Текст книги "Круг"

42

Скрип резиновых подошв об пол, злые и радостные крики, глухой звук ударов ногой по мячу. Так хорошо знакомый школьный спортзал становится совсем другим, когда здесь проводит свои тренировки футбольная команда «EIK». Энергия концентрируется, но запахи остаются те же: пот, резина и спертый воздух.

Невидимая Ванесса сидит в зоне болельщиков, пытаясь, чтобы убить время, смотреть тренировочный матч. Получается плохо. Она никогда не понимала, как люди могут тратить время на такую бессмысленную вещь, как погоня за мячом, и уж тем более смотреть на это со стороны. Есть миллиард вещей, которыми она бы занялась охотнее, чем слежкой за Густавом.

Если Густав и есть тот убийца, который состоит в сговоре с демонами, он великолепно это скрывает. Ванессе пришлось потратить на это заведомо пропащее дело не меньше половины рождественских каникул.

Тренер «EIK» – накачанный папа Кевина Монсона – свистит в свисток. Ванесса смотрит на большие часы, висящие над гимнастической стенкой. Наконец-то. Парни на площадке собираются группой, хлопают друг друга по спине, пьют воду из пластмассовых бутылок, меряются силами и орут. Ванесса нетерпеливо вздыхает. В такие моменты она вспоминает, почему никогда не хотела иметь бойфренда-сверстника.

Она крадется вниз со скамеек и присоединяется к футболистам. Теперь она уже знает, что, занимаясь слежкой, нельзя пользоваться духами и мыть голову. Однажды она допустила эту оплошность, и Кевин Монсон сразу завопил, что кто-то пахнет, как пидар, и начал водить носом, как собака-ищейка, чтобы найти виновного.

Ванесса идет за футболистами в раздевалку. Парни начинают расшнуровывать кроссовки и снимать потные майки. Они роются в сумках в поисках полотенец и геля для душа.

Это все равно что попасть в параллельный мир, тайный мир мальчишек. Вот самые красивые парни школы намыливают себя в душе. А вот Кевин, сидя в одиночку в раздевалке, заметил прыщ на верхней части руки, высосал содержимое и сплюнул в урну. Есть вещи, которые Ванесса и рада была бы не знать. Но они не могут остаться незамеченными, как ни старайся.

Густав не такой, как другие. Он не стремится быть на виду. Как будто ему нечего доказывать. Наверно, поэтому в него влюбляются все девчонки.

Он сидит сейчас в сауне. Кожа блестит от пота. Рядом другие парни, но он как будто не с ними. Ванесса видит сквозь стекло в двери, что он только притворяется, будто смеется шуткам приятелей. Но они этого, похоже, не замечают, и Ванесса думает, был ли он таким до гибели Ребекки.

До того, как он убил ее.

Если это был он. Действительно ли это был Густав?

* * *

Рано утром они все, за исключением Иды, встречались у Николауса. Они встречаются там каждое утро с момента нападения на Мину, чтобы учиться давать отпор магическим атакам.

Тренировки обычно проходят так: Анна-Карин пытается заставить их, одну за другой, сделать что-то, а они стараются заблокировать ее усилие. Анна-Карин долго не соглашалась на это, но в конце концов сдалась.

– Но я буду делать только безобидные штуки, – сказала она.

И в следующую секунду направила свою силу на Мину, которую охватило невыносимое желание спеть попсовую песню из мюзикла. Она протараторила целый куплет и припев, прежде чем ей удалось заблокировать остальное.

– Это не безобидное, – сказала красная как рак Мину.

С тех пор упражнения были предельно просты. Анна-Карин заставляет девочек, к примеру, поднять ручку с пола, а они пытаются противостоять импульсу.

Чтобы Анна-Карин тоже могла практиковать защиту, Николаус сегодня утром предложил, чтобы Ванесса сделалась невидимой, а Анна-Карин постаралась увидеть ее. Она была вся в поту от напряжения, но в конце концов ей это удалось – и Ванесса сильно расстроилась.

– Теперь мне еще меньше хочется идти на встречу с приятелем демонов, – сказала она, уходя следить за Густавом.

Мину и Анна-Карин прямо от Николауса отправились в «Болотные Копи», на лекцию директрисы.

