Текст книги "Магический спецкурс. Первый семестр"
Автор книги: Лена Летняя
Жанр: Любовное фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Вот только как я буду смотреть в глаза той, с кем Марек Кролл решит позабавиться в следующий раз?
– Об этом не волнуйтесь. Канцлер сам разберется со своим сыном. Раньше за ним такого замечено не было, нет оснований считать, что будут новые эпизоды.
– Свежо предание, но верится с трудом, – фыркнула я.
Ротт цитату не оценил, только добавил:
– Парень оступился один раз, и то его на вас натравили. Так что же теперь? Ломать жизнь ему и карьеру его отцу?
– Ах они бедняжечки, – не удержалась я от сарказма. – А что делать с моей жизнью? Марек что-то не побоялся ни сломать ее, ни даже отнять.
– Но ведь ничего непоправимого не случилось, верно? – Ротт усмехнулся. – А за все остальные… неудобства вам и предлагают компенсацию.
– А что будет с профессором Норманом?
Ротт скривился так, словно я скормила ему лимон.
– Он-то здесь при чем? Он понесет ответственность в соответствии со своими деяниями. Будет суд, но, скорее всего, обойдется минимумом, учитывая обстоятельства. Посидит три месяца или штраф заплатит, не велика проблема. Если, конечно, мои подозрения не подтвердятся. Но вас это в любом случае никак не касается.
– Вот тут вы ошибаетесь, – возразила я резко. Я почувствовала, что сейчас имею пусть небольшую, но власть над этим человеком. Судя по всему, канцлер очень настаивал на том, чтобы он урегулировал сложившуюся ситуацию, раз он даже предлагает увеличить заявленную сумму. Кажется, Норман упоминал приближающиеся выборы. Вероятно, канцлер не хочет такого скандала во время избирательной кампании. – Меня сейчас судьба профессора Нормана волнует куда больше, чем моя.
– Вот как?
– Да, так. Хотите купить мое молчание? Вот моя цена: вы сейчас же признаете все действия профессора Нормана оправданными, может быть, задним числом выписываете ему необходимые разрешения. Как там у вас положено? И только когда ректор Ред подтвердит мне, что Норману не грозит даже разбирательство в Легионе, я дам нужные вам показания. А деньгами своими канцлер пусть подавится.
– Слишком много на себя берете, Ларина, – мягкость напрочь исчезла из тона Ротта. – Норман – преступник. Это мой единственный шанс его зацепить. Я его не упущу.
– Что ж, – я нарочито безразлично пожала плечами, – тогда передайте вашему канцлеру: пусть готовится к скандалу. И записывайте уже мои показания.
Ротт сверлил меня гневным взглядом, а я отводила глаза в сторону. Не знаю, откуда у меня взялось столько решимости. Реакция на стресс? Может быть, если бы Ротт дал мне отдохнуть, поспать, на время вернуться к обычной жизни, ему было бы проще меня продавить. Но пока воспоминания о подземелье затмевали собой все.
– Вас не смущает, что вы выгораживаете террориста и убийцу?
– Он не то и не другое, – уверенно возразила я. – Но даже если бы и был… Он спас меня. Я перед ним в долгу.
Ротт еще несколько секунд смотрел мне в глаза, а потом резко встал, нервно прошелся по комнате, видимо взвешивая «за» и «против». Когда «за» победило, он рывком открыл дверь и велел стоявшим за ней легионерам:
– Пригласите сюда ректора Реда.
Глава 25
После разбирательств с легионерами я проспала целые сутки. Конечно, я пару раз вставала в туалет и попить, но на этом моя активность заканчивалась. Хильда охраняла мой сон, как могла, а когда голод наконец вынудил меня проснуться по-настоящему, сразу подсунула какие-то пирожки, которые накануне утащила из столовой. Она даже принесла из общей гостиной чашку чая и упаковку печенья. Я едва не прослезилась.
