Текст книги "Четвертый круг"

19 часов 55 минут

Да, это были его глаза. Теперь Вики ясно видела перед собой это лицо, которое не надеялась вспомнить: резкие, грубые черты и глаза – да, те самые глаза, которые смотрели на нее– из прошлого.

Она зажмурилась. И сразу же перед ней всплыло лицо Тео, белое как мел. Она содрогнулась. Ей хотелось вспомнить его таким, каким оно было при жизни. А лицо, возникшее сейчас перед ней, она видела сегодня утром в морге. Безжизненное, без единой кровинки.

– Девушка, – мягко окликнул ее Луис.

Он уже дважды обращался к ней, но казалось, она не слышит.

– Простите, – прошептала Вики, глядя на него сквозь слезы, затуманившие глаза.

– Так, значит, это он?

Вики снова повернулась к экрану.

– Да, – ответила она дрожащим голосом, изо всех сил стараясь не разрыдаться. – Он.

20 часов 10 минут

Человек остановился и повернулся лицом к улице. Это было то самое лицо, которое Луис и Вики рассматривали на экране, только теперь оно было мокрым от мелкого зимнего дождика. Взглянув в конец улицы, он скривился. Человек сорок столпились у подъезда. Здесь же стояла, наполовину въехав на тротуар, машина «скорой помощи» с открытыми дверцами. Посреди улицы замерли две полицейские «альфы» с включенными мигалками.

Сильный ветер мел улицу. Человек стоял на углу и смотрел, не вполне понимая, что происходит. Это был его дом, и случившееся наверняка каким-то образом касалось и его. Наверняка. Он только что подошел и сразу увидел толпу у подъезда, «скорую помощь», патрульные машины.

Мимо него пробегали все новые любопытные, спешившие к месту происшествия, чтобы успеть хоть что-нибудь разглядеть поверх голов столпившихся у дома людей.

Потом он заметил приближающийся с другого конца улицы, со стороны Эхидо, «фольксваген» бежевого цвета, который затормозил у одной из патрульных машин. Из него вышел полицейский в. плотной зеленой куртке – наверняка офицер, – раздвинул толпу любопытных, вошел в дом. И почти сразу же снова вышел на улицу вместе с мужчиной в штатском, высоким, плечистым мулатом, который прижимал ко лбу пропитанный кровью платок. Они двинулись по тротуару в направлении улицы Сьенфуэгос и вошли в третью от его дома дверь, ведущую в проходной двор. Любопытные потянулись за ними, но во двор не пошли.

Прошло почти десять минут. Человек понимал, что оставаться здесь опасно, хотя его и не было видно за толстой колонной. Но он во что бы то ни стало должен был узнать и увидеть как можно больше. Он сунул руку в карман рубашки, вынул пакетик с аспирином, положил две таблетки в рот и не спеша разжевал.

И тут он заметил, что толпа расступается, освобождая проход двум мужчинам в защитной форме с носилками, на которых лежало тело, прикрытое простыней.

Человек сильно побледнел, повернулся и быстро зашагал по Сомеруэлосу в сторону Монте. Он не знал, кого вынесли на носилках, прикрытых простыней. Не мог знать. Но, видимо, догадывался.

20 часов 16 минут

Лейтенант Роман стоял рядом с обезображенным телом Хосе Анхеля Чакона Моралеса, носившего при жизни клички Ястреб и Двадцатка и упавшего с крыши соседнего здания в узкий проход между домами.

Здесь же стояли Кабада, который прижимал к правой брови окровавленный платок, врач, фотограф, беспрестанно щелкавший своей камерой, и двое санитаров с носилками. У входа во двор уже столпились зеваки.

– Череп сильно вмят, – сказал врач Роману, – и внутри, видимо, все переломано.

– Мгновенная смерть, – пробормотал Роман.

– Безусловно, – подтвердил врач и, запрокинув голову, посмотрел наверх. – Оттуда до земли метров пятнадцать или даже больше.

Кабада осмотрел карманы Двадцатки. У того оказалось при себе восемь песо с мелочью, платок, расческа, сигареты, спички и ключ от висячего замка. Кабада аккуратно свернул платок и сунул его в карман плаща; в другой карман он положил деньги, расческу, сигареты и спички, а маленький ключ протянул Роману. Лотом сержант расстегнул плащ и достал из-за пазухи какой-то предмет, завернутый в газету.

