Российское самодержавие сохранило привилегии и права всех ханов, беков, шляхтичей, баронов, нойонов, тайшей и т.п. Они были приравнены к дворянам, имели власть над сородичами, назначались на высокие посты в центре и на местах. Многонациональной была и новая предпринимательская, торгово-финансовая элита, равно как и таковая в сфере науки, культуры, искусства.

Говоря о несостоятельности ленинской характеристики России как «тюрьмы народов», не следует впадать и в другую крайность, отрицая при этом сам факт существования в общественно-политической жизни страны национального вопроса. Последний, так же как и аграрно-крестьянский вопрос, безусловно стоял на повестке дня России начала XX в. Как тот, так и другой являлись важными факторами, способствовавшими обострению социально-политической атмосферы, но это не значит, что их разрешение было возможно только на путях радикальной ломки существовавшего государственного строя, как утверждалось в советской исторической литературе. Опыт нескольких лет столыпинских аграрных преобразований вскоре показал, что существовал и другой, не менее эффективный, но более безболезненный путь реализации означенных проблем – реформистский.