Текст книги "Сочинения по русской литературе. Все темы 2014 г."

Смысл названия и проблематика романа И. С. Тургенева «Отцы и дети»

В названии романа Ивана Сергеевича Тургенева отражена основная проблематика всего произведения – конфликт поколений «отцов» и «детей», вечный неразрешимый конфликт прошлого и приходящего ему на смену будущего. В романе этот конфликт выражен в столкновении двух мировоззренческих позиций: позиции абсолютного отрицания любых авторитетов, которую занимает Евгений Базаров, и позиции «принципа», которую занимает Павел Петрович Кирсанов.

Суть позиции П. П. Кирсанова сложно сформулировать в нескольких словах. Во-первых, Павел Петрович является представителем поколения «отцов», он дворянин, джентльмен «до мозга костей», военный, вышедший в отставку, с безупречными манерами и тонким вкусом. Павел Петрович из тех, кто предпочитает старое новому, он любит Англию и английский стиль жизни за то, что там умеют хранить традиции. Традиционность, постоянство – те качества, что обеспечивают иллюзию незыблемости существования, и это подтверждает его, Павла Петровича, право занимать то место в жизни, которое он имеет. Страх перед новизной объясняется боязнью потерять все, отчасти это страх аристократии перед плебеями, которые разрушили бы ее цивилизацию, основанную на законах иерархии. Но это только одно из всех возможных объяснений резкой неприязни Павла Петровича к молодому другу племянника.

«Нигилизм» Базарова есть не только откровенное неуважение Кирсанова, это еще позиция эстетической глухоты. В одном из споров Павел Петрович возмущается, неужели отрицание Базарова распространяется и на природу, и на поэзию, и «страшно вымолвить еще на что», – Базаров невозмутимо отвечает: на «все». Именно это спокойствие, незыблемая уверенность в собственной правоте и смущают Павла Петровича, подверженного сомнению и определенного рода нерешительности. Страх оказаться под властью таких новых людей, которые внесли бы в эстетически насыщенную жизнь, выстроенную по законам высокой нравственности и чести, строго иерархичную изначально, разрушительный, в данном случае, принцип равенства, заставляет Павла Петровича ввязываться в дискуссии в целях отстоять старый мир «отцов».

Однако Базаров не торопится разубеждать старого Кирсанова в неправильности его позиции, он не старается склонить кого-либо на свою сторону, он даже «неохотно» отвечает на нападки Павла Петровича. Все это еще больше раззадоривает Кирсанова, который чувствует безотчетный страх перед этой, еще неведомой ему убежденностью. Базаров действует по праву силы, которая, по его мнению, решает все. В отрицании Базарова нет революционности как таковой, здесь отрицается лишь вера, принципиальная возможность верования во что бы то ни было. Его равенство – не братство, но возможность каждому принимать решения исходя из собственного опыта, руководствуясь лишь собственными желаниями и потребностями. Возможно, подсознательно герой требует большей свободы выбора в строго детерминированном мире. Но нигилизм в данном случае не какая-то политическая программа, не план действий по изменению мира. Базаров настолько идеалист и романтик, насколько он идеализм и романтизм презирает.

В действиях героя нет ничего, что касалось бы конкретно Павла Петровича, и его кажущееся пренебрежение есть всего лишь невнимание к абсолютно ненужному «предмету», каким является Кирсанов для Базарова. Лягушки интересуют Евгения много больше, так как от них больше пользы. Именно степенью полезности предлагает нигилист оценивать и мотивировать все действия. Это уже после духовного слома, после трагедии свой несчастной любви Базаров признается, что человек действует в силу «ощущения». Но в споре с Павлом Петровичем он предлагает уделять внимание лишь фактам, материальной стороне жизни, отвергая глупый «романтизм».

Стремление Базарова к новой жизни оправдывается и его происхождением, и его характером. Бунтарь по натуре, он восстает против любого несовершенства мира; не прощая уродства настоящего и не примиряясь с ним, Базаров, однако, имеет весьма скромное представление о будущем. Одно он знает наверняка: старый мир настолько безобразен, что невозможно построить ничего нового, не разрушив до основания старое. Знаменитое «сначала надо место расчистить» в данном случае не легкомысленное заявление. Базаров действительно не представляет, что будет дальше, он просто верит, что кому-то удастся создать мир мудрее и прекраснее, мир, в котором не будет места ни глупости, ни злобе, этим «болезням общества», мир, в котором различия будут просто не важны.