В голове у Мину звенит. Ей хочется лечь и заснуть прямо здесь, посреди танцплощадки. Директор талдычит про Книгу Узоров, Мину, Анна-Карин и Ида настраивают свои Узороискатели, листая непонятную книгу.

– Мину!

Мину вздрагивает: а что, если она все-таки на секунду заснула? Она поднимает голову и встречается глазами с директором.

– Ну как? Видишь что-нибудь?

Адриана Лопес неутомима и полна энтузиазма. Мину поворачивает Узороискатель и качает головой.

– Крайне важно, чтобы вы старались, – говорит Адриана. – Я бы желала знать, почему ни Линнея, ни Ванесса не принимают наших занятий всерьез. Вы знаете, почему они не приходят?

– Нет, – отвечает Мину, качая головой.

Почему Линнея не здесь, вряд ли нужно объяснять – директор знает это не хуже них, – а про Ванессу Мину едва не начала рассказывать длинную историю: какой больной она выглядела накануне, просто ужасно больной, и, кстати, вроде она во время рождественских каникул обычно ездит к родственникам куда-то на юг, кажется в Испанию…

Мину однажды видела передачу про то, как разоблачают лжецов. Самый очевидный признак вранья – слишком большое количество подробностей в рассказе, переизбыток деталей. Поэтому сейчас Мину пытается удержать слова, что рвутся у нее с языка.

К счастью, ее перебивают.

– Мне кажется, я что-то вижу, – слышит она чей-то голос.

Мину поднимает взгляд. Ида сидит, скрестив ноги, и смотрит через Узороискатель в раскрытую книгу, лежащую у нее на коленях.

– Сначала была просто куча знаков, а потом… Я теперь понимаю, что вы имели в виду.

– Что ты видишь? – спрашивает Мину. – Я имею в виду, картинку или слово…

Но ее никто не слушает. Директор одним прыжком подлетает к Иде и захлопывает книгу.

– Вы что делаете? – кричит Ида.

– Открой снова, – говорит Адриана. – Открой и сосредоточься на том, что именно ты ищешь. Если ты однажды увидела что-то в Книге Узоров, ты сможешь снова это найти.

Ида недовольно оттопыривает нижнюю губу, но делает так, как говорит ей директор. Она усиленно морщит лоб, стараясь сконцентрироваться, и листает книгу, держа у глаза Узороискатель. Она настраивает его и листает, настраивает и листает.

– Вот! – кричит она. – Я вижу!

Директор смотрит на нее с таким трепетом, что Мину охватывает сильная зависть.

– Но это по-прежнему знаки. Это не похоже на текст, но я все равно вроде понимаю, о чем это, – говорит Ида.

– Так это обычно и бывает, – терпеливо отвечает директор. – Что она говорит тебе?

Мину хватает записную книжку и напряженно слушает.

– О’кей. Она говорит что-то типа: это создано для одного. И тогда все получается супер. А если их больше, то кто-то один всегда остается за бортом. А если тот, кто за бортом, исчезнет, то тогда за бортом оказывается следующий. И еще следующий. И следующий. Пока никого не останется.

Мину опускает ручку. Она ничего не понимает.

– Что такое «это»? – спрашивает Анна-Карин.

– Это как бы… такая вещь. Она связана с нами.

– Какая вещь? – раздраженно переспрашивает Мину.

– Как этот… да блин, я не могу объяснить. Как будто какая-то атмосфера, что ли.

Мину еле сдерживает бешенство:

– Атмосфера? Ну, давай же, Ида, постарайся объяснить точнее.

– На, читай тогда сама! – говорит Ида, добавляя со своей фирменной ядовитой улыбочкой: – Ой, прости. Я и забыла, что ты не умеешь.

Мину прикусывает язык и поднимает свой Узороискатель.

«Книга Узоров – как отправитель посланий, так и приемник».

Может, она готова послать что-то и ей тоже.

С бьющимся сердцем Мину открывает книгу и видит краем глаза, что то же самое делает Анна-Карин.

Мину пялится на эти значки, смотрит, и листает, и настраивает. Но ничего не происходит.

