Текст книги "Полночная невеста"

Она посмотрела на него с обидой.

– Я поклялась лорду Феликсу, что не выйду за него замуж.

«Нет, это же надо! Она обижается! Она – на него! Потрясающее существо!» – проносились в голове Джерома обрывки мыслей.

– Вы – моя единственная надежда избежать этой свадьбы.

– Тогда, моя дорогая, должен вас огорчить: у вас нет никакой надежды.

Рейчел подумала: лучше бы он ее ударил, чем говорил такие ужасные слова.

– Отчего вы не хотите замуж за лорда Феликса? Его не надо похищать. Он рад и счастлив. Он несметно богат.

– Мне не нужно его богатство! – крикнула она. – Неужели вы не понимаете? Даже если не обращать внимания на его глупое поведение, бриллианты и несносный одеколон, как, вы думаете, будет относиться к своей жене человек, бьющий ногой беззащитное животное?

Конечно, ее можно было понять. Лорд Феликс, безусловно, не подарок для хоть сколько-нибудь умной женщины. Но разъяренный Джером не имел никакого желания входить в тонкости ее отчаянного положения, тем более жениться на ней ради ее спасения.

– Ну тогда чем вам не муж Тони Дентон, – предложил он. Хотя после того, что она натворила, все это были пустые разговоры.

– Тетя София ни за что не согласится. Тони недостаточно богат.

– А если бы был богат, вы бы, конечно, кинулись ему на шею? – язвительно поинтересовался Джером.

– Боже упаси, – ужаснулась Рейчел. – Мне кажется, что Тони еще ужаснее лорда Феликса. Нет, он, конечно, очарователен и приятен в обращении, но он совсем не тот, кого я хочу видеть своим мужем. Он распутник, который заботится только о собственных удовольствиях.

Да, оценка весьма точная. Характер Дентона как на ладони. Но тут Джером вспомнил, что, несмотря на это, Тони все-таки удалось ее соблазнить. Рейчел хотела иметь Дентона-любовника, но замуж предпочитала выйти за богатого и доверчивого герцога.

К счастью, руки Джерома были связаны, иначе он бы ее задушил. Он закрыл глаза, чтобы не видеть ее, и начал обдумывать, как заставить ее развязать веревки.

Снова открыв глаза, Джером взглянул на нее. Рейчел, застенчиво улыбаясь, вынимала из волос шпильки, которые поддерживали ее прическу.

Он с интересом и недоумением смотрел на длинные густые волосы, спадавшие шелковистым потоком. Стараясь не думать о том, что больше всего хотел бы зарыться лицом и руками в эти блестящие, черные как смоль волосы, он несколько раз глубоко вздохнул. Вроде бы стало полегче.

Рейчел дотронулась кончиками пальцев до верхней пуговицы на своей блузке. Он удивился, почему она выглядит такой неуверенной. Она явно колебалась, над чем-то раздумывая. Наконец, внутренне на что-то решившись, она расстегнула верхнюю пуговицу. Но на второй остановилась, и рука ее слегка задрожала.

У Джерома пересохло во рту, и он почувствовал, как напряглось его тело.

– Черт вас побери, – проворчал он, – вы что раздеваетесь? Должно быть, перепутали меня с Дентоном?

Она сконфуженно посмотрела на него.

– Что?

– Это Дентон вас подучил?..

– При чем здесь Дентон? – спрашивая, она явно думала о чем-то своем.

– Потому что шуточки именно такого сорта этот подонок устраивает с особенным удовольствием. Думаю, он бесконечно обрадуется, когда меня застанут врасплох с одной из его любовниц.

– Любовниц?! – воскликнула она, как будто очнувшись. – Нет, вы не можете так думать. Разумеется, Джером ей не поверил.

– А чем же вы занимались с Дентоном сегодня ночью? – спросил он с насмешкой и презрением. – Играли в вист?

– Боже мой, я не была с Тони!

Джером так рассердился за эту наглую ложь, что, забыв о своих путах, рванулся, но тут же устало откинулся на подушки. – Не лгите, черт вас побери! Я видел, как вы оба выходили из дома!