Конечно, после этого она потребовала рассказать ей все в подробностях, что я и сделала. Мне так нужно было выговориться, что я не стала скрывать от нее ничего: ни того, что Марек на меня напал, ни того, что я согласилась умолчать об этом в обмен на неприкосновенность для Нормана, ни того, что в подземельях Норман меня поцеловал. Умолчала только о его истинной личности.
– Вот это ночка… – протянула Хильда, округлив глаза. – И как оно?
– Что?
– Целуется, спрашиваю, он как?
– Норман?
– Нет, блин, Марек Кролл! – возмутилась Хильда, догадавшись, что я просто увиливаю от ответа.
Я почувствовала, как краска заливает лицо, и попыталась спрятаться за чашкой чая.
– Да нормально он целуется, как все, – пробормотала я. – Губами и языком. Ничего необычного.
– Ну-ну, – Хильда усмехнулась, глядя на меня с сомнением. – Так и запишем: целуется профессор Норман хорошо. Но в его возрасте уже надо бы, конечно. И что теперь? У вас типа любовь?
– Да нет, – как можно равнодушнее отмахнулась я, – он сразу извинился. Думаю, у него просто временное помутнение случилось. Он там крови потерял столько, что непонятно, как вообще ходил.
– И тебя этот факт огорчает.
– С чего бы? Только романа с преподом мне не хватало для полного счастья. Это так… пошло.
– Угу, – не стала спорить подруга, но судя по лукавой улыбке, она мне не поверила.
Я и сама себе не верила. Поэтому быстро приняла душ, кое-как завязала непослушные волосы и поторопилась в лазарет, надеясь, что Норман все еще там. Было бы грустно, если бы его уже выписали, потому что ломиться в его личные комнаты я не осмелилась бы.
– Ларина? – удивилась медсестра. – Вам еще что-то нужно залечить?
Все мои синяки и кровоподтеки убрали сразу после разговора с легионерами, поэтому, конечно, мне самой медицинская помощь не требовалась.
– Я только хотела навестить профессора Нормана. Он еще здесь?
– Да, в третьем боксе. Только я не уверена, можно ли вам…
– Мне можно, – заверила я и торопливо пошла искать третий бокс, пока она не усомнилась в моих полномочиях.
Третий бокс оказался отдельной палатой. Видимо, преподаватели имели некоторые привилегии: я в свое время лежала в общем зале, где стояло два десятка коек. Правда, других больных в тот день не было. Впрочем, как и сейчас. Возможно, Нормана положили отдельно из-за плачевного состояния или чтобы Ротт не добрался – не знаю. Меня это радовало, поскольку обеспечивало некоторую приватность нашего разговора.
Норман лежал с закрытыми глазами, неподвижно, глубоко и ровно дышал, словно спал. Его руки и лицо все еще оставались мертвенно-бледными. На правое предплечье была наложена тугая повязка, что меня немного удивило: я думала, маги любые увечья исцеляют в мгновение ока.
Я осторожно села на кровать рядом с ним. Он не шелохнулся. Я решила, что он действительно крепко спит, поэтому осмелела достаточно, чтобы коснуться его руки, погладить неподвижные, холодные пальцы. Даже на это он не отреагировал.
Я сжала его руку и перевела взгляд на бескровное лицо. Как оно могло когда-то показаться мне отталкивающим? Сейчас я затруднялась сказать, какой его облик мне нравился больше: темноволосый и кареглазый Норд Сорроу или Ян Норман с серыми глазами и пепельно-русым цветом волос. По крайней мере, он в достаточно хорошем состоянии, чтобы поддерживать иллюзию, это уже обнадеживало.
Я не выдержала соблазна и осторожно погладила его по щеке, глупо улыбаясь.
– А вот это уже лишнее, госпожа Ларина, – спокойно сказал он, не открывая глаз.
Я аж подпрыгнула от неожиданности, отдернув руку. Надо же, он просто прикидывался спящим. Зачем?
– Мы, кажется, договорились, что вы будете звать меня Таней, – кашлянув, напомнила я. Моя смелость поражала меня уже второй день подряд.
По его губам скользнула улыбка, но он тут же снова напустил на себя серьезный вид и открыл глаза. Окинув меня изучающим взглядом, поинтересовался:
– Как вы себя чувствуете? Выглядите гораздо лучше.
