Текст книги "Рой"

Часть третья
ГНЕЗДО

День шестой. 18:18

Я пришел в себя, лежа в постели, в моей комнате, в жилом корпусе. Кондиционеры гудели так громко, что комната напоминала аэропорт. Я встал с кровати и, протирая глаза, побрел к двери. И обнаружил, что дверь заперта.

Я постучал, потом постучал громче, потом крикнул, но мне никто не ответил. Я подошел к небольшому компьютеру, установленному на столике, и включил его. На экране появилось меню. Я стал искать какой-нибудь выход на интерком. Ничего похожего в меню не было, хотя я довольно долго копался в настройках интерфейса. Наверное, я все-таки что-то там включил, потому что на экране появился улыбающийся Рики.

– О, значит, ты уже проснулся? Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Отопри эту чертову дверь!

– Разве у тебя заперта дверь?

– Открой ее, чтоб тебя!..

– Это только для твоей же безопасности.

– Рики, открой чертову дверь, – сказал я.

– Уже открыл. Она не заперта, Джек.

Я подошел к двери. Да, теперь она была не заперта и открылась сразу же. Я осмотрел замок. В нем была дополнительная задвижка, специальный запор с дистанционным управлением. Надо будет не забыть заклеить ее липкой лентой.

Рики на мониторе спросил.

– Наверное, ты хочешь принять душ?

– Да, не помешало бы. Почему кондиционеры так шумят?

– Мы включили их на полную мощность у тебя в комнате, – сказал Рики.

– На тот случай, если остались какие-нибудь частицы.

Я порылся в своих вещах в поисках чистой одежды.

– Где душ?

– Может быть, тебе помочь? – спросил Рики.

– Нет, не нужно мне помогать. Просто скажи, где здесь этот чертов душ!

– Ты как будто злишься…

– Да пошел ты, Рики!

В душе мне стало легче. Я стоял под струей воды минут двадцать. Горячая вода омывала мое измученное тело. Оказалось, что на мне много синяков – на груди, на бедре, но я совершенно не помнил, откуда они взялись.

Когда я вышел из душа, Рики уже ждал меня снаружи. Он сидел на скамейке и улыбался.

– Джек, я очень озабочен…

– Как Чарли?

– С ним вроде бы все в порядке. Он спит.

– Его комнату ты тоже запер?

– Джек… Я понимаю, что у тебя был очень трудный день, и хочу, чтобы ты знал – мы все тебе крайне признательны за то, что ты сделал. Я имею в виду – компания благодарна тебе…

– К черту компанию.

– Джек, я понимаю, как ты, наверное, сейчас злишься…

– Перестань молоть ерунду, Рики. Я не получил никакой помощи. Ни от тебя, ни от кого другого в этом месте.

– Конечно, тебе могло так показаться…

– Это так и есть, Рики. Нет помощи – значит, нет помощи.

– Джек, Джек… Пожалуйста… Я стараюсь как-то извиниться, хочу сказать, что очень сожалею о произошедшем. Из-за этого я чувствую себя ужасно. Правда, поверь мне. Если бы можно было как-нибудь вернуться назад и все изменить, я бы это сделал.

Я посмотрел на него в упор.

– Рики, я тебе не верю.

Рики победно улыбнулся уголками губ и сказал:

– Надеюсь, в скором времени все изменится.

– Сомневаюсь.

– Ты знаешь, как я всегда ценил нашу дружбу, Джек. Это всегда было для меня самым главным.

Я молча смотрел на него. Рики совершенно меня не слушал. Он просто улыбался с дурацким видом – как будто от его улыбки у всех все сразу будет хорошо. Я начал подозревать, что Рики накачался какими-то наркотиками. Он и в самом деле вел себя очень странно.

– Ну, как бы то ни было… – Рики замолчал на мгновение, потом сменил тему: – Скоро прилетит Джулия – и это очень хорошо. Она будет здесь уже сегодня вечером.

– Хм-м… А почему она сюда прилетит?

– Ну я думаю потому, что беспокоится о сбежавших роях.

– И как же это она о них беспокоится? – спросил я. – Эти рои можно было полностью уничтожить много недель назад, когда у них только начали проявляться признаки эволюционирования. Однако этого не случилось.

