Текст книги "Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828–1921"

Глава 19
Сарыкамыш: кавказское наступление Энвера, декабрь 1914 г.

За несколько месяцев до начала войны в Тифлисе появилась личность весьма необычная для консула Германии. Путешественник, спортсмен и модник, фон дер Шуленбург, офицер резерва Прусской армии, проявлял особый интерес к этнографии и естественной истории Кавказа. Принятый в тифлисском обществе граф вскоре приобрел популярность и наладил отличные отношения с членами гражданской и военной администрации, которые предоставляли ему все возможности для удовлетворения его страсти к охоте. Экспедиции часто заводили графа в дикие горные приграничные районы вокруг Ольты (где, как говорили, водится кавказский буйвол). Немецкий спортсмен перезнакомился со всеми местными проводниками. С объявлением войны в Тифлисе пошли разговоры, что он специально занимался изучением местности для подготовки наступления, которое началось осенью 1914 г.

Такие ходили слухи, а сам Шуленбург стал легендарной фигурой, по темпераменту сродни авантюристу Энверу[75]75
  Граф фон дер Шуленбург стал покровителем Грузинского легиона, сформированного из грузинских политических эмигрантов и студентов в Берлине, куда входило и несколько лазов. Численность этого легиона составляла всего 700 человек (Помянковский. С. 254–255). Проявив активность на Кавказе в 1918 г., он в предвоенные годы стал послом Германии в Москве. Именно ему выпала неприятная обязанность объявить Молотову о начале войны с Гитлером. Он был так расстроен, что даже прослезился, поскольку не желал этой войны. (Примеч. пер.)


[Закрыть]. После неудачного заговора Штауффенберга против Гитлера Шуленбург вместе со многими достойными немцами был арестован гестапо. Его с позором повесили в тюрьме Маобит в июне 1944 г. Шуленбург был человеком с военной жилкой и приятным, но сухим юмором. Он заслужил более достойную смерть.

Начать в ноябре панисламистское наступление на Россию было поручено Кемалю, а пантуранские операции Энвер оставил за собой. Его надежды подогревались новостями, приходившими с Кавказа. Русские, по всей видимости, были сильно ослаблены, и их войска почти не проявляли своих привычных высоких боевых качеств. Однако Хасан Иззет не являлся тем человеком, который мог добиться победы путем смелых и бесхитростных действий. Энвер слышал от турецкого военного атташе, находившегося с Гинденбургом в Танненберге, что русским особо удается маневр охвата. Он знал, что большая часть русской Кавказской армии занимает передовые позиции юго-западнее Саганлугского плато и что их ближайшая база находится в 65–80 км от Сарыкамыша и связана с фронтом только одной дорогой, которая проходит параллельно хребту Шакир-Баба, петляя у его подножия. Хребет Шакир-Баба сам по себе считался ничейной территорией, и русские, очевидно, рассматривали его как стену, в которую упирается их правый фланг, одновременно защищая линию коммуникаций от всех атак с фланга. Русские надеялись, что зимой, когда горы покрыты толстым слоем снега, турки не будут проявлять активности. По мнению Энвера, все это давало ему возможность нанести неожиданный удар.

Позади Шакир-Бабы русский правый фланг в Ольты защищала единственная бригада Истомина. Ольты являлся важным узловым пунктом; если захватить его внезапной атакой, то прекрасная дорога, построенная русскими, могла бы использоваться турками для наступления на Мерденик. Расстояние от Ольты до Мерденика составляет 72 км; от Мерденика по хорошей дороге всего лишь 42 км до Ардагана и 45 км до Карса. Обосновавшись в Ольты, турки были бы ближе к Карсу, чем русские в долине Пасин, – 113 км против 145. Более того, от Ольты через Бардиз в Сарыкамыш шла тропа. Воображение Энвер-паши рисовало соблазнительную картину: после внезапного захвата Ольты сильная турецкая группировка вклинивается между русскими войсками и их тылами в Ардагане и Карсе, после чего открывается путь для вторжения в Грузию и наступления на Тифлис по Куре и ущелью Борчалу. Уничтожение русской армии на Кавказе позволяет туркам завладеть всем Закавказским регионом, а туранские элементы поднимают всеобщее восстание. Призраки Ингурской и Абхазской кампаний двух предыдущих войн приобретали осязаемые формы.