– Но я выходила одна!

– Одна, – согласился он почти равнодушно, – но ровно через три минуты после вас вышел Тони, а вернулись вы на рассвете. Ну, что скажете, что провели эту ночь в Уингейт-Холле?

– Нет, – тихо призналась она. – Но я была не с Тони.

Джером теперь уже не знал, чему верить.

– Тогда куда же, черт побери, вы ходили... и где был Дентон?

– Ну он, я думаю, отправился к горничной в харчевню «Белый Лебедь». Тони навещает ее всякий раз, когда останавливается в Уингейт-Холле.

Рейчел сказала это так простодушно, что Джером подумал: может быть, она и в самом деле единственная женщина в Англии, способная противостоять соблазнам Дентона.

Она проверила, крепко ли держатся веревки на его правом запястье, затем, перегнувшись через него, Проверила другую руку. На него повеяло запахом лаванды и розы. О, этот аромат, он приводил его в такое возбуждение. Ее груди, видневшиеся в разрезе блузки, соблазнительно покачивались над ним.

Он вспомнил, какие они мягкие, и это воспоминание оказало определенные действия на его собственное тело. У него на лбу выступили капли пота.

Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она наконец закончила проверять эти проклятые узлы. Она присела на край постели и посмотрела на него с укором.

– Разве вы не понимаете, что сопротивление бесполезно? Вы только напрасно причиняете себе боль.

Джером прерывисто дышал. Но характер у него был на редкость упрямый, поэтому, отдышавшись, он продолжил свой допрос:

– Ну а вы? Где были вы?

– Здесь, с Благородным Джеком. Ему опять стало хуже. Потом, правда, оказалось, что ничего серьезного, но началась гроза, и мне пришлось ждать до рассвета. Я спала здесь в гостиной, на кушетке. – Мечтательная улыбка заиграла на ее прелестных губах. – Кажется, мне самой судьбой предназначено переживать в этом доме ночные грозы.

Джером вспомнил о письме Моргана, из-за которого он попался в эту ловушку.

– И какую же роль играл Благородный Джек в моем похищении?

– Он написал для вас записку и затем ушел из дома, чтобы мы могли остаться вдвоем.

Она засияла своей неотразимой улыбкой с ямочками на щеках.

– Должна признать, я не верила, что вы откликнетесь на записку разбойника. Но он утверждал, что придете непременно. Скажите, почему вы пришли?

– Из любопытства, – с досадой сказал Джером.

Догадавшись, что Морган не открыл ей, что они братья, Джером вовсе не собирался в этом признаваться, До тех пор, пока Моргана знали под именем Благородного Джека, репутация любимого в народе и известного разбойника ничем не могло повредить лорду Моргану Парнеллу, если он вдруг решит расстаться с ролью Робина Гуда. Но если всплывет настоящее имя разбойника, даже герцог Уэстли, со всем своим влиянием, не сможет его спасти.

– Как вам удалось заставить Благородного Джека написать это письмо?

– Он был очень благодарен мне за спасение своей жизни. Так он говорил. Когда я рассказала ему свой план, он сначала отговаривал меня, но в конце. концов согласился. Я думаю, Благородный Джек всегда держит свое слово. Он ведь обещал сделать для меня все.

Да, Морган в самом деле всегда держал слово. Даже если для этого пришлось доставить собственному брату столько неприятностей.

– Это вам Благородный Джек посоветовал привязать меня к кровати?

– Нет, он только сказал, что вы наверняка не останетесь здесь по собственной воле. А остальное придумала я. Мне показалось, что так вам будет удобнее. – Удобнее! Черт бы ее побрал! Его никогда еще так не унижали. Уязвленная гордость не давала ему покоя, и теперь притихшая было ярость вспыхнула в нем сильнее прежнего.

Он должен любым способом заставить ее развязать его прежде, чем их найдут. И он на ней не женится! Никогда! Ни за что!

– Прошло уже очень много времени, – сказал он. – Ваши родственники, должно быть, уже кинулись на поиски.

– Ах, нет! Я оставила записку, что мы с вами сбежали.