– Да. Действительно. Ну, дело в том, что тогда никто на самом деле не понимал…

– А я думаю, что понимали.

– Нет, что ты, – Рики сделал вид, что его незаслуженно обвиняют, и обиженно надул губы. Но я уже устал от этой его игры.

– Рики, – сказал я. – Когда я прилетел сюда, вместе со мной в вертолете сидела толпа пиарщиков. Кто их нанял? Кто уведомил их, что здесь какие-то проблемы с пиаром?

– Я ничего не знаю ни о каких пиарщиках.

– Им запретили выходить из вертолета. Сказали, что это опасно.

Он покачал головой.

– Я понятия не имею… Не знаю, о чем ты говоришь.

Я махнул рукой и вышел из душевой.

– Я не знал! – крикнул Рики мне вслед. – Клянусь, Джек, я ничего об этом не знал!

Через полчаса Рики в знак примирения принес мне недостающий код, о котором я у него спрашивал. Код был короткий – всего один листок бумаги.

– Извини, Джек, – сказал он. – Пришлось повозиться, чтобы его найти. Несколько дней назад Рози закрыла сетевой доступ к целой поддиректории, чтобы ее переработать. Наверное, она просто забыла снова открыть доступ. Поэтому кода и не было в основной директории.

– Хм-м… – я просмотрел запись. – И что она перерабатывала?

Рики пожал плечами.

– Понятия не имею. Один из этих файлов. Я открыл файл с кодом.

/* Модуль комп. стат.*/

Выполнить (движение{0ij (Cx1, Cy1, Сz1)})/*начало*/

{Sij (x1, y1, z)}/*движение*/

{Sik1 (x1, y1, z1)(x2, y2, z2)}/*отслеживание*/

Усилие {z (i)}/*сохранение*/

Реакция усложн./*состояние бегства*/

S1{(dx(i,j,k)}{(место(Cj,Hj)}

S2 {(fx, (a, q)}

Место {z (q)}/*сохранение*/

Намерение усложн./*намерение бегства*/

S1{(dx(i,j,k)}{(место(Cj,Hj)}

S2 {(fx, (a, q)}

Загрузка {z (i)]/*сохранение*/

Выполнить (движение {0ij (Cx1, Cy1, Cz1)})

Выполнить (пре-{0ij (Hx1, Hн1, Hz1)})

Выполнить (пост-{0ij (Hx1, Hy1, Hz1)})

Усилие {Sij (x1, y1, z1)}

{Sik1 (x1, y1, z1) движение(x2, y2, z2)}/*отслеживание*/

(0, 1, 0, 01)

– Рики, – сказал я, – этот код почти не отличается от предыдущих.

– Ну да, наверное. Изменения всегда очень незначительные. Не понимаю, почему ты придаешь этому такое значение, – он пожал плечами. – Я имею в виду вот что – как только мы потеряли контроль над роями, первоначальный код утратил всякий смысл. Мы ведь все равно уже не могли его изменить.

– А как случилось, что вы потеряли контроль? В этом алгоритме нет эволюционного кода.

Рики развел руками и сказал:

– Джек, если бы мы это знали, мы бы знали и все остальное, и никаких неприятностей не было бы.

– Рики, меня пригласили сюда для того, чтобы разобраться с проблемами кода, который написала моя прежняя группа. Мне сказали, что агенты теряют цель…

– Можно сказать, что неподчинение управляющим радиосигналам и есть потеря цели.

– Но код не менялся.

– Ну, знаешь, Джек, сам код никого особо не волнует. Только то, что код собой подразумевает. Обусловленное поведение, которое возникает из этого кода. Нам нужно, чтобы ты помог именно в этом, Джек. Потому что это ведь твой код, верно?

– Да, но это ваши рои.

– Совершенно верно, Джек.

Рики пожал плечами и вышел из комнаты. Я какое-то время смотрел на листок с кодом, а потом задумался – почему Рики распечатал его для меня? Это означало, что он не хотел показывать мне электронную версию документа. Вероятно, Рики пытается скрыть от меня еще какую-то проблему. Возможно, на самом деле код изменили, но Рики мне его не показывает. Или, может быть…

«Ну и черт с ним!» – подумал я. Смял листок с распечаткой и бросил его в мусорную корзину. Решать эту проблему все равно нужно не через компьютерный код. Это было мне совершенно ясно.