Нельзя с уверенностью сказать, отрекается ли Базаров в конце романа от своих убеждений, проигрывает ли новое поколение старому в умении жить. Павел Петрович так же проиграл жизни, как и Базаров. А в выигрыше остались отец и сын Кирсановы, сумевшие принять правила этого странного мира, органически совпавшие с ним в стремлении к любви. Обретя смысл жизни в семейном счастье, в тихом благополучном существовании, они не терзаются извечными вопросами, не решают глобальных проблем бытия. Жизнь «галки» не претит им своей кажущейся духовной ограниченностью. Возможно, именно такая жизнь намного богаче жизни по теории, так как она дает возможность нахождения гармоничного варианта сосуществования с миром.

Итак, роман задает, по крайней мере, два ракурса рассмотрения проблемы конфликта поколений. С одной стороны, можно рассматривать столкновение нигилизма и традиционализма, сущность противостояния которых раскрывается в спорах Базарова с Павлом Петровичем. С другой стороны, и это углубляет проблематику романа, можно говорить о том, что в каждом поколении находятся те, кто восстает против существующего порядка жизни, кто нарушает установленные свыше правила и неизменно проигрывает. Бунт против жизни, таким образом, характерен для всех поколений, и заканчивается этот бунт неизменной победой жизни. Однако в каждом поколении найдутся те, кто предложит единственно правильный вариант гармоничного существования, кто подчинится своей природе, отдастся чувству и в этом кажущемся поражении победит, окажется сильнее. Отцы и дети – так ли много в них различного, так ли велика пропасть между поколениями, настолько ли четко прочерчена граница между старым и новым? Когда читаешь роман Тургенева, эта разница кажется много меньше, несмотря на очевидные непреодолимые различия.

«Без страстей и противоречий нет жизни…» (В. Г. Белинский). (По роману И. С. Тургенева «Отцы и дети»)

Факт противостояния в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети» нигилиста Евгения Базарова аристократу Павлу Петровичу Кирсанову очевиден даже самому неискушенному читателю. Гораздо более сложным оказывается вопрос о том, на чьей стороне оказывается в этом противостоянии автор, чья позиция ему ближе.

Прямых указаний на это в тексте не слишком много, и тем не менее сложилось убеждение, что, не соглашаясь с отдельными философскими положениями Базарова, Тургенев если не его сторонник, то во всяком случае ему сочувствующий, а к Павлу Петровичу писатель относится весьма скептически и иронически. Однако, будучи над схваткой, Тургенев не менее ироничен по отношению к Базарову, нежели к его оппоненту. Вспомним, как писатель отмечает, что, приехав к Одинцовой после дуэли с Павлом Петровичем, чтобы сообщить о случившемся Аркадию, Базаров принимает приглашение Анны Сергеевны, присланное «через дворецкого», и является перед ее «светлыми очами» не в достопамятном «балахоне с кистями», а в своем новом платье, которое, кстати сказать, «он уложил так, что оно было у него под рукою». Конечно, у нас нет оснований обвинять Тургенева в скрытой издевке над своим героем, всегда ранее пренебрегавшим нормами светского приличия. Тем не менее, за этой ситуацией кроется не только желание показать обезоруживающую силу любви, которая заставляет Базарова забыть о всегдашней потребности эпатировать окружающих, особенно если они подчеркнуто аристократичны, но и ирония над намеренным нежеланием героя считаться с общепринятыми правилами поведения.

Оказавшись во власти чувства и не имея возможности ему противостоять, Базаров и внешне подчиняется сложившемуся этикету. Надо полагать, что в этом столь незначительном в контексте романа эпизоде авторскую иронию вызывает тщетность стремления поставить разум выше чувства, стремления одним усилием воли противостоять игре страстей. Отцы и дети оценивают жизнь по-разному, но человеческая природа у них одна (не этим ли объясняется соединительный союз «и» в заглавии романа?).