Джером выругался сквозь зубы:

– Вы написали, что похитили меня?!

– Нет, что вы! Просто сообщила, что мы собираемся пожениться.

– Черт знает, что такое!

Ее уверенность, что он непременно должен на ней жениться, подливала масла в огонь его гнева. Никто и никогда не мог заставить Джерома сделать что-либо против его воли. Он не позволит ей ни выставить его на посмешище, ни обвести вокруг пальца. Не на того напала.

– Вы совершили роковую ошибку, моя дорогая, – сказал он ей ледяным тоном. – Своим безумным планом вы достигли противоположного результата.

Она стояла молча, опустив голову, потом посмотрела на него, и глаза ее были огромными, умоляющими и возмутительно прекрасными.

Джером решил, что ничто теперь не подействует на него:

– Я не женился бы на вас, даже если бы вы были единственной женщиной на земле. Я готов скорее утопиться, чем стать вашим мужем.

Глава 15

Рейчел продолжала смотреть на своего пленника. На лице Джерома застыло выражение презрения. Сердце ее замерло, как бы в раздумье: а стоит ли вообще биться дальше?

Благородный Джек предупреждал ее, что Джером, скорее всего, именно так отнесется к ее безумной затее. Она судорожно пыталась вспомнить советы разбойника, как успокоить гнев герцога. Но все было так плохо, что в голове стоял какой-то туман.

– Неужели вы до того хотите выйти за меня замуж, что оказались способны на такое? Глядя на вас, и не подумаешь, – холодно и насмешливо продолжал рассуждать Джером. – Что? Так хочется стать герцогиней?

Рейчел тут же пришла в себя:

– Боже правый, конечно, нет! Да я об этом даже и не думала!

– Не верю ни одному вашему слову! А правду сказать она не могла. Благородный Джек предупредил – и подчеркнул особенно: «Ни в коем случае не говорите герцогу о любви. Он все равно вам не поверит, – втолковывал ей разбойник, – а только еще больше разъярится».

Прикусив язык, Рейчел старательно вспоминала подробные указания Благородного Джека, что делать дальше. Выслушивая эти наставления, она сгорала от стыда и думала, что все равно не сможет сделать ничего подобного.

Теперь она знала наверняка, что ничего не получится. Но мужество вновь вернулось к ней, когда она вспомнила предупреждение разбойника: «Делайте все так, как я сказал. Слышите... Все! Это ваша единственная надежда заставить его жениться!»

Решившись, Рейчел подошла к Джерому и начала расстегивать пуговицы на его рубашке. От неожиданности он в ту же секунду позабыл о своей ярости и изумленно уставился на нее.

Когда она расстегнула последнюю пуговицу, он недоверчиво спросил:

– Что, черт возьми, вы делаете?

– Разве не понятно? – она пыталась, не раздумывая, поступать, как велел разбойник. – Я вас раздеваю.

Он выругался вполголоса.

Рейчел вспомнила настойчивые заверения Благородного Джека, что мужчинам нравится, когда женщина их раздевает, и потому не стала обращать внимания на слова Джерома.

Она с восхищением посмотрела на широкую мускулистую грудь, покрытую светлыми курчавыми волосами. Ей захотелось прикоснуться к его телу.

Она присела на постель рядом и положила руку на грудь Джерома, любуясь контрастом своей белой кожи на фоне его – золотистой и смуглой. Рейчел провела пальцами вниз, играя завитками волос. Потом вверх.

У него перехватило дыхание.

Ей так нравилось чувствовать под пальцами это жаркое мускулистое тело, вызывающее в ней странное волнение, и она скользнула ладонью по плоскому животу. Ей вообще не хотелось убирать руку, а водить ею еще и еще, ощущая такое странно беспокоящее тепло.

Он шумно вздохнул.

Она обеспокоенно взглянула ему в лицо. Глаза его были закрыты, он стиснул зубы, как будто превозмогая боль.

Испугавшись, Рейчел спросила:

– Вам плохо?

– Как будто вы не знаете, что со мной делаете, черт бы вас побрал! – открыв глаза, выругался Джером.

Рейчел заморгала от удивления и покраснела.

