Текст книги "Удержать мечту"

– Это не ее нос. Это результат пластической операции. – Кейт сунула в рот кусочек перца. – Конечно, мы ее не били, но пару раз запирали голой в раздевалке.

– Неплохо, но это девчачий способ. Я же попросту отколошматил Курта, спас тем самым свое мужское достоинство и сразу завоевал репутацию настоящего «мачо»! А кроме всего прочего, научился готовить шоколадное суфле, за которое не жалко жизнь отдать.

Когда Кейт от души рассмеялась, он перестал резать лук и внимательно посмотрел на нее.

– Еще разок, пожалуйста! – Она не отреагировала, и Байрон покачал головой. – Вам нужно побольше смеяться, Кэтрин. У вас очаровательный смех – искренний и мелодичный. Нечто похожее можно услышать из окон борделя в Нью-Орлеане.

– Будем считать, что вы сказали комплимент. – Она поглядела на Байрона поверх своего бокала с водой. – Но я редко смеюсь на пустой желудок.

– Сейчас мы это исправим!

Де Витт бросил в раскаленное масло мелко порубленный чеснок, и кухню немедленно заполнил несравненный аромат. За чесноком последовал лук, а через некоторое время он снял со сковородки крышку и вывалил туда очищенные креветки и гребешки.

Кейт подумала, что Байрон сейчас похож на ученого, колдующего над ретортами в своей лаборатории. Он плеснул в сковородку немного белого вина, посолил, добавил щепотку какой-то специи, пояснив, что это имбирь, потом быстро все перемешал и вывалил туда же порезанные овощи.

В ресторане бы Кейт не успела за это время просмотреть меню, а сейчас перед ней уже стояла полная тарелка.

– Вкусно! – совершенно искренне восхитилась она. – Очень вкусно. Почему вы не стали шеф-поваром?

– Нельзя каждое свое хобби превратить в профессию.

– Ах да! Вы еще любите разговоры за едой и старые машины…

– Коллекционные машины!

Байрону нравилось наблюдать, как она ест. Меню он продумал заранее, решив приготовить для нее что-нибудь вкусное и полезное. Он представлял себе, что Кейт питается всякой дрянью и держится на таблетках. Неудивительно, что она такая худенькая!

– Если хотите, могу вас научить.

– Чему?

– Готовить.

Кейт нанизала на вилку креветку.

– Разве я сказала, что не умею готовить?

– А вы умеете?

– Нет, но я же не говорила, что не умею! Ну, ладно; наверное, об этом нетрудно догадаться… Просто я не вижу большой необходимости, когда существует доставка еды на дом или, на худой конец, микроволновая печь…

Так как она отказалась от вина, Байрон тоже пил воду.

– Вы, наверное, самый постоянный посетитель «Макдоналдса».

– Ну и что? Быстро, удобно, сытно.

– Нет ничего ужасного в том, чтобы время от времени поесть жареной картошки, но когда это становится основным питанием…

– Ради бога, не начинайте снова, Байрон! Я сюда пришла не за этим. – Вспомнив свой план, Кейт тут же перешла к его осуществлению: – Как вы заметили, я не жалую людей вообще, а в особенности малознакомых, если они вмешиваются в мою жизнь.

– Значит, нам надо познакомиться поближе.

– Нет, не надо! – Как все-таки ловко он умеет заговаривать зубы! Ведь она собиралась с самого начала задать ему настоящую трепку, но совсем забыла об этом. – Может быть, вы действовали из лучших побуждений, но вам не следовало идти к Джошу.

– У вас удивительные глаза, – чуть прищурившись, перебил Байрон. – Не знаю отчего. Может, оттого, что они такие большие и темные, а лицо – узкое? Но они производят совершенно потрясающее впечатление.

– Это одна из ваших примочек?

– Нет, просто наблюдение. Я вдруг заметил, что ваше лицо состоит из сплошных контрастов. Чопорные высокие скулы, широкий чувственный рот, нос с горбинкой, огромные, как у лани, глаза… Все это, казалось бы, не может сочетаться, а у вас сочетается. Лучше, конечно, если бы вы не были такой бледненькой и усталой, но и теперь ничего – это придает вам налет некоторой щемящей хрупкости.

Кейт вскинула голову.

– Не такая уж я хрупкая. И не усталая. А главное – мое лицо не имеет ни малейшего отношения к теме нашего разговора!