Таковы были основные черты грандиозного замысла, который вице-генералиссимус изложил в ноябре Лиману фон Зандерсу. Последнего поразил размах планов Энвера, возможно, он воспринял их не слишком серьезно. Однако Энвер вскоре заручился поддержкой нескольких выдающихся немецких офицеров, часть из которых одобрила его план по чисто личным соображениям (например, Бронсарт фон Шеллендорф, который, благодаря дружбе с Энвером, стал начальником турецкого Генштаба). Многие немецкие офицеры (включая способного майора Фельдмана) консультировали Энвера. Мнение большинства склонялось к тому, что эта операция вполне возможна, но опасна и для ее проведения следует хорошо изучить местность. Впрочем, призыв, который распространял, вероятно, сам фон Вангенхайм, гласил: резервы и полную ответственность за это дело должен взять на себя турецкий Генштаб и конечно же сам Энвер. Общее мнение сводилось к следующему: каков бы ни был итог этой операции, ни в коем случае не должны пострадать интересы Германии – даже при полном поражении пантуранской армии. С другой стороны, успех Турции мог бы ослабить русских и отвлечь их войска с главного российско-германского фронта.

В Стамбуле не было группы, обладающей достаточной силой, чтобы противостоять планам вице-генералиссимуса, но Энвер предвидел сопротивление со стороны командующих на местах. Он решил принять на себя командование 3-й армией и заменить старых и упрямых офицеров на молодых, с богатым воображением.

К концу ноября был отдан приказ перебросить из Босфора 3-ю дивизию I армейского корпуса и секретно разместить ее в маленьком порту Хопа, откуда она могла пройти в долину нижнего Чороха. В задачу дивизии входило выдвижение на Ардаган по дороге Артвин – Ардануч[76]76
  Где Комаров в январе 1878 г. столкнулся с серьезными препятствиями.


[Закрыть].

37-я дивизия, которая к этому времени прибыла в долину реки Мурат-Су из Ирака, должна была действовать на правом фланге 3-й турецкой армии, а 36-й (отозванной из Сирии) поручили демонстрировать свое присутствие на персидской границе. 6 декабря Энвер с группой турецких и немецких офицеров прибыл пароходом в Трапезунд, а оттуда проследовал в Эрзерум. Как он и предполагал, ему не удалось добиться согласия Хасана Иззет-паши, который подал в отставку. Командующие IX и XI корпусами были уволены. Офицер, возглавивший IX корпус, Ахмет Февзи-паша[77]77
  Будущий маршал Февзи Чакмак, начальник турецкого Генштаба, вьттттел в отставку в 1944 г. и умер в 1950 г. Галиб-пашу, командовавшего XI корпусом, сменил Абдул Керим-паша.


[Закрыть], много лет прослужил в районе размещения Эрзерумского армейского корпуса и лучше всех в турецкой армии знал местность, в которой намечалось проведение операций.

Он высказал мнение, что эта операция возможна только после самой тщательной подготовки. Главным условием успеха были обеспечение солдат зимним обмундированием и создание баз на пути продвижения. Обходной фланговый маневр, обозначенный на карте, казался наиболее подходящим, но его успех зависел от быстрого выдвижения войск охвата. Ахмет Февзи выразил мнение, что войска не смогут совершить этот марш зимой без специальной подготовки и снаряжения. Далее он заявил, что если для обходного маневра потребуется два корпуса, то одного оставшегося корпуса будет совершенно недостаточно, чтобы атаковать русских с фронтальных позиций на Пасине. Он предложил перебросить еще один корпус из Стамбула, чтобы обеспечить фронтальную атаку.

Прежде чем Энвер покинул Стамбул, было в принципе решено, что обходной маневр будут выполнять IX и X корпуса, а XI корпус, усиленный восемью или девятью батальонами пограничной стражи и жандармами, а также полевой артиллерией IX корпуса, пойдет во фронтальную атаку на Пасинские позиции. Предполагалось, что кавалерийская дивизия проведет демонстрацию на правом берегу реки Араке, куда нужно будет перебросить 37-ю дивизию из долины Мурат-Су в качестве своевременного подкрепления.