Трясущимися от волнения пальцами она пыталась расстегнуть пуговицу на его панталонах. Когда ей наконец это удалось, герцог снова застонал и дернулся, пытаясь освободиться.

– Ради Бога, прекратите, – взмолился он. – Оставьте меня в покое! Не прикасайтесь больше ко мне.

Его тон напугал ее. Кажется, ему в самом деле нехорошо. Благородный Джек ничего такого не говорил. Может быть, он смущается, что она увидит его тело? Скорее всего. Ведь она испытывает то же самое.

Именно поэтому она не торопилась следовать дальнейшим советам разбойника. Все в ней протестовало, даже когда она их просто выслушивала.

Тяжело вздохнув, Рейчел поднялась с кровати. Ее пленник смотрел на нее с каким-то странным, новым выражением. Она принужденно улыбнулась ему, вспомнив наставления Благородного Джека. Пальцы ее дрожали так сильно, что ей потребовалось минут пять, чтобы справиться с пуговицами.

Но еще сложнее оказалось потом. Взять высоченный барьер верхом на лошади легче, чем позволить своей юбке свободно упасть на пол.

– Рейчел, я не женюсь на вас, что бы вы ни сделали, – сказал Джером почти с отчаянием, стараясь смотреть ей прямо в лицо.

Теперь ей предстояло сделать самое трудное из того, о чем говорил Благородный Джек. Она хотела уже отступить, когда вспомнила, что герцог – ее последняя надежда. Нужно довести дело до конца. Она продолжала раздеваться, надеясь, что он не заметит, как сильно трясутся ее руки. Да и всю ее пробирала дрожь, хотя в комнате отнюдь не было холодно.

Ее лицо пылало от стыда и смущения. Краской залило и шею, и плечи. Ее нежная кожа краснела быстро. Рейчел чувствовала себя ужасно, но все же дело было сделано. Она стояла перед ним в одной тонкой белой нижней сорочке, искусно расшитой едва заметными маленькими цветочками.

Взгляд Джерома остановился на вырезе, таком глубоком, что грудь была почти полностью открыта. Его глаза потемнели, но на этот раз не от гнева. Он издал какой-то сдавленный, нечленораздельный звук.

Его взгляд, прикованный к ней, будто пронзал насквозь тонкую ткань сорочки. Ей казалось, что он дотрагивается до нее. Ее по-прежнему всю трясло какой-то странной дрожью, и это еще больше ее смущало.

Негнущимися, дрожащими пальцами она теребила кружева у выреза и замерла, поймав на себе его обжигающий взгляд. Не могла больше ничего сделать. Нет, она все помнила, Благородный Джек был особенно настойчив в этой части своих объяснений, но гордость была оскорблена, ее скромность противилась. Она позволила Джерому увидеть больше, чем любому другому мужчине. Если он счел ее бесстыдной за то, что она ответила на его поцелуй, то что же он думает о ней теперь?

Она надеялась, что Джером полюбит ее так же сильно, как она его. Но теперь стало ясно, как она ошиблась.

Нет ничего хуже, чем выйти замуж за равнодушного человека. Даже лорд Феликс не был к ней равнодушен, хотя и по другой причине. Рейчел больше не нужны советы Благородного Джека. Она отвернулась от Джерома. Слезы душили ее.

– Ну что же вы остановились? – неожиданно спросил герцог странным голосом.

Она стояла к нему спиной, чтобы он хотя бы не видел этих слез, предательски хлынувших из ее глаз.

Ругаясь на чем свет стоит, Джером изо всех сил дернулся, пытаясь освободиться от веревок, но они только сильнее впились ему в тело, и на его запястьях показалась кровь.

– Боже мой? Что вы делаете? Перестаньте! – закричала она, обернувшись.

Недолго думая, Рейчел отбросила в сторону юбку, которую держала в руках, подбежала к постели и взобралась на нее. Она схватила его за правую руку и попыталась дотянуться до левой, привязанной к дальнему столбу. После чего она уселась ему прямо на грудь. Наконец ей удалось схватить обе его кисти, удерживая его от бесполезной борьбы.