Мае сидела в биологической лаборатории и смотрела на монитор, подперев подбородок рукой. Я спросил:

– Ты как, нормально себя чувствуешь?

– Да, – она улыбнулась – А ты?

– Просто устал. И голова опять разболелась.

– У меня тоже. Но у меня – из-за этого фага, – Мае показала на экран. На экране было черно-белое изображение вируса под сканирующим электронным микроскопом. По форме вирус напоминал минометный снаряд – толстая вытянутая головка, прикрепленная к более узкому хвосту.

– Это тот новый мутировавший фаг, о котором ты говорила? – спросил я.

– Да. Я уже отключила от линии один ферментационный чан. Производство работает на шестьдесят процентов от полной мощности. Все равно, вряд ли это имеет какое-то значение.

– А что ты сделала с отключенным чаном?

– Исследую чувствительность фага к разным антивирусным реагентам, – сказала Мае. – Вообще-то их здесь немного. Мы не должны анализировать фаги. По инструкции любой зараженный чан следует отключить от производственной линии, уничтожить все его содержимое, а чан простерилизовать.

– А почему ты этого не сделала?

– Наверное, я так и сделаю, со временем. Но, поскольку этот вирус новый, лучше сразу попробовать найти эффективный реагент против него. Это может пригодиться впоследствии. Потому что вирус появится снова.

– Ты имеешь в виду, он образуется опять? Заново?

– Да. Может быть, не настолько агрессивный, но, по сути, тот же самый.

Я кивнул. Я знал о такой тенденции, потому что изучал генетические алгоритмы – программы, специально разработанные для того, чтобы воспроизводить процесс эволюции. Большинство людей считают, что эволюция – одноразовый процесс, результат случайных совпадений. Если бы растения не начали производить кислород, животные никогда бы не появились. Если бы астероид не уничтожил динозавров, им на смену не пришли бы млекопитающие. Если бы какая-нибудь рыба не выбралась на сушу, все животные по-прежнему жили бы в воде. Ну и так далее.

Все это было в достаточной мере справедливо, однако в эволюции существовали и другие закономерности. Определенные формы, определенные способы существования продолжали возникать снова и снова. Например, паразитирование – когда одно животное живет за счет другого – появлялось в ходе эволюции множество раз, независимо друг от друга. Паразитирование – эффективный способ взаимного существования жизненных форм, поэтому он появлялся и будет появляться снова и снова.

Подобные феномены наблюдаются и в генетических программах. Программы имеют тенденцию возвращаться к испытанным и надежным решениям. Программисты рассматривают эту тенденцию на трехмерной модели горного ландшафта, с пиками и долинами. Но факт остается фактом – эволюция имеет и стабильную составляющую.

И вполне можно ожидать, что любое большое, интенсивно воспроизводящееся скопление бактерий рано или поздно будет заражено вирусом. И если окажется, что бактерии нечувствительны к этому вирусу, вирус мутирует так, что сможет, поражать их. На это можно рассчитывать примерно с той же долей вероятности, как и на то, что в открытой банке с сахаром, оставленной на столе, рано или поздно появятся муравьи.

Учитывая, что процесс эволюции изучается уже почти полторы сотни лет, поразительно, насколько мало мы о нем на самом деле знаем. Старая концепция о выживании наиболее приспособленных давным-давно себя изжила. Она оказалась слишком примитивной. Ученые, изучавшие эволюцию в девятнадцатом веке, рассматривали ее как постоянную «борьбу когтей и клыков», в мире, где более сильные животные убивают более слабых. Они не принимали в расчет, что слабые животные неизбежно станут сильнее или выиграют в борьбе за существование каким-нибудь другим способом. Что, собственно, всегда и происходит.

Новая концепция представляет эволюцию как взаимоотношения между непрерывно развивающимися формами живых существ. Некоторые сравнивают эволюцию с гонкой вооружений, подразумевая под этим непрерывно нарастающее противостояние сил. Растение, подвергшееся нападению насекомых, начинает вырабатывать в листьях пестициды. Насекомые вырабатывают невосприимчивость к пестицидам растений. Растение, в свою очередь, вырабатывает более мощные пестициды. И так далее.

