Текст книги "Сандинистская революция в Никарагуа. Предыстория и последствия"

Первоначально «Легион 15 сентября» существовал на деньги никарагуанской эмиграции, но реальной военной опасности для сандинистов не представлял.

На связь с Бермудесом вышел после своей эмиграции из Никарагуа в мае 1980 года президент Строительной палаты Хосе Франсиско Карденаль. С ним в США, в свою очередь, встретился Салазар. По инициативе ЦРУ Бермудес и Карденаль создали «политическую» оппозиционную организацию – Никарагуанский демократический революционный альянс (испанская аббревиатура АДРИН). Американцы всеми силами стремились освободиться от неисправимого в глазах никарагуанцев имиджа национальной гвардии и хотели создать впечатление, что АДРИН не имеет со сторонниками диктатуры ничего общего (отсюда и термин «революционный» в названии).

Однако бывшие гвардейцы хотели только мстить и шли на политические игры лишь в обмен на американское финансирование.

В сентябре 1980 года Карденаль и один из предпринимателей в сфере строительного бизнеса Арана отправились в Сальвадор. Они попросили командующего сальвадорской армией и члена правящей хунты Хайме Абдула Гутьерреса помочь АДРИН (а фактически «Легиону 15 сентября») оружием и представить территорию Сальвадора для тренировки никарагуанских контрреволюционеров. Встречу организовал министр иностранных дел Сальвадора Фидель Чавес. Когда-то строительная компания Карденаля строила в Манагуа торговый центр для богатого сальвадорского олигархического клана, юристом которого и был Чавес[873]873
  Christian S. Revolution in the family. New York, First Vintage Books, 1986. P. 206.


[Закрыть].

С командованием сальвадорской армии отдельно встретились и Салазар вместе с Сомаррибой. И тем и другим сальвадорцы обещали помочь. Салазар заручился также поддержкой министра иностранных дел Гондураса и президента Венесуэлы.

Салазар хотел получить в Сальвадоре и Гондурасе оружие и оснастить им не только военных заговорщиков в рядах Сандинистской народной армии, но и членов своего кооператива. Предполагалось организовать в Манагуа военный мятеж и арестовать всех членов Национального руководства СФНО.

Между тем в Никарагуа в сентябре – октябре 1980 года продолжались конспиративные встречи заговорщиков с Монкадой. На одной из них Монкада сообщил, что с Салазаром хочет встретиться настоящий глава военных заговорщиков, которого он, Салазар, прекрасно знает. Действительно, Салазар прекрасно знал Альваро Бальтодано, служившего в сандинистской военной разведке. Его отец Эмилио Бальтодано был членом «группы двенадцати» и занимал пост генерального контролера революционного правительства Никарагуа (его полномочия касались контроля над расходованием бюджетных средств). Альваро Бальтодано был человеком богатым и верующим, когда в 1974 году присоединился к СФНО. Салазар несколько лет назад помог Бальтодано избежать банкротства, когда у того не уродился хлопок, и поэтому доверял ему.

Пока Салазар плел свои козни, Робело продолжал открытые нападки на сандинистов. Теперь бывший член хунты концентрировался на внешней пропаганде, пытаясь убедить правительства и общественное мнение западных стран, что Никарагуа уже стала второй Кубой. Для сандинистов деятельность Робело была крайне опасной, так как именно во второй половине 1980 года Никарагуа вела сложные переговоры с западными кредиторами по реструктуризации внешнего долга. В августе – сентябре 1980 года Робело совершил шестинедельное турне по Латинской Америке и Западной Европе. Вернувшись, в октябре он выступил с речью перед членами своей партии и обвинил СФНО в милитаризме и тоталитаризме. Особенно протестовал Робело против политического характера сандинистской армии. Ему ответил Хайме Уилок: новая армия Никарагуа – это не часть СФНО, а вооруженный сандинистами народ.

Робело и КОСЕП активизировались не случайно – опросы общественного мнения в США показывали, что на выборах в ноябре 1980 года убедительную победу одержит кандидат республиканцев Рональд Рейган.

