Текст книги "Наследие"

Левая рука болталась у плеча, словно некий посторонний предмет, и это так испугало Элли, что она старалась придерживать ее менее поврежденной правой, чтобы левая не слишком раскачивалась при ходьбе. Но какие бы страхи и боли ни мучили ее, она, хотя и хромала, шла довольно быстро, интуитивно стремясь оказаться от разбитой машины как можно дальше.

Через некоторое время она добралась до места, где машину занесло и она пошла юзом, пока окончательно не вылетела с дороги.

Элли продолжала упорно идти в противоположную от места катастрофы сторону, хотя дорога странным образом расплывалась у нее перед глазами. Казалось, что-то мешало ей нормально видеть. Она подняла руку к лицу, чтобы протереть глаза, а когда отвела ее, обнаружила на пальцах кровь.

«У меня кровотечение, – подумала она без каких-либо эмоций, как если бы просто констатировала факт. – Что ж, ничего удивительного».

На некотором расстоянии от нее послышался шум работающего автомобильного мотора, но она не могла понять, с какой стороны доносится этот звук; тем не менее попыталась ускорить шаг, хотя и раскачивалась, как пьяная, из стороны в сторону. Однако из-за сделанного ей усилия кровь из раны на голове потекла еще сильней и теперь капала на дорогу с каждым ее шагом, так что за ней протянулся кровавый след, хорошо заметный на белом снегу.

К тому времени, когда на дороге появился наконец автомобиль, двигавшийся в ее сторону, она до такой степени выбилась из сил, что не смогла даже отойти на обочину, а просто замерла на месте и, подняв над головой правую руку, глядела в слепящий свет фар.

Машина остановилась.

Она слышала, как распахнулась дверца, но ничего не видела из-за заливавшего дорогу света.

Время, казалось, опять замедлило свой бег, и минута растянулась в века.

– Кто вы? – пробормотала она сквозь сжатые зубы, и тотчас спросив себя, задала ли она вопрос вслух или нет.

– Элли, это ты? Господи, что с тобой случилось? – послышался мужской голос.

В следующую секунду мужчина вышел из круга слепящего света, и Элли увидела его исказившееся от ужаса лицо.

Радж Пэтел!

Как только он протянул к ней руки, она рухнула в его объятия.

Глава тридцать вторая

Золотистый свет. Мягкие одеяла. Блаженное тепло. Мучительная боль.

Элли слышала вокруг себя голоса, но не находила сил, чтобы открыть глаза.

– Как она?

– Все еще без сознания.

– Неужели дела так плохи?

– Ну, не так, чтобы очень хороши. Вы только посмотрите на нее!

Кто-то держал ее за руку и шептал что-то на ухо.

Почти безболезненный укол.

Тишина.

* * *

Элли со стоном медленно открыла глаза. Верхние веки будто приклеились к нижним и казались очень тяжелыми.

Постепенно ей удалось сфокусировать взгляд. Все предметы, которые она увидела, оказались белыми. Белая кровать. Белые стены. Белые шторы, сквозь которые струился белесый свет.

У нее болело все, каждая частичка тела. Когда она облизнула разбитые губы, они показались ей чужими, так сильно они распухли. Несмотря на это, она попыталась было что-то сказать. Но не смогла: так у нее пересохло в горле.

Господи! Кто бы знал, как хочется пить.

С усилием она повернула голову направо. Это движение тоже не далось ей без боли, но было вознаграждено. Там, куда она посмотрела, спал в кресле Сильвиан, скрестив на груди руки. Во сне он казался совсем юным, хрупким и уязвимым.

Однако когда она попыталась протянуть к нему руку, боль волной прокатилась по ее телу, и она невольно застонала. Глаза Сильвиана мгновенно распахнулись, сверкнув в свете электрической лампы, как драгоценные камни.

– Элли? – Он наклонился к ней и взял ее за правую руку. – Не думай ни о чем дурном. Ты в безопасности.

Элли чувствовала себя весьма странно, словно находилась внутри плотного кокона. Звуки доносились до нее будто сквозь толстый слой ваты.

– Ты попала в автомобильную аварию, – продолжал говорить Сильвиан.