– Наверное, но оно мне нравится. Должен сказать, оно мне и раньше нравилось – когда вы сами мне еще совсем не нравились. Что-то я совсем запутался… Слушайте, Кейт, – сказал он, кладя руку на ее сцепленные пальцы. – Зачем вы так стараетесь меня от себя отвадить?

– Ничего я не стараюсь! Просто я не в вашем вкусе, а вы не в моем.

– Это верно, – согласился он. – Но иногда хочется попробовать чего-нибудь… новенького, непривычного.

– Я вам не экзотическое блюдо! – Кейт вырвала руку и отпихнула от себя тарелку. – Я пришла сюда, чтобы, как вы выразились, «цивилизованно побеседовать», а вместо этого…

– По-моему, мы прекрасно беседуем.

– Не смейте говорить со мной таким рассудительным тоном! – Она зажмурилась и начала считать до десяти, но сосчитала только до пяти. – Ненавижу рассудительный тон! Я согласилась поужинать с вами, чтобы все до конца прояснить, но, стоит вам заговорить подобным образом, я сразу начинаю злиться. Я прошу вас об одном: перестаньте вмешиваться в мою жизнь! Не знаю, как втолковать вам это, чтобы вы наконец поняли.

– Я понял. – Поскольку тарелки опустели, Байрон собрал их и отнес в раковину. Потом снова сел, вынул из кармана сигару, закурил. – Но есть одна загвоздка: я начал испытывать к вам интерес.

– Неужели?

– Вам трудно в это поверить? – Байрон выпустил дым и задумчиво посмотрел на нее. – Сначала мне тоже не верилось. А потом я понял, в чем дело. Я люблю всякие загадки и головоломки. А еще больше люблю их решать. Хотите кофе?

– Нет, я не хочу кофе! – Неужели он не видит, как ее бесит его манера перескакивать с темы на тему, да еще этим его ленивым южным говорком?! – И не хочу, чтобы меня разгадывали: ничего загадочного во мне нет.

– Ошибаетесь. Сами посудите, Кейт: вы продираетесь по жизни, царапаясь и кусаясь. Все топливо, которое вы потребляете, расходуется на вечную борьбу. У вас прекрасная семья, крепкая почва под ногами, блестящие мозги, но вы так рьяно вгрызаетесь в любую мелочь, словно у вас ничего важнее в жизни нет. И всегда доводите дело до конца. И вдруг, когда с вами поступают страшно несправедливо, оскорбляют, выгоняют с работы, которая является главным смыслом вашего существования, вы опускаете руки и ровным счетом ничего не предпринимаете.

Каждое его слово ранило ее, словно бритва. Да, все верно, но для этого есть причина! И этой причиной Кейт не могла ни с кем поделиться. Даже самым близким людям не рассказала она о том, что мучает ее больше всего. Так при чем здесь Байрон де Витт?!

– Я делаю то, что считаю нужным. Я здесь не за тем, чтобы вы анализировали мои поступки.

– Я не закончил, – мягко заметил он. – Вы вся – клубок противоречий. Вы сильная женщина, но боитесь показать свою слабость. Вы практичная женщина, но не следите за своим физическим состоянием, хотя крайне истощены. Вы честная женщина и тем не менее отказываетесь признать даже на мгновение, что нас влечет друг к другу. Вот почему вы заинтересовали меня.

Кейт медленно встала, желая показать Байрону, а заодно и самой себе, что ему не удалось выбить у нее почву из-под ног.

– Я понимаю, вам трудно – даже, наверное, невозможно – представить, что вы кому-то безразличны. Так вот я не слабая, я не больная, и меня ничуточки к вам не тянет!

– Что ж, – задумчиво сказал он и тоже встал. – Сейчас мы это проверим. – Он подошел к ней вплотную. – Если, конечно, вы уверены, что не ошибаетесь.

– Я не ошибаюсь. И не хочу я ничего…

«Хватит! – решил Байрон. – Женщины могут спорить до скончания века». И он закрыл ей рот поцелуем. Кейт заколотила руками по его груди, и тогда он крепко обхватил ее и прижал к себе.

Байрон провел языком по ее губам и с радостью почувствовал, что они разжались. «Кажется, в рай ведет еще одна дверь, хоть она и открывается со скрипом», – мелькнуло у него в голове.

Слегка отстранившись, он взглянул в затуманенные глаза Кейт и, чтобы закрепить проверку, еще раз поцеловал ее. Она задрожала, и Байрон теперь не знал, кто из них двоих удивляет его больше.