Такую модель приспособительного поведения называют коэволюцией – когда два или более биологических вида эволюционируют параллельно, во взаимосвязи. Так, растение, на которое нападают муравьи, приспосабливается к совместному существованию с муравьями и даже начинает вырабатывать специальный корм для муравьев на поверхности своих листьев. Муравьи, в свою очередь, защищают растение, жаля животных, которые пытаются поедать листья. И довольно скоро ни муравьи, ни растение уже не могут выжить друг без друга.

Подобные взаимоотношения настолько фундаментальны, что многие считают их истинной сутью эволюции. Паразитирование и симбиоз лежат в основе эволюционных изменений. Эти процессы все время присутствуют в эволюции и существовали с самого ее начала. Линн Маргулис прославился тем, что наглядно показал, как бактерии изначально обзавелись ядром, поглотив другие бактерии.

Сейчас, в двадцать первом веке, уже ясно, что коэволюция не ограничивается непрерывно нарастающими взаимными приспособительными изменениями парных биологических видов. Коэволюция может охватывать и три, и десять, и вообще абсолютно любое количество взаимодействующих видов. На лугу произрастает множество разных растений, они подвергаются нападению множества разновидностей насекомых и вырабатывают самые разнообразные способы защиты. Растения конкурируют с другими растениями, насекомые конкурируют с другими насекомыми, более крупные животные поедают и растения, и насекомых. Результатом этих сложных взаимодействий всегда являются эволюционные изменения.

А они всегда непредсказуемы.

В сущности, именно из-за этого я был так зол на Рики.

Он должен был предвидеть опасность, когда выяснилось, что контролировать рои невозможно. Было полным безумием сидеть сложа руки и позволять им самопроизвольно эволюционировать. Рики неглупый человек, он знал о генетических алгоритмах, он знал о биологической основе современных направлений в программировании.

Он знал, что самоорганизация неизбежна.

Он знал, что обусловленное поведение непредсказуемо.

Он знал, что эволюция включает в себя взаимодействие любого количества разных биологических видов.

Он знал все это – и все равно делал то, что делал.

Делал либо он, либо Джулия.

Я сходил проведать Чарли. Он все еще спал у себя в комнате, растянувшись на кровати. Когда мимо прошел Бобби Лембек, я спросил:

– Долго он уже спит?

– С тех пор, как вы вернулись. Часа три или около того.

– Может, имеет смысл разбудить его и проверить, все ли с ним в порядке?

– Нет, пусть лучше спит. Разбудим его после ужина.

– А когда ужин?

– Через полчаса, – Бобби Лембек рассмеялся. – Я как раз готовлю еду.

Тут я вспомнил, что обещал позвонить домой, когда они сядут ужинать. Поэтому я пошел к себе в комнату и набрал домашний номер.

Трубку подняла Эллен.

– Да, я слушаю, – торопливо сказала она. Я слышал через трубку, что Аманда плачет, а Эрик кричит на Николь. Эллен сказала: – Николь, перестань так обращаться со своим братом!

Я сказал:

– Привет, Эллен!

– О, слава богу! – отозвалась моя сестра. – Ты должен поговорить со своей дочерью.

– Что там у вас происходит?

– Сейчас, минуточку. Николь, это ваш папа.

Я слышал, как сестра передает трубку Николь.

– Привет, пап.

– Что случилось, Николь?

– Ничего. Эрик – испорченный ребенок.

Весьма категорично.

– Ник, я хочу знать, что ты сделала своему брату.

– Пап… – она заговорила тихо, почти шепотом. Я догадался, что Николь прикрывает трубку ладонью. – Тетя Эллен не очень добрая.

– Я все слышу! – донесся голос Эллен. Но, по крайней мере, малышка перестала плакать. Наверное, Эллен взяла ее на руки и укачала.

– Николь, – сказал я. – Ты у нас самая старшая, и я надеюсь на твою помощь, чтобы дома все было нормально, пока меня нет.

– Я пытаюсь, папа. Но он – настоящая куриная гузка!