– Я ничего не вижу, – говорит Анна-Карин.

Директор смотрит на Иду с обожанием, как на ребенка-гения. Но это ведь так чудовищно несправедливо! Можно ли вообще доверять этой книге, думает Мину, если она выбирает общение через Иду?

* * *

Черное зимнее небо куполом раскинулось над церковным кладбищем. Холодно так, что ноздри слипаются на вдохе. В такие дни Ванессе кажется, что она больше никогда не увидит солнца. Сложно представить, что оно по-прежнему есть – где-то там в космосе.

Они идут к новой части кладбища. Большинство могил здесь помечено неброскими каменными плитами, плотно вжатыми в землю. Как будто, в отличие от огромных старых надгробий, эти могилы не хотят привлекать к себе внимания.

На плече у Густава большая спортивная сумка. Она качается в такт его шагам. Он идет быстро, словно куда-то торопится, и Ванесса вынуждена почти бежать, чтобы успеть за ним.

Он сворачивает на нерасчищенную дорожку. За некоторыми могилами явно ухаживают родственники, в то время как другие могилы скрыты под снежным покровом. Ванесса начинает беспокоиться: вдруг Густав услышит, как скрипят по снегу ее шаги, вдруг оглянется и увидит следы Ванессы? Она старается ставить ноги в следы Густава и идти как можно тише.

Густав опускает сумку на землю, и та тонет в снегу. Он медленно проходит последние несколько шагов и садится на корточки перед квадратным черным могильным камнем с именем Ребекки. Рядом – похожая плита с именем Элиаса Мальмгрена. Ванесса дрожит, но не так, как дрожат от холода.

Густав снимает варежку и проводит рукой по имени Ребекки, высеченному в камне и выгравированному золотом.

– Здравствуй, – шепчет он.

Потом он замолкает. Ванесса стоит неподвижно. Она пихает руки в карманы, чтобы согреться.

– Прости, что я пришел только сейчас, – говорит Густав. – Я думал, что здесь лежишь все равно не ты… В смысле, что ты не здесь. Но я не нахожу тебя нигде. И вот я тут. Не знаю, слышишь ли ты меня, но я надеюсь, что ты чувствуешь, что я здесь, и знаешь, что я думаю о тебе каждый день. Я так скучаю по тебе. Я разговариваю с тобой каждый вечер перед сном. Ты знаешь, да?

Голос Густава срывается. Он прерывисто дышит, по щеке скатывается несколько слез.

– Я не знаю, что мне делать без тебя, – продолжает он. – Я больше не знаю, где небо, где земля. Мне так тебя не хватает, что я скоро заболею от этого. И я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня. Пожалуйста, ты должна простить меня.

Густав наклоняется, так что Ванессе больше не видно его лица. Слова исчезают в сдавленном плаче. Это невыносимо. Это слишком личное. Но не так-то просто тихонько уйти по скрипящему снегу.

– Ты должна простить меня, прости меня…

Густав повторяет эти слова длинным скулящим речитативом.

Ванесса опускает глаза и чувствует, как по ее собственным щекам катятся слезы. Когда она снова поднимает взгляд, Густав уже поднялся на ноги. Прежде чем уйти, он кладет что-то на могилу. Ванесса смотрит ему вслед, пока он не исчезает из виду. Потом она подходит к могиле. На черном мраморе лежит цепочка с маленькими кроваво-красными камнями.

* * *

Это очень хорошо, что Ида наконец смогла прочесть запись в Книге Узоров, уговаривает себя Мину. И разумеется, у меня тоже есть сила. Вот у Линнеи есть элемент, но нет силы, ей должно быть еще хуже, чем мне.

На улице темно как ночью. Мину пытается обходить стороной ледяные островки. На земле лежат остатки новогодних ракет. Электрические подсвечники и рождественские звезды горят в окнах домов, мимо которых она проходит.

Она не встретила еще ни одного человека с тех пор, как вышла из парка. В этом городе легко поверить в то, что ты последний живой человек на земле.

Она останавливается и прислушивается. Кругом тихо-тихо. Ничего, кроме темноты, снега и унылых домов.

И несмотря на это, она чувствует, что она не одна.