– Я не… я не могу… О боже! – руки, упиравшиеся в его грудь, сжались в кулаки. – У меня нет на это ни времени, ни желания.

– Нет желания? Но почему?

«Потому что кружится голова, сердце готово выпрыгнуть из груди и кровь с удвоенной силой побежала по жилам. А это ни к чему хорошему не приведет!» Но сказала Кейт совсем другое:

– Потому что ты не в моем вкусе!

Его рот растянулся в улыбке.

– И ты не в моем. А вот надо же…

– Такие мужчины, как ты, – все мерзавцы!

Кейт прекрасно это знала; если она хоть на секунду сосредоточится, то сумеет дать ему достойный отпор. Но ее руки вдруг сами собой скользнули по плечам Байрона, обвили шею…

– К черту! – пробормотала Кейт и страстно впилась в его рот.

Байрон всегда подозревал, что Кейт не сторонница спокойных и неторопливых действий, постепенного и сладостного совращения. Но такого он не ожидал. Пламя ее губ способно было спалить любое препятствие. Он и сам не заметил, как сладостная нега сменилась в нем ослепляющей страстью.

Ее податливое тело уже не казалось ему тощим и угловатым, а чувственный рот готов был вобрать его в себя целиком. «Какой, оказывается, сексуальный аромат у мыла!» – мельком подумал Байрон, покрывая поцелуями ее лицо, шею, грудь.

– Это просто потому, что я давно не занималась сексом, – выдохнула Кейт, все еще пытаясь быть логичной.

– Конечно-конечно… – Он провел рукой по ее бедрам, и из груди Кейт вырвался не то стон, не то хрип.

– Год, – лепетала она. – Вообще-то даже два, но после первых нескольких месяцев уже не… Господи, ласкай меня! Если ты остановишься, я закричу!

Но где? Байрон не на шутку запаниковал: в его доме действительно почти не было мебели, а он ведь еще ничего про нее не знает – не знает, что ей нравится, что нет.

– Пойдем наверх, – прошептал он, инстинктивно начав расстегивать белую блузку, и чертыхнулся, так как пуговицы плохо слушались. Если бы Байрон мог в эту минуту хоть немного соображать, он бы поразился тому, что у него дрожат пальцы. – Пойдем наверх. Там кровать.

Но Кейт отчаянно схватила его руки и прижала их к своей груди.

– Здесь есть пол!

Он тихо рассмеялся.

– Мне начинают нравиться практичные женщины.

– Господи, ты ничего не понимаешь…

И тут ее словно ударило. Первая волна боли накатила так внезапно, что Кейт задохнулась от неожиданности.

– Что? Что с тобой? Я сделал тебе больно?

– Нет, ничего. – Кейт согнулась пополам. – Обычный приступ. Это… – Ее снова скрутило от боли; в животе полыхал огонь, все тело покрылось холодным потом. – Подожди минуту…

Если бы Байрон не успел вовремя подхватить ее, она бы упала.

– Черт тебя побери! – сквозь зубы выругался он. – Я немедленно везу тебя в больницу!

– Нет, подожди… – Корчась от боли, Кейт прижала руку к груди. – Отвези меня домой.

– Черта с два! – Он сгреб ее в охапку и понес к выходу. – Сейчас ты будешь делать то, что тебе говорят.

И Кейт промолчала. Она уже не могла сопротивляться: все силы уходили на то, чтобы превозмогать боль.

Байрон вывел машину на дорогу. Он видел, как Кейт достала из кармана таблетки и проглотила одну, но ничего не сказал, только набрал телефонный номер.

– Мама? Да, это я. Ничего, я знаю, что ты была занята. Слушай, у меня тут одна знакомая, я сейчас везу ее в больницу. У нее боли в животе. И приступы, кажется, повторяются довольно часто. Сколько весит? Наверное, около ста фунтов. Рост примерно пять футов семь дюймов, возраст под тридцать.

– Это обычный стресс! – выдохнула Кейт. – А еще твоя паршивая еда…

– Да, это она говорит, язык у нее как бритва. Не знаю. – Он коротко взглянул на Кейт. – У тебя были полостные операции?

– Нет. Оставь меня в покое!