– Чего нельзя сказать о вас, – нахмурилась я. – Меня подлатали за две секунды. А вы выглядите, как говорится, в гроб краше кладут.
– Ну спасибо, – фыркнул он, а потом пояснил: – Слишком большая кровопотеря, почти иссякший магический поток. Первое тормозит восстановление второго. А при иссякшем собственном потоке целители могут не так уж много. Обезболили и вернули к жизни – и на том спасибо. Еще пару дней придется потерпеть все остальное. Предупредили, что из-за этого, скорее всего, останутся шрамы.
– Мужчин они только украшают, – с улыбкой заверила я.
– Вам виднее. Не хотелось бы накладывать иллюзию еще и на тело. Зачем вы пришли?
Вопрос прозвучал так неожиданно и резко, что я на мгновение растерялась.
– Хотела сказать, что вам ничего не грозит, – словно оправдываясь, начала я. – Я заключила сделку с Роттом. Он выписал для вас задним числом разрешения на применение темной магии…
– Я знаю, – перебил он. – Ректор рассказал мне об этом еще вчера.
– И я хотела узнать, как вы себя чувствуете, – от моей смелости не осталось и следа. Собственный визит начал казаться неуместным.
– Сегодня вас наконец заинтересовал этот вопрос?
За насмешкой в тоне чувствовалась обида, и я наконец поняла, чем вызван его резкий тон: он ждал меня еще вчера, а я не пришла. Он наверняка знал от ректора, что меня уже подлатали и с легионерами все улажено. Для него все выглядело так, будто я тут же занялась своими делами, забыв о нем. Неужели его это может волновать?
– Это был первый вопрос, который меня заинтересовал, как только я очнулась от суточного марафона сна, – мягко пояснила я. – Каюсь, я потратила полчаса на завтрак и душ, но визит к вам – мое первое дело за сегодня.
Его лицо смягчилось, мне даже показалось, что он немного смутился. Я воспользовалась этим моментом, чтобы снова погладить его по руке. На этот раз пальцы едва заметно дрогнули от моего прикосновения.
– Я должен поблагодарить вас, – он перехватил мою руку и слегка сжал ее, погладил большим пальцем тыльную сторону ладони. – За эту сделку. Это очень… – он запнулся, подбирая слова, – очень много для меня значит. Я в долгу перед вами.
– Перестаньте, – я тоже слегка сжала его кисть, а потом скользнула пальцами по внутренней стороне ладони. Наши руки словно жили собственной жизнью, пока мы вели вежливый разговор. От каждого его прикосновения в животе начинало порхать на одну бабочку больше. – Вы едва не погибли, спасая меня. И темную магию использовали, спасая меня. В лучшем случае, мы с вами квиты. А добиться справедливости для себя у меня все равно не было ни одного шанса. Мне остается только надеяться, что он действительно никого больше не тронет, как мне обещали.
– О, об этом я позабочусь сам, – лицо Нормана снова стало выглядеть жестче, губы превратились в прямую линию. – Прокляну его так, что как минимум до конца обучения он не то что принудить никого не сможет, но и по обоюдному согласию ничего не выйдет. И ни один доктор не поймет, в чем дело. Мне для этого даже темная магия не потребуется.
– А вы жестокий, – я недоверчиво улыбнулась.
– Вы даже не представляете себе насколько. Впрочем… Почитайте учебники истории, сразу все поймете.
– Они все равно врут.
Какое-то время мы молчали. Его рука продолжала беззастенчиво гладить мою, и это давало мне пока еще смутную, но все-таки надежду.
– Вы по-прежнему обещаете сохранить мою тайну? – спросил он, прервав уютное молчание. – Без дополнительных условий?
– Конечно, это даже не обсуждается.
– Только я прошу вас, Таня, – он крепче сжал мою руку, – никому не говорите об этом. Даже родителям. Даже лучшей подруге по секрету. Даже жениху, если он у вас есть. Никому.
– Я поняла. Мой рот на замке.