Она оборачивается, и ей кажется, что она видит силуэт, черный на черном фоне улицы.

Мину ускоряет темп. Пытается сделать это естественно, не показывая, что боится.

Когда она заходит под виадук у железнодорожной станции, она слышит те – другие – шаги, помимо своих собственных. Они отдаются эхом от каменных стен тоннеля.

Мимо проезжает одинокая машина, и после ее исчезновения мир кажется еще более пустынным. По другую сторону виадука нет жилых домов, только ряд заброшенных бензоколонок, которые едва видны в темноте. От фонаря до фонаря идти долго, и Мину думает о черном дыме, о том, что под покровом темноты он может подкрасться к ней незаметно.

Она идет еще быстрее, почти бежит.

Те, другие шаги приближаются.

Приближаются.

– Мину, подожди!

Это Густав. Она останавливается и оборачивается.

– Прости, я напугал тебя? – спрашивает он.

Нет смысла убегать. Мину пытается заставить себя улыбнуться, как будто встретить его здесь – это приятный сюрприз. Она чувствует, что должна сказать что-то еще, но когда она пытается произнести хоть слово, выходит только странное покашливание.

– Нет, – удается выдавить ей, когда он останавливается всего лишь в метре он нее.

Это Густав. И все равно как будто не Густав. В нем есть что-то странное, в том, с каким бесконечным восхищением он на нее смотрит.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает онa, пытаясь заставить себя говорить естественно.

Получилось, однако, не очень правдоподобно.

– Я просто вышел прогуляться, – говорит Густав.

Он продолжает сверлить ее взглядом. Такое ощущение, что она пушистый ягненок, а он – голодный волк.

– Я думал о тебе, – говорит он. – Когда мы говорили на лестнице… Как будто сложился пазл.

– Что ты имеешь в виду?

Мину будто находится в каком-то странном сне. Все вокруг хорошо знакомо, однако все не так, как должно быть. Густав подходит ближе, пока их толстые куртки не соприкасаются.

– Я постоянно думаю о тебе, – говорит он. – Сначала я думал, это потому, что ты так напоминаешь мне о ней. Но теперь я наконец-то понял. Я понял.

То, что происходит, не может быть правдой, она с каждой секундой все больше и больше убеждается в этом. Она попала в один из параллельных миров, о которых упоминала директор.

– Ты мне нравишься, – продолжает Густав. – Очень, очень нравишься.

Когда он наклоняется к ней и целует ее, она сначала не понимает, что происходит. Она успевает заметить, какие нежные у него губы, они как будто сливаются с ее губами. И хотя это незнакомые, чужие губы, они не кажутся ей чужими. И какая-то маленькая частичка в ней жалеет, что отталкивает его.

– Ты что делаешь? – говорит она.

Он тихонько шикает и берет ее за куртку, чтобы притянуть к себе.

Мину вырывается, и Густав, потеряв равновесие, поскальзывается на обледеневшем асфальте и падает на колени. Он смотрит на нее отчаянным взглядом.

– Неужели ты не понимаешь, что Ребекка умерла? Мы должны жить дальше!

То, что он говорит, омерзительно. Это прогоняет ощущение сна, хочется вытереть рот, стереть все следы этого поцелуя.

– Прости, – говорит он. – Я не понимаю, что на меня нашло.

– Я тоже не понимаю, – отвечает она, отступая назад.

– Мину…

– Оставь меня, – говорит она и, повернувшись к нему спиной, уходит по ледяному тротуару, до смерти боясь поскользнуться именно сейчас.

Ей хочется вымыть рот с мылом, прополоскать с хлоркой. Она слышит, как Густав снова зовет ее.

Мерзкая гадина, мерзкая, мерзкая гадина, думает она.

И не знает, кого она имеет в виду – Густава или себя.

И вспоминает Ванессу. Невидимую тень Густава.

Которая наверняка была свидетелем всему этому.

* * *

Ванесса почти дошла до ворот кладбища, когда откуда ни возьмись появился кот. Он смотрел на нее своим единственным зеленым глазом. По-видимому, собаки и кошки могут видеть ее, когда она невидима. Им даже необязательно иметь в сохранности оба глаза.