– Да, она живет в постоянном стрессе и все эмоции держит при себе. Мы ели минут сорок пять назад, – отвечал он на короткие, быстрые вопросы. – Нет, ни алкоголя, ни кофеина. Но вообще-то она живет на одном кофе и глотает желудочные таблетки, как шоколадки. Что? Есть ощущение жжения? – снова обратился он к Кейт.

– Это просто несварение желудка, – пробормотала она.

Боль снова вернулась. Конечно же, несварение! Господи, пожалуйста, пусть это будет несварение!

– Да, жжение есть. – Байрон что-то выслушал и мрачно кивнул: от вопросов матери он делался все угрюмее. – Часто бывает сосущая боль в области грудины?

– Не твое дело!

– Сейчас ты не будешь меня сердить, ладно, Кейт? Так часто или нет?

– Да! Ну и что? Я не хочу в больницу.

– А ощущение, что желудок сжимается?

Поразительно, с какой точностью его мать угадывает все ее симптомы! Да кто она такая, в конце концов?! Кейт закрыла глаза и перестала отвечать.

Байрон еще немного послушал мать, потом с силой нажал на газ.

– Спасибо, я так и думал. Сделаю все как надо. Я тебе перезвоню. Пока. – Положив трубку, он уставился прямо перед собой. – Поздравляю, идиотка. У тебя самая настоящая язва желудка!

Глава 8

Никакая у нее не язва! Кейт утешалась мыслью о том, как глупо будет выглядеть де Витт, когда выяснится, что это обычный невроз.

Она слышала, что язвы бывают у людей, которые не дают воли своим эмоциям, а страдают молча. Но Кейт считала, что она-то свободно выражает свои чувства – разумеется, когда в этом есть потребность, – и не копит их в себе.

«Ничего, все образуется, – успокаивала она себя. – Это просто обыкновенный стресс. У кого хочешь желудок взбунтуется, после того как его помаринуют два месяца!»

Как только Байрон остановит машину, надо будет спокойно объяснить ему, что о Кейт Пауэлл позаботится сама Кейт Пауэлл. Но сначала хорошо бы восстановить нормальное дыхание… Однако Байрон подъехал прямо к приемному покою, быстро вышел из машины и выдернул Кейт с сиденья, прежде чем она успела пискнуть.

Дальше – хуже: она оказалась внутри, в окружении звуков и запахов больницы. Приемные покои везде одинаковые. В воздухе веет отчаянием, страхом и свежей кровью. Пахнет антисептиками, спиртом, потом; раздается шарканье тапочек с мягкой подошвой и шорох каталок по линолеуму. Кейт никак не ожидала, что эти звуки и запахи буквально парализуют ее. Она сжалась к комок в пластиковом кресле, куда усадил ее Байрон.

– Сиди здесь! – резко приказал он и направился к дежурной сестре.

Но Кейт его не слышала: ее захлестнули воспоминания. Отчаянный визг сирен, мигающие красные огни. Ей снова восемь лет, она ощущает странную, непрекращающуюся боль и чувствует запах крови. Не ее крови! Кейт слышит, как кто-то говорит, что она легко отделалась: одна-две царапины, легкая контузия и небольшое сотрясение. Никаких увечий, никакой угрозы для жизни… Кто это так отчаянно кричит? Ах да, это она сама зовет маму. Но ее родителей почему-то увозят. Мама и папа больше никогда не вернутся…

– Тебе повезло. – Кейт не заметила, как подошел Байрон. – У них тут затишье. Тебя посмотрят сразу.

– Я не могу здесь оставаться, – прошептала она. – Я не могу находиться в больнице!

– Не капризничай, детка.

Байрон поставил Кейт на ноги, удивляясь, что она идет с ним, как послушный щенок, передал ее медсестре и остался ждать в холле.

А Кейт просто решила, что чем меньше она будет сопротивляться, тем быстрее ее отсюда отпустят. Они обязательно ее отпустят! Теперь она не ребенок, который не вправе собой распоряжаться. Кейт смело шагнула в узкую смотровую кабину и передернулась, услышав звук задвигаемой шторки.

Врач оказался женщиной довольно молодой, с круглым спокойным лицом. Узкие глаза прятались за очками в большой оправе, темные волосы были стянуты сзади простой резинкой.

«В прошлый раз был мужчина», – вспомнила Кейт. Он тоже был молодой, но глаза казались старыми и усталыми.

– Не могли бы вы лечь, мисс Пауэлл? Я доктор Хадд. Ну, давайте посмотрим, что там у вас. Вот здесь больно?