Он неожиданно затих и, кажется, даже перестал дышать.

– Что с вами? – спросила она обеспокоенно.

– Идите вы к черту, – ответил он обессилевшим голосом.

– Вы так сильно поранились, – сказала Рейчел со слезами на глазах, – Я принесу мазь, если вы больше не станете так делать. Обещаете?

– Да! Да! Ради Бога, скорее, – простонал Джером. Все что угодно, только бы она с него слезла. Она точно решила свести его с ума. Ни один мужчина, если он только не мертвый, не смог бы выдержать такое искушение.

Джером злился на Рейчел, но больше всего на себя. Он, зрелый, опытный мужчина, поддался на столь невинные попытки соблазнить его и хотел ее так, как не хотел ни одну женщину за двадцать девять лет своей жизни. Он бушевал в бессильной ярости... на собственную слабость.

Она легко спрыгнула с него и вскоре вернулась с баночкой мази, которую густо наложила на его израненные запястья. Рейчел казалась настолько расстроенной, что вот-вот снова заплачет. Неужели все это игра?! Нет, невозможно. Он силился понять эту женщину и не мог: дурацкое похищение и невероятная наивность, смущение и бесстыдство, веревки и эта мазь. Где ни возьмись – одно противоречит другому. А самая простая правда просто не приходила Джерому в голову.

Впрочем, все мысли отошли на задний план, даже боль в кистях не шла ни в какое сравнение с его страданиями другого рода. Он должен заполучить эту ведьму. Джерому стало казаться, что он умрет, если не сделает этого.

Когда она закончила возиться с его руками, он спросил измученно и почти безнадежно:

– Вы все-таки не собираетесь снять с меня эти чертовы веревки?

– Я не могу, – ответила она подавленно. В ее голосе слышалось бесконечное страдание:

– Я так надеялась... я лучше умру, чем пойду за лорда Феликса. Нет, этого не будет.

Она отвернулась, пряча слезы. Но он все равно видел мокрые полоски на ее щеке. Любая другая воспользовалась бы слезами в качестве оружия, но Рейчел пыталась их скрыть. Непостижимое существо!

Сейчас она напоминала ему одного из тех брошенных котят, которых он видел около изгороди в лабиринте. Поддавшись порыву сострадания, в эту минуту Джером забыл и свою похоть, и свой гнев. Он смотрел на ее поникшие плечи. Если бы не веревки, он подхватил бы ее сейчас на руки и уж сумел бы успокоить.

– Рейчел, – сказал он нежно и тихо, – я понимаю, что вы не хотите выходить замуж за лорда Феликса, и сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь... но я не женюсь на вас.

Ничто на земле не заставит его это сделать. Он не тaкoй дурак, чтобы оставшуюся жизнь потратить на размышления о том, кто же настоящий отец его детей.

– Не женитесь? – переспросила она, поворачиваясь к нему; в ее фиалковых глазах еще сверкали слезы. – Тогда, может быть, вы... вы сможете хотя бы...

Ее лицо сделалось бордовым.

– ...Скомпрометировать меня? – Джером фыркнул, услышав такое странное предложение. Нет, с ней просто невозможно разговаривать. Она, видите ли, считает себя недостаточно скомпрометированной. Каково?!

– Вы представляете, что с вами будет, если я это сделаю? – рассердился он. – Ни один мужчина не женится на вас.

– В том числе и лорд Феликс, – подтвердила она почти обрадованно.

Конечно, Джерому очень хотелось как можно скорее исполнить ее просьбу, ведь святым его никак нельзя было назвать. Но его мучила совесть, убивая всякое телесное желание. Эта невинная девушка наверняка сама до конца не понимала, о чем просит.

– Ну послушайте, – сказал он, пытаясь ее образумить. – Вы понимаете, что значит скомпрометировать?

Она уверенно кивнула.

– Вы будете лежать со мной в одной постели.

– Н-да, в общих чертах. Но если я это сделаю, для вас все будет кончено: у вас никогда не будет ни мужа, ни детей. Подумайте, от чего вы отказываетесь. Вы будете сидеть взаперти: вечный позор, упреки, скандалы. Вы будете виноваты всегда и во всем.