– Чего тебе? – спрашивает Ванесса раздраженно.

Кот мяукает и сворачивает в узкий, почти занесенный снегом проход между старыми могильными камнями. Потом оборачивается и смотрит на Ванессу, словно желая удостовериться, идет ли она следом.

Ванесса видит Густава, он уже довольно далеко – на автобусной остановке. Ванесса быстро прикидывает, как быть.

После сцены у могилы Ребекки она чувствует себя не слишком хорошо. Густав не виноват. Ванесса уверена в этом. Слежка за ним ее уже достала. Она хочет домой – отдохнуть и забыть обо всем. Согреть замерзшее тело в ванне, почитать любовные романы Сирпы и доесть оставшиеся с Рождества конфеты, хотя в вазочке остались уже только нелюбимые.

Кот мяукает громко и протяжно, в кармане Ванессы начинает вибрировать телефон. Она выуживает его и с трудом нажимает на кнопку ответа одетым в варежку пальцем.

– Алло? – говорит Ванесса.

– Я просто хочу, чтобы ты знала: все не так, как ты думаешь.

Это Мину. Она запыхалась, как будто за ней гонятся.

– В смысле?

– Я про Густава.

– Я знаю, – говорит Ванесса. – Или что ты имеешь в виду?

Мину на секунду замолкает.

– А что ты имеешь в виду? – наконец спрашивает она.

– Я ходила следом за ним на кладбище.

– Когда?

– Только что. Несколько минут назад.

Мину молчит.

– Это неправда. Этого не может быть.

– Ты что, думаешь, я вру?

– Я видела Густава. Только что. У виадука.

До Ванессы не сразу доходят слова Мину. Как будто мозг вымерз в этой холодине. Она смотрит на дорогу, Густав как раз садится в автобус.

– Это же в другой стороне города, – говорит Ванесса растерянно. – Ты уверена, что это был он?

– На сто процентов. Точно он.

– Это невозможно, – отвечает Ванесса, как будто это и так не очевидно.

43

В коровнике жарко. Анна-Карин только что помогала дедушке с утренней дойкой. Он уже пошел в дом, а она задержалась и ходит от стойла к стойлу, рассматривая коров, пытаясь впитать в себя их спокойствие.

В кармане жужжит телефон, но она игнорирует его. Это наверняка Юлия и Фелисия. Они не отстают от нее, хотя Анна-Карин сказала, что болеет.

Сегодня последний день рождественских каникул, и в первый раз со времен окончания детского сада она не знает, что ждет ее в школе.

Раньше она хотя бы знала, кто она. В каком-то смысле это упрощало жизнь. Она знала свое место. Ей было нечего терять, и она научилась с этим жить. Изменения могли быть только к лучшему, и она мечтала о том, как однажды освободится от навязанной ей роли в этом ненавистном городе. Теперь она боится как никогда. Боится вернуться к прежней жизни, боится остаться в новой.

После вечеринки у Юнте она перестала использовать свою силу на маме, и перемены произошли мгновенно. Теперь мама могла затеять выпечку посреди ночи, но была не в силах достать противни из духовки. Она сидела и курила за кухонным столом, пока булочки с корицей медленно обугливались. Она то обнимала Анну-Карин до боли, то кричала, что лучше было бы, если бы дочка никогда не рождалась на свет. Ее бросает из крайности в крайность – прежняя мама то и дело сменяется новой, – но обе стали хуже, чем были раньше.

Анна-Карин не может даже представить себе, что случится с сотнями людей в школе, на которых она воздействовала своей силой. Юлия и Фелисия – они что, будут то целовать ее туфли, то макать ее головой в унитаз?

Она слышит, как во двор въезжает машина и останавливается. Хлопают двери, слышны обычные радостные приветствия дедушки. Анна-Карин подходит к маленькому грязному окну и выглядывает на улицу.

Это приехал папа Яри. Он стоит и разговаривает с дедушкой, который протягивает ему гвоздодер.

В машине сидит Яри.

Анна-Карин не успевает спрятаться. Яри уже увидел ее. И его глаза расширились от ужаса. Как будто он боится Анну-Карин больше всего на свете.

Она отходит от окна.