– Нет, не очень.

Врач подняла брови:

– Нет или не очень?

Кейт закрыла глаза и усилием воли заставила себя вернуться к реальности.

– Немного…

– Скажите, когда боль станет сильнее.

«Какие мягкие руки, – подумала Кейт, механически отвечая на традиционные вопросы: аллергии нет, операций не было, курс лечения не проходит. – У врачей всегда мягкие руки». Когда доктор Хадд надавила в области грудины, Кейт охнула.

– Здесь, да? Часто у вас так бывает?

– Бывает.

– Вы ощущаете дискомфорт после приема пищи – скажем, где-нибудь через час?

– Иногда. – Она вздохнула и решила, что обманывать доктора Хадд, пожалуй, не имеет смысла. – Да, ощущаю.

– А после алкоголя?

– Да.

– Рвота бывает?

– Нет. – Кейт вытерла рукой липкое от пота лицо. – Нет.

– Дурнота?

– Нет. Ну, довольно редко…

Доктор Хадд поджала ненакрашенные губы и взяла Кейт за запястье.

– Пульс несколько учащенный.

– Я не хочу здесь оставаться, – ровным голосом произнесла Кейт. – Я терпеть не могу больницы.

– Да, я вас понимаю. – Доктор Хадд, не останавливаясь, записывала что-то в карту. – Опишите мне, пожалуйста, вашу боль подробнее.

Кейт посмотрела в потолок и еще раз напомнила себе, что никто не вправе оставить ее здесь. И чем скорее она ответит на вопросы, тем скорее уедет.

Жжение в желудке. Похоже на сильные голодные спазмы. Иногда очень сильные…

– Еще бы! И что вы в таких случаях принимаете?

– Успокаивающие таблетки. От неврозов, – подавленно ответила Кейт.

Врач хмыкнула и похлопала ее по руке.

– Вы часто переживаете стрессы, мисс Пауэлл?

«Мой отец вор, я потеряла работу, в любую минуту в мою дверь может постучаться полиция! И я ничего не могу предпринять – иначе будет только хуже».

– А кто их не переживает?!

– И что же – бессонницы, головные боли?

На доктора Хадд совершенно не действовали ее резкости, и Кейт как-то сразу сникла.

– Да, довольно часто…

– М-м-м. Когда был последний медосмотр? – Кейт промолчала, и доктор Хадд снова поджала губы. – Давным-давно, да? Кто ваш лечащий врач?

– Я хожу раз в год на осмотр к доктору Минелли. Я не больна!

– Что-то не похоже, чтобы вы раз в год ходили к врачу… Ладно, я все проверю. А теперь давайте измерим давление.

Кейт подчинилась, уверенная, что пытка подходит к концу. Сейчас врач напишет рецепт, и все будет кончено.

– Давление высоковато, но сердце хорошее. Вы очень худая, мисс Пауэлл. Сидите на диете?

– Нет. Никогда не сидела.

– Везет вам, – задумчиво проговорила доктор Хадд, еще внимательнее вглядываясь в пациентку.

Кейт вздохнула: она хорошо знала этот взгляд. Порой на нее так смотрела Лора, а Энн Салливан не только смотрела, но и говорила, что Кейт скоро просто сведет себя в могилу.

– Доктор, у меня нет ни булимии, ни анорексии! Я не принимаю рвотное, слабительное или таблетки для похудания. Я всегда была худой.

– Значит, в последнее время вы не теряли вес?

– Ну, может быть, несколько фунтов, – призналась Кейт. – Аппетит у меня то появляется, то исчезает. Понимаете, у меня проблемы на работе, и это привело к стрессу. Вот и все. Поверьте, если бы это было в моей власти, я предпочла бы быть толстой, соблазнительной пампушкой, а не костлявой воблой.

– Вот и прекрасно. Когда мы вас вылечим, вы снова поправитесь. Сначала проведем всестороннее обследование…

Кейт в панике схватила врача за руку.

– Обследование? Какое обследование?

– Что вы так испугались? Здесь не камера пыток. Сделаем рентген, возьмем анализ на барий… Я бы еще порекомендовала УЗИ грудной клетки. Нам надо исключить все возможные варианты.

– Мне не нужны никакие обследования! Пропишите мне что-нибудь и отпустите домой!