– Знаю, – прошептала Элли. Она разбирала слова Сильвиана лишь с большим трудом. Казалось, он говорил с набитым камешками ртом. – Я ведь была там.

Сильвиан с облегчением перевел дух. После чего наклонился и поцеловал кончики ее пальцев. Потом повернулся и позвал врача.

– Доктор, подойдите к нам, – сказал он.

Женщина в белом халате приблизилась к ее постели и, встав за плечом Сильвиана, сказала:

– Здравствуй, Элли. Тебе нельзя двигаться. Так что лежи смирно.

Потом взяла ее за запястье и проверила пульс, поглядывая на часы. Бросила взгляд на дисплеи медицинской аппаратуры и записала данные в блокнот.

– Как ты себя чувствуешь?

– Болит все… И пить очень хочется.

– Сейчас принесу болеутоляющее. – Врач протянула Сильвиану чашку с торчавшей из нее пластиковой трубочкой. – Пусть сделает пару глотков. Но не больше. А я через минуту вернусь.

Сильвиан поднес чашку к ее губам. Тепловатая вода показалась ей очень вкусной, и она выпила бы ее всю, если бы Сильвиан не убрал чашку. Но она не возражала: все равно глотать было больно.

Покончив с питьем, она снова посмотрела на Сильвиана.

– Джу?

Его лицо превратилось в маску, лишенную каких-либо эмоций.

– Не разговаривай, Элли. Врач сказал, чтобы ты лежала смирно. А на твои вопросы я отвечу позже.

Элли захлестнула паника, и прибор, отслеживавший ее сердечную деятельность, тревожно запищал.

– Джу?!

Сильвиан быстро поднялся на ноги, повернулся и нетерпеливо позвал врача:

– Доктор!

– Уже иду. – Врач со шприцем в руке материализовалась рядом с Сильвианом в считанные секунды. – Еще раз прошу тебя не двигаться. И помалкивать, – твердо сказала она. – Мне нужно, чтобы ты находилась в состоянии полного покоя.

Элли беспомощно наблюдала за тем, как врач, вонзив ей в руку иглу, выдавливала поршнем содержимое шприца в ее тело. Что-то было не так, но что именно, она уже не могла понять, поскольку после укола мозг почти мгновенно потерял всякий интерес к окружающему миру.

И она провалилась во тьму.

* * *

В следующий раз она вышла из забытья только ночью. На ее постель падал круг желтого света. Теперь рядом с ней сидела в кресле Изабелла, которая просматривала какие-то бумаги, сдвинув очки на кончик носа.

Элли попыталась позвать ее, но не смогла: у нее опять пересохло в горле. Но директриса заметила, что девушка пришла в себя, отложила бумаги и наклонилась к ней.

– Элли? Вот, попей. – Она приблизила к ее губам стакан, наполненный прохладной прозрачной водой.

Хотя отек лица не уменьшился и говорить по-прежнему было трудно, боль тревожила ее уже не так сильно, как прежде. Поэтому ей удалось без большого труда повернуть голову и оглядеть больничную палату, в которой находились только они с директрисой.

– А где Сильвиан?

Изабелла одарила ее серьезным, исполненным сочувствия взглядом.

– Я отправила его спать, Элли. Он на ногах уже несколько дней и совершенно вымотался.

– Дней? – переспросила Элли и заглянула директрисе в глаза. – Сколько же я здесь?..

– Ты находилась в бессознательном состоянии три дня. У тебя серьезные травмы, в частности, пробита голова и сломана левая рука. Не говоря уже о более легких повреждениях.

Элли едва заметно кивнула, давая понять, что слова директрисы нисколько ее не удивили. Потом снова взглянула на Изабеллу и уже не отводила глаз.

– Джу?

В комнате повисло гнетущее молчание, которое, впрочем, нарушила сама Изабелла, произнеся спокойным ровным голосом заранее заготовленную фразу. По крайней мере, так показалось Элли.

– Джу умерла, Элли. Ей не удалось выкарабкаться.

Кто-то протяжно застонал, и Элли задалась вопросом, уж не она ли сама. Изабелла взяла ее за правую руку и крепко сжала.

