Текст книги "Зашифрованная жизнь"

– Даже так? Серьезно… Какова их принадлежность?

– Пока есть только версии… При другом раскладе их бы повязали под каким-нибудь предлогом. Но, во-первых, маловероятно, что эти мелкие сошки обладают ценной информацией и знают, кто именно инициировал проверку… Во-вторых, у нас связаны руки. Опасаемся, повторюсь, засветить нашего друга. Да и за тебя тревожимся тоже.

– За меня – не надо…

– Еще как надо. Я предлагал руководству вывести тебя из игры. Вот этот «маскарад» был запланирован на крайняк… Мы можем прямо отсюда тебя взять. Увезем в наручниках! Ну и дальше, – мужчина криво усмехнулся под маской, – ты у нас будешь обретаться в качестве задержанной по подозрению в совершении кое-каких уголовных деяний! По одному делу с… ним!

– А как лучше? И для дела, и для безопасности нашего друга?

– Самое разумное – взять паузу. Присмотреться к этим деятелям. Аккуратно их пробить. Может, от «друга» поступят еще какие-нибудь сведения. И тогда мы сможем получше понять, осознать, откуда ветер дует и с чем связаны последние события.

– То есть… То есть я должна остаться здесь?

– Да. Еще на пару суток… как минимум. Но приказать я тебе не могу. Могу лишь пообещать, что мы будем рядом.

– Ладно, поняла. – Анна надела поверх майки легкий свитерок, потом сунула босые ноги в домашние тапочки. – А почему нельзя… ну, скажем, внести деньги? Погасить долг? К примеру, перезанять и вернуть банку или коллектору всю или часть суммы? А потом посмотреть, как будут дальше действовать эти… «Вадим» и те, что следят сейчас за мной. Такой вариант рассматривается?

– Нельзя так делать. Разрушим легенду, пошатнем, покоцаем мотивацию… Вылезут белые нитки. Если есть где и у кого перехватить денег, то зачем было ехать в опасное место?

– Хм… Логично.

– И зачем, спрашивается, ты, как супруга, отпустила своего мужика, раз у вас есть знакомые с деньгами? И так бы перекрутились… Если ты сможешь сама урегулировать финансовые вопросы, перезаняв у кого-то, у той же «кузины», то у людей, которые будут «просвечивать» вас, возникнут вопросы. И их, вопросов, будет много. Опять же задавать их будут, скорее всего, не тебе… Думаю, ты понимаешь, куда я клоню.

– Еще бы.

– А так… так вы оказались в отчаянном положении. Отсюда и вытекает все остальное… Нет, нельзя «занимать» и «расплачиваться».

– В этой части понятно. Но ты уверен, что идет именно «проверка паспортов»? Что мною сейчас занимаются не самые заурядные вышибалы… те же коллекторы?

– Анна, из-за нескольких тысяч долларов не станут устраивать такой шурум-бурум! Я же тебе говорю: идет проверка ключевых эпизодов биографии – «воронежского» и «подмосковного». Если это так, то заодно становится понятно, почему от нашего общего друга не проходят денежные переводы. И почему он так скупо пишет…

– Он вроде как в «карантине» сейчас?

– Тут мы можем лишь гадать. Но то, что деньги от него пока не идут, и что даже эсэмэску он отправил на «аглицком», говорит в пользу именно такой версии.

– А эти вот… Вадим и компания?

– Люди кем-то посланы и заряжены на добычу информации. Ну а здесь, в Белгороде, работает, как мы предполагаем, целая бригада… И они, складывается впечатление, включая Вадима, либо командированы кем-то сюда, либо опираются на какую-то местную связь! Мы тут еще до конца не разобрались.

– И поэтому…

– И поэтому, если и выводить тебя из игры, то только через арест.

– Ты же сам сказал только что, что самое разумное – «взять паузу»?

– Повторюсь: я не могу тебе приказывать в данной ситуации. Потому что не знаю, каковы планы «чужих»… Решай сейчас. Вернее, у тебя есть час времени – примерно столько будет длиться обыск.