Издалека донесся голос Эрика:

– Не бреши! Болтуха, соплявка!

– Вот видишь, папа, что он вытворяет.

– Заткни свой рот половой тряпкой!

Я посмотрел на монитор, стоявший передо мной на столике. На экране сменялись виды пустыни, снятые разными наблюдательными камерами. Одна из камер показала горный мотоцикл, лежащий на боку у входа в энергостанцию. Другая камера показала склад, с незакрытой дверью, которая раскачивалась на ветру. За дверью, на полу, неясно виднелось тело Рози. Сегодня погибли двое людей. Я сам едва не погиб. И теперь мелкие неурядицы в семье, которые еще вчера были самым важным содержанием моей жизни, показались мне далекими и незначительными.

– Все очень просто, папа, – сказала Николь серьезным, «взрослым» голосом. – Мы с тетей Эллен вернулись домой из магазина, где мы купили очень красивую голубую блузку для спектакля, а потом Эрик зашел в мою комнату и сбросил на пол все мои книжки. Вот я и велела ему их поднять и положить на место. Он сказал «нет» и обозвал меня плохим словом, поэтому я пнула его под задницу, не очень сильно, и забрала его Джи-Джо, и спрятала. Вот и все.

Я переспросил:

– Ты забрала его Джи-Джо?

Футболист Джи-Джо был самой любимой игрушкой Эрика. Эрик разговаривал с Футболистом, укладывал его рядом с собой на подушку, когда ложился спать.

– Он не получит его обратно, пока не соберет мои книжки, – заявила Николь.

– Ник…

– Папа, он обозвал меня плохим словом.

– Отдай ему обратно его Джи-Джо.

Изображения с камер постоянно сменялись, каждое оставалось на экране пару секунд, не больше. Я ждал, когда снова появится вид на складское помещение. Почему-то эта картинка вызывала у меня дурные предчувствия. Что-то беспокоило меня, но что – я пока не понимал.

– Пап, это унизительно.

– Ник, ты же не мама, чтобы…

– Ах да, мама была дома – секунд пять, не больше.

– Она была дома? Мама была дома?

– Да, но ей вдруг внезапно понадобилось уехать. Она опаздывала на самолет.

– Вот как… Николь, ты должна слушаться Эллен…

– Папа, я же тебе сказала, что она…

– Она за вас отвечает, пока я не вернусь домой. Поэтому, если Эллен попросит что-то сделать, вы должны ее слушаться.

– Пап! Мне это кажется неразумным, – Николь иногда выражалась, как присяжный на судебном заседании.

– Что ж, солнышко, такое бывает.

– Но у меня проблема…

– Николь. Делай, как я сказал, – пока я не вернусь, слушайся Эллен.

– А когда ты вернешься?

– Наверное, завтра утром.

– Хорошо.

– Ну что, мы договорились?

– Да, папа. У меня тут, наверное, будет нервный срыв…

– Тогда я обещаю, что, как только вернусь домой, отведу тебя в психбольницу на обследование.

– Очень смешно.

– Дай мне поговорить с Эриком.

Я говорил с Эриком недолго, и за время разговора он успел несколько раз сообщить мне, что «так нечестно». Я велел ему собрать книжки Николь. Эрик заявил, что не сбрасывал их на пол, что так получилось случайно. Я сказал, чтобы он все равно собрал книжки. Потом я немного поговорил с Эллен. Постарался подбодрить ее как мог.

Несколько раз за время разговора на экране снова появлялся склад. Я опять видел хлопающую на ветру заднюю дверь и участок пустыни вокруг склада. С этой стороны склад был слегка приподнят над уровнем земли, к двери вела небольшая лестница из четырех ступенек. Но все это выглядело нормально. Я никак не мог понять, что же меня беспокоит.

А потом вдруг понял.

Там не было тела Дэвида. Внутри складского помещения его тоже не было. Я сам видел, всего несколько часов назад, как тело Дэвида соскользнуло за дверь и скрылось из виду – поэтому оно должно было лежать на земле рядом с выходом.

Но тела там не было.