– Это его оружие, – доложил он, показав Роману револьвер, вынутый из свертка, – «смит-вессон» специального назначения, тридцать восьмой калибр.

– Суаснабара? – спросил Роман.

– Да, – ответил Кабада, – Суаснабара, я проверил по номеру.

– Очень хорошо. – Роман внимательно осмотрел револьвер.

Кабада снова завернул оружие, а Роман пошел в сторону улицы, за ним последовали фотограф и врач. Сзади санитары несли узкие носилки с безжизненным телом Двадцатки.

Выйдя на улицу, Роман обратил внимание на группу из семи или восьми человек, стоявших напротив подъезда, и направился к ним.

– Мне нужно разыскать председателя КЗР этого квартала, – произнес он, обращаясь ко всем сразу. – Кто знает, где он живет?

От группы отделился высокий негр: не говоря ни слова, он подошел к женщине, что стояла сзади, глядя на машину «скорой помощи», шепнул ей что-то и подвел к Роману.

– Слушаю вас, товарищ.

– Меня зовут Марта, Марта Вила, и живу я в этом доме вот уже почти двадцать лет. Да, я председатель КЗР и его основательница, – сообщила она Роману не без гордости.

– Подойдите, пожалуйста, сюда, – попросил лейтенант и, взяв под руку, повел ее к «скорой помощи», которая уже готовилась отъехать. – Прошу меня извинить, – счел нужным добавить он, – я понимаю, это неприятная процедура, но мне необходимо выяснить, видели ли вы этого человека раньше, знаете ли его.

– Если дело только в этом, товарищ, то вам не о чем беспокоиться, – сказала Марта, продолжая идти вперед. – Я уже его видела.

Роман остановился и удивленно посмотрел на нее.

– Я видела его еще до вашего приезда, понимаете? – грустно объяснила она. – Да, я его знаю. То есть я хочу сказать, что видела его не раз, он часто приходил сюда. Это приятель Мильито.

Роман сделал знак санитарам, уже сидевшим в машине. «Скорая помощь» тронулась с места и, сигналя, медленно поехала сквозь толпу, запрудившую улицу.

Лейтенант с симпатией взглянул на стоявшую рядом с ним женщину: этой низенькой толстушке с чуть раскосыми глазами уже, наверное, шел шестой десяток, а в волосах почти не было заметно седины, и лишь очки в черной оправе придавали ее лицу строгое выражение.

– Давайте по порядку, – вежливо сказал Роман. – Во-первых, кто такой Мильито?

Марта досадливо поморщилась.

– Его полное имя Эмилио, Эмилио Дукесне, но у нас в доме все называют его Мильито. – Она немного помолчала и, не дождавшись новых вопросов, продолжила: – Паршивый человек этот Мильито. Бездельник, нигде не работает. Несколько раз уже сидел, но ничему так и не научился. Хорошее к нему не пристает, на одни пакости способен. И при этом – гусано[3]3
  Червяк (исп.). Презрительная кличка контрреволюционеров на Кубе.


[Закрыть] до мозга костей. Живет через две двери от меня. Мне ли его не знать!

Роман сдвинул фуражку на затылок.

– Так вы говорите, погибший часто приходил к Мильито?

– Ну да, – ответила Марта, – они ведь два сапога пара. Оба прохиндеи.

Роман усмехнулся, услышав это слово, а женщина поспешила добавить:

– Люди так говорят, лейтенант.

– А где живет Мильито? – поинтересовался Роман. – Через две двери от вас, вы сказали? На каком этаже?

– Как подниметесь на третий, идите по коридору до конца. Его дверь – последняя справа.

– Вы проводите меня? – спросил Роман с улыбкой, вновь нахлобучивая фуражку.

– Конечно. – Марта улыбнулась в ответ. – Пойдемте.

Роман окликнул Кабаду и велел ему взять еще одного сотрудника, подняться на третий этаж и посмотреть, есть ли кто в последней комнате справа. Сержант и один из агентов кинулись выполнять приказание. Вокруг Романа и Марты уже собралась толпа. Лейтенант взял женщину под руку, они вошли в подъезд и начали медленно подниматься по лестнице.