Теперь она не сомневается. Решение принято правильно. Она никогда больше не будет пытаться изменить свою жизнь с помощью магии. Опасность не в том, что она не сможет контролировать свою силу. А в том, что она может перестать контролировать себя.

* * *

Мину спускается с насыпи и бредет дальше по глубокому снегу. Солнце, у которого едва хватило сил взойти, направляет на лицо Мину косые лучи, заставляя жмуриться. Скоро оно исчезнет за соснами.

Дыхание густыми белыми клубами вырывается изо рта, когда Мину выходит на заснеженную дорогу и начинает идти по ней.

Это последний день рождественских каникул. Перед каждым семестром Мину обычно ощущает одну и ту же смесь опасений и ожиданий.

Но теперь планка поднята гораздо выше. Теперь речь идет об угрозе ее жизни. Теперь все ее надежды связаны с возможностью выжить. Причем даже если ей удастся выжить физически, ее сердце все равно будет изранено. За какие-то две недели она, прежде не целованная, перецеловалась и со своим учителем, и с бойфрендом погибшей подруги, который также, возможно, является ее убийцей, и у которого, вне всякого сомнения, есть двойник, и который, очевидно, заключил союз с демонами.

Прошло почти двадцать четыре часа с того момента, как Густав поцеловал ее, а она никому еще об этом не рассказала. Ей стыдно. Ей так стыдно, что она даже думать об этом не может. Как объяснить им свое поведение? Едва Мину решается во всем признаться, как перед глазами у нее встает презрительное лицо Линнеи.

«Не слишком хорошим другом ты была Ребекке, если разобраться».

В довершение всего утром ее отругал Николаус. Он заявил, что отказывается принимать их в своей квартире, пока они не пригласят на тренировки Иду.

– Она должна иметь такие же шансы, как и вы. Цепочка никогда не бывает крепче своего самого слабого звена. Если вы не расскажете ей обо всем сами, это сделаю я.

Я расскажу. Сегодня расскажу, думает Мину. Что бы остальные ни говорили.

Она достигает замерзшего холма, когда вдруг различает черную тень, крадущуюся вдоль земли.

Даже не всматриваясь, Мину уже знает, что это кот.

Кот недовольно мяукает, и Мину смотрит на него с теплым чувством, которое удивляет ее саму. Николаус не захотел прийти, но тем не менее послал своего фамилиариса. Часть себя.

– Ну, пошли, – говорит Мину.

Странная они компания, думает Мину, проходя через ворота в парк.

Ванесса, которая явно мерзнет в своей слишком тонкой куртке. Похожая на ребенка-переростка Анна-Карин в яркой, надвинутой низко на лоб шапке. Линнея в леопардовой шубе из искусственного меха. И Ида в белом пуховике.

Мину ставит рюкзак на сцену и достает несколько листов с текстом, распечатанным из Интернета. Она волнуется. Но тут же видит кота, который запрыгивает на сцену и ложится рядом с ней, – и сразу чувствует себя намного уверенней. Она поднимает глаза и встречается взглядом с Идой.

– Ида, – говорит она. – Ты нашла что-нибудь в книге?

Ида мотает головой и интенсивно жует жвачку. До Мину долетает синтетический запах арбуза.

– Во всяком случае, про Густава и мистических близнецов там ничего нет, – говорит она с загадочной улыбкой, намекающей на то, что она видела кое-что другое, о чем не собирается рассказывать Мину.

Подавив раздражение, Мину снова углубляется в свои бумаги.

– Я, кажется, кое-что нашла, – говорит она.

Остальные ждут. Вокруг тишина, прерываемая только чавканьем Иды.

– Как Густав мог вчера находиться в двух местах одновременно – вот в чем вопрос, – начинает Мину.

Чавканье прекращается.

– Нет, – говорит Ида. – Почему мы не идем к директору – вот в чем вопрос.

– Ты знаешь, почему мы не идем к директору, – отвечает Линнея. – Она ни хрена для нас не сделает и только помешает.

– Может, она могла бы нам помочь, если бы мы только попроси…

– Мы должны помогать себе сами, – обрывает ее Линнея.

Она смотрит на Иду убийственным взглядом, который Мину, против своей воли, не может не оценить. Но Ида только фыркает и снова принимается за свою жвачку.