– Все равно это лучше, чем выйти замуж за ненавистного мне человека.

«Возможно, это и так», – подумал он. Собственно, что он тут разливается соловьем? Для нее уже не имеет значения, что он сделает. Записки, которую она оставила, вполне достаточно. Его все равно обвинят в том, что он обесчестил невинную девушку, а потом отказался на ней жениться. Пересудов ему никак не избежать, так что пусть уж они не будут напрасными. Он испытает наслаждение, о котором так давно мечтает.

Она тяжело вздохнула.

– Так вы сделаете это?

Глядя на ее серьезное личико, он не удержался от улыбки:

– С удовольствием. Но для этого меня нужно развязать. Иначе я смогу скомпрометировать только самого себя.

Она посмотрела на него с подозрением.

– А вы не убежите?

– И лишу себя удовольствия вас... м-м-м... скомпрометировать? Вряд ли.

– Вы думаете, вам это понравится? Нет, это выше его сил. Впрочем, Рейчел выросла без матери, и некому было рассказать ей такие вещи.

– Но вы хорошо понимаете, что я не женюсь на вас ни в каком случае.

– Теперь я и сама не хочу этого, – вдруг заявила она. – Нет ничего хуже, чем выйти замуж за человека, который этого не желает. Вы столько раз это повторили, что даже брак с лордом Феликсом выглядит привлекательнее.

Рейчел развязала Джерома. Со вздохом облегчения он потер онемевшие суставы, согнул и разогнул пальцы, пытаясь разогнать застоявшуюся кровь.

Она освободила его ноги и настороженно посмотрела на него. Несмотря на данное им обещание, она Явно боялась, что он сейчас исчезнет.

– Бежать я не собираюсь, не волнуйтесь, – успокоил он.

Джером потянулся к ней и усадил ее рядом с собой на кровать, но она испуганно вскочила.

Он вздохнул. Никогда не угадаешь, как она себя поведет.

– Мне будет сложно скомпрометировать вас, если между нами будет такое расстояние.

Она застыла в нерешительности, о чем-то раздумывая.

Он встал и шагнул ей навстречу.

– Даю слово, Рейчел, нам будет хорошо.

По крайней мере, сегодня ночью. Но за эту ночь ей придется заплатить страшную цену. Он понимал это гораздо лучше ее.

Он позабыл всю свою злость и обиду. Упрямая рещимость этой девушки тронула его. Он постарается сделать эту так дорого ею оплаченную ночь незабываемой.

Джером обнял ее и крепко прижал к себе, чувствуя, как все ее тело дрожит – он знал это наверняка – от страха и неуверенности. Он еще заставит ее трепетать от страсти.

Он коснулся ее длинных густых волос и тихо сказал:

– Тебе очень понравится.

Он держал ее в объятиях, лаская лицо, плечи, нежную кожу на шее, пока не почувствовал, что Рейчел успокоилась и расслабилась.

Тогда он слегка приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал долгим нежным поцелуем, который постепенно становился все более настойчивым и страстным.

В это мгновение Рейчел как будто купалась в океане необыкновенно прекрасных ощущений, и ей не хотелось выходить на берег.

Он скользнул ладонью в глубокий вырез сорочки и высвободил ее грудь. Щеки Рейчел горели от стыда. Она ахнула, пытаясь прикрыться, но, когда Джером наклонился и взял в рот ее сосок, она застонала от разлившегося в ней наслаждения. Он продолжал ласкать ее, и это доставляло ей такое восхитительное удовольствие, что она, зарывшись пальцами в его густых волосах, крепче прижала к себе его голову.

Теплая и нежная рука, забравшись под рубашку, ласкала ее бедра и живот. И только когда он наконец оторвался от ее груди и поднял голову, она заметила, что сорочка с легким шелестом падает на пол.

Еще ни один мужчина не видел ее обнаженной, и она инстинктивно закрылась руками. Но он положил ее руки себе на плечи и крепко прижал ее к себе.

Она упивалась прикосновением его горячего тела. Его сердце гулко билось в такт ее собственному.