IX корпус к тому времени был уже ослаблен потерями в боях, болезнями и дезертирством, зато XI корпус отличался особенно сильным составом – три дивизии общей численностью 35 тыс. человек. 3-я армия, включая дивизию, высадившуюся в Хопе, и ожидаемая 37-я дивизия насчитывали 120–125 тыс. солдат – значительная сила, в сравнении с тем, что имел Бергман. Последнему удалось восполнить свои потери, кроме того, из долины Алашкерт прибыла 2-я Кубанская пластунская бригада, но он располагал не более чем 50 тыс. пехотинцев и 4 тыс. кавалеристов в центре, а в Ольты находилось 8 тыс. пехотинцев и несколько сотен кавалеристов. Две тысячи пехотинцев стояли в Ардагане. Общая численность русских войск составляла 64 тыс. с небольшим резервом в Карсе (14 тыс. человек)[78]78
  Новая 3-я Кавказская стрелковая бригада (8 батальонов), 263-й (Гунибский) полк и находившаяся в Тифлисе Сибирская казачья бригада.


[Закрыть].

Таким образом, турки были на 50 % сильнее русских по численности, хотя по огневой мощи силы противников были равны.

В начале декабря 17, 28 и 29-я дивизии IX корпуса сосредоточились на турецком левом фланге в тылу передовых позиций в районе Кёсе-Портанос. Через него проходит тропа из Хасан-Кале, которая недалеко от деревни Кёсе в Эгреке начинает спускаться в долину Ольты-Чая. Затем тропа идет вдоль этой реки в Иду и далее в Ольты. В Кёсе горная тропа ответвляется вправо, постепенно поднимаясь по склонам Шакир-Бабы от деревни Лавсор, далее ведет к гребню хребта, который представляет собой фактически узкое плато шириной не более 10–13 км. Эта тропа достаточно трудна, но она минует глубокие ущелья и на гребне хребта обходит все их начала. Она удобна для идущей колоннами пехоты и вьючных животных; турки называют ее «top yol» («пушечный путь»), поскольку эта тропа больше подходит для транспортировки горной артиллерии, чем так называемый колесный путь, который может идти то вверх, то вниз по глубоким ущельям. Зимой на гребнях снега меньше, чем в ущельях, – с вершин его сносят регулярно случающиеся сильные бураны. Но мороз конечно же гораздо сильнее.

В 40 км от Кёсе тропа спускается в селение Бардиз на российской границе; оно стоит в долине притока реки Ольты-Чай. Выше Бардиза хребет Шакир-Баба соединяется с Саганлугским плато. Две тропы ведут от селения Бардиз к главной дороге из Эрзерума в Карс: западная пересекает Шакир-Бабу по перевалу Хана и дальше идет к Йеникёю; восточная проходит в Сарыкамыш по перевалу Бардиз в Саганлугских горах. От Бардиза до Сарыкамыша около 25 км.

«Легенда о Шуленбурге» гласит, что именно он предложил Энверу план обхода по «тайной» горной тропе; но top yol была хорошо известна русским, хотя они и не считали ее удобной для переброски крупных воинских соединений. Она находилась под постоянным присмотром патрулей пограничной охраны, расквартированной в Бардизе.

Турецкая 29-я пехотная дивизия, за которой прибыла и 17-я, вынуждена была начать свой марш 22 декабря. С собой взяли только горную артиллерию; весь багаж был сведен к минимуму; рационы тоже максимально ограничены. Солдаты питались в основном плоскими, плохо пропеченными местными пшеничными лепешками. На гребне Шакир-Баба не было древесной растительности. Люди не имели топлива, теплых вещей; только у части солдат были шинели, а на ногах – крестьянская обувь, совсем не приспособленная для гор. Вице-генералиссимус утешал себя словами в духе Наполеона: «Наши базы снабжения впереди!»[79]79
  Генерал Помянковский в книге «Крах Османской империи» на с. 103 пишет, что командующий IX корпусом, Исхан-паша, издал приказ оставить шинели и вещмешки внизу, чтобы облегчить передвижение по снегу.