– Представь, что бы сделала директриса, если бы узнала про все это, – говорит она.

– Но она не узнает, – добавляет Линнея. – Или узнает?

Ида не отвечает. Чавк, чавк, чавк.

– Узнает? – повторяет Линнея.

Ида пожимает плечами.

– Посмотрим.

Мину теребит свои бумаги. Ситуация выходит из-под контроля. Мину откашливается.

– Ида, – говорит она. – Мы должны доверять друг другу.

А сами тебе врем, думает Мину и сама себе становится противна.

– У меня нет оснований вам доверять.

– Мы обещали друг другу. Мы обещали, что будем сотрудничать и держаться вместе.

– И в чем проблема? Я здесь, – говорит Ида, разводя руками. – Но скоро уйду, если мы сейчас же не приступим к делу.

– Мы будем скучать по тебе, – бурчит Линнея.

– Как я уже сказала, – перебивает Мину, прежде чем они опять начнут ругаться, – я пыталась найти ответ на вопрос, как могло получиться, что я и Ванесса видели Густава одновременно. Я искала информацию про двойников в Интернете, и выяснилось, что упоминания о них есть практически во всех мифологиях.

Она поднимает взгляд, чтобы убедиться, что ее слушают.

– Я думала, что цензура Совета, как говорит директор, вычистила все такое из Интернета, – говорит Линнея.

– Но она сказала, что крупицы правды остались, – вставляет Анна-Карин.

Мину смотрит на нее удивленно.

– Ну, она правда так сказала, – бормочет Анна-Карин.

– Совершенно верно, – говорит Мину, чувствуя себя учителем, который хвалит ученика. – В Германии они называются Doppelgänger. В древних ирландских мифах говорится о существе под именем fetch. В старых норвежских сказаниях есть некий vardogern, это своего рода предчувствие появления человека, имеющее форму привидения. В северной Финляндии он зовется etiäinen. Все мифологии сходятся в том, что двойник – это дурной знак. Появление двойника часто считают предвестием смерти.

Мину роется в груде бумаг.

– Но кажется, это не совсем то, что мы ищем. Я наткнулась также на кучу ссылок на похожий феномен под названием билокализация. Он описан в самых разных источниках. Упоминания о нем есть в ранней греческой мифологии, индуизме, буддизме, шаманизме, еврейском мистицизме…

– Ну а это что такое? – нетерпеливо говорит Ванесса.

– Это способность находиться в двух местах одновременно, – говорит Мину. – Создается копия тебя, которая собирает информацию, пока ты сам находишься в другом месте. Я не совсем поняла, обладает ли копия собственной волей и интеллектом или она подчиняется своего рода дистанционному управлению. Но это лучшее объяснение из тех, что я нашла.

– То есть только один из Густавов – настоящий Густав, – говорит Ванесса. – Каким был твой Густав?

– С ним было явно что-то не в порядке, – быстро говорит Мину. – Ты наверняка видела настоящего.

– Ребекку убил двойник Густава, это совершенно точно, – говорит Анна-Карин. – Потому что это был как будто не он.

Желание прополоскать рот хлоркой возвращается. Сомнений больше нет. Тот Густав, которого видела Мину, тот, который поцеловал ее, был тем Густавом, который убил Ребекку.

– Все сходится, – говорит Линнея, которая до этого стояла, погрузившись в свои мысли. – Если Густав такой до мозга костей хороший, как вы говорите, он никогда бы не стал пачкать руки кровью. Почему бы не создать копию и не поручить ей грязную работу?

Мину чувствует, как горят уши. Зачем Густав ее поцеловал?

– Мину, – голос Линнеи выводит Мину из задумчивости, – ты ведь слышала два голоса, когда тебя пытались убить. Может, это Густав и его копия разговаривали друг с другом?

– Один хотел убить тебя, а другой нет, – задумчиво произносит Анна-Карин.

– В таком случае это означает, что копия обладает собственной волей, – констатирует Ванесса.

Все на мгновение замолкают.

– В таком случае Густав не опасен, опасна лишь копия, – говорит Анна-Карин.