Рейган был праворадикальным политиком даже по меркам республиканской партии США. Еще будучи президентом американской гильдии киноактеров в 1947-1952 годах, он был, пожалуй, единственным представителем этой профессии, который дал «нужные» показания в пресловутой комиссии конгресса по расследованию антиамериканской деятельности, разоблачая «происки коммунистов» в Голливуде. В результате работы этой комиссии тысячи представителей американской интеллигенции потеряли работу, многие сели в тюрьму, а некоторые были вынуждены покончить жизнь самоубийством. В 40-е годы Рейган был секретным осведомителем ФБР под псевдонимом «Т-10» и регулярно информировал контрразведку об актерах, бывших, по его мнению, коммунистами[874]874
  DeGregorio W. A. The complete book of US presidents. New York, 2005. P. 641.


[Закрыть].

Рейган не имел никакого образования, и его кругозор был ограниченным даже по американским меркам того времени. Это метко подметил известный писатель Гор Видал: «Я точно знаю, что мистер Рейган не совсем ясно представляет себе разницу между Медичи и Гуччи. Он только знает, что Нэнси (жена Рейгана – прим. автора) носит кого-то одного из них»[875]875
  DeGregorio W. A. The complete book of US presidents. New York, 2005. P. 659.


[Закрыть].

Рейган не скрывал дружеских чувств по отношению к Сомосе даже тогда, когда диктатора за массовые убийства собственных подданных в 1978-1979 годах критиковал президент Картер. Рейган считал, что всю революцию в Никарагуа организовали ненавистные ему коммунисты, прежде всего СССР (который он, уже будучи президентом, окрестил «империей зла»). Так, в выступлении по радио в марте 1979 года Рейган говорил: «Волнения в Никарагуа явно носят на себе кубинскую этикетку. Если в этой охваченной беспорядками стране и могут быть люди, которые имеют оправданные претензии к режиму Сомосы, все же не подлежит сомнению, что большинство повстанцев прошли подготовку на Кубе, были вооружены кубинцами и хотят создать еще одну коммунистическую страну в этом полушарии»[876]876
  Sklar H. Washington's War on Nicaragua. Boston, South End Press, 1988. P. 57.


[Закрыть]. А за кубинцами, по мнению Рейгана, естественно, стояли ненавистные ему русские.

В 1980 году Рейган заявил в интервью «Уолл Стрит Джорнэл»: «Советский Союз стоит за всеми беспорядками в мире. Если бы они не занимались своей игрой в домино, то в мире не было бы ни одного очага напряженности»[877]877
  Согласно модной тогда среди американских правых «теории домино», за революцией в одной стране, если ей не противостоять, последуют революции в других странах, и прозападные режимы начнут падать один за другим, как поставленные в ряд костяшки домино.


[Закрыть].

В июле 1980 года Рейган был утвержден кандидатом Республиканской партии США на пост президента и обещал вернуть Америке утерянную во Вьетнаме военную мощь и перейти в решительное наступление против мирового коммунизма. В вопросе Никарагуа программа Республиканской партии была недвусмысленной: «Мы осуждаем захват власти в Никарагуа сандинистами-марксистами и попытки дестабилизировать Сальвадор, Гватемалу и Гондурас… Мы выступаем против программы помощи Картера правительству Никарагуа. Однако мы поддержим усилия народа Никарагуа по созданию свободного и независимого правительства… Мы вернемся к фундаментальному принципу – будем относиться к другу как к другу, а к самопровозглашенному врагу – как к врагу, без всяких околичностей»[878]878
  Sklar H. Washington's War on Nicaragua. Boston, South End Press, 1988. P. 62.


[Закрыть].

4 ноября 1980 года Рейган был избран президентом США, получив 51 % голосов и 489 голосов выборщиков (за Картера проголосовали 41 % избирателей, но из-за косвенной системы выборов ему достались только 49 выборщиков). Американцы предпочли Рейгана, так как многим не нравилась излишне «мягкая» внешняя политика Картера.

Избрание Рейгана послужило сигналом для немедленного перехода никарагуанской оппозиции в наступление.

На следующий же день после выборов в США Никарагуанское демократическое движение Робело запросило у властей разрешение на проведение мощного антиправительственного митинга в городе Нандайме (примерно в 40 милях к юго-востоку от Манагуа).