[Закрыть]

Предполагалось, что 29-я и 17-я дивизии прибудут в Чатак, расположенный на северном конце хребта Шакир-Баба, к ночи 23 декабря. За два дня до их выхода 3-я дивизия IX корпуса (28-я) начала движение по тропе, проходящей через Ид. Она получила приказ прибыть в Чатак на один день позже, чем 29-я и 17-я дивизии. 28-й дивизии пришлось выполнить особо трудный марш, но Энвер, разделив свои силы, рассчитывал не только разгрузить забитую войсками «пушечную дорогу», но и вклиниться между истоминской бригадой в Ольты и основной российской группировкой в Сарыкамыше.

Следуя за 28-й дивизией, 31-я дивизия X корпуса, вышедшая из Эгрека, вынуждена была идти через Ид по долине Ольты-Чая в сторону города Ольты. Одновременно ей пришлось согласовывать свое движение с перемещением 30-й и 32-й дивизий X корпуса, которые несколькими днями раньше тайно перебросили по плохой тропе из района Эрзерума в Тортум. 22-го числа эти две дивизии должны были двинуться маршем по долине реки Сиври-Чай в направлении Ольты. Для завершения запланированного окружения войск Истомина послали специальный отряд под командованием Али Фетхи-бея (один полк 31-й дивизии с двумя горными орудиями). Двигаясь еще дальше на север по долине реки Тортум-Чай, он должен был пересечь горы Ак-Даг и спуститься в долину реки Ольты-Чай около Хаскёя, в 10 км к западу от Ольты. Все эти перемещения согласовали по времени; в их задачу входил захват и уничтожение бригады Истомина 23 декабря, а 25 декабря Энвер уже планировал атаковать Сарыкамыш силами IX корпуса. По его расчетам, подкрепления из X корпуса, следовавшие из Ольты, должны были прибыть туда на следующий день. В то же самое время X корпусу разрешили после захвата Ольты выступить на Мерденик, а затем на Ардаган. Отдельное наступление на Ардаган должны были осуществить войска под командованием немецкого майора Штанге (два полка 32-й дивизии при 8 орудиях и 2 тыс. солдат нерегулярных войск). Их цель: выступить из Борчка, пройти по шоссе Батум – Ардаган через Артвин и Ардануч и форсировать перевал Яльнизчам-Даг.

Все эти перемещения были утверждены приказом от 22 декабря, подписанным Энвером (датирован 19 декабря). При составлении этого приказа его настоящие авторы – полковник фон Шеллендорф и майор Фельдмарн – совершили грубые ошибки в расчете времени, необходимого для перемещения войск в течение этого непривычного для турок зимнего марша.

На русских позициях затишье в боевых действиях в первой половине декабря создавало ложное впечатление стабильности. Армия Бергмана занимала оборонительные позиции вдоль линии, шедшей от Косутского отрога Шакир-Бабы, через Маслахат к реке Араке, далее на юг к Юзверану и селению Арди у подножия горы Драм-Даг[80]80
  Туркестанские части были справа; 39-я дивизия стояла в центре до самого Аракса; далее пластунские бригады и два батальона 79-го полка; 1-я Кавказская казачья дивизия располагалась на левом фланге; роты армянских волонтеров стояли в Кара-Дербенте; и 80-й полк – в резерве в Хорсане.


[Закрыть].

После посещения фронта Юденичем положение войск улучшилось: солдаты получили зимнее обмундирование, санитарные условия стали удовлетворительными, а комиссариат стал работать эффективнее, насколько это было возможно в столь трудных условиях.

Первый большой снегопад пришелся на 19 и 20 декабря, а вместе с ним пришли и первые тревожные новости из Ольты. 19-го числа генерал Истомин доложил, что российский пост в Иде обнаружил появление небольшого пехотного подразделения турок в долине реки Ольты-Чай у Эгрека. Он добавил, что за этим подразделением следовала целая бригада и что турки намерены атаковать Ид. Бергман отнесся к этим новостям равнодушно, но в тот же день получил телеграмму из Тифлиса с запросом о его планах помощи Истомину в случае нападения. Юденич обратил внимание на движение турецких войск, которое в это время года показалось ему весьма необычным. В тот же день Юденич приказал одному полку (два батальона) 3-й Кавказской стрелковой бригады (только что сформированной в Карсе) следовать в отдаленный район Олор при слиянии рек Ольты-Чай и Чорох, где вооруженные банды аджарских повстанцев проявляли растущую активность. Новые тревожные телеграммы приходили в штаб Бергмана в Месинкирте (их копии отправлялись Юденичу в Тифлис). 21 декабря Истомин доложил, что российский батальон после боя вновь овладел Эгреком; но армянский агент послал ему предупреждение, что на следующий день вся турецкая 28-я дивизия должна атаковать Ид. В тот же день передвижение турецких колонн неожиданно обнаружили истоминские посты около Котика в долине реки Сиври-Чай. (Это были передовые подразделения X корпуса.) Затем в тот же день Истомин доложил, что противник не проявляет активности на реке Ольты-Чай и что их главная линия наступления, похоже, будет проходить ниже по течению Сиври-Чая. Позже он опять доложил, что турок наблюдали и дальше к северу, вблизи пограничного поста в Кукурусе (это была колонна Али Фетхи). Последнее обстоятельство подтверждало (если это вообще было нужно), что турки в районе Ольты выполняют обходной маневр, и Истомин предложил оставить в Иде только арьергард и сосредоточить все имеющиеся силы для обороны Ольты. Он послал один батальон с двумя орудиями для усиления поста Кукурус.

Депеши Истомина от 21 декабря свидетельствуют о том, что все передвижения турок в районе Ольты тщательно отслеживались командующим войсками, стоявшими в этом городе. Его патрули работали хорошо, а патрули Али Фетхи раскрыли себя слишком рано. К вечеру 21 декабря в Тифлисе все уже хорошо понимали угрозу скорого нападения на Ольты. Иного мнения придерживался Бергман, который был непосредственным начальником Истомина. На предложение Истомина устроить демонстрацию в районе Кёсе-Портанос (в нескольких километрах к югу от Эгрека) Бергман ответил отказом, ссылаясь на то, что снег слишком глубок. Он не доверял сведениям армянских агентов Истомина. Бергман знал, что турецкий XI корпус стоит перед его главными силами в долине реки Пасин, но не представлял себе, что X корпус уже соединился с 3-й армией. Вылазки турок, начавшиеся на правом берегу Аракса 20 и 21 декабря, казались ему более важными, чем любое локальное движение в районе Ольты.

22 декабря российский Генштаб сообщил Кавказскому армейскому штабу, что, судя по докладам иностранных агентов, в Эрзерум прибыл Энвер-паша. Вместе с депешами Истомина эта информация подтверждала, что турки скоро начнут очень важную наступательную операцию. Юденич имел беседу с наместником, и оба выказали свое недовольство реакцией Бергмана на сложившуюся ситуацию. Было решено, что генерал Мышлаевский как помощник наместника и генерал Юденич как начальник штаба отправятся в полевой штаб в Месинкирте (23 декабря).

И вовремя. Истомин ближе к вечеру 22-го телеграфировал, что его бригаду в районе Ида атакует одна дивизия, а в долине реки Сиври-Чай появились еще две дивизии. Истомин решил прикрыть свой отход из Ида небольшим арьергардом и в течение ночи сосредоточил большую часть своих сил на позиции, прикрывающей город Ольты. Рано утром 22 декабря он сообщил, что войска, ведущие боевые действия в долине Сиври-Чая, представляют собой две дивизии X корпуса.

Вечером 23 декабря генералы Мышлаевский (который был не очень рад своему отъезду из Тифлиса) и Юденич отправились поездом в штаб генерала Бергмана, чтобы при необходимости взять на себя командование операциями. Юденич привез своего помощника генерал-квартирмейстера, генерала Болховитинова, и начальника оперативного отдела Генштаба Кавказской армии полковника Масловского, ставшего впоследствии историографом кампаний 1914–1917 гг. А тем временем турки в течение 22 декабря перемещались в соответствии с предусмотренным на этот день приказом Энвера. В долине Ольты-Чая появилась 31-я пехотная дивизия, в то время как 28-я с трудом тащилась по тропам, которые вывели ее в хвост двух других дивизий IX корпуса (29-й и 17-й). Эти дивизии уже вышли на top yol. В районе Ида перед 31-й дивизией располагался только слабый арьергард из шести рот при двух орудиях под командованием полковника Кутетадзе. Дружина армянских волонтеров под командованием Кери была послана Истоминым в селение Виринтап, располагавшееся на юго-западном конце «пушечного пути», с приказом установить контакт с патрулями Бергмана; вместо этого армяне доложили о двух турецких батальонах IX корпуса, двигавшихся по гребню Шакир-Бабы. Это были первые достоверные известия о том, что турки используют эту дорогу.