– Так вот я и говорю: у него здесь часто собирается компания, особенно по воскресеньям. В домино играют, – продолжила свой рассказ Марта и прибавила с ехидством: – И не только в домино, как я предполагаю!

Роман едва не спросил было, что она имеет в виду, но вовремя сообразил, что Марта на самом деле всего лишь предполагает. Знай она наверняка что-нибудь, давно бы уже выложила.

– Этот… был из их компании. Но к Мильито приходят и другие. Например, один тип, низенький такой, похожий на боксера… Мне кажется, он не совсем нормальный, – прибавила Марта с испуганным лицом.

Поднявшись на третий этаж, они увидели в конце коридора Кабаду и агента, которые уже возвращались.

– Никого нет, – сообщил сержант, подойдя ближе. – Никого нет, или просто не хотят открывать.

Марта собралась что-то сказать, но лейтенант опередил ее.

– Пойдемте с нами, – предложил он и направился к комнате Мильито.

Остальные последовали за ним. Подойдя к двери, Роман взглянул на Кабаду.

– Надо войти.

Сержант повернулся боком и с разбегу ударил плечом в дверь. Она затрещала, но не поддалась.

– Я почти уверена, что там никого нет, – заявила Марта.

Кабада сделал еще одну попытку, и на этот раз дверь распахнулась настежь. Пошарив по стене, Роман нащупал выключатель.

В довольно просторной, но сырой комнате воздух был тяжелый и спертый. Там стояла железная кровать с пожелтевшей мятой простыней и подушкой без наволочки, квадратный серый стол с четырьмя разнокалиберными стульями, а прямо напротив двери – платяной шкаф, тоже серого цвета. Еще рядом с кроватью стояла тумбочка, на ней стакан, в котором было налито воды на три пальца, и банка из-под компота, наполовину полная таблетками аспирина. У левой от двери стены стоял старый холодильник, на нем эмалированный таз.

Лейтенант приказал открыть шкаф, но не обнаружил внутри ничего существенного: только рубашки, брюки носки, три простыни – две выстиранные и одна грязная – две пары туфель, а также женские часы с браслетом и дешевое золотое колечко. В постельном белье было спрятано пятьдесят песо. А в нижнем ящике шкафа нашли коробку с домино, на крышке которой была вырезана ножом буква «М».

В ящике тумбочки был обнаружен нож и несколько гильз 32-го и 38-го калибров, которые Роман забрал с собой.

– Уверена, что Мильито не был здесь со вчерашнего дня, – сказала председательница КЗР, как бы рассуждая сама с собой.

– Почему? – полюбопытствовал Роман.

Женщина взглянула на следователя. Ее глаза блеснули за стеклами очков.

– Не хотела бы ошибиться, товарищ, – сказала она, – но готова держать пари, что вчера он здесь не ночевал. Я поднялась сегодня чуть свет и не видела, чтобы он выходил, а ведь Мильито не из тех, кто рано встает. Да и в течение дня он тоже не показывался.

Они направились к двери. Последней, погасив свет, вышла Марта. Кабада и второй сотрудник задержались, запирая дверь, а Роман с женщиной пошли по коридору к лестнице.

– Если хотите знать правду, – сказала Марта, – то в последний раз я видела Мильито вчера утром, когда к нему приходил этот паренек. – Она вдруг улыбнулась, глядя на Романа. – Ох, чуть не забыла: он тоже из их компании и тоже приходил играть в домино. – Марта помолчала. – На этого паренька я сразу обратила внимание, уж больно он не похож на остальных, скромный такой на вид. Я все думала: что у него общего с этими подонками? Хотя кто его знает, этого паренька… Может, он отпетый мошенник…

Роман смотрел на нее широко открытыми глазами. Потом сунул руку в карман рубашки, видневшийся из-под распахнутой куртки, вытащил оттуда маленькую записную книжку, полистал ее, нашел между страницами фотографию и показал Марте.

– Он?

Марта посмотрела на Романа так, словно на ее глазах совершилось колдовство, и, потрясенная, воскликнула:

– Он! Он самый!