– Решение уже принято, Виктор. Я остаюсь.

Оперативники и следователь областного СУ СК покинули квартиру Козаковых спустя час с четвертью.

Один из оперативников – москвич, подчиненный Виктора – переписал на свой лэптоп «жесткач» ноутбука Козаковой. А также срисовал все, что нашел интересного в адресной книжке и «колл-регистре» сотового телефона хозяйки квартиры.

Ноутбук и телефон сотрудники, явившиеся с ордером на обыск, изымать не стали. Пересмотрели альбомы с фотографиями – преимущественно «воронежского» периода совместной жизни Анны и Ивана. Но и их не стали забирать. Как и кассеты с записями, которые делал на камеру Иван – в Подмосковье, затем в Воронеже и уже здесь, в Белгороде. Все это осталось на месте, в секретере и в одном из ящиков в шкафу.

Старший сводной оперативно-следственной группы, частью состоящей из командированных из Москвы товарищей, вручил Анне повестку – на официальном бланке, с печатью и подписями.

– Анна Алексеевна, в понедельник, в час пополудни, ждем вас для дачи показаний. Вы человек знающий, поэтому кашку разжевывать не стану. Номер кабинета указан. Пропуск получите на вахте. Не опаздывайте!

От двери он оглянулся и добавил:

– Если надумаете сообщить что-нибудь важное, звоните по номеру, указанному в повестке. В любое время дня и ночи…

Анна заперла за ними дверь. Потом, стоя там же, в коридоре, прислонилась спиной к холодной стене. Хотелось плакать. Но она, даже здесь и сейчас, когда осталась одна, не могла себе позволить и секундной слабости.

Мопсиха, для которой сегодняшний день тоже стал потрясением, крутилась у ее ног. Анна опустилась на корточки, потрепала по складчатой холке, потом взяла на руки, как ребенка.

– Эх, Майя, Майя… Тяжеловато нам, двум девушкам, без мужского плеча! Надеюсь, что у нашего папы дела обстоят гораздо лучше, чем у нас с тобой.

Глава 8

Баакуба, Ирак

День восьмой

Без четверти двенадцать, когда стало припекать – это в ноябре-то! – к новой мечети, находящейся в квартале от центральной площади, подкатил черный «Джип Коммандер».

Южная и западная стены мечети, которую намеревались открыть еще в августе, к священному месяцу Рамадан, сплошь закрыты фасадной сеткой. Высокий летучий минарет забран лесами. С тыльной стороны стоит башенный кран. Он неподвижен; на лесах и внутри здания не видно строителей и отделочников. Все силы брошены на довершение работ на тех объектах, которые на следующей неделе будет принимать некая комиссия из высокопоставленных чинов иракского правительства. А также тех, кто, по слухам, выделил средства на реконструкцию центральной части Баакубы и создание современной городской инфраструктуры.

– Глуши движок, Kozak, – сказал О’Нил. – На ближайшие час-полтора, считай, этот долбаный город с его долбаным населением во власти долбаных имамов!

Они подняли стекла. Козак включил кондишн.

Показания от датчика внешней температуры на панели +36. Вряд ли снаружи столько, но где-то под тридцать, а на солнце – точно…. В шесть утра, когда колонна покинула базу, температура воздуха составляла восемь градусов по Цельсию. Такие перепады температуры не могут не впечатлять. И не могут не влиять опять же на настроение и общее самочувствие.

Откуда-то сверху – как будто даже с неба – донеслись сначала громкие щелчки. Затем звонко, на всю округу, через динамики мощной установки, заголосил азанчи:

– Ал-лаху акбар! Ал-лаху акбар! А-аллаху акбар!! А-ал-ла-ху ак-баррр!!!