После полудня того же дня Кутетадзе остановился около селения Нариман, чтобы дать передышку своим людям. Он не позаботился о том, чтобы выставить пикеты, и был неожиданно атакован передовыми отрядами 31-й дивизии. Кутетадзе растерялся и вместе с 750 солдатами сдался в плен. Два орудия были потеряны, но 500 или 600 человек отказались сложить оружие и, воспользовавшись ранними сумерками, сбежали. В этом маленьком инциденте армянская дружина не участвовала.

Турецкая 31-я дивизия, уже сильно измотанная, расположилась на ночь в Наримане. А тем временем 30-я, а за ней и 32-я с огромным трудом спускались по крутым тропам в долину Сиври-Чая. Они продвигались медленно; за день они прошли всего 15 км. Поэтому на рассвете 23-го у Истомина было достаточно времени, чтобы занять заранее приготовленные и укрепленные позиции, прикрывавшие Ольты. Два батальона 9-го стрелкового полка (3-я Кавказская стрелковая бригада) явились своевременным подкреплением. Турецкая 29-я дивизия стояла уже на его фланге в Чатаке, в районе top yol. Турки провели здесь ужасную ночь под открытым небом. Дров у них не было, и они мерзли на сильном морозе.

В течение дня Бергман получал доклады от Истомина, содержавшие сведения о продвижении турок по «пушечному пути», которые доставляли бойцы дружины Кери. К нему также поступили доклады с пограничного поста в Бардизе о появлении групп противника в Норсине, неподалеку от Бардиза. Чтобы помочь Истомину, он приказал нескольким частям на своем правом фланге ударить в направлении Кёсе-Портанос, однако послал ему лишь несколько рот, и это стало просто отвлекающим маневром. На новости из Бардиза Бергман отреагировал посылкой одного туркестанского батальона в Еникёй для прикрытия главной дороги.

В течение дня 23 декабря Истомин сражался за Ольты. В 8 утра он был атакован на правом фланге 30-й дивизией турок и отрядом Али Фетхи. К счастью для Истомина, утром опустился туман, который спас его от одновременной атаки слева: части турецкой 31-й дивизии приняли колонны своей 32-й дивизии за противника и завязали с ними сильную ружейную и артиллерийскую перестрелку, в результате которой обе дивизии потеряли более 1 тыс. человек убитыми. У Истомина было только 8 батальонов против трех дивизий противника, но ошибка турок помогла ему больше трех часов удерживать свои позиции. Для прикрытия своего отхода он использовал артиллерию, и четыре орудия попали в руки противника. К полудню Истомин эвакуировался из Ольты; ему удалось даже вывезти часть припасов, складированных там. Его войска отошли к соляным копям в Аскали – в 20 км от Ольты по Ардаганской дороге. Турки его не преследовали; измотанные и голодные аскеры были заняты грабежом маленького городка, выросшего за последние 40 лет.

В течение того же дня несколько рот, посланные Бергманом в Кёсе-Портанос, из-за глубокого снега не смогли провести удачную атаку. Вылазка, которую устроили турки на берегах Аракса, тоже не достигла успеха. Боевые действия велись гораздо активнее не на заснеженных равнинах, а на высотах, с которых ледяной ветер сдул весь снег. 29-я и 17-я дивизии продолжали свой многотрудный марш по top yol; 29-я находилась уже около Бардиза, а 17-я с огромными усилиями добралась до Чатака; 28-я добралась до селения Питгир – между Нариманом и Чатаком; она чуть было не заблудилась на диких снежных склонах Шакир-Бабы. Сам вице-генералиссимус провел ночь с 23-го на 24-е в Иде.