– Да, но копия, которую создал он, – настаивает Линнея. – Так что он все равно виновен.

– Откуда мы знаем, что ее создал именно он? – спрашивает Анна-Карин. – В смысле, может, она возникла сама по себе?

– Единственный, кто может узнать больше про то, как именно все устроено, – это Ида, – говорит Мину и слышит обиду в своем голосе.

– Ладно, ладно, попробую еще раз, – соглашается Ида. – Но как вы думаете, что сказала бы директор, если бы узнала, что Ванесса бегает целыми днями и преследует Гу?

– А вы спросите у нее, – слышится хорошо знакомый голос.

Все одновременно оборачиваются и видят, что к танцплощадке идет Адриана Лопес. Ее длинное черное пальто скользит по снегу.

Кот зло шипит на ворона директрисы, который каркает в ответ, паря в небе.

– Я пыталась сказать им! – кричит Ида. – Вы слышали?

– Вы меня разочаровали, – говорит директор. Она обращает к Мину обвиняющий взгляд: – Особенно ты. Разве я не предупреждала тебя: ничего не делать без моего ведома?

Мину не может вымолвить ни слова.

– И ты, Ванесса, – продолжает директор. – Ты понимаешь, какой опасности подвергаешь себя, преследуя Густава? Совет оценивает его как сильную потенциальную угрозу и учредил…

Тут раздается смех. Мину не сразу понимает, что это Линнея. Она скрючилась пополам от хохота.

Все смотрят на нее.

– Простите, – стонет сквозь смех Линнея. – Офигеть… вот это… трагедия.

Адриана скрещивает на груди руки.

– Может быть, ты сообщишь нам, что здесь смешного?

Смех Линнеи затихает, лицо застывает в презрительной усмешке.

– Как долго вы собираетесь продолжать эту игру?

– Я не понимаю, о чем ты, – говорит Адриана. – Вы должны сейчас же рассказать мне все, что вам удалось узнать о Густаве.

– Нет, – перебивает Линнея, не отрывая взгляда от директора. – Это вам настало время все рассказать. О том, чем вы и Совет занимаетесь на самом деле. Вы притворяетесь всемогущими как боги, а на самом деле можете только поджигать костришки. Вам нужно, чтобы мы верили в то, что нуждаемся в вас. Но на самом деле вы не знаете ничего. Вы не смогли бы защитить нас, даже если бы захотели.

– Это неправда, – отвечает директриса.

– Мы же рассказывали о кругах в директорском доме, – нетерпеливо говорит Мину Линнее. – Они могли телепортировать ее сюда из Стокгольма. Для этого нужна сильная магия.

Но Линнея игнорирует ее. Она смотрит только на Адриану.

– У вас на совести уже две жизни. Но вы, похоже, хотите, чтобы все мы погибли. Может, это именно то, чего вы добиваетесь.

– Нет!

Голос напоминает птичий крик. Директриса поджимает губы, изо всех сил стараясь сохранить надменный вид. Но уже поздно. Маска треснула. Адриана больше не в силах скрывать свой страх.

Она набирает воздух, переводит дыхание и начинает говорить:

– Я не знаю, с чего начать.

– Начните с кругов у вас дома, – предлагает Линнея. – Объясните Мину, что они не такие мощные, как кажется.

Линнея торжествующе смотрит на директрису, и Мину становится до смерти страшно. Она не хочет этого слышать. Если все ложь, если директор и Совет не так компетентны и властны, как они утверждали, то Мину предпочитает не знать правды. Адриана Лопес была их единственной надеждой. Неужели теперь они останутся одни, без помощи, без подсказки?

– Круги… – начинает директор и делает длинную паузу. – Нам понадобилось полгода и пять ведьм, чтобы их создать. Они действуют как сигнализация, с той лишь разницей, что когда круги срабатывают, нужно начинать всю работу сначала. Линнея права. Огненная магия, которую вы видели в действии, это все, что я могу сделать без труда. Для остального мне требуются дни, а то и недели приготовлений, и почти всегда нужна помощь других ведьм.

Она делает короткую паузу, чтобы перевести дыхание. Такое ощущение, что каждое произнесенное слово доставляет ей боль, но тем не менее она говорит: