Книга: Носорог для Папы Римского - Лоуренс Норфолк

Наверное, здесь Норфолка можно сравнить с Умберто Эко. По крайней мере, по энциклопедичности и объему знаний, которыми автор делится с читателем. Норфолк более сюрреалистичен, у него больше юмора в повествовании и оно более...разнообразное, что ли - это касается и языка, и авторских приемов.

А еще эта книга о пути. Духовном.

С первых страниц меня не покидало ощущение, что я читаю нечто из фентези. А когда мне наспойлерили, что там будут и драконы (судите сами, насколько они там есть), я вообще порадовалась. Этакая сказка для взрослых, где странные мужчины, найдут город богатств, утерянный под водой, спасут его и все станут жить долго и счастливо. Но что-то явно пошло не так.

Фентези превратилось в псевдоисторический роман, в котором описание чего бы то ни было превращалось в очень длинное и скучное описание чего бы то ни было. Но если у определенного эпизода очень подробно описано начало, еще не значит, что он заслужит и конец. За четверть книги, в которой описаны трехсотлетние мытарства церквушки и монастыря на краю мира, я успела с ним сродниться, проникнуться сочувствием (как и многие) к Йоргу. Как вы думаете, что стало с монастырем в итоге? Вот я и не знаю. Зачем автору писать об этом? Он словно забыл об этом своем герое (назову это место именно героем, потому что для меня оно ожило).

Другие герои, которые с нами с первых страниц, Сальвестро и его друзья - сначала напомнили мне тех клоунов из "Деревни дураков" (ну вы же поняли). Когда речь шла о них, у меня просто в голове звучала музыка из этого ситкома. Но, чем дальше в лес, тем больше дров. Музыка становилась тише, клоунский грим сползал, и вот я уже вижу просто нескольких мужиков, которые ведут себя как последние твари, разбойники с большой дороги.

Ну и пару слов о том, из-за чего весь сыр-бор. Носорог. Этот Папа явно отличился оригинальностью. Слон у него есть, теперь подавайте ему носорога. Из-за него туева хуча людей прется через пол-мира, находит, а затем тащит этого носорога обратно. Помирают в пути (носорог тоже), а все потому, что Папе захотелось.

В общем, такая вот оценка получилась. Герои, за исключением Сальвестро и Йорга, практически ничем не запомнились, сам сюжет достаточно скоро выветрится у меня из головы. Сказать, что книга совсем плохая - не могу, но и хвалить ее мне не хочется. Сначала меня заинтересовал именно исторический аспект, но когда все свелось к каким-то одномоментным событиям, вне общемировой истории, я поняла, что без википедии не разобраться, и решила сделать это позже. Почему писатели все больше переходят к реальному описанию вещей, и чем гаже вещи ты выносишь на обозрение, тем более ты крут, что ли? Нет, мне не нужны мимимишные описания с ароматом фиалок. И мне нравится, когда все сделано достаточно жестко, но, люди, ведь и границу надо иногда знать. Зачем читателю столько омерзения? За сим отставляю книгу в сторону удаляю книгу с читалки, и из моей памяти. Не прощаюсь.

Однажды этот благословенный день наступает. Нередко в этот момент приходится вспоминать о призыве бояться своих желаний. Потому что среди экзистенциализма, поструктурализма и прочих -измов люди неминуемо повстречаются с их собственным носорогом — постмодернизмом. В момент встречи многие начинают тосковать о классических текстах. Вот так историк философии, столкнувшись с Деррида начинает с теплотой вспоминать Платона. Наверняка есть и филологи, которые с большим удовольствием перечитали бы Гомера, чем прочли бы хоть одну книгу Лоуренса Норфолка.

Тем не менее, у постмодернизма есть и свои достоинства.

Известно, что игра — естественный способ познания мира для ребёнка. Дети способны играть дни напролёт, не уставая. В определённом смысле так проявляется не тяга к развлечениям, а тяга к познанию. Ребёнку все интересно.

Взрослый — существо, пресыщенное познанием. Мы чаще получаем знание в связи с необходимостью, чем в связи с порывом. И хотя взрослые люди тоже играют в какие-то игры, а порой и получают от этого удовольствие, в этом всегда таится нечто грустное — осознание ограниченности своих возможностей и конечности игрового процесса, его вписанности в «нормальную» жизнь. Игра уже не воспринимается как нечто постоянное. А заявления наподобие «Вся наша жизнь — игра» воспринимаются многими со здоровой долей скепсиса, который связан с пониманием того, что к этой игре взрослый относится серьёзно, а также с тем, что переиграть жизнь не получится, ровно как и отыграться.

Всегда воспринимала постмодерную литературу как попытку доктора Хауса сходить на дискотеку. Писатели выделывают коленца, облачаются в подходящую одежду, включают музыку, делают вид, что им неважно, что они временами нелепы, а ещё — что всё именно так и задумывалось. Тем не менее, пастиш, деконструкции, подобия, отсылки и симуляции нередко выглядят как игра взрослого мужчины или женщины в кубики. В этом процессе самое важное — не кубики и то, что с ними происходит, а само заявление «Я играю». Читатель, соответсвенно, имеет возможность приобщиться к этому высказыванию.

«Носорог для Папы Римского» — типичный постмодернистский текст. Лоуренс Норфолк играет в нем в историю. Эта книга пытается прикидываться приключенческим романом, но читатель имеет возможность почти сразу осознать, что это — игра в приключенческий роман и игра в исторический текст.

В краковском Национальном музее есть зал с работами польских художником второй половины ХХ века. В нем на стене есть вопрос о том, может ли искусство ничего не выражать. Ответ у людей будет разным. Точно так же и о «Носороге для Папы Римского» кто-нибудь обязательно скажет, что это бессмыслица, которая не выражает ничего.

Тем не менее, человек устроен так, чтоб искать смыслы. Мы иначе не может. И я бы сказала, что человек — не столько прямоходящее или мыслящее существо, сколько существо интерпретирующее. Именно это объясняет то, почему одни люди создают постмодерные работы, а другие ими наслаждаются.

«Носорог для Папы Римского» — находка для интерпретатора. Если хочется сыграть в умствование — вы по адресу.

Для начала читателю предстоит определиться, кто будет для него главным героем — язычник Сальвестро, Папа, приор монастыря, рабыня из далекой страны или сельд-каннибал. Прочитать книгу можно с любой из этих позиций. И раскрываться она будет всегда по-разному. Так что текст вполне подходит для того, чтоб читать его в тюрьме, на необитаемом острове или в деревне. То есть в каком-то месте, где у вас немного книг, но есть время для чтения.

В национальных парках есть маркировки туристических дорог. Можно выбрать для себя маршрут подходящей длины и сложности. «Носорог для Папы Римского» — местность только с длинными маршрутами. Но не все они так уж сложны.

Если вам захочется отправиться в путь, который потребует от вас альпинистского снаряжения — задайтесь вопросом о том, что есть исторический факт и где грань между историей и литературой. Подумайте, когда историк становится литератором и наоборот. Для этого вам потребуется разобраться в особенностях функционирования Папского двора, историей Италии, Испании и Португалии. Идя по этой дороге, читатель также сможет ответить себе на вопрос, какие приёмы необходимо использовать, что заставить других верить в подлинность ядра книги.

Если вы ходите прогуляться с небольшим рюкзаком и фотоаппаратом — следуйте за Сальвестро. Вас ждут вопросы о роли личности с истории, о том, сохраняет ли история личность как факт или же создаёт личность как миф. На этом пути вы сможете сделать на память сентиментальные снимки, изображающие одинокого человека, идущего по жизни с напарником, партнёром, бесконечно далёким в душевном плане, хотя и находящимся рядом. Вы запечатлите судьбу того, кто идёт за своей мнимой звездой — в поисках сокровищ затонувшего города, о котором рассказывала когда-то мама (читай — в поисках места, где можно быть как дома) и проходит через «подлинное» — ценности других: путешествует с разбойниками, ведёт монахов с острова в Рим, а потом назад на острова, плывет за носорогом для Папы. Сальвестро окружают желания разнообразных людей, часто спонтанные и нелепые. Его окружает одержимость и надежды других. В финале же этот герой уходит куда-то по льду да так и не возвращается. Печальный итог, если учесть, что его мечта — город под водой.

Лоуренс Норфолк позволяет нам прочесть «Носорога для Папы Римского» и как историю про себя, и как историю про них. Как историю про поиск высшего смысла и про необходимость иметь хоть какую-то цель, чтоб жить в мире, наполненном испражняющимися, насилующими, убивающими, умирающими, сморкающимися, напивающимся, пускающими слюни и совокупляющимися в грязи людьми.

Каждый волен выбирать то, что сможет его отвлечь. Будь то носорог, затонувший город, Рим или одна из книг Лоуренса Норфолка. И последнее — далеко не худший вариант.

Сюда дороги никогда не ведут, они здесь только заканчиваются. А отсюда они могут только снова уводить прочь, от чёрной как смоль реки, или от бесприливного моря, или от Рима.

В целом история очень перегружена, в ней очень много второстепенных сцен, и совершенно ненужных многостраничных рассказов, например, о жизни сельди. Конечно, многие ниточки сходятся в конце и сделано это не без изящества. Но чтобы дочитать до конца, потребуется много терпения, потому что чтение похоже на продирание сквозь африканские дебри. Видимо, идеальную рецензию надо писать не на постмодернисткие книги. А «Носорог» отвечает практически всем критериям постмодернизма. Лоуренс Норфолк во всю использует и временные искажения, и фабуляцию, и пастиш. Конечно, литература постмодернизма весьма разнообразная, но именно это произведение мне совершенно не понравилось. Так что я вас предупредила, да и мои мечты об идеальной рецензии придется пока оставить мечтами.

С первых страниц я надеялась, что все эта начальная мутотень с вялым и тошнотным в своей затянутости сюжетом развеется, как утренняя хмарь, и я получу действительно хорошую книгу с тонкими политическими интригами, талантливо вплетенными в общее полотно приключений в средневековых декорациях. День настал, солнышко вышло, а воздух прозрачнее не стал; читатели начали задыхаться от отсутствия свежих потоков внятного сюжета. Автор то ли потомок древних инквизиторов, то ли просто самозабвенно наслаждается своим талантом владения словом, и сам процесс написания ставится им гораздо выше конечного результата. Страниц через сто чистого бумагомарательства Норфолк вспоминает «что он здесь не просто так» и с лихим заломом пальцев впечатывает в сюжет новый поворот. Заснувший было читатель начинает лихорадочно листать назад и пытаться понять как вышло, что персонажи, находящиеся долгое время в точке А неожиданно оказались в локации Ё минуя при этом все предшествующие буквы алфавита и хотя бы минимальные объяснения творящемуся на страницах беспределу и разгулу внезапных флешбэков.

Папа в книге тот еще хитропоп! При высоком уме строит из себя наивного ребенка, что позволяет людям вокруг чувствовать себя достаточно раскованными и совершать непростительные ошибки, что позволяет ими при случае манипулировать. Гениально. И когда над душой пастыря встали послы Потугалии и Испании, в рьяных попытках перетянуть сутану его святейшества на свою сторону, Папа невзначай упоминает некого чуднОго зверя с рогом во лбу… Намек понят? Ну так что стоим, хлопцы?- ищем-ищем! Кто найдет, тому такое желанное папское одобрение! Вот он, классный задел для сюжета, его бы помножить на талант автора и будет шедевр. Но, что высралось родилось, то родилось. Главное одолеть первые 20% книги, потом, когда действия из пропахшей тухлой рыбой деревеньки перенесется в Рим, будет полегче, но все равно автор тратит свой талант на говно. В прямом смысле. Описать красоты Рима ведь любой может, а вы попробуйте все городские помойки и выгребные ямы описать! Да так, что печенька с чаечком у читателя в рот не полезет. Bот где талант-то *читать с сарказмом*!

То ли я дурак, то ли все остальные, но я не увидела в книге ничего, за что стоило ее на что-то там номинировать, да еще и переиздавать. Да, Норфолк очень хорошо владеет писательским мастерством, но вроде бы это еще не повод. Да, он жертвует сюжетом ради подробных описаний, многие гениальные авторы этим грешили, но это не сочные описания природы, как у Пастернака и не любовно выписанные оды архитектуре, как у Гюго , а какие-то извращенские наслаждения от разбирания вонючей свалки по гниющим кусочкам. Таких "жертв" мне не понять.

Но что нового дала миру хотя бы одна страница этой книги? Новый набор слов? Тогда, думаю, мне тоже пора издаваться. Просто ставить слова в том порядке, в котором никто не ожидал и добавить селёдку (блин, это уже было).

Раздел сфер влияния в Новом Свете зависит от погрязшего в пороках папского Рима, конкретно от Папы Льва Х, которому вдруг очень понадобился носорог (понятное дело, слон-то у него уже есть). А все дороги ведут сами знаете куда. И вот по всем дорогам люди (?) стекаются в Великий город. Кто-то всё же отправится за носорогом, но это будет только после 600 страницы.

Аннотации нас готовят к оригинальной интерпретации событий мировой истории, приправленной философскими размышлениями и детективной составляющей. Отголоски древних мифов, загадки, лабиринты, драматическая история..