Он облегченно выдохнул. В палате снова повисла тишина. Норман закрыл глаза, его рука замерла, больше не поглаживая мою, но и не выпуская ее. Можно было подумать, что он внезапно уснул, но, скорее всего, просто устал. Я все же решилась его потревожить:
– Профессор Норман, можно вопрос?
Он удивленно посмотрел на меня.
– Разве я не разрешил вам называть меня по имени?
Настала моя очередь удивляться.
– Я думала, разрешение не распространяется на общение в стенах Орты.
– Наедине можете называть меня по имени. Если, конечно, хотите. Я не настаиваю.
– Хорошо… Ян, – я улыбнулась. Вне подземелья было странно к нему так обращаться. – Так можно вопрос?
– Вопрос можно, – кивнул он. – Ответ по обстоятельствам. Что вас интересует?
– Темную магию действительно запретили из-за того, что пока вы черпаете силу из демонического измерения, демоны убивают кого-то в нашем?
Он вздохнул и уставился в полоток.
– Это Ротт вам сказал?
– Да.
Норман молчал, наверное, целую минуту, прежде чем ответить:
– Такая теория существует, – признал он в конце концов. – Именно ею был обоснован запрет темной магии и тот факт, что ее не используют легионеры, даже когда это было бы логично.
– Но это не доказано?
Он снова посмотрел на меня и улыбнулся, как мне показалось, снисходительно.
– Таня, беды происходят постоянно. Пока мы с вами разговариваем, где-то умирают люди. В моем мире, в вашем. Они умирают, пока мы разговариваем, но не потому, что мы это делаем. Запрет темной магии не привел к тому, что катастроф стало меньше. Многие все равно верят в то, что эти вещи связаны. Другие просто считают, что раз уж есть такая вероятность, то лучше перестраховаться. Но мы никогда не узнаем наверняка. Можно личную просьбу?
– Конечно.
– Никогда не верьте тому, что говорит Ротт. Никогда.
Не знаю, что я ожидала услышать, но такая «личная» просьба меня немного разочаровала. Я и так больше не верила господину старшему легионеру столицы.
– Хорошо.
Мне еще о многом хотелось с ним поговорить. Об опасности, которая, по его мнению, мне угрожала. О том, что мне теперь делать. Точно ли нужно рассказать обо всем папе: ведь если я это сделаю, я едва ли вернусь в Орту. Но он выглядел таким уставшим от нашего короткого общения, что я не решилась более его тревожить. Поэтому выпустила его ладонь и поднялась.
– Наверное, я вас утомила. Мне стоит уйти.
Норман не стал спорить.
– Спасибо, что зашли. Лежать тут ужасно скучно.
– Тогда я зайду еще раз вечером, если вы не против. Развлеку вас немного.
– Если вам будет угодно, – его тон прозвучал ровно, даже равнодушно, но по тому, как приподнялись уголки губ, я поняла, что он будет рад меня видеть.
– Угодно, – кивнула я, а потом, под наплывом нового приступа отчаянной храбрости, наклонилась и поцеловала его в щеку.
– А вот это уже лишнее, – пробормотал он, отчаянно пытаясь не выглядеть довольным.
– Поправляйтесь, Ян.
Глава 26
Как и обещала, я навестила Нормана в тот же день вечером. Он выглядел уже заметно лучше, но все еще преимущественно лежал неподвижно. Я развлекала его всякими глупостями, говорила много и нервно. Он почти все время молчал, изредка вставляя какие-то комментарии или задавая вопросы. В остальное время лишь едва заметно улыбался, глядя на меня.
Я рассказывала ему, как сама лежала в больнице несколько лет назад и от смертельной скуки меня спасал только планшет, подключенный к интернету. Конечно, пришлось объяснять, что такое планшет и что такое интернет, для чего человеку социальные сети, чем они отличаются от форумов и для чего могут понадобиться мессенджеры, когда уже есть соцсети и форумы. Было в его неведении что-то необъяснимо трогательное. Я почему-то испытала непреодолимое желание как-нибудь пройти через портал вместе с ним и показать ему свой город и мир, в котором выросла. Пусть наши миры отличались не так уж сильно, многое в моем его удивило бы. Однако если Норман сам никогда не проходил через портал, едва ли он отправится за Занавесь, только чтобы повеселить меня. Поэтому на следующий день я принесла с собой планшет, который предварительно зарядила в фойе здания в Фурманном переулке. Интернет я показать ему не могла, но сам планшет исправно работал и в этом мире.