Роман с трудом сдерживал свое нетерпение, ему хотелось скорее услышать все, что знала эта женщина.

– Когда, вы говорите, он приходил? Вспомните хорошенько.

– Вчера, – не задумываясь, ответила Марта. – Часов в десять утра или около того… Я убиралась в комнате, но дверь не закрыла и поэтому видела, как он прошел мимо, к Мильито. А потом, примерно через полчаса, они оба вышли.

– И после этого вы Мильито больше не видели?

Марта задумалась.

– Теперь я вспоминаю, что видела его еще раз. Уже после обеда, в половине четвертого или в четыре, он шел в душ. – Ее голос звучал уверенно: – Да-да, именно тогда я его и видела в последний раз.

Роман смотрел на нее с восхищением.

– Как вы думаете, куда мог отправиться Мильито? Вам ничего не приходит в голову? Может, вы знаете, какое-нибудь место…

Женщина огорченно пожала плечами.

– Нет, товарищ, даже не представляю. Конечно, у него есть приятели… К нему иногда и женщины приходили. Но… откровенно говоря, я с ними не знакома. Нет, не знаю, где он может быть.

Роман с благодарностью пожал ей руку. Кабада и второй сотрудник уже ждали его внизу, и, когда он спустился, они втроем направились к выходу. Марта смотрела им вслед.

Вдруг Роман обернулся.

– Марта, – сказал он с улыбкой, – если в один прекрасный день вам надоест сидеть дома, приходите ко мне. Место следователя я вам обещаю.

20 часов 30 минут

Телефон в полутемной комнате прозвонил раз, другой, третий. Чья-то рука сняла трубку.

– Слушаю.

На другом конце провода заговорили сбивчиво и торопливо:

– Это ты? Ты? Дело дрянь, я же предупреждал, что так и будет. Полиция только что была в моем доме. Кажется, Двадцатка убит или ранен. Я его видел, издалека правда, но точно это был он. Мы пропали. Ты меня слышишь? Слышишь?

– Успокойся, – произнес человек в комнате, но на другом конце провода торопливо и испуганно продолжали:

– Куда мне теперь деваться? Что делать? Куда я теперь…

– Успокойся, я тебе сказал, – властно прервал первый голос. – Если будешь трусить, нам не выпутаться.

Оба некоторое время молчали, а потом второй голос раздраженно произнес:

– Я не трушу, ты же меня знаешь, черт побери.

– Слушай меня внимательно, – продолжал первый – поезжай к своей бабенке, что живет в Ла-Лисе, и не высовывай оттуда носа дня четыре или пять. Мне не звони. Я тебя сам разыщу. Дай мне время подумать. Хотя бы пять дней. Только не высовывайся на улицу.

– Ехать туда? Ты в своем уме? Я уж не помню, когда я в последний раз у нее был. Да у нее, может, уже кто другой завелся.

– Ты должен поехать к ней, – отрезал первый голос.

– Не могу, – взмолился второй.

– У тебя нет другого выхода, Мильито.

В трубке опять надолго замолчали.

– А что ты уладишь за пять дней?

– Предоставь это мне. И еще раз напоминаю: не вздумай звонить мне оттуда или, чего доброго, приезжать! Ты меня слышишь?

– Слышу.

– Так вот. Через пять дней. Я тебя разыщу.

– Ты знаешь адрес? – жалобно спросил Мильито.

– Нет, – ответил первый голос. – Но я тебя найду.

– Послушай! – крикнул Мильито.

Но его собеседник уже положил трубку.

20 часов 47 минут

Заметив на тротуаре трех своих коллег, Сьерра остановил «волгу» и вышел.

После обеда на него навалились новые дела: около четырех позвонил Николас Карбонель и сообщил, что один из водителей, Хуан Себастьян Арройо, случайно обнаружил предмет, которым, по всей вероятности, был убит Эрасмо Суаснабар.

Сьерра тут же сел за руль и после бешеной гонки по шоссе Сантьяго-де-лас-Вегас прибыл в Бехукаль.