На следующий день (24-го) сильный снегопад еще больше усложнил положение турецких колонн на марше. Особенно пострадала 17-я дивизия, которая на top yol, неподалеку от Чатака, попала в снежную бурю; около 40 % ее личного состава отстали. 28-я дивизия не смогла взобраться на ужасные склоны Шакир-Бабы, а 29-я – прибыла в Бардиз, откуда отряд российской пограничной охраны отошел к Бардизскому перевалу. Энвер, проезжая вместе с полковником Бронсартом по top yol, сам убедился, в каких ужасных условиях проходил марш его войск. Он прибыл в селение Бардиз вечером. Бронсарт посоветовал ему сосредоточить там все три дивизии IX корпуса и только после этого продолжать движение на Сарыкамыш. Однако вечером вице-генералиссимус узнал от русского пленного, что там нет никаких войск, за исключением нескольких тыловых подразделений без артиллерии. Энвер решил без промедления выступить на Сарыкамыш с 29-й дивизией, а 17-я должна была подойти позже. Находясь в приподнятом настроении, утром 25-го он издал приказ, в котором заявил о победе под Ольты. 29-я и 17-я дивизии должны были атаковать Сарыкамыш, а 28-я, прибытие которой в Бардиз ожидалось в течение дня, должна была следовать по перевалу Хана в направлении Караургана. В ее задачу входило прикрытие правого фланга от нападения русских, которые, судя по докладам, находились у Еникёя (один туркестанский батальон, посланный туда Бергманом). Предполагалось продвижение X корпуса из Ольты на восток от Бардиза. В конце своего приказа Энвер писал: «Если русские попытаются отступить, то они обречены; если они будут сражаться, мы станем их бить, имея за своей спиной Карс».

Вскоре стало известно, что командующий X корпусом Хакки-паша по своей собственной инициативе послал 30-ю и 31-ю дивизии преследовать Истомина по Ардаганской дороге. Осталась только 32-я дивизия, которая должна была пройти по тропе от Ольты до перевала Ишак-Мейдан; однако дорога и погода были настолько ужасны, что вечером эта дивизия (несколько тысяч замерзших солдат) смогла добраться только до селения Петрас, в 15 км от Ольты и в 25 км от Бардиза. На переднем крае XI корпуса вдоль Аракса устраивались вылазки, но безуспешные.

Рано утром 24-го генерал Бергман, осознав наконец важность докладов пограничников, находившихся в Бардизе, и патрулей в районе Еникёя, послал туда 18-й Туркестанский стрелковый полк (3 батальона) в полном составе, придав ему артиллерийскую батарею под командованием полковника Довгирта. После этого начался спор. Бергман упрямо настаивал, что в Ольты происходят стычки местного значения, и предложил начать общее наступление в направлении Кёпрюкёя. Все присутствовавшие офицеры Генерального штаба убеждали Мышлаевского принять командование на себя, но это была большая ответственность, которой генерал всячески старался избежать. Бюрократический опыт помог ему найти нужную формулировку, под которой он, однако, не желал подписываться. Он сказал, что, поскольку это очень важно, он просто продиктует ее, а они запишут; и заместитель командующего представил приказ дня № 1, задачей которого был не столько разгром турок, сколько удовлетворение амбиций различных соперничавших личностей и примирение разных мнений. Но, чтобы успокоить старика Бергмана, от идеи общего наступления отказываться не стали. А чтобы умиротворить Юденича и других командиров, которые видели угрозу Сарыкамышу, решено было усилить Туркестанский корпус на правом фланге одним полком с половиной из 20-й пехотной дивизии. Полковнику Довгирту поручили защитить Бардиз и перевалы, ведущие к Сарыкамышу. 3-я Кубанская пластунская бригада была переброшена с правого берега Аракса для усиления генерального резерва. 3-й Кавказский стрелковой бригаде предписывалось проследовать из Карса в Мерденик в качестве подкрепления Истомину.

Этот приказ имел силу всего лишь несколько часов. Мышлаевский выехал из Месинкирта в Сарыкамыш, а там командовавший бардизским постом офицер лично доложил ему о том, что деревня Бардиз уже занята крупной турецкой частью. Последующие доклады патрулей Довгирта подтвердили непрерывное движение турецких колонн вдоль хребта Шакир-Баба по направлению к Бардизу. Потрясенный этими новостями Мышлаевский в 11:30 телеграфировал Бергману и отменил приказ о генеральном наступлении на Кёпрюкёй. Он велел заняться подготовкой к отходу через Месинкирт и Зивин. Утром 25-го Мышлаевский предпочел выехать из Сарыкамыша в Месинкирт. По пути его машину на главной дороге обстрелял вражеский патруль. В течение предыдущей ночи все русские офицеры находились в состоянии крайней озабоченности; но в эту самую ночь Энвер в Бардизе издал приказы, которые стали первым шагом к уничтожению его собственной армии.