Чтобы продемонстрировать работу гаджета, мне пришлось сесть рядом, и от того, что наши плечи соприкасались, меня охватывало непривычное волнение. Желание прижаться к нему сильнее затмевало все остальные. Мысли путались и едва ли мне удалось объяснить, чем так хорош планшет. Не знаю, замечал ли все это Норман, вида он не подавал.
В воскресенье вечером я осмелела настолько, что рассказала ему про свои сны. Про то, что всю жизнь видела в кошмарах, как за мной гонятся низшие. Еще до того, как впервые увидела их. Норман отчего-то напрягся, снова пытливо вглядываясь в мое лицо, будто пытаясь что-то найти в глазах.
– Получается, мой сон был вещим, да?
– Получается, что так, – он пожал плечами, пытаясь выглядеть равнодушным, но даже мне было очевидно, что его это встревожило.
– Хильда говорила, что дар предвиденья среди волшебников редкость.
– Редкость, – кивнул он.
– Это опасно? – я не понимала, что еще могло вызвать волнение, которое он тщательно старался скрыть.
– Это неприятно, – поправил меня Норман. – Ясновидящим является только та часть будущего, которую уже никак нельзя изменить. И редко является что-то хорошее, как вы успели убедиться на собственном опыте. Это порой мучает.
– Говорят, Рона Риддик видела вещие сны, – заметила я, пристально разглядывая краешек его одеяла, который неосознанно теребила уже несколько минут. – Говорят, в них ей являлись ее новаторские проекты.
Он тяжело вздохнул и долго молчал. Настолько долго, что мне стало неловко: зачем напомнила ему про погибшую возлюбленную? Видела же, что даже годы спустя он все еще тяжело переживает ее смерть.
– Не верьте всему, что говорят про Рону Риддик, – в конце концов сказал Норман.
Я предпочла сменить тему и снова заговорила о какой-то ерунде. Кажется, он был мне за это благодарен.
Утро понедельника началось с общего собрания, ради которого все расписание сдвинули. Ректор честно сообщил студентам, что в подземельях Орты обнаружены низшие. Официальная позиция Легиона сводилась к тому, что речь идет о случайно уцелевших особях, которые скрывались в глубине пещер, а теперь вышли ближе к поверхности. Старший легионер столицы также дал понять, что сейчас Легион не располагает достаточными ресурсами для уничтожения или перемещения колонии, а потому была избрана стратегия сдерживания. Ректор Ред заверил нас, что все входы в подземелья отныне опечатаны, университетом нанята охрана для них и вероятность проникновения существ в учебный и жилой корпуса ничтожна. Однако добавил, что всем студентам, которые пожелают покинуть Орту, будет оказано содействие при переводе в другие учебные заведения.
– К сожалению, спецкурсу мы предложить этого не можем, – сокрушенно добавил он, – но, вероятно, вы сможете покинуть курс без штрафов и санкций. Этот вопрос мы уточним к началу нового семестра. Тех, кто решит остаться, хочу предупредить: с нового семестра абсолютно для всех студентов будет введен новый предмет – Фехтование. Кроме тех, у кого он и так есть.
Последняя новость очень обрадовала Хильду, но у других не вызвала никакого энтузиазма. Особенно напряженными выглядели мои сокурсники. Однако у всех нас имелось целых два месяца на принятие решения: до каникул и мы, и основной курс должны были оставаться в Орте.
Когда я зашла навестить Нормана после занятий, оказалось, что его уже отпустили выздоравливать в свои комнаты. Туда я, конечно, наведаться не решилась. Пару дней он не показывался ни в столовой, ни в аудиториях, даже наше занятие в среду отменили. В четверг он появился на завтраке, но выглядел все еще довольно бледным.