– Зои бежала, как ветер, так что помощь прибыла незамедлительно. Но Джу потеряла слишком много крови. – Изабелла запнулась и с минуту хранила молчание. Потом добавила: – Ничего уже сделать было нельзя. Она умерла еще до того, как мы прибыли на место происшествия.

У Элли по щеке скатилась слезинка.

– Что вообще с ней произошло?

Директриса дрожащими губами произнесла:

– Мы нашли у нее в комнате кое-какие вещи.

– Какие? – пробормотала Элли, хотя уже сама догадывалась об этом.

– Письма и записки, – ответила Изабелла. – От Гейба.

Сердце Элли наполнилось ненавистью.

– Похоже, некоторое время они обменивались посланиями. Он писал, что хочет поговорить с ней, что скучает – и прочие вещи в таком роде. Играл на ее чувствах к нему, зная, что все еще ей небезразличен. Должно быть, они договорились о встрече в ту роковую ночь. Когда Джу добралась до места, то увидела, что ворота открыты. Вероятно, из-за этого они поругались. Джу попыталась убежать. Но у Гейба оказался нож…

У Элли вырвалось рыдание, и она, высвободив руку из пальцев Изабеллы, прикрыла ладонью лицо.

– Бедняжка Джу…

Неужели она виновата в ее смерти? Разве Джу не предупреждала ее, пусть не напрямую, а косвенно? Разве не говорила: «Мне так и не довелось спросить у него, зачем он сделал то, что сделал?» Почему она тогда не поняла, что Джу захочет докопаться до правды, причем любой ценой?

Изабелла тоже плакала. Потом, словно прочитав мысли больной, она сказала:

– Тебе не за что винить себя, Элли. Ты сделала все, что было в твоих силах. Никто не смог бы спасти ее.

«Но ведь это неправда, не так ли?»

* * *

На следующее утро в дверях палаты появилась Рейчел. В одной руке она держала чашку дымящегося кофе, а в другой – тарелку с овсяной кашей. От слез у нее опухло лицо и покраснели глаза, но она старалась держаться спокойно.

– Уж и не знаю, кормят тебя здесь – или нет, – сказала она с печальной улыбкой.

Усевшись в кресло у изголовья кровати, Рейчел перемешала кашу («с коричневым сахаром и корицей – все, как ты любишь») и принялась кормить Элли с ложечки. У Элли ныла ушибленная челюсть и саднило горло, так что жевать и глотать было весьма неприятно. При всем том она неожиданно обнаружила, что здорово проголодалась. Так что с помощью Рейчел ей удалось, хотя и не без труда, очистить всю тарелку. После этого Рейчел закрыла дверь, осторожно, стараясь не потревожить сломанную руку Элли, прилегла рядом с ней на постель и рассказала все, что знала.

Гейб, судя по всему, передавал Джу письма и записки через шпиона Натаниэля. Последнее послание, вероятно, прибыло в ночь бала, и это событие, возможно, и вызвало такую сильную панику среди гостей. Охранник обнаружил на снегу отпечатки ног именно этого человека, который впоследствии и передал каким-то образом письмо Джу. Неясно, однако, знала ли Джу в лицо шпиона Натаниэля. Возможно, у нее с Гейбом существовала отработанная система передачи посланий, не требовавшая личной встречи с посредником.

– В ту ночь этот человек, кем бы он ни был, и открыл около одиннадцати часов въездные ворота, – сказала Рейчел.

У Элли так сильно стучало сердце, что его удары эхом отдавались у нее в ушах.

– Как ты знаешь, ворота открываются посредством дистанционного устройства, находящегося в офисе Изабеллы, – продолжала объяснять Рейчел. – Иной возможности просто не существует. Из этого следует, что открывший ворота человек достаточно близок к верхушке Киммерии, в том числе к «продвинутым» ученикам старших классов. Только эти люди имеют возможность беспрепятственно проникнуть в офис директрисы. На мой взгляд, это, скорее всего, кто-то из учителей. Хотя агентом Натаниэля может оказаться и кто-нибудь из учеников Ночной школы.

При этом известии у Элли сдавило грудь, и ей сразу стало трудно дышать.

Изабелла и Радж считали, что водитель припарковал машину в лесу на обочине дороги за сотню футов от ворот, после чего Гейб вылез из салона и отправился на встречу с Джу.