Если наши размышления о торжестве человеческой природы, изменить которую вряд ли возможно, над идеологической попыткой «самовоспитания», над почти героической и утопической попыткой сделать себя другим, нежели отцы и деды, верны, то в романе должны быть и другие указания на безуспешность этой попытки.

В разговоре с Аркадием Павел Петрович высказывает недоверие к стремлению «не принимать ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип», о чем говорит ему племянник, характеризуя нигилистическое отношение к жизни. Стареющий аристократ абсолютно уверен, что «без принсипов, принятых … на веру, шагу ступить, дохнуть нельзя». Потому-то и задается риторическим вопросом, обращенным скорее к Базарову, чем к Аркадию: «Прежде были гегелисты, а теперь нигилисты. Посмотрим, как вы будете существовать в пустоте, в безвоздушном пространстве…». Заметим, что и в этой оппозиции высвечивается противопоставление веры и безверия, которое Тургенев пытается разрешить в своем романе.

Далее мы видим, как по саду, «шагая через клумбы», которые являются характерным признаком дворянской усадебной культуры, идет Базаров и несет в небольшом мешке лягушек, по его же словам, «для опытов». Так, еще до первого столкновения между героями-антагонистами читателю становится ясно, что одним из пунктов разногласий будет определение критерия истинности: для Павла Петровича – это «принсип», принятый на веру, для Базарова – это опыт. Неудачная попытка скомпрометировать своего идейного противника плоской шуткой – «В принсипы не верит, а в лягушек верит» – не вызывает сочувствия у Николая Петровича и Аркадия, и Павел Петрович переводит разговор на другую тему, чтобы скрыть свою неловкость и бестактность, что психологически оправдано. Вот именно на этой реплике хотелось бы остановиться поподробнее. Тургенев пишет: «Сам Павел Петрович почувствовал, что сострил неудачно, и заговорил о хозяйстве и о новом управляющем, который накануне приходил к нему жаловаться, что работник Фома “либоширничает” и от рук отбился. “Таков уж он Езоп, – сказал он между прочим, – всюду протестовал себя дурным человеком; поживет и с глупостью и отойдет”». По сути дела – это и не реплика Кирсанова, а всего лишь вольный и более или менее подробный пересказ слов безымянного управляющего о совсем неизвестном читателю работнике. Нельзя не заметить в этих словах некого намека, который подтверждает упоминание имени греческого баснописца Эзопа.

Имя Фома мгновенно вызывает ассоциацию «неверующий», ассоциацию с одним из апостолов Иисуса Христа, который отказался признать его воскресшим до тех пор, пока не удостоверится в этом опытным путем, что и описано в евангелии от Иоанна. Этот евангельский эпизод поневоле связывается с Базаровым, во-первых, потому, что тот также поставил опыт выше веры, а во-вторых, потому, что упомянутый в романе Фома – работник, а работник – базаровское определение человека вообще и его роли в мире: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник».

Если принять во внимание эту соотнесенность евангельского Фомы и «неверующего Фомы» – Базарова, то в словах управляющего, процитированных Павлом Петровичем, можно усмотреть некую «программу судьбы» Базарова: он тоже «либоширничает» (просторечное «дебоширит»), ниспровергая казавшиеся незыблемыми истины и принципы. Он с самого начала «протестовал себя дурным человеком», что видно уже по тому, как он не пожелал сразу протянуть руку Николаю Петровичу при знакомстве, как пренебрег правилами вежливости и не явился к утреннему чаю, как того требовали приличия, как, наконец, прошелся у всех на глазах по выше упомянутой клумбе. Отметим, что в комментарии к роману П. Г. Пустовойта слово «протестовал» трактуется, как «зарекомендовал», хотя Тургенев сохраняет за ним и буквальный смысл – «бунтовать». Из этого неизбежно следует, что Базаров обречен («поживет и с глупостью отойдет»), его смерть предрешена его собственной жизненной и философской практикой.

Таким образом, можно отметить, что страсти в душе Базарова и его противоречивое отношение к миру составляют его жизнь, которая, конечно, несколько утрированно изображена автором, но передает смысл духовных метаний любого мыслящего человека с пытливым умом.