Слухи о нашем ночном приключении, конечно, быстро распространились по Орте. Вместе с информацией о том, что в подземелье я оказалась благодаря Корде Чест, которую никто не видел с тех пор, как легионеры забрали ее с собой. Некоторые шептались и об участии Марека Кролла, но поскольку ему обвинения предъявлены не были, большинство предпочитало думать, что это только слухи.
Зато о причинах, по которым профессор Норман первым кинулся меня спасать, судачили с удовольствием. Хильда каждый день пересказывала мне варианты сплетен, которые сводились к двум версиям. Первую предпочитали люди без фантазии: они утверждали, что у нас с Норманом тайная любовная связь. Вторую распространяли люди с более развитым воображением: что я его внебрачная дочь, которую родила от него то ли Покинувшая, то ли не маг.
Не могу сказать, что меня это совсем не трогало. Конечно, сплетни напрягали, но к счастью, никто не решался говорить мне что-либо в глаза или как-то подшучивать надо мной по этому поводу. Вероятно, сплетники считали, что в обоих случаях им лучше не задирать девчонку, состоящую в близких отношениях с темным магом. Я заметила, что Нормана большинство студентов основного курса побаивалось. Я не могла представить почему.
В остальном семестр шел своим чередом. Я убедила себя в том, что никакой глобальной опасности мне не грозит. Корду арестовали, появление в подземельях низших не имело ко мне никакого отношения, Марека Норман наверняка проклял, как и обещал. Да и сам Норман больше не пытался меня убедить, что все это было изощренной ловушкой. После выхода из лазарета он вообще ни разу не разговаривал со мной вне аудитории. Как будто нарочно избегал.
И все же я начала тренироваться вместе с Хильдой, как и собиралась. После первой же тренировки мне захотелось завыть и все бросить, но я этого не сделала. Потому что все равно непроизвольно сжималась, внезапно оказавшись одна в пустом коридоре. Потому что иногда ловила на себе злобный взгляд Марека, обещающий мне реванш за проигранный раунд. И потому что, ложась спать, я каждый вечер прокручивала в голове то нападение. Это придавало мне сил идти за Хильдой на тренировку после занятий.
Помимо тренировок, я увлеклась чтением учебников по медицине. В библиотеке Орты их было немного, поскольку медицину здесь изучали только как одну из дисциплин, а не как отдельную специальность. Однако информации по оказанию первой помощи хватало. На спецкурсе нас учили только бытовым мелочам вроде действий при ожогах, сведения синяков и вправления вывихов. Меня же после ситуации с ранением Нормана интересовали более сложные материи. Я надеялась, что больше не попаду в подобную передрягу, но на всякий случай мне хотелось быть готовой.
Еще одним результатом моего ночного «приключения» стало то, что я повадилась бегать в тайник Роны Риддик и читать ее дневник. Первые разы я делала это, напряженно прислушиваясь к шорохам за дверью и не выдерживала больше десяти минут. Однако постепенно я стала проводить там все больше времени, жадно поглощая страницу за страницей. Школьные дела и впечатления Роны от Гордона Геллерта меня мало интересовали, а вот куски, посвященные Норду Сорроу, я прочитывала с жадностью, порой тут же перечитывая. Теперь, когда я знала лично человека, о котором писала Рона, ее записи воспринимались иначе. Они были словно маленькой дверкой, приоткрывающей для меня личность моего прекрасного, сильного и заботливого спасителя. Который отдалился от меня именно в тот момент, когда я осознала, что желала бы более близких отношений с ним. Даже не обязательно сразу романтических, хотя бы… просто дружеских. Но за те несколько дней, что мы не виделись, между нами словно выросла стена. Возможно, опять вмешался ректор. Как бы там ни было, а пока только через дневник Роны я могла почувствовать себя ближе к нему.
Рона никогда не называла его по имени, ни в одном абзаце. Ни разу. Хотя все равно было легко определить, о ком идет речь. Она писала об их встречах и о тех мыслях, которые не решалась ему озвучить. О своих обидах. Страхах. О том, каким видела его и каким не видели другие.