7 ноября 1980 года со ссылкой на декрет о запрете «политического прозелитизма» МВД запретило митинг партии Робело в городе Найдайме. Робело отправился за разъяснениями к Борхе. Тот, по словам Робело, заявил, что раз сандинисты взяли в свои руки оружие, то они не сложат его до полной победы революции. Робело ответил: «Это означает, что мне придется либо вести жизнь овоща, либо уехать». «Продолжай делать, что делаешь, – ответил Борхе. – Может, в один прекрасный день ты посмотришь на все другими глазами»[879]879
  Christian S. Revolution in the family. New York, First Vintage Books, 1986. P. 208.


[Закрыть].

Правительство запретило «Ла Пренсе» печатать материалы о запрете митинга в Нандайме со ссылкой на декрет № 511. Это раззадорило оппозицию, и группа активистов молодежной организации партии Робело напала на одну из школ в Манагуа, где активисты «Сандинистской молодежи 19 июля» проводили свое мероприятие. Обе группы молодых людей жгли флаги друг друга, и все закончилось рукопашной. Полиция арестовала четверых активистов оппозиции.

Молодые сандинисты не остались в долгу и разгромили штаб-квартиру Никарагуанского демократического движения под лозунгами «Власть – народу!» и «Долой буржуазию!». Нападавшие сожгли много документов и одну автомашину.

Робело ответил новыми нападками на сандинистов, на этот раз обосновав их якобы тотальной зависимостью Никарагуа от Кубы и СССР, что должно было понравиться Рейгану. Лидер никарагуанской легальной буржуазной оппозиции голословно утверждал, что кубинцев в Никарагуа якобы больше четырех тысяч и даже охрана самого Борхе состоит из кубинцев[880]880
  Примечательно, что именно с голословных рассказов о «кубинском засилье» в Чили начала свою работу по свержению правительства Альенде и чилийская правая оппозиция.


[Закрыть]. Кубу же, как утверждал недавно избранный президент США, по данным Робело, направляет Советский Союз, поэтому Никарагуа превратилась в «сателлита советского сателлита»[881]881
  Christian S. Revolution in the family. New York, First Vintage Books, 1986. P. 209.


[Закрыть].

11 ноября 1980 года КОСЕП, по сути, предъявил властям ультиматум. Предприниматели требовали выборов, деполитизации армии, отмены недавних декретов о «политическом прозелитизме» и прекращения дружеских отношений с Кубой. Продолжая нагнетать напряженность, шесть представителей КОСЕП, три оппозиционные буржуазные партии и два оппозиционных профсоюза заявили 12 ноября о выходе из состава госсовета, который теперь, с их точки зрения, уже не отражал политический плюрализм никарагуанского общества.

К моменту нового обострения внутриполитической ситуации в Никарагуа американское посольство в Манагуа уже было в курсе готовящегося заговора по насильственному свержению власти, но, конечно же, не предупредило сандинистов. Как признавал впоследствии помощник секретаря Совета национальной безопасности США Роберт Пастор, Пеззулло впервые узнал о заговоре не позднее октября 1980 года: «Посол (США) был проинформирован, но его помощи [заговорщики] не просили»[882]882
  Sklar H. Washington's War on Nicaragua. Boston, South End Press, 1988. P. 47.


[Закрыть]. Правда, в СНБ и ЦРУ все же планировали помочь заговорщикам, хотя единства мнений на сей счет в администрации Картера не было. Госдепартамент считал заговор Салазара «очень рискованной затеей». Пастор вспоминал: «Некоторые в администрации были готовы пойти на риск даже ценой того, что нас снова обозвали бы „интервентами“, если бы заговор удался. Но если бы он провалился, то не только администрация Картера подверглась бы критике за неэффективность, но и ее стратегия поощрения умеренных тенденций среди сандинистов оказалось бы проваленной…»[883]883
  Sklar H. Washington's War on Nicaragua. Boston, South End Press, 1988. P. 47.


[Закрыть]

Таким образом, американцы не поддерживали Салазара только потому, что боялись осрамиться в случае провала. А ведь Картер и так подвергался массированной критике Рейгана за неэффективность в отношении применения силы против Ирана, где исламские студенты удерживали в заложниках американских дипломатов. Попытки американского спецназа освободить заложников (операция «Орлиный коготь») закончились 24 апреля 1980 года позорным провалом, когда вертолеты отряда «Дельта» столкнулись между собой в иранской пустыне. В конечном счете, это стоило Картеру президентского кресла.

Второго провала, в Никарагуа, Картер себе позволить уже просто не мог.