И почти одновременно, подхватывая призыв к пятничному намазу-зухр, в разных частях города, от пригорода Хибхиб до суннитских кварталов и шиитских деревень вдоль берега Диялы и «тегеранской» трассы, зазвучали усиленные динамиками призывы муэдзинов и азанчи…

Молодой парень-азанчи, взобравшийся на недостроенный минарет по винтовой лестнице, прижимая мочки ушей пальцами, выкрикивал, вернее даже, выпевал, узорчато, витиевато, изощренно модулируя голосом, в микрофон усилительной установки:

– А-а-ашхаду ан ля иляха илля Лла ху-у! Ашхаду ан ля иляха илля Лла ху!!

Ирландец, скривив губы, сказал:

– Fuck… Ты знаешь, Kozak, меня раньше даже забавляли эти их кошачьи вопли! Такое впечатление, что ты в джунглях… Kozak, тебе доводилось бывать в джунглях?

– Что? А… Нет, не доводилось. Только в зоопарке. Да и то в детстве.

Ирландец громко расхохотался, как будто его младший напарник сейчас сказал нечто очень остроумное…

Даже внутри салона с опущенными армированными стеклами были слышны призывы к пятничному намазу. Особенно старался тот парнишка, что, рискуя жизнью, забрался на еще толком не достроенный минарет:

– Ашхаду анна Мухаммадан Расулу Ллахи! аййаа аля с-салят! аййаа аля с-салят!! аййа аля ль-фалях! аййа аля ль-фалях!! Ля иляха илля Ллаху!!![46]46
  Свидетельствую, что Мухаммад – Посланник Аллаха! Спешите на молитву! Спешите на молитву! Ищите спасения! Ищите спасения! Нет божества, кроме Аллаха!!! (араб.)


[Закрыть]

Ирландец вытащил из кармашка «разгрузки» никелированную фляжку емкостью в двести пятьдесят граммов, потряс ее над ухом… пустая.

– Fuck… – пробормотал он под нос. – Когда это я успел выхлестать?

Иван мог бы точно сказать старшему, когда именно – поминутно – и даже в каких районах города или маршрута он прикладывался к фляжке. Но зачем?

Это их четвертый день совместной работы. Козак уже успел изучить некоторые привычки ирландца. Вот как раз около полудня, когда у местных начинается дневной намаз-зухр, у О’Нила заканчивается «живительная влага» в одной из двух фляжек, которые тот – похоже, что постоянно – берет с собой на выезды. Ну а вторую фляжку Дональд растягивает уже до возвращения на базу…

Ирландец открыл бардачок, пошарил рукой, достал точно такую же фляжку, но полную. Джип, кстати, сегодня утром им вернули после ремонта: отрихтовали передок, сменили диски, вставили лобовое стекло, зашпатлевали пулевые пробоины…

– Kozak, выпьешь?

– В следующий раз, – уже привычно «отмазался» Иван. – Жарковато сегодня.

– Херня. Не был ты здесь в июле или в августе. А был бы…

Ирландец, чуть запрокинув голову, сделал пару глотков. Вытер губы потной ладонью. Закрутил крышечку и сунул плоскую посудину в кармашек своего жилета.

– …знал бы точно, где находится ад. И что такое реальное пекло. А сейчас… нормальная погода. Рабочая. Хотя для ноября… Хм. Да, несколько жарковато.

Он оглянулся и посмотрел через закрытое армированным стеклопакетом «окошко».

– Hello, Bojko?! How’re you?!

В окошке заднего обзора, через которое был виден кузов пикапа и установленный вместо поврежденного «марка» пулемет «M240D» на турели, появилось потное красное лицо.

– Шо? I’m here.

– Bojko!

– Ну шо? What?!

– Hej, Bojko. – Ирландец осклабил крупные, чуть желтоватые от виски и табака зубы. – I wanna see your smile![47]47
  Я хочу видеть твою улыбку (англ.).


[Закрыть]

– Шо?

Ирландец, уже успевший повыспрашивать как у Бойко, так и у Козака, некоторые слова, которые периодически звучали в их непонятной уху англоговорящего речи, все с той же ухмылкой сказал:

– Bojko, poshel na huj, bliad!..

Иван выцарапал из кармашка разгрузки початую пачку сигарет.

– Я выйду, покурю?.. Заодно нужду справлю.