– Мисс Пауэлл, все не так просто. Не волнуйтесь, рентген мы сделаем довольно быстро, а УЗИ я постараюсь назначить завтра на утро. Когда мы вас положим…

«А ужас, оказывается, белого цвета, – поняла вдруг Кейт. – Белые палаты, женщины в белых халатах…»

– Вы не оставите меня здесь!

– Что вы так разволновались? Нам необходимо точно определить, что с вами. Не то чтобы я отвергала диагноз вашего приятеля…

– Он не мой приятель.

– Вот как? Жаль. На вашем месте я бы постаралась сделать его своим приятелем, – усмехнулась доктор Хадд. – Но в любом случае он же не врач.

– Его мать врач. Он разговаривал с ней по дороге сюда. Спросите у него сами. И приведите его сюда! Пожалуйста!

– Хорошо, я с ним поговорю. А вы постарайтесь успокоиться – полежите, расслабьтесь.

Оставшись одна, Кейт почувствовала, что дышит ровнее. Но ужас не отступал.

– Опять споришь?

В комнату вошел Байрон, и Кейт вскочила с кушетки.

– Я не могу здесь оставаться! – Она вцепилась в рукав его рубашки дрожащими руками. – Ты должен увезти меня отсюда!

– Послушай, Кейт…

– Я не могу оставаться здесь ни секунды. Я не могу провести ночь в больнице! Не могу! – Голос ее сорвался. – Мои родители…

Байрон озадаченно уставился на нее. Она хочет, чтобы он позвонил Темплтонам во Францию? Чтобы они за нее заступились? И тут он внезапно вспомнил: настоящие родители Кейт умерли. Погибли в автомобильной катастрофе. Больница!

Байрон понял: ее глаза наполнены не болью и злостью, а настоящим животным ужасом!

– О’кей, детка. – Он погладил ее по голове и поцеловал в лоб. – Не волнуйся. Ты здесь не останешься.

– Правда? Я не могу!

Кейт почувствовала, что снова начинает задыхаться, что приближается истерика.

– Ты здесь не останешься. Обещаю. – Он обхватил ее лицо обеими руками и твердо посмотрел ей в глаза. – Я обещаю, Кейт. Сейчас я переговорю с врачом, а потом отвезу тебя домой.

Истерика отступила, и Кейт вдруг ощутила к Байрону необыкновенное доверие.

– Ладно, хорошо. – Она закрыла глаза. – Хорошо…

– Побудь тут минуту. – Он отдернул занавеску и подошел к столу, за которым сидела доктор Хадд. – Мне очень жаль, доктор, но у нее, оказывается, настоящая фобия. Я не знал об этом.

– Послушайте, мистер де Витт, мало кто любит больницу. Временами она мне самой не нравится.

– Доктор, это не обычная неприязнь к больницам! – Расстроенный Байрон взъерошил себе волосы. – Я сначала тоже так решил. Но здесь хуже. Понимаете, ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда она была ребенком. Я не знаю подробностей, но, наверное, она провела какое-то время в больнице. Она буквально вне себя от ужаса, а она совсем не истеричка.

– Но мы должны провести обследование, – настаивала врач. – Необходимо поставить точный диагноз.

– Доктор Хадд, у нее язва! Абсолютно очевидные симптомы. Мы оба это понимаем.

– Потому что так сказала ваша мать? – В голосе врача явственно слышались скептические нотки.

– Моя мать – заведующая терапевтическим отделением Главной больницы Атланты.

Брови доктора Хадд поползли вверх.

– Доктор Маргарет де Витт?! Ничего себе! Я же прочитала все ее работы! Но уверяю вас, мистер де Витт, на моем месте ваша мать тоже назначила бы обследование. Она прекрасный диагност; действительно, все указывает на язву двенадцатиперстной кишки, но нужно выяснить точно! Просто доктор де Витт не могла взять анализы по телефону, а если…

– А если сама мысль об анализах ухудшает состояние больного? Ваша пациентка на грани нервного срыва! – Он перевел дыхание. – Мы не можем принуждать ее, оставлять здесь насильно. Она просто сбежит и будет глотать свои идиотские таблетки до тех пор, пока язва не станет размером с кулак.

– Конечно, я не могу силой заставить ее сделать анализы, – раздраженно сказала доктор Хадд. – Если вы настаиваете, я пропишу ей таблетки, но только при одном условии: она сама придет сюда при первом же новом приступе.

– Обещаю вам, что придет.