– Мы не знаем точно, почему он убил ее. Возможно, боялся, что она сообщит об их встрече родителям или Изабелле. – Теплая ладонь Рейчел очень комфортно лежала на правой здоровой руке Элли, согревая ее. – Также очень может быть, что он просто хотел припугнуть девочку, но потом что-то пошло не так, и в результате встреча завершилась кровавой развязкой. Но существует и третий вариант. Гейб, по мнению отца, знал, что в это время патрулирование территории осуществляли вы с Зои. Знал он и то, что выманить тебя за ворота можно, только если кто-то из близких тебе людей окажется в опасности.

Элли прикрыла глаза, желая всем сердцем, чтобы история Рейчел побыстрей закончилась.

– Мы с отцом полагаем, что, ударив ее ножом, Гейб затаился в кустах поблизости от умирающей Джуи стал ждать, когда ты обнаружишь ее и поспешишь к ней на помощь.

Элли молчала.

– Но Гейб, если его план был именно таков, – сказала Рейчел, начиная подозрительно шмыгать носом, – упустил из виду одно немаловажное обстоятельство. Ты никогда не сдаешься и всегда готова нанести ответный удар.

* * *

Джу похоронили накануне Рождества на Хайгейтском кладбище в Лондоне. Так как неделя оказалась тихой в плане новостей, историю о гибели Джу подхватили все средства массовой информации, включая самые крупные газеты. Журналисты, словно сговорившись, все до одного написали о смерти красивой и богатой девушки-подростка, погибшей в результате автомобильной аварии на обледеневшей сельской дороге.

Эпилог

Десять шагов, одиннадцать, двенадцать…

Элли брела по больничному коридору, испытывая боль при каждом движении. Семнадцать мучительных бесконечно долгих шагов до окна в одном конце коридора, и еще семнадцать шагов до лестничной площадки в противоположном его конце. Ноги у Элли дрожали, а шлепанцы противно шаркали по полу, так что она сама себе напоминала привидение из старого дома, которое обходит ночью свои владения.

– Все ходишь? – осведомилась медсестра, одаривая Элли доброжелательным взглядом. – Ну ходи, ходи. Надо сказать, что с каждым днем у тебя получается все лучше.

Упрямо выпятив подбородок, Элли сделала семнадцатый шаг и остановилась, чтобы передохнуть. По ее бледному лицу струился пот.

– Спасибо на добром слове. – Элли хотела улыбнуться, но передумала. Боялась, что при попытке изобразить улыбку лицо у нее исказится в неприглядной гримасе. Удивительное дело: узнав о смерти Джу, она совершенно разучилась улыбаться.

– Только аккуратно, – бросила медсестра ей вслед, когда девушка вновь двинулась по коридору в сторону лестничной площадки. – Делай все медленно и не забывай отдыхать.

Врачи сняли бинты с головы, лба и левого глаза, и она умудрялась даже кое-что им видеть, хотя огромный отек только еще начал спадать. На голове были видны аккуратные швы в том месте, где кожу располосовал кусок стекла. Согнутая в локте левая рука продолжала оставаться закованной в гипс до самого плеча, и Элли носила ее перед собой, словно инородный, причудливо изогнутый предмет, не имевший никакого отношения к ее телу.

– Хорошо, – послушно ответила Элли, развернувшись у лестницы и зашаркав тапочками в обратном направлении.

…пять шагов, шесть, семь…

– Так и будешь вышагивать здесь в полном одиночестве?

Элли медленно повернулась и увидела Картера, стоявшего в дверном проеме лестничной клетки.

– Так и буду. Хотя меня просили не перетруждаться.

– А ты перетруждаешься? – спросил Картер, одаривая ее печальным взглядом.

– Возможно.

– Нисколько в этом не сомневался.

– Сам-то как? – Она озабоченно посмотрела на бывшего бой френда. – Ну… после… всего.

Со дня смерти Джу она видела его лишь один раз, но слишком плохо тогда себя чувствовала и ей давали слишком много транквилизаторов и болеутоляющих. Помнила только, что он показался ей бледным и совершенно потерянным.