– В дороге у меня случилась поломка, – рассказал Арройо, – так, ерунда: полетел ремень вентилятора. Открываю я ящик с инструментом, а там два ключа вместо одного… Это меня удивило. Взял я второй ключ в руки, смотрю, а на нем засохшая кровь… Нет, это не мой ключ, мой вот этот, я его ни с каким другим не спутаю…

Сьерра пробыл еще некоторое время на автобазе, беседовал с Карбонелем, хотел повидать Лабраду, но ему сказали, что начальник отдела кадров уехал в управление.

Мало кто знал о том, что сержант Мигель Сьерра превосходно разбирается в химии. Когда он учился в Технологическом институте, у него по этому предмету были только отличные отметки, но его познания в химии вовсе не ограничивались четырехлетним институтским курсом. Он регулярно читал специальную литературу, в том числе и самые последние издания и научные журналы. Начав работать в следственно-техническом отделе, он особенно заинтересовался токсикологией, а также химической экспертизой в криминалистике. Неудивительно поэтому, что Сьерре были известны, например, реактивы, применяемые при анализе крови, а также способы отличить человеческую кровь от крови животных.

Едва получив возможность уединиться в лаборатории, он вскоре пришел к неопровержимому выводу: кровь на торцовом ключе была той же группы и того же резус-фактора, что у Эрасмо Суаснабара. Кроме того, он обнаружил на ключе и другую кровь – животного. Все сходилось.

Правда, ему не удалось снять отпечатки пальцев, ключ был весь захватан, и четких отпечатков на нем не сохранилось. Он вспомнил вчерашние поиски и восхитился интуиции Романа. «Не будь Арройо в отъезде, – подумал он, – лейтенант обязательно бы нашел ключ».

Вернулся из Бехукаля сержант около восьми, и Тощий Луис сообщил ему о смерти Ястреба.

– Он сорвался с крыши дома на улице Мисьонес… Роман уже выехал туда.

Сейчас Роман стоял на тротуаре рядом с Кабадой и еще одним сотрудником. Сьерра вышел из машины, они поздоровались, и лейтенант сказал, обращаясь к Кабаде:

– Мы со Сьеррой поедем в отделение полиции, а ты бери «волгу» и езжай в картотеку: мне срочно нужна карточка некоего Мильито. После этого можешь отправляться домой спать. Вот его данные. – Он передал сержанту листок. – Скоро буду у себя в отделе.

По пути в 1-е отделение полиции, что находилось на улице Драгонес, Сьерра рассказал лейтенанту о результатах своих анализов. Роман молча его выслушал, а затем сказал:

– Бедный Лавигне, этого он никак не мог предположить.

Сьерра сначала не понял, наморщил лоб и недоуменно посмотрел на Романа. Но тут же его осенила догадка:

– Значит, вы думаете…

– Конечно, Сьерра, – прервал его лейтенант. – Это тот самый ключ, которым пользовался Лавигне. Помнишь?

– Действительно. – Сьерра хлопнул себя по лбу, – Он же говорил нам, что подтягивал болты на колесе, и когда пришел Суаснабар… – Он остановился. – Странно только, что механик не заметил пропажи.

– Видимо, таких ключей у них на автобазе много, – предположил лейтенант. И грустно добавил: – Какое все-таки ужасное совпадение, что именно этот ключ послужил орудием убийства.

Машина выехала на улицу Драгонес.

– А зачем мы едем в полицию, лейтенант? – поинтересовался Сьерра.

– С Двадцаткой был еще один тип, – тихо сказал Роман. – Он пытался скрыться, но Эгоскуэ в конце концов удалось взять его на вокзале. При задержании он оказал отчаянное сопротивление, и Эгоскуэ доставил его сюда.

Роман затормозил перед серым зданием полиции, и они вошли, козырнув полицейскому у подъезда.

Первым, кого они увидели, был Эгоскуэ в грязной, разорванной куртке и с разбитой верхней губой. Как всегда немногословно, он рассказал о том, как преследовал и задержал человека со шрамами.

– Отправляйся отдыхать, Эгоскуэ, – распорядился Роман, пожав сержанту руку. – Ты хорошо поработал. ничего не скажешь.

Эгоскуэ попытался изобразить на лице улыбку, но ему мешала распухшая губа.

– Постои, – спохватился лейтенант, когда Эгоскуэ был уже в дверях. – Пусть тебя отвезут домой, а то вид у тебя не слишком презентабельный.