По факту мы имеем огромное количество событий, не имеющих никакого отношения к сюжету (или это сюжет не имеет никакого отношения к событиям?), невозможное количество абсолютно не запоминающихся персонажей, детали, детали, снова неважные детали, написаные иногда в таких отвратительных подробностях, что хочется закрыть книгу и никогда больше её не открывать, совершенно не интересное повествование и сложные конструкции.

В общем, ни удовольствия, ни новых горизонтов. Да, постмодернизм. Да, гипертекст. Но он не обязательно должен быть абсурдным и настолько бессвязным.

«В море таится дьявол, лик его непостижим».

Повествование романа слишком громоздкое и довольно утомительное, давящее хаотичным, на первый взгляд, переплетением историй: о Балтийском море, о мифическом городе Винета, и о реальном городе Святого Петра, о монахах церкви на острове Узедом, и о двух неразлучных друзьях Сальвестро и Бернардо, о Папе римском, о приключениях мореплавателей, о крысиных войнах, о любовных утехах высшего духовенства, и о жестоком разорении испанскими наемниками Папы в 1512 году города Прато. Но, вместе с тем поражает историческая точность описания деталей городской жизни и быта того времени, местами мрачного, а где-то ироничного. Удовольствие от красот текста я получила лишь частично: это и описание моря с его подводным миром, это живописные картины крысиных битв, уличные зарисовки, и сцена мессы с ошалевшими людьми, больше похожая на сошествие в ад. В остальном же текст тяжёл, давит нескончаемой, отчасти затянувшейся лавиной слов и персонажей, в которой не сразу можно уловить суть и намерение автора, но, к счастью, трактовать все это измученный разум читателя может как угодно. Норфолк погружает читателя в легендарный мрак средневековья, где все беспросветно, безнадёжно и пропитано фатальной безысходностью. Люди заняты лишь удовлетворением физиологических потребностей, попутно улучшая быт, наживая добро не всегда честно и в соответствии с законами Божьими. И где же душа? Где дух Любви? Где Бог, которому посвятили жизнь монахи? И чьи наместники на земле должны учить истине? Где оно, Божество? Для паломников Рим – святой город, а для его обитателей это место, порождённой отчаянием, жестокой борьбы за выживание, в которой большинство проигрывает. В римском воздухе витают запахи разложения, на лицах скорбь, равнодушие, злоба, какофония толпы поглощает голос индивидуума, а над всем этим Папа «служит мессу за упокой души тех, кто скоро умрет». Прочитать такое и не развести интеллигентскую мерехлюндию на почве бессмысленности своего существования сможет не каждый…

«О чем думают крабы, расчленяя друг друга?»

Писательская неповторимость Норфолка наиболее ярко проявилась в описании морских путешествий, моря и жизни подводного мира, что, конечно же, найдёт отклик в «морских душах» читателей, любителей приключений. Однако и в этой части авантюрного сюжета не обошлось без иносказаний, ведь море у автора с его метафизическими безднами не только символ хаоса этого мира, создаваемого природой, но и человеческим обществом, руководимым исключительно своей алчностью и глупостью.

«Море носит одежду своих апостолов, ест их пищу, пьет их вино, до отвала набивает пучину их щедротами. Его плавающие баловни настороженно прислушиваются к реву лишенных плавников существ, их мычанию, ржанию, блеянью, доносящемуся из пробитых волнами стойл. В недоумении наблюдают они за тем, как покрытые шерстью существа перепрыгивают через борта – вослед своим главарям, вослед – в пучину. Они не так глупы, эти плавающие баловни моря…»

Циничная завоевательная политика мертвеющего день ото дня католичества с его кровавыми крестовыми походами и утверждением своей власти над захваченными территориями обесценивает человека, превращая его в катализатор энтропии, хотя, казалось бы, мыслящее существо, наделённое искрой Божьей, должно противостоять этому процессу в общественной жизни. Но люди у Норфолка маргинальны, они слились в сплошную массу тел, возбуждённую, издающую животные бессмысленные звуки, это уже «молитвенный рёв», «священный рык», и месса уже не содержит в себе таинства, а превращается в разнузданную оргию. И очень иронично на фоне всего этого звучат слова в церкви: «Иисус! Иисус! Омой меня, Христос!».