– Ну, если вы так уверены… Но учтите: давление у нее повышенное, вес – ниже всякой нормы. И она постоянно испытывает стресс.

– Я о ней позабочусь.

Доктор Хадд оценивающе на него поглядела, потом кивнула.

– Надеюсь, что позаботитесь. – Она направилась к двери, но на пороге обернулась. – А ваш отец – Брайан де Витт?

– Да, специалист по хирургии грудной полости.

– А вы…

– Работаю в гостиничном бизнесе! – Байрон ослепительно улыбнулся. – Но мои сестры тоже врачи. Все три.

– Что ж, в семье не без урода, – улыбнулась доктор Хадд.

– Прости, – не открывая глаз, пробормотала Кейт.

Она сидела в машине, откинув голову на спинку сиденья.

– Тебе не за что извиняться. Но имей в виду: я за тебя поручился. Постарайся следовать указаниям доктора. Принимай таблетки, побольше отдыхай. И прекрати, наконец, есть мексиканскую еду!

Кейт знала: он сказал это специально, чтобы ее рассмешить, и изобразила некое подобие улыбки.

– Как же я теперь без нее буду жить? Слушай, я не хотела тебя спрашивать в больнице – боялась, что нас в последний момент вернут. Но как тебе удалось уговорить ее отпустить меня?

– Логика, обаяние, комплименты! Заодно приплел мать. Она у меня большая шишка.

– А-а…

– И еще я пообещал, что при первом же приступе ты придешь к ним сама. Это очень серьезно, Кейт! – Он сжал ее руку. – Ты не имеешь права наплевательски относиться к своему здоровью. Ты должна как следует о себе заботиться.

Она промолчала. Ей было ужасно стыдно за свою панику, которая еще напоминала о себе горячими покалываниями в животе.

Когда Кейт открыла глаза, она увидела силуэт гор на фоне лунного неба, тень леса, извилистую гладь дороги, над которой поднимался легкий туман. К глазам подступили слезы. Она просила Байрона отвезти ее домой, и он понял. Ее дом здесь, в Темплтон-хаузе!

Окна светились мягким гостеприимным светом. Какую надежду и умиротворенность вселял в нее всегда этот дом! Едва автомобиль затормозил, дверь дома распахнулась, и выбежала Лора.

– О, моя дорогая, как ты себя чувствуешь? – путаясь в полах халата, Лора подбежала к машине, открыла дверцу и крепко прижала к себе Кейт. – Я так волновалась!

– Все нормально. Довольно глупая история. Я… – Кейт увидела спешащую к ним Энн.

– Моя дорогая девочка! – Энн обняла Кейт за талию. – Пойдем в дом.

– Я… – Голова ее сама склонилась на плечо Энн: от нее пахло детством – теплым печеньем и свежими простынями.

– Байрон! – Лора благодарно посмотрела на него. – Огромное спасибо, что позвонили. Заходите. Позвольте, я напою вас кофе.

– Нет-нет, мне уже пора домой. – Было очевидно, что Лора сейчас ни о чем, кроме Кейт, думать не в состоянии. – Я заеду потом узнать, как она себя чувствует. Идите.

– Спасибо. Большое вам спасибо.

Лора побежала по дорожке догонять Энн, которая уже повела Кейт в дом.

Байрон видел, как она догнала их и подхватила Кейт с другой стороны. Все трое, прижавшись друг к другу, вошли в дом.

Кейт проспала двенадцать часов и проснулась отдохнувшая, но совершенно одуревшая. Она лежала в той самой комнате, где жила в детстве. Те же обои на стенах – тонкие полоски пастельных тонов; вместо жалюзи – кружевные занавески, чуть подрагивавшие от ветерка. Занавески принадлежали бабушке Кейт и когда-то висели в ее спальне. Тетя Сьюзен решила, что девочке будет приятно видеть их в ее новом доме, и оказалась права.

Ей и сейчас было приятно на них смотреть.

Как когда-то в детстве, Кейт нежилась в своей большой кровати с балдахином и смотрела, как ветер колышет занавески. И думала о своих родителях.

Если бы она могла сейчас с ними поговорить! Понять, почему ее отец сделал то, что сделал. Но что он мог сказать в свое оправдание? Такой поступок ничем нельзя оправдать…

«Надо сосредоточиться на настоящем, решить, как жить дальше!» – твердила себе Кейт, но прошлое вдруг нахлынуло на нее с новой силой.