Проблема отцов и детей в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети»

Почти всю свою жизнь И. С. Тургенев провел за границей, в Европе, лишь наездами бывая в России. Он был знаком со многими европейскими писателями, и не случайно, что именно с Тургенева началось всемирное признание русской литературы. Но, вместе с тем, до самого конца своей жизни Тургенев сохранял в себе «барские» повадки коренного русского дворянства, острое сознание которого было доминантой в личности Тургенева. В лучших страницах его прозы очень много от тишины усадебного быта помещичьей России. Едва ли у кого из писателей-современников Тургенева настолько чист и правилен русский язык, который, как говорил сам Тургенев, способен «совершать чудеса в умелых руках». Тургенев не был чужд идее «чистого искусства», но очень часто его романы были посвящены самым острым и актуальным проблемам русской действительности. Он часто писал «на злобу дня», но, в отличие от своих современников, Толстого и Достоевского, никогда не стремился быть наставником и учителем. Одной из тем в творчестве Тургенева и стала острая тема взаимоотношений отцов и детей, получившая подробное раскрытие в романе «Отцы и дети».

Проблема взаимоотношений разных поколений у Тургенева имеет двойной смысл. С одной стороны, речь идет непосредственно об отношениях отцов и детей внутри семьи, их редком взаимопонимании. С другой стороны, это спор либералов (дворянство, старшее поколение; к ним относились и сам Тургенев, и его ближайшие друзья) и революционных демократов (младшее поколение, разночинная интеллигенция; исторически это Чернышевский и Добролюбов, который послужил прототипом Базарова). Тургенев в своем романе обращается к истокам того конфликта, который потом навсегда разведет устремленную к переменам в русской жизни разночинную интеллигенцию и дворянство с его традициями, демократически настроенных детей и консервативных отцов.

В одном из своих писем Тургенев заметил, что «настоящие столкновения – те, в которых до известной степени обе стороны правы». Именно в этом коренится трагедия фатального непонимания отцов и детей. Конфликт идейных противников, Павла Петровича Кирсанова и Евгения Базарова, представляющих, соответственно, отцов и детей, либералов и революционных демократов, именно таков. Позиция образованного либерала Павла Петровича во многом близка самому автору романа. Его «принсипы» и «авторитеты» – знак уважения и доверия к опыту прошлых поколений. Но Кирсанов старший оказывается не в состоянии с «отцовским пониманием отнестись к умственным запросам и беспокойству “детей”». Но в то же время отношения Кирсанова как представителя «отцов» с историей куда более гармоничны и естественны, чем эти же отношения с историей у детей. Все старшее поколение хорошо осознает свое место в истории, ощущая себя ее наследниками и продолжателями. Это становится возможным, прежде всего, потому, что отцы не отрицают своего прошлого. Как следствие этого, для старшего поколения существует твердая система ценностей. Все это возможно только благодаря тому, что оно укоренено в истории, а именно историей проверяются системы ценностей.

Позиция отцов оказывается совершенно незнакома Базарову и для него неприемлема. Его трагедия заключается в том, что в тех предпосылках, которые он когда-то принял как основания собственной жизни, не оказывается целостной почвы для развития позитивной мировоззренческой системы. Твердые основы есть в сложившихся традициях, а значит, прежде всего в истории, которую отвергает Базаров и которой он просто не знает. Так, для него остается только один путь, по которому он может продолжать двигаться вперед. Он объясняет свое направление и мировоззрение в спорах с Кирсановым в физиологических и биологических терминах – исторические явления объясняются в обход истории как таковой. Евгений не в состоянии оказывается предложить некую жизнеутверждающую систему, потому что такой у него просто нет. Поэтому все свои силы Базаров тратит на отрицание существующих старых систем и убеждений.

И здесь начинается самое трагическое для героя: с самого начала романа Базаров заявляет о себе как о деятеле, его упреки в адрес старшего поколения, и прежде всего Павла Кирсанова, связаны с бездеятельностью последних. Однако, как оказывается, и у самого Базарова вся деятельность сводится к «деятельному» нигилизму. Так, в романе в связи с Базаровым появляется зрелище странной, не соответствующей герою деятельности, деятельности, которая ниже его как личности, безусловно, одаренной и талантливой.