24 декабря Юденич находился в Сарыкамыше с Мышлаевским, и тот попросил его принять командование II Туркестанским корпусом (командир которого отсутствовал). Юденич покинул Сарыкамыш в 11 утра и отправился на машине в Санамер. Он понимал, что обстановка под Сарыкамышем была критической. Проезжая через Караурган, он остановился и приказал одному батальону 18-го Туркестанского стрелкового полка немедленно следовать в Сарыкамыш, а 17-му Туркестанскому стрелковому полку присоединиться к 18-му полку под командованием полковника Довгирта около Еникёя. 80-й Кабардинский полк (из 20-й пехотной бригады, но приданной II Туркестанскому корпусу) тоже должен был следовать в Сарыкамыш. Сам Юденич приготовился вести оборонительное сражение на Сенамерских позициях, имея только 4-ю Туркестанскую бригаду и два батальона 79-го полка[81]81
  Этот полк входил в состав 20-й пехотной дивизии.


[Закрыть] в резерве.

Он не думал, что турецкие войска, наступающие на Сарыкамыш, будут сильнее одной дивизии; но он предполагал, что турки устроят комбинированную атаку на его фронт, правый фланг и тыл дивизиями турецких XI и IX корпусов. Что касается X корпуса, то Истомин доложил, что это подразделение появилось вблизи соляных копей и что он сам занял прочную позицию около Пенека. Юденич полагал, что целью X корпуса является Ардаган. Командующий знал, что оборонительное сражение силами четырех русских бригад против шести турецких дивизий XI и IX корпусов представляет собой трудную, но выполнимую задачу. Он надеялся, что хотя бы часть турецких войск была уже измотана изнурительным маршем. Он боялся лишь одного – приказов, которые может отдать Мышлаевский под влиянием собственного пессимизма.

После обстрела своей машины на Месинкиртской дороге Мышлаевский прибыл в штаб Бергмана в состоянии близком к панике. Он был убежден, что Сарыкамыш удержать не удастся и что основная часть Кавказской армии будет отрезана от пути отхода в Карс. Все внимание Мышлаевского было теперь сосредоточено на боковой дороге, плохой и, очевидно, непроходимой для колесного транспорта, которая шла от Месинкирта в Каракурт на Араксе. От Каракурта до Сарыкамыша проходило шоссе, которое разветвлялось в 3 км к югу от города: одна ветка шла через Алисофу параллельно главной Карской дороге, с которой она соединялась у Элкечмеза. Однако выяснилось, что пользоваться этим путем слишком поздно. Мышлаевский посчитал возможным, в качестве крайней меры, отход по плохой дороге вдоль Аракса от Каракурта через Баскёй и Кагизман и далее по шоссе – из Кагизмана в Карс.

Все эти соображения сообщили генералу Бергману, который приказал начать общий отход в ночь с 25 на 26 декабря. Был лишь выделен специальный отряд для движения по главной дороге и оказания помощи обороняющемуся Сарыкамышу[82]82
  В него входил 155-й (Кубинский) полк и 1-й полк запорожских казаков.


[Закрыть].

На рассвете 26-го все грузовые обозы и колонны с боеприпасами тронулись в путь. Три полка 39-й дивизии и одна пластунская бригада весь день 26-го оставались на передовой, но к вечеру и они стали отходить. Мышлаевский предложил, чтобы 1-я Кавказская казачья дивизия и 2-я пластунская бригада отходили со своих позиций к югу от Аракса через Баскёй на Каракурт, а оттуда добирались до дороги Сарыкамыш – Карс, проходившей где-то между этими двумя городами. Как командующий II Туркестанским корпусом Юденич был проинформирован об общем отступлении. Ему передали, что он должен отступать по главной дороге и что при необходимости ему следует с боями пробиваться в районе Сарыкамыша. Мышлаевский и Бергман, узнав о турецком маневре, без боя признали свое поражение. Их единственной целью было спасти армию или хотя бы часть армии.