– Не прячься от меня... ты самая прекрасная женщина на свете, – умоляюще прошептал он ей на ухо. – Дай мне посмотреть на тебя.

Джером слегка отстранил ее от себя. Рейчел застенчиво поежилась, читая в его горящих темно-синих глазах неуемное восхищение. Он не мог оторвать от нее взгляда. Он спросил:

– Ты не хочешь закончить начатое дело или мне придется раздеться самому?

Рейчел вспомнила расстегнутую с таким трудом пуговицу и посмотрела на его панталоны. Увидев, что под ними что-то вздулось, она вскрикнула:

– Боже, что с вами? Это похоже на укус какого-то ядовитого животного?

В его глазах мелькнуло озорное выражение:

– Увы, моя дорогая, ты и есть это ядовитое животное. Это произошло из-за тебя.

– Этого не может быть, – она обиженно отвернулась. «Он думает, что я непроходимо глупа», – решила про себя Рейчел. – Но уж я-то прекрасно разбираюсь в таких вещах!»

– Такая ужасная опухоль! Я даже не прикасалась к этому месту.

– Нет! К моему величайшему сожалению, – подтвердил он.

– Это какая-то болезнь, – упрямо повторила Рейчел.

– Поверь мне, – сказал Джером, несколько теряясь от ее наивности, – совсем напротив. Это значит, что я совершенно здоров.

Она посмотрела на него озадаченно.

– Не понимаю.

– Ничего, скоро ты все поймешь. Рейчел очень встревожилась:

– Я хочу понять это прямо сейчас.

– Терпение, моя дорогая. Будет лучше, если ты сначала ляжешь в постель.

– Так мы что, собираемся ложиться в одну постель прямо сейчас?

– Рейчел, а разве ты не знаешь, что случится, когда мы будем лежать рядом? – Знаю. Мы будем кататься, обняв друг друга.

Она думала, это что-то вроде того, как они боролись с братом Джорджем, когда были детьми. Она никогда не понимала, почему люди так явно этим наслаждались, но так неохотно говорили об этом.

Глаза Джерома, ставшие совсем темными, загадочно мерцали.

– А что будет потом?

– А разве еще что-нибудь будет? Он застонал и сказал ей:

– Пожалуйста, иди в постель. И оставь для меня место.

Она послушно взобралась на постель и отодвинулась подальше к стене. Завернувшись в одеяло, она подсматривала, как он расстегнул пуговицы на панталонах и стянул их с себя.

– Мы погасим свечи? – спросила она.

– Нет, я хочу видеть тебя, когда мы будем... кататься по постели.

Рейчел не стала возражать.

Но вместо того, чтобы грубо схватить ее, как она ожидала, он придвинулся к ней совсем близко и нежно ее обнял.

Она улыбнулась и застенчиво призналась:

– Мне нравится так лежать.

– Тогда, может быть, тебе понравится и другое, – сказал он, соблазнительно понизив голос.

И он вновь атаковал ее, лаская губами, руками, языком, а она задыхалась, извивалась и постанывала.

Неожиданно он попытался просунуть руку между ее ногами, и она, испугавшись, сдвинула ноги и закричала в тревоге и смущении:

– Нет!

– Успокойся, я не сделаю тебе ничего плохого, Рейчел. Я чувствую, что тебе понравится.

– Нет, вы не понимаете, – отчаянно сопротивлялась она. Лицо ее полыхало от стыда. – Со мной случилась странная вещь. Я вся... вся...

Она не договорила.

– Влажная, – закончил он за нее. – Так это прекрасно! Так и должно быть.

Она посмотрела на него с недоверием.

– Да?

– Это значит, что ты хочешь меня. Это так же нормально, как и моя... э... опухоль, которая так тебя испугала. Значит, я тоже хочу тебя. Теперь, моя сладкая искусительница, дай мне убедиться в силе твоего желания.

Рейчел задрожала при его словах. О сказал: «Хочу тебя». Может быть, он в конце концов понял, что они созданы друг для друга.