«Говорят, он жесток и неприятен. Чушь! Да, жизнь была жестока к нему и научила быть жестким в ответ. Порой ему приходится принимать решения, от которых кровь стынет в жилах. Однако жестокий человек получает удовольствие от подобного. Таким был, например, его отец. А он сам порой вынужден поступать так. И это убивает его даже больше, чем тех, на кого оказывается направлен его гнев. Я знаю, это тяготит его, но больше никто этого не видит».
Читая подобные отрывки, я задавалась вопросом: действительно ли Рона знала Норда Сорроу лучше, чем другие, или просто придумывала ему оправдания? Ян Норман не казался мне жестоким. Сейчас он виделся мне идеальным мужчиной, но так ли хорошо я сама его знала?
Что стало с Нордом Сорроу и куда он пропал, Рона Риддик так и не узнала. Несколько последних страниц дневника были практически обращены к нему. Она вопрошала, куда он делся и когда вернется, а потом записи обрывались: последняя страница дневника была кем-то вырвана.
***
На Новый год родители наконец подарили мне базовый фокусирующий артефакт. В виде подвески, но тоже из белого золота и с изумрудом, хоть и не таким большим, как в перстне Нормана. Как оказалось, именно эти материалы хорошо подходят для фокусировки моего потока. Не только они, конечно, но так мне не придется перестраиваться.
– Теперь ты можешь вернуть перстень своему преподавателю, – добавил папа в конце.
Да, я знала, что так будет правильно. Я ведь сама настояла на том, чтобы перстень не был подарком. Однако от мысли о том, чтобы расстаться с ним, мне становилось невыразимо тоскливо. Я успела полюбить его. Не за высокую стоимость, конечно, и даже не за красоту. Пока он оставался на моем пальце, я постоянно ощущала присутствие Нормана рядом, знала, что он придет на помощь, если будет мне нужен. Сейчас именно это я ценила в богатом украшении больше всего.
Поэтому, вернувшись в Орту, отдавать его я не торопилась. Объясняла себе это тем, что хочу сначала сдать сессию, а с привычным артефактом сделать это будет проще. Впрочем, сессия и так оказалась не очень напряженной. У меня почти не было «хвостов», поэтому проблем не возникло. Преподаватели даже хвалили меня, памятуя о том, как я начинала.
И вот настал последний день семестра. Сессию я успешно закрыла, но впереди оставалась локальная вечеринка с сокурсниками, которую мы собирались закатить прямо в общей гостиной спецкурса. На следующий день мы должны были покинуть Орту на целый месяц каникул – до первого марта. Оттягивать момент возвращения перстня я больше не могла. Если папа увидит, что я вернулась домой с ним, будет скандал.
После обеда я отправилась в кабинет Нормана. Мой преподаватель в неизменной черной форме, застегнутой на все пуговицы, разбирался с документами: его стол полностью покрывали стопки бумаг, а из шкафа были выдвинуты ящики.
– Таня? – он замер на полпути от шкафа к столу. – Не ожидал вашего визита. Мне казалось, я попрощался с группой спецкурса еще в среду. И у нас не осталось с вами нерешенных вопросов.
– Я не по поводу учебы, – не знаю почему, но на меня вдруг напало смущение. Я покрутила перстень на пальце, а потом сняла и решительно протянула ему. – Вот, пришла вернуть вам.
Он посмотрел сначала на меня, потом на перстень на моей ладони, но не сделал попытки его взять. Вместо этого бросил бумаги, которые держал в руке, на стол и снова посмотрел на меня, хмурясь.
– Я вас чем-то обидел? Это из-за моего поведения в подземелье, да?
Я растерялась. Мы с ним ни разу вслух не вспоминали ничего из того, что произошло в подземелье. И уж тем более я не могла понять, как это может быть связано с возвращением временно одолженной вещи.
– О чем вы?