Может быть, все-таки я в чем-то ошибся? Или, может, здесь все-таки есть койоты? Как бы то ни было, изображение на мониторе опять сменилось. Чтобы снова увидеть склад, мне пришлось бы ждать, пока прокрутится весь цикл картинок. Я решил не дожидаться. Если даже тело Дэвида пропало, прямо сейчас я все равно не мог ничего с этим сделать.

Около семи часов вечера мы сели ужинать на маленькой кухне жилого корпуса. Бобби расставил на столе тарелки с равиоли и овощной смесью в томатном соусе. Я достаточно долго просидел дома и сразу узнал марку производителя замороженных продуктов, которые использовал Бобби.

– Знаешь, лучше всего брать равиоли «Контадина». Они самые вкусные.

Бобби пожал плечами:

– Я заглянул в морозильник и взял то, что было.

На удивление, я очень проголодался. Я съел все, что было на тарелке.

– Видишь, значит, эти тоже не такие уж плохие, – сказал Бобби.

Мае ела молча, как всегда. Рядом с ней сидел Винс – он ел, громко чавкая. Рики сидел на дальнем конце стола, напротив меня. Он старался не встречаться со мной взглядом и все время смотрел себе в тарелку. Меня это вполне устраивало. Никому не хотелось говорить о Рози и Дэвиде, но невозможно было не заметить двух свободных стульев за столом. Бобби спросил:

– Так что, ты собираешься искать их сегодня ночью?

– Да, – подтвердил я. – Когда здесь темнеет?

– Солнце заходит примерно в двадцать минут восьмого, – ответил Бобби и мельком взглянул на монитор, закрепленный на стене. – Я скажу тебе потом, во сколько точно.

Я сказал:

– Значит, можно будет выходить через три часа после этого времени. Примерно в десять часов.

– Думаешь, удастся выследить рои? – спросил Бобби.

– Мы должны их найти. Чарли обрызгал один рой весьма тщательно.

– И в результате я теперь свечусь в темноте, – подхватил Чарли, заходя в комнату. Он засмеялся и уселся за стол.

Все радостно приветствовали его. По крайней мере, за столом стало на одного человека больше. Я спросил у Чарли, как он себя чувствует.

– В целом нормально. Ослабел только слегка. И голова болит страшно, прямо раскалывается ко всем чертям.

– У меня то же самое.

– И у меня, – сказала Мае.

– У меня даже от Рики так голова не болела, – добавил Чарли и посмотрел в дальний конец стола. – По крайней мере, от Рики голова болит не так долго.

Рики ничего не ответил, просто молча ел.

– Как вы думаете, эти штуки проникают в мозг? – спросил Чарли. – Я хочу сказать – это же наночастицы. Они попадают в легкие с дыханием, оттуда в кровь, проникают через гемато-энцефалический барьер… и попадают в мозг?

Бобби поставил перед Чарли тарелку с едой. Чарли сразу же щедро посыпал равиоли перцем.

– Ты ведь еще даже не попробовал, – удивился Бобби.

– Не обижайся. Просто мне захотелось, чтобы было побольше перца, – пояснил Чарли и начал есть, продолжая разговор: – То есть, я что хочу сказать… Ведь именно поэтому всех так беспокоит загрязнение окружающей среды, которое связано с нанотехнологиями. Правильно? Наночастицы настолько малы, что могут проникать в такие места, за которые раньше никто и не думал опасаться. Они способны проникнуть в синапсы между нейронами. И в цитоплазму сердечных клеток. Или даже внутрь клеточного ядра. При своих размерах наночастицы свободно могут проникнуть в любую часть организма. Поэтому мы, наверное, заражены, Джек.

– Тебя это как будто не очень беспокоит, – заметил Рики.

– Ну а что я сейчас могу с этим сделать? Разве что надеяться, что зараза перейдет и на тебя – вот и все. Кстати, неплохие макароны.

– Равиоли, – поправил Бобби.

– Какая разница? Только перца маловато, – Чарли снова насыпал себе в тарелку перца.

– Закат в семь двадцать семь, – сказал Бобби, глянув на монитор, и продолжил есть. – И перца совсем не мало.

– Мало, черт возьми!

– Я поперчил нормально.

– Надо было еще поперчить.

Я сказал:

– Ребята, у нас все на месте?

– Да, а что?

Я показал на монитор.

– В таком случае кто это стоит там, в пустыне?