Спустя несколько минут Роман и Сьерра в сопровождении сержанта полиции подходили к камере, где сидел человек со шрамами. Его вывели наружу, и он, мрачнее тучи, устало поплелся по коридору, неуклюже загребая ногами. Видно было, что силы у него на исходе. Его подлечили: правая бровь была заклеена пластырем. Но под обоими глазами еще красовались огромные кровоподтеки, от рубашки уцелело лишь несколько лоскутков, и Сьерре он напомнил боксера, потерпевшего поражение в тяжелейшем Матче.

Полицейский ушел, и они остались втроем в крошечной комнате, где помещались всего два стула и стол.

– Садись, – предложил Роман задержанному. – Как тебя зовут?

– Хенаро, – поспешно ответил тот, глядя в пол.

– Хенаро, а дальше? – снова спросил Роман.

– Солис, – ответил задержанный, все так же не поднимая головы. – Хенаро Солис Ла Роса.

Лейтенант присел на край стола, задержанный остался стоять, а Сьерра расположился у него за спиной, почти у дверей.

– Садись, – вновь предложил Роман, и только тогда человек со шрамами опустился на один из стульев.

– Ты тоже участвовал в том деле в Бехукале? – неожиданно спросил лейтенант.

– Ничего не знаю ни о каком Бехукале, – ответил задержанный. – И не упомню, когда я там был в последний раз. Не понимаю, о чем вы говорите.

Роман пристально посмотрел на него.

– Тогда почему ты побежал? Почему так сопротивлялся при задержании? – Роман подчеркивал каждое слово.

Человек со шрамами поднял голову.

– Потому что я в бегах, вот почему, – скороговоркой произнес он и тупо посмотрел на Романа. – Сегодня ночью я дал тягу из лагеря и только-только успел приехать в Гавану… Даже денек не удалось погулять на воле, – пожаловался он неожиданно ребячливым тоном, словно усматривал вопиющую несправедливость в том, что его задержали.

Роман понял, что умственные способности этого человека намного ниже нормы. А Солис тем временем продолжал:

– Я и двенадцати часов не провел в Гаване… Надо же мне было встретить этого сукина сына Ястреба… Я и не знал, какого дьявола он там натворил…

– Помолчи, – приказал Роман таким твердым голосом, что Солис сразу затих и вновь опустил голову. – Когда ты в последний раз виделся с Мильито?

– С Мильито? – Солис недоумевал.

Роман бросил на него сердитый взгляд.

– Да, с Мильито, – сурово повторил он. – С Эмилио Дукесне, которого ты прекрасно знаешь.

– Так ведь… Я бывал у него, но это было раньше… Меня уже третий месяц как упекли… Стало быть, с тех пор я его и не видел…

– За что тебя посадили? – спросил лейтенант.

На лице Солиса появилась глупая ухмылка.

– Было дело, – сказал он, осклабившись. – Подрались… Потом бутылки в ход пошли, стулья переломали… Еще немного, и разнесли бы всю эту кафешку.

Сменив тон, Роман тоже улыбнулся:

– А ты, видно, подраться не дурак, а, Солис?

Тот хитро ухмыльнулся и опустил голову, явно польщенный.

– Я ведь раньше боксером был, знаете? Настоящим боксером, не каким-нибудь там… Пятнадцать боев выиграл без передыху и почти все нокаутом. Меня даже в Штаты хотели повезти. – Он заметно оживился. – Видели бы вы меня тогда на ринге… Я был не из тех, кто прет напролом. Все секреты знал. А реакция какая была, а сила… Когда я выходил на ринг… – Он вдруг вскочил со стула и принял стойку, но тут же скривился от боли и схватился за поясницу. – Черт подери, – простонал он, – этот тип меня чуть на тот свет не отправил…

Он с трудом опустился на стул. Сьерра едва удержался от смеха.

– Вот каким я был, – продолжал Солис, которому явно нравилось рассказывать о своих боксерских подвигах. – Меня называли Мотыльком… Кид Мотылек… Потому что я порхал по рингу.

Сьерра указал на небольшую татуировку на шее задержанного, которую Роман со своего места не мог разглядеть.

– Это у тебя, наверное, с тех времен? – спросил сержант.