Норман, сцепив руки за спиной, подошел чуть ближе, внимательно глядя мне в глаза. Даже если бы я захотела, то не смогла бы отвести взгляд: он меня словно гипнотизировал.
– Я обещал вам, что мой подарок ни к чему вас не обяжет, – напомнил он извиняющимся тоном. – А сам потом целовал, как будто имел на это право…
– Это здесь совершенно ни при чем! – поспешно перебила я, чувствуя, что щеки, как обычно, начинают краснеть. – Мы с вами договаривались, что я верну его, как только у меня появится собственный фокусирующий артефакт. Так вот, – я продемонстрировала ему цепочку с подвеской, хотя он и так прекрасно мог видеть ее в вырезе блузки, – он появился. Поэтому я…
– Таня, я подарил вам этот перстень, – Норман упрямо покачал головой. – Я не стал возражать, когда вы предпочли считать его временным одолжением, только чтобы вы его взяли. А так он ваш и назад я его не приму.
– Послушайте, профессор Норман… – я тоже сделала шаг к нему, после чего расстояние между нами сократилось почти до неприличия. – Ян, я не могу его оставить, понимаете? Как это будет выглядеть со стороны? Мои родители не поймут, да и в Орте у многих возникнут вопросы. Про нас и так уже болтают всякое…
Он приглушенно рассмеялся, чем вызвал мое недоумение.
– Что именно вас волнует: то, что некоторые считают вас моей любовницей, или то, что другие полагают, будто вы моя дочь?
Я тоже против воли улыбнулась.
– А вас это разве не волнует?
– У меня нет детей, но такой дочерью я бы определенно гордился, – огорошил он меня. И прежде, чем я успела переварить это заявление, добавил: – А вторая версия способна лишь польстить мужскому самолюбию.
Он улыбался, спокойно глядя на меня, и мне не удавалось понять, говорит ли он серьезно или снова подшучивает надо мной. А поскольку мне очень хотелось, чтобы он говорил серьезно, я старательно убеждала себя в том, что он просто шутит.
– На самом деле меня не очень волнует, что говорят сплетники в Орте, – вздохнула я. – Но нервировать родителей я бы не хотела.
– Тогда на время каникул снимите перстень с пальца и положите куда-нибудь, где он будет при вас, но не заметен другим.
Я снова удивленно уставилась на него. Он предлагает мне обманывать родителей? Почему он так сильно хочет, чтобы я оставила подарок?
И тут меня осенило: ему важно в перстне то же самое, что и мне. Пока он со мной, Норман в состоянии почувствовать, что я в беде. И найти меня, где бы я ни была. Значит, он все еще думает, что мне грозит опасность.
Наверное, мое лицо переменилось, потому что Норман вдруг перестал улыбаться и сделался серьезным.
– Ян, – мой голос охрип от страха и волнения, – может быть, вы объясните, в чем дело?
Он пару секунд медлил, как будто что-то решая для себя, а потом сделал приглашающий жест в сторону двери личного кабинета:
– Давайте пройдем туда, там нам будет удобнее говорить.
От тона, которым это было сказано, мне стало нехорошо. Когда мы оказались в его личном кабинете и Норман запер за нами дверь, меня слегка затрясло от нервного напряжения.
– Таня, я не хотел вас пугать, но с арестом Корды Чест ничего не закончилось. Вас еще будут пытаться убить.
Я облизала вмиг пересохшие губы, вопросительно глядя на него.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Просто я знаю, кто вы на самом деле.
Он подошел к письменному столу и достал из верхнего ящика газетную вырезку, после чего снова подошел ко мне, показывая уже знакомую статью.
– Полагаю, вы уже видели такую. И даже забрали с собой.
Я настороженно посмотрела сначала на газетную вырезку, потом на него.
– Значит, в той комнате тогда все-таки были вы, – выдохнула я.
– Конечно, ведь это наш с Роной тайник, – он грустно улыбнулся. – Я должен извиниться перед вами за то, что едва не навлек на вас гнев Ротта, когда похитил Шары Аргора. Но я клянусь вам, что нашли вы их без моего участия. Вероятно, дар предвидения вмешался.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