16 ноября 1980 года только что вернувшийся из-за границы Хорхе Салазар председательствовал на встрече руководства КОСЕП, обсуждавшего политическую обстановку в стране. Салазар считал, что простого ухода из госсовета недостаточно: следует создать единый фронт всех оппозиционных партий и организаций. После этой встречи Салазар на своем джипе отправился на встречу с Монкадой. Заговорщики должны были осмотреть одно из поместий Салазара на предмет возможного складирования там оружия и боеприпасов.

Салазар и не подозревал, что мчится в расставленную службой безопасности ловушку. Ибо никакого заговора в сандинистской армии не существовало. Лидер мятежа должен был встретиться с Монкадой на заброшенной заправке, но вместо Монкады там его ждала машина с сотрудниками органов безопасности. По их версии, сообщники Салазара открыли стрельбу, и последний попал под перекрестный огонь, когда никарагуанские чекисты начали отстреливаться.

Согласно версии оппозиции и семьи погибшего, сотрудники госбезопасности просто хладнокровно убили Салазара выстрелами в упор. Но это представляется не совсем логичным – доказательств на Салазара было хоть отбавляй, и суд над ним серьезно скомпрометировал бы всю оппозицию. Так что никакого резона в поспешной казни не было.

Заговор был разоблачен и разгромлен, хотя никарагуанская оппозиция обвинила в гибели Салазара самих сандинистов, которые якобы не оставили этому человеку другого пути для политической борьбы. В свою очередь, Даниэль Ортега подчеркивал, что гибель Салазара не скажется отрицательно на отношениях между СФНО и бизнес-сообществом.

Операция по разгрому заговора Салазара была одним из первых успехов Генерального директората государственной безопасности Никарагуа, который американцы прозвали «тропическим КГБ». Директорат входил в систему МВД. Его возглавил команданте (имел звание командира бригады) с характерным именем Ленин Хуарес Серна. Он родился в 1946 году в прогрессивной семье. Отсюда и его имя – брата Ленина звали Энгельс, а сестру – Крупская. Еще 15-летним мальчишкой Серна присоединился к сандинистскому подполью и участвовал во многих боевых операциях Внутреннего фронта СФНО. В 1968-1974 годах сидел в тюрьме за участие в экспроприации банков. Был освобожден вместе с Даниэлем Ортегой после захвата бойцами СФНО на рождество 1974 года самолета компании «Юнайтед Фрут» и обмена заложников на политзаключенных.

Помощь в организации директората государственной безопасности с первых дней революции оказывала самая эффективная разведка социалистического мира – Министерство государственной безопасности ГДР («Штази»). Например, именно «Штази» обучила всю охрану первых лиц нового государства.

О помощи в создании органов правопорядка Даниэль Ортега попросил министра иностранных дел ГДР Оскара Фишера, когда тот посетил Манагуа в сентябре 1979 года.

Томас Борхе, в свою очередь, нанес визит в Восточную Германию в начале апреля 1980 года. После переговоров с министром госбезопасности ГДР Эрихом Мильке подполковник «Штази» Хорст Шеель был назначен офицером связи между директоратом и МГБ ГДР. Борхе просил ГДР помочь МВД Никарагуа формой, средствами связи и опытом работы и встретил самый теплый прием.

Именно Мильке посоветовал Борхе внедрить в ряды оппозиции информантов МВД и директората, ибо в противном случае ситуация в стране могла бы обостриться, сделав необходимым применение репрессивных мер[884]884
  См.: http://www.iwp.edu/news_publications/detail/tropical-chekists-the-sandinista-secret-police-legacy-in-nicaragua.


[Закрыть].

Борхе просил МГБ ГДР оказать содействие в осуществлении режима безопасности во время празднования первой годовщины революции, на которую ожидалось прибытие многих глав государства и правительств, в том числе Фиделя Кастро, бывшего давней мишенью ЦРУ.

К тому времени в никарагуанских органах безопасности работали всего 200 человек, но Борхе открыто признал, что пока в силу недостаточного опыта новых сотрудников все держится на 50 кубинских советниках. Аппарат госбезопасности был настолько слабым, что туда смогли внедриться информаторы оппозиционной Социал-христианской партии.