День шестой. 19:12

– Черт! – воскликнул Бобби. Он вскочил из-за стола и выбежал из комнаты. Все остальные тоже сорвались с места и побежали за Бобби. Я последовал за ними.

Рики схватился за рацию и закричал на бегу:

– Винс! Заблокируй нас! Винс!

– Мы заблокированы, – ответил Винс. – Давление – плюс пять.

– Почему не включилась сигнализация?

– Откуда я знаю? Может, они научились еще и обходить сигнализацию.

Я вместе со всеми вошел в служебное помещение, где находились большие вмонтированные в стену жидкокристаллические дисплеи, на которые передавалось изображение с внешних видеокамер. Виды пустыни с разных ракурсов.

Солнце уже закатилось за горизонт, но край неба еще был ярко-оранжевого цвета, постепенно переходившего в пурпурный и темно-синий. И на фоне этого неба стоял молодой парень с короткой стрижкой. Он был одет в джинсы и белую футболку и походил на спортсмена-серфингиста. В наступающих сумерках трудно было рассмотреть его лицо, но все равно, глядя, как он движется, я подумал, что в парне определенно есть что-то знакомое.

– Можно осветить его прожектором? – спросил Чарли. Он принес с собой тарелку с равиоли и продолжал есть.

– Сейчас включу освещение, – сказал Бобби, и в следующий миг парень оказался в луче яркого света. Теперь я видел его ясно…

И вдруг меня поразила догадка. Он выглядел в точности так, как тот паренек, которого я видел у Джулии в машине вчера вечером после ужина, когда она уезжала, как раз перед аварией. И теперь, когда я увидел его снова, я понял, что этот молоденький спортивный блондин…

– Господи, Рики! – воскликнул Бобби Лембек. – Да он же как две капли воды похож на тебя!

– Да, точно, – сказала Мае. – Это Рики. Даже футболка такая же.

Рики как раз доставал банку прохладительного напитка из автомата. Он повернулся к дисплеям и спросил:

– О чем это вы, ребята?

– Он выглядит в точности как ты, – заявила Мае. – На нем даже футболка такая же, как твоя, – с такой же надписью на груди.

Рики посмотрел на свою футболку, потом на монитор. Помолчал немного, потом проронил:

– Будь я проклят!

Я сказал:

– Рики, ты ведь ни разу не выходил из помещения. Как получилось, что это – ты?

– Черт, да откуда я знаю? – ответил Рики и пожал плечами. Как-то слишком нарочито пожал плечами – или мне показалось?

Мае сказала:

– Я не могу как следует разглядеть лицо. Черты лица какие-то нечеткие.

Чарли подошел вплотную к самому большому дисплею и присмотрелся повнимательнее.

– Ты не можешь разглядеть черты лица, – пояснил он, – потому что их нет.

– Да ну, что ты!

– Чарли, это просто погрешность разрешения видеокамер, вот и все.

– Нет, – возразил Чарли. – Какого черта? У него пустое лицо. Увеличьте изображение, если не верите.

Бобби увеличил изображение. Голова спортивного блондина заняла весь экран. Парень двигался и то исчезал с экрана, то появлялся снова, но все сразу поняли, что Чарли прав. Черт лица не было. Просто овал бледной кожи под кромкой светлых волос, с небольшим выступом на месте носа, легким намеком на надбровные дуги, холмиком на месте губ – и все. Настоящих черт лица не было.

Как будто скульптор начал лепить лицо, но бросил работу на середине. Получилось незаконченное лицо.

Только брови на этом лице время от времени двигались. Как будто трепетали или подрагивали. Или, может быть, это только казалось.

– Вы ведь все понимаете, что именно мы видим? – спросил Чарли. – Бобби, опусти камеру ниже. Давайте осмотрим его целиком.

Бобби передвинул камеру вниз, и мы увидели белые кроссовки, которые двигались по песку. Только кроссовки, похоже, не касались земли, а висели прямо над ней. И сами кроссовки тоже были немного нечеткими. На них виднелись легкие очертания шнурков и намек на полоски, где должен был находиться логотип «Найк». Но все же они были похожи скорее на рисунок или набросок, чем на настоящие кроссовки.