– О’кей, вали, – кивнул ирландец. – Но не отходи далеко от машины!

Козак, прихватив «калаш», выбрался из прохладного салона джипа на полуденную жару. Прикурил сигарету.

Голова тяжелая, как свинцом налита. Веки слипаются, как будто на них поставили магнитики. Еще ни разу не удалось нормально выспаться на новом месте. А тут еще эти горлопаны-муэдзины тянут свою заунывную песнь… Тошно.

– Iван! – окликнул его Бойко. – То шо вiн сказав?

– Сказал, чтобы ты наблюдал за окрестностями.

– А я шо роблю?!

Иван покосился на западенца. Тот, чтобы не спариться на тридцатиградусной жаре, снял куртку и надел броник на майку с короткими рукавами. На обритой наголо, как и у его другана Шкляра, голове – бейсболка.

– Вiн шо, уже наклюкався? Чого вiн до мене чiпляеться?!

– Пойди и сам спроси у него.

– Та iдiть ви… оби два!

Иван, забросив автомат на спину, направился в сторону расположенных в двух десятках шагов вагончиков.

Обойдя их, он так и не нашел кабину туалета. Еще вчера здесь стояли две кабины, а сегодня их уже нет. Наверное, перевезли в другое место. В город согнали уйму рабочего люда, в основном – строителей. Не далее как вчера протягивали колонну со строительной техникой из пригорода Багдада.

По всему видно, что подрядчикам накрутили хвосты. Ну а те устроили штурмовщину, чтобы закончить хотя бы основные объекты ко дню приезда в Баакубу «высоких гостей»… Так что кабинки отсюда, скорее всего, переместились туда же, куда повезли основной контингент строителей, – в центральный квартал города и в район «тегеранской» трассы.

Возле забранного серо-зеленой сеткой (внизу вырезан куполообразный фрагмент для прохода в неотделанное еще здание) фасада мечети на площадке собрался местный люд. Уже где-то около сотни мужчин толкутся там, ожидая начала полуденного зухра. Молодые и старые… И еще подходят.

Из мечети вынесли кафедру для пятничной молитвы и проповеди. Хаджисы – у некоторых молельные коврики под мышкой – по очереди подходят к крану с водой, снабженному желобом. Умывают руки, лица, разуваются, ополаскивают ступни до щиколоток. Совершают, как и положено перед молитвой, вудут…[48]48
  Вудут – малое омовение перед молитвой у мусульман.


[Закрыть] Эту мечеть, возле которой остановился их джип, возводит местная шиитская умма. У них, у шиитов, с обрядами, кажется, построже, чем у местных суннитов. Хотя это его наблюдение может быть лишь первым, поверхностным впечатлением.

Козак вернулся к вагончикам (при этом все время держал в поле зрения черный джип). Прошел еще чуть дальше – желанная кабинка может находиться и с тыльной стороны мечети, возле башенного крана.

Туалета он и там не обнаружил. Зато увидел стоящий за краном «Хамви». Вернее даже, не сам транспорт, а его передок.

Иван поначалу подумал, что это транспорт Грэя. Их главный босс – временно «главный», пока не вернется прежний начальник, – сегодня тоже в городе. А на самой базе, кроме индусской обслуги, вообще, кажется, никого не осталось. Даже оружейников и технарей погнали в сопровождение…

Он заметил Шкляра – тот стоял в компании двух полицейских-хаджисов. Сэконд взял одного из двух западенцев к себе в экипаж вместо тяжело раненного в крайней разборке с «духами» сотрудника. Значит, это не машины Грэя, а другой их «Хамви» – этот транспорт позавчера перегнали из Багдада в баабкукский филиал на замену тому, что был подбит духами из засады на «Блю Бэйб Хайвей».

У Шкляра за спиной не «Хеклер», а какой-то винтарь. Кажется, «эсвэдэшка»…

А вот и сам Сэконд!