Мильке считал серьезной ошибкой никарагуанских товарищей недостаточную гибкость в отношениях с католической церковью. Некоторые священники подвергались оскорблениям и преследованиям со стороны местных сандинистских организаций, особенно молодежи. Борхе сообщил, что пока госбезопасность активно борется не столько с правой оппозицией, сколько с коммунистическими профсоюзами, требующими непомерного повышения зарплаты.

У Борхе сложилось о Мильке самое благоприятное впечатление – шеф «Штази» был умен, но не догматичен, и обладал хорошим чувством юмора[885]885
  Мильке родился в 1907 году, с 14 лет был членом компартии Германии и сотрудником ее тайной боевой организации («Т-аппарат»). В 1931 году вместе со своим товарищем он застрелил в Берлине двух полицейских в качестве возмездия за жестокий разгон полицией рабочей демонстрации. В 1931–1936 годах жил в эмиграции в Москве, а затем под именем Фрица Ляйснера воевал на стороне республиканцев в Испании. После этого вел подпольную работу во Франции, но в 1943 году был арестован. Был назначен министром МГБ в 1957 году и исполнял эти обязанности почти до самого конца ГДР – до 1989 года. В 1993 году его осудили на шесть лет за убийство полицейских в 1931-м, а в 1995 году условно-досрочно освободили ввиду плохого состояния здоровья. Мильке скончался в мае 2000 года в доме для престарелых.


[Закрыть].

Помимо «Штази» помощь оказывали уже с 1980 года и спецслужбы СССР, Болгарии и Чехословакии. Решение об этом было принято на совещании спецслужб социалистических стран в марте 1980 года. Чехословакия решила работать не напрямую, а через кубинцев.

На совещании выступил член Национального руководства СФНО Хенри Руис, который первое время отвечал в СФНО за связи с социалистическими странами (так как в молодости учился в Москве). Представителей органов безопасности соцстран интересовал вопрос, преодолены ли полностью былые разногласия в СФНО и из каких социальных слоев в основном происходят сотрудники МВД и госбезопасности Никарагуа[886]886
  La Stasi y Nicaragua. См.: http://rutasitinerarios.wordpress.com/reportajes/la-stasi-y-nicaragua/.


[Закрыть]. Руис ответил, что в большинстве они выходцы из среднего класса, так как сильный пролетариат в Никарагуа пока не сложился. Он признал также, что старые обиды времен раскола СФНО все еще негативно влияют на работу Национального руководства фронта.

Руис рассказал, что американцы резко активизировали разведывательную и подрывную работу против Никарагуа (что было чистой правдой) и поэтому никарагуанцам срочно нужна помощь.

Как и армия с полицией, директорат госбезопасности был политизирован и состоял из преданных сторонников революции. По образцу социалистических стран сотрудники госбезопасности вели и контрразведывательную работу в частях Сандинистской народной армии, так что шансов у Салазара не было.

После провала заговора и выхода буржуазной оппозиции из госсовета предприниматели решили ударить по государству своим самым опасным оружием – сорвать очередной сельскохозяйственный сезон, а также активизировать вывод капитала из страны. Рассчитывала оппозиция и на внутренний раскол в СФНО – еще весной 1980 года Эден Пастора (командовавший тогда сандинистской милицией) предложил тайное сотрудничество Демократической консервативной партии, но та отказалась, видимо, опасаясь провокации.

Правительство все еще пыталось наладить отношения с частным бизнесом, но после избрания Рейгана и в предвкушении американских санкций против сандинистов оппозиция явно была не настроена на компромисс.

В конце ноября 1980 года скандалом закончилась встреча Даниэля Ортеги с частными производителями хлопка в Леоне. Началось все с того, что собравшиеся потребовали удалить из зала корреспондентов государственного телевидения и проправительственных газет, в то время как собкор «Ла Пренсы» остался. Бизнесмены требовали сокращения государственного регулирования и прекращения нападок сандинистов на КОСЕП. Ортега был так возмущен конфронтационным тоном собравшихся (ведь именно он настаивал в Национальном руководстве СФНО на прекращении незаконных конфискаций земли и на выделении частникам солидных государственных кредитов), что не сдержался и назвал оппонентов «сукиными сынами и рогоносцами»[887]887
  Christian S. Revolution in the family. New York, First Vintage Books, 1986. P. 214.