– Странно, что ты об этом спрашиваешь. Неужели в лазарете нет ни одного зеркала? – мрачно пошутил он.

– Нет, – ответила Элли. – Доктора ненавидят созерцать собственное отражение. Это сводит их с ума.

– А я думал, так бывает только у вампиров.

Она пожала плечами и поморщилась от боли.

– Никакой разницы.

С минуту помолчав, он сказал:

– Знаешь что? У меня есть сейчас свободное время, и я могу, если хочешь, походить по коридору вместе с тобой. Помимо всего прочего, мне нравится здешний интерьер: белая ванная комната, белая больничная койка, белые стены…

Он все время шутил, возможно, не очень удачно, пытаясь ободрить ее и вызвать у нее на губах улыбку, как делали все, кто приходил сюда с визитом. Но пребывающие в печали люди вряд ли способны доставить радость другим печальным людям.

– Между прочим, я познакомился с твоими родителями. – Взяв Элли за относительно здоровую правую руку, Картер в том же черепашьем темпе, что и она, пошел рядом с ней по коридору. – И они мне понравились.

– Ты уверен, что это были мои родители? – Передвигая ноги, Элли при каждом шаге стискивала зубы от боли. – Может быть, ты их с кем-нибудь спутал?

На губах Картера на мгновение проступило слабое подобие улыбки.

– Во всяком случае, они представились и назвались мистер и миссис Шеридан. Так что у меня нет никаких сомнений, что мужчина и женщина, с которыми я разговаривал, – твои предки.

– Не надо верить всему, что тебе говорят. – Элли тяжело дышала от усталости и боли. – Но как бы то ни было, теперь, когда мне стало лучше, я приложу все усилия к тому, чтобы спровадить их побыстрей домой.

– А мне кажется, что, приехав к тебе, они поступили хорошо, – сказал Картер. – И правильно во всех отношениях.

Она промолчала.

– Могу я задать тебе вопрос? – спросил он, когда они дважды прошли по выбранному Элли маршруту. – Зачем ты так напрягаешься?

– Мне сказали, что позволят спуститься на первый этаж только тогда, когда я смогу десять раз подряд пройти из конца в конец этого коридора, не покачнувшись и не упав в обморок, – объяснила Элли. – Я очень хочу спуститься на первый этаж, понимаешь?

– Понимаю… И сколько раз ты проделала подобное путешествие сегодня? – поинтересовался он, когда они добрались до окна в тупичке коридора.

– Восемь. – Она в изнеможении оперлась спиной о стену, чтобы перевести дух.

Он одарил ее обеспокоенным взглядом.

– Может, на сегодня хватит?

Она пожала плечами, снова поморщилась и сказала:

– Нет. Мне нравится ходить. – Потом, смахнув правой рукой волосы со лба, добавила: – Но если ты устал, мы можем немного отдохнуть.

Неожиданно он наклонился и легонько прикоснулся губами к ее макушке.

– Мне очень жаль, что все так случилось, Элли.

Она отвернулась и смигнула слезы, которые с некоторых пор слишком часто подступали к глазам.

– Мне тоже. И я никак не могу свыкнуться с этим, принять как данность. Если бы ты только знал, как мне ее не хватает…

Она отлепилась от стены, повернулась, сделала шаг и… начала терять равновесие. Картер, который, казалось, только этого и ждал, мгновенно подхватил ее, после чего повел в направлении палаты.

– Все, мисс Шеридан. Тренировка на сегодня окончена.

Без каких-либо споров и возражений Элли позволила ему уложить себя в постель и прикрыть ноги одеялом. Когда она устроилась со всеми возможными удобствами, Картер придвинул к постели прикроватную тумбочку и, повернувшись, зашагал к двери палаты. На мгновение ей закралась в голову мысль, что он так и уйдет, не сказав на прощанье ни слова.

Но он, подойдя к двери, остановился, посмотрел на нее и произнес:

– Не вешай нос, Элли, и всегда дыши, как я тебя учил. Помнишь?

Стараясь не разрыдаться, она кивнула. Потом, когда он, выйдя из палаты, двинулся к лестнице, сосчитала его шаги, а после того, как звуки шагов затихли, прошептала:

– Помню.