Прежде чем она успела что-нибудь сказать, он воспользовался ее замешательством и его рука пробралась в самое сердце этого странного источника между ее ногами. Он ласкал там какую-то волшебную точку, от чего все мысли у нее смешались и она не могла сосредоточиться ни на чем, кроме наслаждения, которое разливалось по всему ее телу.

Он прошептал:

– Теперь ты готова.

«Готова? Что значит, готова?» – подумала она, переживая сладостное и странное ощущение, которое поглотило ее целиком. Она дышала быстро и часто, как будто в горячке. Странный жар волнами накатывал на нее.

Словно прочитав ее мысли, он нежно сказал:

– Сейчас ты все поймешь.

Он приподнялся и лег на нее сверху. Она почувствовала, как что-то твердое пытается проникнуть в узкий проход между ее ногами. Повинуясь какому-то древнему инстинкту, она подалась ему навстречу.

– Кажется, мы достигли такого момента, когда мне придется причинить тебе боль, если только ты хочешь быть по-настоящему скомпрометированной. Ты уверена, что хочешь этого?

– Да, – выдохнула она, плохо понимая, что он говорит, и думая только об одном – Лишь бы это не прекращалось.

Он вздохнул и глубоко вошел в нее. От боли и протеста она громко вскрикнула и вопросительно посмотрела ему в лицо.

– Прости меня, ради Бога, прости, моя дорогая, но иначе никак нельзя, – тихо успокаивал он, замерев внутри ее и покрывая ее лицо легкими, нежными поцелуями.

Потом он медленно начал двигаться, постепенно убыстряя темп. Через какое-то время она забыла про боль, которая оставалась еще где-то на краю сознания, почувствовав, как нарастает в ней возбуждение.

Ей казалось, будто она стоит на краю какой-то бездонной пропасти.

Вдруг все тело содрогнулось от неописуемого наслаждения. Она не смогла сдержать крик удивления и восторга. В этот же момент Джером замер и с криком обрушился на нее всей своей тяжестью, коротко и тяжело дыша.

Он крепко сжимал ее в объятиях. Они оставались вместе, и Рейчел прислушивалась к удивительному ощущению спокойного удовольствия после бурного взрыва страстей.

Когда дыхание Джерома стало ровным, он перевернулся на спину и с усмешкой спросил:

– Ну как, тебе понравилось «кататься по постели»?

– Но я даже не представляла, что это будет так прекрасно! – воскликнула она.

Он засмеялся и притянул ее к себе. Ей нравилось лежать рядом с ним, ощущать его тепло. Она провела ладонью по его груди. Она чувствовала, как сильно любит его, и готова была покрывать это лицо и тело бесчисленными поцелуями.

– Осторожно, иначе мне придется снова кататься с тобой по постели.

– В самом деле? – спросила она, страстно желая вновь пережить этот восторг. – Вы хотите сказать. Что мы можем это повторить?

– Конечно.

– А когда? – спросила она с надеждой.

– Даже скорее, моя сладкая, чем я предполагал.

Занавески в спальне были отдернуты, и Джером проснулся от яркого солнечного света, льющегося в окна. Он посмотрел на прекрасную женщину, которая спала на подушке рядом с ним.

Он любил ее ночь напролет, но так и не насытился ею. Страсть, с какой она отвечала ему, была страстью невинной и неопытной девушки и от этого возбуждала еще сильнее.

Затем он вспомнил, как оказался в этой постели, и всякие нежные чувства тут же испарились. Она обманом заманила его в ловушку, унизила, опозорила, довела до того, что он потерял рассудок от желания.

Ни один мужчина не смог бы противостоять такому соблазну. Но он настолько обезумел, что забыл обо всех своих принципах.

Никогда прежде он не соблазнял невинных девушек и презирал мужчин, которые это делали. Теперь он сам был одним из них. Отвращение к себе самому переполняло его настолько, что слабел даже гнев на спящую рядом с ним женщину, которая свела его с ума.

Вчера она сказала, что не будет настаивать, чтобы Джером на ней женился, но, разумеется, она солгала.

Теперь она будет клясться и божиться, что он ей это обещал.

Будь он проклят, если женится на ней! Даже воспоминание о любовных радостях не изменит его решения.