[Закрыть]. Последнее слово было в Никарагуа самым грубым оскорблением для любого мужчины. Крикнув, что не видит смысла в дальнейшем разговоре, Ортега покинул зал.

Отношения между предпринимателями и сандинистами после избрания президентом США Рейгана накалились до предела. Один бизнесмен сравнил эти взаимоотношения с лягушкой, которая переплывает реку со скорпионом на спине (лягушка в этой метафоре олицетворяла частный бизнес, а скорпион – сандинистов). Мол, пока обе стороны нуждаются друг в друге, но вскоре все изменится[888]888
  Christian S. Revolution in the family. New York, First Vintage Books, 1986. P. 215.


[Закрыть].

Сандинисты тоже не питали никаких иллюзий. Позднее, в 1990 году (когда сандинисты уже потеряли власть) один из заместителей министра сельского хозяйства Никарагуа при СФНО так охарактеризовал отечественную буржуазию: «Никарагуанская буржуазия, как и буржуазия любой страны, – это просто свиньи. Они заинтересованы только в своем личном благополучии. Все, чего они хотят, – это выкачать деньги из страны, обменять их на доллары и отправить своих сыновей и дочерей за границу. У них нет корней. У них нет никакой связи с собственной страной»[889]889
  Spalding R. J. Capitalists and Revolution in Nicaragua. Opposition and Accomodation 1979-1993. University of North Carolina Press, 1994. P. 63.


[Закрыть].

Между тем, в то время как Картер подписал 12 сентября 1980 года закон о помощи Никарагуа на 1980 год (!) и деньги начали официально распределяться с 1 октября, ЦРУ США направляло не менее внушительные суммы на поддержку «Легиона 15 сентября» Бермудеса.

Правда, ЦРУ приходилось делать это нелегально, так как конгресс США ничего подобного не санкционировал. Срочно требовался посредник, лучше всего иностранный. На эту роль с удовольствием пошла аргентинская военная хунта, руководители которой исповедовали патологический антикоммунизм в стиле Сомосы и Стресснера.

Рейган был большим другом репрессивного аргентинского военного режима. В августе 1979 года в одном из своих радиовыступлений он расхваливал хунту следующим образом: «Сегодня Аргентина живет в мире, террористическая угроза почти ликвидирована… В процессе утверждения стабильности в замученной террористами нации из 25 миллионов человек небольшое количество людей оказались под перекрестным огнем, среди них несколько невиновных»[890]890
  Sklar H. Washington's War on Nicaragua. Boston, South End Press, 1988. P. 61.
  Что касается терроризма, то аргентинская хунта не только убила тысячи своих граждан, но и помогала охранке Пиночета ДИНА выслеживать и убивать противников чилийской диктатуры за рубежом. Именно в Буэнос-Айресе 30 сентября 1974 года в результате взрыва радиоуправляемой бомбы погибли верный конституции главнокомандующий чилийских вооруженных сил Карлос Пратс и его жена София.


[Закрыть]. На самом деле без суда были убиты тысячи граждан Аргентины.

Во второй половине 1980 года офицеры из разведывательного батальона аргентинской армии установили через ЦРУ контакт с Бермудесом и предложили ему помощь деньгами и инструкторами. ЦРУ создало для нелегальной перекачки в Аргентину (а оттуда в Гондурас Бермудесу) две подставные фирмы – «Сильвер доллар» и «Аргеншоу» (которая занималась поставками в Аргентину еще и американских развлекательных программ). Часть средств никарагуанским «контрас» (сокращенное от испанского «контрреволюционеры» – так вооруженную оппозицию стали называть не только сандинисты, но и все в мире, включая Рейгана) и тогда, и позднее поступала от продажи наркотиков.

Аргентинцы давно работали в Центральной Америке, пытаясь с помощью проамериканских диктатур выйти на след аргентинских эмигрантов-партизан. Весной 1981 года Бермудес слетал в Буэнос-Айрес и привез с собой помимо обещаний чемодан с 50 тысячами долларов, которые были потрачены на закупку продовольствия для изголодавшихся в гондурасских лагерях бывших национальных гвардейцев. После избрания Рейгана бывшие гвардейцы и будущие «контрас» вздохнули с облегчением. Их и раньше не оставляли своим вниманием ЦРУ и Пентагон, но теперь многие впервые поверили тому, что сулило название радиостанции «Мы вернемся».