Базаров беспощадно отрицает любовь, поэзию, нравственность – таким образом, он выступает как крайний индивидуалист и нигилист. Однако в его отрицании есть и своя сила: это проявление тех зреющих в русском обществе изменений и процессов, которые в 1917 году взорвут Россию изнутри. Это справедливо и в отношении Павла Петровича: его позиция зиждется на проверенных историей ценностях. Однако его системы принадлежат прошлому, не соответствуют тем изменениям, которые влечет за собой движение истории вперед. В спорах с Павлом Петровичем Базаров одерживает моральное превосходство и едва ли не выходит победителем. Однако сам роман доказывает поражение Базарова и его нигилизма. Несостоятельность его отрицающей все и вся позиции доказывается не Павлом Петровичем, а художественным строем романа.

Как писал критик Н. Н. Страхов, Базаров «оказывается побежден не лицами и не случайностями жизни, но самой жизнью». Отвергаемая им любовь неодолимо влечет его к холодной аристократке Одинцовой и в итоге надламывает его душевные силы. Гибнет Базаров, казалось бы, по совершенно глупой случайности. Пореза пальца оказалось достаточно, чтобы убить «гиганта» (как он сам о себе думал). Как и в других произведениях Тургенева, над человеком торжествуют неизъяснимые высшие силы, распоряжающиеся его жизнью и смертью. Но эта смерть Базарова не доказывает полной правоты Кирсанова: он остается жить, но эта жизнь уже давно никуда не ведет, больше принадлежа прошлому, чем настоящему.

Спор «отцов» и «детей» в тургеневском романе оказывается неразрешенным и, что очень важно, неразрешимым. Он является симптомом меняющегося исторического времени, тех изменений, которые приближались в России.

Женские образы в прозе И. С. Тургенева. (По роману «Отцы и дети»)

В названии романа Ивана Сергеевича Тургенева четко обозначена основная проблематика произведения – это конфликт поколений «отцов» и «детей», конфликт извечный и неразрешимый. Однако, помимо мужчин, вечно спорящих о том, что же есть истина, в романе есть женские образы, являющиеся носителями гармоничного, непреходящего начала в жизни.

Можно выделить два основных характерных типа, на которые можно разделить все женские персонажи: к первому относятся Анна Сергеевна Одинцова и загадочная княгиня Р., возлюбленная Павла Петровича; ко второму типу принадлежат Катя Одинцова, а также мать самого Базарова. Первые – тип роковых женщин, меняющих судьбу мужчин, часто разрушающих ее, возбуждающих в герое страсть, но при этом не менее, а более любимых, желанных. С их появлением в жизни героя часто связано пробуждение в нем каких-либо новых чувств и черт, изменение самосознания. Эти женщины способны подчинять и порабощать, но в подчинении им герои обретают смысл жизни, в безответной любви к этим женщинам герои проводят оставшиеся до смерти годы. Так произошло с Павлом Петровичем Кирсановым, так произошло и с самим Базаровым.

В начале романа, когда Евгений узнает романтическую историю несчастной любви Павла Петровича к загадочной княгине Р., которую тот поэтически сравнивал со сфинксом, столь непредсказуемой и непостижимой она казалась, то отвергая, то вновь приближая к себе молодого Кирсанова, – все это вызывало лишь высокомерную усмешку Базарова. Он и представить не мог, что тоже окажется заложником этого «бесполезного» чувства любви, этого глупого «романтизма», столь им презираемого.

Анна Сергеевна Одинцова, безусловно, сыграла огромную роль в жизни Базарова. Вместе с ее появлением Евгений потерял прежнюю уверенность, но и обрел нечто новое, а именно: человечность, способность любить и сострадать, способность понимать и прощать недостатки окружающих. Однако Одинцова, будучи во многом достойной любви Базарова, то есть гордой и свободной, не менее умной, цельной, чем он, не способна на глубокие чувства, на сильную страсть. Анна Сергеевна холодна, ее эгоизм и любовь к комфорту перевешивают все иные проявления чувств. Став для Базарова смыслом жизни, она сама ничего не обрела в этой любви, напротив, столь сильное проявление эмоций испугало ее. В страсти Базарова Одинцова увидела лишь угрозу для себя и своего покоя. И это не было какой-то излишней самовлюбленностью, просто Анна Сергеевна не способна на бурное чувство, в ней слишком силен инстинкт самосохранения.