– Ага, – заулыбался Кид, обрадованный, что Сьерра обнаружил бесспорное свидетельство его былой славы, и показал лейтенанту маленькую бабочку, заключенную в круг. – Да меня до сих пор Мотыльком кличут.

Роман окинул взглядом сидящего перед ним и подумал, что, если б он давал кличку Солису, «мотылек» пришел бы ему в голову в последнюю очередь. Лейтенант часто сталкивался с прозвищами и кличками преступного мира а знал, как они даются. Иногда такая кличка действительно как-то характеризовала человека, его привычки или говорила о том, откуда он родом. Но очень часто прозвище давалось в насмешку: так, щуплого и сутулого парня могли окрестить Тарзаном, а человека с большой ступней – Золушкой. Вот и этого приземистого увальня прозвали Мотыльком.

– Послушай, Мотылек, – сказал Роман, – у кого может ночевать Мильито?

Выражение на лице Солиса мгновенно изменилось. Теперь он снова был настороже и процедил, стараясь улыбнуться:

– Откуда я знаю?

– У него есть женщина? – снова спросил лейтенант.

Солис посмотрел на него в замешательстве.

– Ничего я об этом не знаю… У Мильито всегда было две-три бабы в запасе, он кобель будь здоров. – Солис вставил крепкое словцо и посмотрел на Романа, как бы извиняясь. – Но с кем он там крутит, как их зовут, я понятия не имею.

Роман внимательно смотрел на Солиса.

– Послушай, Мотылек, для тебя же будет лучше, если ты скажешь правду. Неужели ты станешь утверждать, что никогда не встречал этих женщин в доме у Мильито и не знаешь ни как их зовут, ни где они живут?

Мотылек скорчил недовольную гримасу.

– Ничего я не знаю… В домино у Мильито я играл, это правда, но про его женщин ничего не знаю… Честно вам говорю.

Роман вынул из кармана фотокарточку с удостоверения и, показав ее Солису, негромко спросил:

– Может, скажешь, и его тоже не знаешь?

Солис испуганно взглянул на фотографию, потом на Романа.

– Нет, почему же, это Тео, приятель Ястреба, он иногда тоже приходит к Мильито сыграть в домино. Но я ничего про него не знаю. Встречал его там, и все.

Роман убрал фотографию в карман.

– Где живет Ястреб? – спросил он.

– Не знаю я, – заныл Мотылек. – Мильито я знаю, ходил к нему иногда поиграть в домино. А больше ничего не знаю. С Ястребом и Тео я познакомился у него. А где живет Ястреб, не знаю.

– Жил, – поправил Роман, не глядя на него, и щелкнул зажигалкой. – Ястреб погиб. Он сорвался с крыши, убегая от полицейского, в которого перед этим выпустил шесть пуль. Так что учти, – он взглянул на Солиса, – тебе выгодней говорить правду. Дела обстоят неважно, гораздо хуже, чем ты, думаешь.

– Я вам сказал все, что, знал, – пробормотал Солис, отводя взгляд. – Я же «загорал» в Матансасе, откуда мне что знать? Справьтесь в лагере, если не верите.

Встав, Роман сделал знак Сьерре, который, выйдя в коридор, позвал полицейского. Роман сказал, что допрос закончен, и поблагодарил, его. Полицейский увел Мотылька обратно в камеру, а Роман со Сьеррой направились к машине.

– Законченный болван, – сказал Сьерра.

– Болван-то болван, но при этом стреляный воробей. Он не сказал и половины того, что знает.

Сьерра нахмурил брови.

– Не думаю, что он замешан в этом деле.

– Я тоже, – отозвался лейтенант, открывая ключом дверцу машины. – То, что он говорил о лагере, наверняка правда: вряд ли он стал бы врать, если мы можем тут же проверить. Но я готов поклясться, что он знает, где жил Ястреб и к кому мог отправиться Мильито.

– Очень возможно, – сказал Сьерра, устраиваясь на сиденье. – Вы заметили? Он называл его Ястребом, а не Двадцаткой. Это ведь более старая кличка. Значит, он давно с ним знаком.

Роман кивнул в знак согласия, но ничего не сказал и тронул машину с места.