Церковь на берегу, возведённая крестоносцами несколько веков назад как символ наивысшей папской власти на земле язычников, ныне разрушаемая стихиями, осела и развалилась, похоронив часть себя в море – это ли не знаменательное предсказание эпохи Реформации, которая была развалом всей католической системы вследствие духовного разложения духовенства? Монах Йорг, ещё не потерявший веру, выражает смутную догадку: «Но почему она вообще начала обваливаться? Лучше, брат, спросите себя об этом…» Люди грешат и каются, каются и грешат, а церковь по кускам летит на дно морское, и никакие нечеловеческие усилия, никакие подпорки жалкой кучки преданных своему делу монахов не могут противостоять процессу разрушения самой главной Церкви…

«И расскажи об этом Господу, когда Его увидишь».

О существовании в X-XI веках сказочно красивого и богатого славянского города Винета, крупного торгового центра на побережье Балтийского моря, исследователи спорят по сей день. Однако он, действительно, упоминается в старинных хрониках XII-XIII веков как город Юлин (или Юмна), который был наводнён язычниками: варварами, греками, славянами, саксами. Точное местонахождение Винеты неизвестно, но по одной из версий учёных им является остров Узедом. Богатейший город Балтики был разграблен и затоплен разрушившими шлюзы и дамбы датчанами. Сыном одного из тех мифических народов является Сальвестро, главный герой книги, бывший наемник, мать которого когда-то убили как язычницу островитяне Узедома, и считавшие его самого погибшим. В поисках заработка и с целью скрыться от преследующих его из прошлого врагов, этот авантюрист вместе с опекаемым им дебиловатым великаном и силачом Бернардо ввязывается в интригу сильных мира сего по разделу Нового Света в начале XVI, результат которого в споре между португальцами и испанцами зависел от Папы, обладавшего неограниченной властью.

«Ярусы лиц образовывали пирамиду, на вершине которой восседал Папа».

Ох, уж этот странный Папа, возжелавший получить в подарок некого экзотического зверя, имени которого даже никто не мог точно назвать! Его прототипом стал Лев Х (в миру Джованни Медичи), довольно светский субъект, жадный до роскоши и развлечений, весьма равнодушный к религиозным вопросам, но увлечённый искусством, литературой, охотой. Именно на его пиршествах из пирогов вылетали живые соловьи, именно при его дворе был белый слон Анно, которого научили опускаться перед Папой на колени, и это именно его осудил реформатор Мартин Лютер. Он был щедрым меценатом в области культуры, что требовало значительных вложений в казну. И он нашёл их источник: началась торговля индульгенциями и церковными санами. Фактически цель правления Льва Х свелась к добыванию денег. Именно Сальвестро, язычник и ведьмин сын, дал возможность португальцам получить расположение Папы, добыв для него диковинного зверя, которому того хотелось испытать в схватке со слоном. Ну, а что же сам Зверь? Если огромный слон всегда символизировал силу и власть, то чем является носорог? Как мне показалось, всё предельно просто: в переводе с английского «rhinoceros», «rhino» – носорог и… деньги! Здесь, сами понимаете, возможности для постмодернистских интерпретаций смыслов романа приближаются к бесконечности!

Герои у Норфолка тусклые, никаких характеров, никакой индивидуальности, есть только небольшие истории из их прошлого или настоящего, на основе которых трудно судить даже о сути некоторых их поступков. Папа Лев – это едкий ум, злой язык, одинокая душа, тонущая в низменном, несмотря на то, что «Его слово было словом Папы, а Папа был слугой слуг Божьих».

Для меня, например, осталось загадкой, над которой я долго ломала голову: кого или что искал на Узедоме вернувшийся из Африки Сальвестро? И куда он отправился искать своё счастье по замерзшим водам залива? Воспоминание о нём стало последним деянием монахов Узедома, для которых Его слово было делом всей жизни. Такие недосказанности в романе можно отнести к его положительной стороне: они интригуют, притягивают и заставляют обдумывать его снова и снова, обретая всё новые исторические находки.

Долго, но тщетно пытаясь найти в своём отзыве одну главную связующую мысль, я поняла, что отзыв на шедевр постмодернизма может быть создан только в том же жанре: центральной точки нет, обобщение смыслов невозможно, масштаб зашкаливает, а фантазия автора идёт рука об руку с реальностью и мистикой, и, пережив небольшое культурное потрясение, смиренно приняв все издержки исторической беллетристики Норфолка, я всё же смогла осознать, что

«Лицо Господа соткано из света»…

Долгая прогулка - 2018. Август. Бонус. Команда "Кокарды и исподнее"