Это все дом, здесь кругом одни воспоминания. Целый пласт истории: люди, привидения, тени ушедших… Магия царит и вокруг: в лесу, в горах, в высоких кипарисовых деревьях.

Кейт прижалась щекой к подушке, вдыхая свежий лимонный запах ирландского льна. Энн всегда была убеждена, что постельное белье должно непременно пахнуть лимоном. На ночном столике стояла ваза с фрезиями, издававшими дивный аромат. К вазе была прислонена записка. Узнав Лорин почерк, Кейт приподнялась и взяла записку.

«Кейт, я не хотела тебя будить, когда уходила. Мы с Марго сегодня будем в магазине. И тебя там видеть не желаем! Энни пообещала в случае необходимости запереть тебя. Следующую дозу лекарства прими ровно в одиннадцать, если не проспишь. Я или Марго заскочим домой, чтобы с тобой пообедать. А ты оставайся в кровати. Если ты когда-нибудь снова нас так напугаешь, я тебе голову оторву! Люблю, Лора».

«В этой записке – вся Лора», – подумала Кейт. Но не может же она оставаться в постели целый день! Слишком много мыслей в голову лезет. И нельзя сказать, что эти мысли очень приятные… Где-то тут должен быть ее портфель. Надо…

– Куда это вы собрались, молодая леди?

В дверях с подносом в руках стояла Энн Салливан и строго смотрела на Кейт.

– В… в ванную! Просто в ванную. – Кейт осторожно вылезла из кровати и юркнула в ванную комнату.

Энн поставила поднос и, улыбаясь, принялась взбивать подушки. Все ее девочки уверены, что замечательно умеют врать. Но на самом деле этим искусством владела только Марго… Стоя прямо, как солдат, Энн дождалась, когда Кейт выйдет из ванной, и молча указала на кровать.

– Теперь я прослежу, чтобы ты позавтракала, приняла лекарство и снова легла. – Энн ловко водрузила на колени Кейт поднос с завтраком. – Довела себя до язвы, да? Так вот, этот номер у тебя больше не пройдет! Дудки! Миссис Вильямсон приготовила для тебя яйца всмятку и тосты. И чай из ромашки: миссис Вильямсон говорит, что он смягчает желудок. И фрукты тебе надо есть. Дыня очень вкусная.

– Да, мэм. – Кейт казалось, что она сейчас может проглотить быка. – Прости меня, Энни…

– За что ты извиняешься? За свое упрямство? Тогда – конечно. – Энн присела на краешек кровати и пощупала у Кейт лоб. – Доработалась! Посмотри на себя, Кейт: кожа да кости! Ну-ка, все ешь, до последнего кусочка!

– Я всегда думала, что это элементарная изжога, – пробормотала Кейт, потом закусила губу. – Или рак…

– Что за глупости?! – потрясенная, Энн взяла ее за подбородок. – Ты думала, что у тебя рак, и ничего не предпринимала?!

– Ну, понимаешь, я рассуждала так: если изжога, то с этим можно жить. А если рак – то я все равно умру. – Кейт скривилась. – Я вела себя, как полная дура…

– Весьма справедливое замечание. – Энн укоризненно поцокала языком и налила чаю. – Кейт, я люблю тебя, но никогда еще я так сильно ни на кого не сердилась. Не смей! Не смей плакать, я только начала. А я собираюсь как следует тебя отругать!

Кейт всхлипнула, взяла протянутую Энн салфетку и высморкалась.

– Прости, – повторила она.

– Уж так и быть, прощаю. – Энн с недовольной гримасой дала Кейт еще салфетку. – Я думала, только одна Марго может довести меня до бешенства. А ты выждала двадцать лет и переплюнула ее. Ты хоть раз кому-нибудь из нас сказала, что плохо себя чувствуешь? Ты представляешь себе, каково нам всем было услышать, что ты в больнице?!

– Я думала, что сама справлюсь…

– Ну и как? Справилась?

– Нет…

– Ешь яйца, пока не остыли. Миссис Вильямсон так старалась, она тоже за тебя страшно волнуется. А старый Джо, садовник, срезал для тебя эти фрезии, чтобы тебе веселее лежалось. Я уже не говорю о Марго, которая звонит каждые полчаса, спрашивает, как ты. А мистер Джош перед уходом заходил посмотреть на тебя, пока ты спала. А мисс Лора, думаешь, сегодня ночью хоть на минутку задремала?