– Очень странно, – сказала Мае.

– Ничего странного тут нет, – откликнулся Чарли. – Это просчитанное приближение для определенного разрешения. В рое недостаточно агентов, чтобы создать полноценное точное изображение с высоким разрешением. Поэтому он создает приблизительное изображение.

– Или, может быть, это лучшее, что рой может создать из имеющихся материалов, – сказал я. – Вероятно, он воспроизводит все сложные цвета посредством поворота отражающих свет поверхностей под точно рассчитанным углом. Как это бывает с разноцветными щитами, которые выносит толпа на футбольные стадионы, чтобы делать большие картинки.

– В таком случае, поведение роя очень сложное, – сказал Чарли.

– И гораздо более сложное, чем то, что мы видели раньше, – добавил я.

– Да боже мой! – раздраженно произнес Рики. – Вы говорите о нем так, будто этот рой – Эйнштейн!

– Нет, он явно не Эйнштейн, – возразил Чарли. – Потому что изображает там тебя.

– Успокойся, Чарли.

– Я бы успокоился, да только ты, Рики, такая задница, что постоянно выводишь меня из себя.

Бобби пробурчал:

– Может, вы оба успокоитесь, а?

Мае повернулась ко мне и спросила:

– Почему рой это делает? Имитирует добычу?

– По сути, да.

– Мне не нравится думать о себе как о добыче, – сказал Рики.

Мае спросила:

– Ты имеешь в виду, что они были закодированы на буквальную, физическую имитацию добычи?

– Нет, – ответил я. – Инструкции в программе гораздо более обобщенные. Они просто направляют агенты к достижению цели. Так что сейчас перед нами одно из возможных решений, выработанных роем. И оно гораздо сложнее и совершеннее предыдущей версии. Прежде им с трудом удавалось создать стабильное двухмерное изображение. Теперь рой успешно смоделировал объемное, трехмерное изображение.

Я посмотрел на программистов. Они были явно потрясены. Все понимали, насколько большой качественный скачок произошел буквально у них на глазах. Переход к трехмерным изображениям означал, что рой теперь может не только изображать нашу внешность, но и подражать нашим движениям – походке, жестам. А для этого требуется гораздо более сложный уровень моделирования.

Мае спросила:

– И рой додумался до этого сам по себе?

– Да, – сказал я. – Только «додумался» – здесь не самое подходящее определение. Обусловленное поведение – результат соединения поведения всех отдельных агентов. Поэтому никто ни до чего не додумывался. У роя нет мозга, нет центральной нервной системы.

– Групповое сознание? – предположила Мае. – Сознание роя?

– В каком-то смысле да. Главное – у роя нет единого управляющего центра.

– Но он ведет себя так целеустремленно, так упорядочение… – сказала Мае. – И выглядит как высокоорганизованное существо.

– Ага, и мы тоже, – фыркнул Чарли и резко, неприятно рассмеялся.

Кроме него, больше не смеялся никто.

Если рассматривать это в таком ключе, человеческий организм – тоже огромный рой. Вернее, это рой, состоящий из множества роев. Потому что каждый орган, каждая часть тела – кровь, печень, почки – это отдельные рои. То, что мы называем «телом», на самом деле – совокупность всех этих роев-органов.

Мы считаем свое тело плотным и цельным, но только потому, что не можем видеть процессы, происходящие на клеточном уровне. Если бы можно было увеличить человеческое тело, раздуть его до гигантских размеров, то стало бы видно, что оно на самом деле не что иное, как огромное скопление движущихся масс клеток и атомов, составленное из более мелких скоплений клеток и атомов.

Но кого это волнует? Известно, что многие процессы в человеческом теле регулируются на уровне отдельных органов. Поведение человека контролируется во многих местах. Центр управления находится не только в мозгу, и он не единственный. Они рассредоточены по всему организму.

Поэтому можно утверждать, что в каком-то смысле поведение человека тоже определяется «роевым сознанием». За равновесие отвечает рой мозжечка, и очень редко это происходит сознательно. Управление многими другими процессами осуществляется на уровне спинного мозга, желудка, кишечника. Работа зрительной системы во многом происходит внутри глазных яблок, задолго до того, как в дело вступает мозг.