Ее младшая сестра, Катя, принадлежащая ко второму, условно, типу женщин, о чем говорилось выше, называет Базарова «хищником». Несомненно, к «хищникам» можно отнести и Анну Сергеевну, однако, чувствуя в Евгении большую силу, она отступает лишь из-за инстинкта самосохранения, вовсе не подозревая, что такое отступление будет расценено как проигрыш. А для Базарова ее холодность, а главное – невозможность что-либо изменить стали своеобразным духовным кризисом, крахом всего выстроенного прежде. Сознание собственной слабости пошатнуло мировоззренческую опору героя. Прежнее деление на «богов» и «олухов», прежнее признание в качестве авторитета лишь права «силы» не смогли ужиться в нем вместе с этим новым ощущением собственной слабости. Пережив и почувствовав многое, Базаров смог простить слабость другим, но только не себе, которому больше не быть среди «богов», но и среди «олухов» быть нет возможности. Любовь к Одинцовой вырвала героя из его собственного мира, где все строилось по им же выстраданной схеме, но Анна Сергеевна не дала ему возможности вступить в другой мир, мир «отцов», где с легкостью жили Аркадий и Катя.

История их взаимоотношений развивается параллельно истории Базарова и Одинцовой. Однако, насколько трагичен финал последней, настолько жизнеутверждающе звучит финал отношений Кати и Аркадия. Образ Кати словно бы призван олицетворять противоположность «хищнической» натуры старшей сестры. «Мы с вами ручные», – говорит она Аркадию, и тот соглашается. «Ручные» значит теплые, а не горячие, значит тихое семейное счастье, а не бешеная всепоглощающая страсть, значит долгая жизнь со своими маленькими радостями, а не мгновенная вспышка, подобно Базарову.

С образом Кати во многом созвучен образ матери Евгения. Описывая свою героиню, автор сожалеет, что таких женщин больше не осталось. И действительно, ее любовь к сыну не знает предела. Смысл всей ее жизни заключен в сыне, в заботе о нем, в беззаветной самоотдаче, на которую немногие способны. Именно этого и не хватило Анне Сергеевне, чтобы полюбить Базарова. Любить значит отдавать, отдавать себя целиком, отдавать, чтобы потерять и обрести, причем обрести много больше. Вот Евгений Базаров и отдавал свою уверенность, свои убеждения, свое отрицание. Любовь к женщине, безответная любовь, опустошила его, сделала прежний смысл жизни ненужным. Приоткрыв другой мир, в котором, кроме отрицания, были и красота природы, и поэзия, и самоотдача до отречения, и смирение вместо гордости, Базаров не смог в этот мире существовать. То, что было дано Кате и Аркадию, для него, Евгения Базарова, оказалось недоступным. Легкость, с которой Аркадий отрекся от прежних убеждений, не характерна для гордого Базарова, воспринявшего поражение в любви подобно поражению в жизни.

Возможно ли представить, чтобы Базаров, допустим, полюбил младшую сестру, ведь он неоднократно заявлял Аркадию о своей симпатии к Кате, говорил о ее достоинствах. Но Евгений обречен. Жизнь «галки», семейная оседлая жизнь не для него, и в этом трагедия. Поэтому из всех он выбрал Одинцову, поэтому поступился своим принципом «добиваться от женщины толку», поэтому не отступился даже перед смертью.

Посещая умирающего Базарова, Анна Сергеевна даже тогда остается равнодушной. Она не испытывает к Евгению жалости больше, чем жалости к любому другому умирающему человеку, она не испытывает раскаяния. Одно лишь понимает Одинцова, что «этот-то» ее по-настоящему любил. Чувствует, что она причастна к этой трагедии смерти, которая разыгрывалась на ее глазах, но только страх в ее глазах, и только «милостыня» – ее прощальный поцелуй: «Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет…»