Козак заметил, как из-за противоположного угла мечети, оттуда, где стоит минарет, вышли еще четверо мужчин. Он сразу узнал громилу мулата, хотя тот и был в шлем-маске. На Сэконде тоже, кстати, маска…

Остальные двое с виду были хаджисами. Причем один из них – в полицейской форме.

В этот момент из верхнего кармашка разгрузки, где находилась «Моторола», включенная на УКВ-волне, донесся голос их главного босса.

– Внимание, говорит Браво! Вызываю Оскара и Чарли! Оскар, Чарли, ответьте. Браво!

Когда Иван запрыгнул в свое сиденье, в салоне висел густой мат.

– Не, ну ты понял, Kozak?! – чуть успокоившись, сказал ирландец. – Не дадут спокойно вздремнуть полчасика! Алекс раз в месяц выскребся в город, так теперь будет деятельную активность изображать! Они на пару с Сэкондом придумали какое-то совещание! Bliad!!

– Командуйте, сэр.

– А ты разве глухой?!

– В центр?

– Рули в центральную полисстэйшн! Там состоится брифинг. – О’Нил взглянул на циферблат. – И начнется эта хрень уже через четверть часа!

До центрального отдела полиции от мечети всего ничего – метров триста. Но в связи с усилением мер безопасности – усилением, это еще мягко сказано – весь центр, все улицы, ведущие к главной площади города, перегорожены блокпостами. Повсеместно установлены ограждения в виде бетонных блоков и наполненных песком специальных контейнеров. Повсюду патрули хаджисов. На ключевых перекрестках стоят армейские «Хамви» и «Страйкеры». Главный город провинции Дияла и его окрестности, помимо собственно местной полиции и военизированной охраны, патрулируют военнослужащие из состава 4-й бригады 1-й кавдивизии армии США.

У сотрудников AGSM, как у ведущего субподрядчика в данной местности в плане обеспечения охраны и безопасности, впрочем, нет проблем со свободным доступом в любую часть города и в любое строение. Включая резиденцию губернатора или ту же «сэнтрал полисстэйшн»… Козак не без труда вписывал массивный джип в тесные повороты в «шпильках» (стороны которых выложены метровой высоты и толщины бетонными блоками). Тут не Монте-Карло с его знаменитой гоночной трассой и замысловатыми шиканами! Ни один самый крутой гонщик не сможет разогнаться и до сорока километров ни на одном отрезке… Эти препятствия – а еще есть и «гребенки» – устроены с учетом печального опыта прошлых лет. Тех совсем недавних времен, когда здесь, в Баакубе, как и в других иракских городах, шахиды-смертники, сидящие за рулем начиненных взрывчаткой автомобилей, нередко подрывались, свободно проезжая в центральную часть, в места массового скопления людей или к государственным учреждениям.

Охрана, видя хорошо знакомый транспорт, не задерживала «армгруповцев» для дополнительных проверок, не чинила препятствий.

Наконец черный джип миновал последнюю по счету «шпильку». Козак припарковал машину возле пятнистого «Хамви». Он сразу увидел через лобовое стекло своих – босса Александера Грэя и его охранника. Те стояли на выложенной новенькой фигурной цветной плиткой площадке неподалеку от входа в здание местной полиции. И не просто так стояли, а о чем-то переговаривались с двумя иракскими полицейскими офицерами. Причем Грэй – его охранник и телохранитель выступал в роли переводчика – явно что-то сердито выговаривает местному начальству…

Непосредственно возле входа стояли охранники. Местные: двое хаджисов в полицейской форме, вооруженные «АК-47». Один стоит внизу, возле ступенчатого крыльца, другой расположился возле входной двери, над которой на кронштейне помещена камера видеонаблюдения.

Само здание полиции выглядит, как картинка из рекламного буклета риелтора. Трехэтажное, бежевого цвета, с отзеркаливающими стеклопакетами. И никаких решеток на окнах! Оно, это строение, возведено совсем недавно – в августе была церемония открытия – на месте прежнего здания, разрушенного взрывом. Вернее, прежних зданий. О’Нил то ли вчера, то ли еще позавчера рассказывал, что инсургенты-«муджи» взрывали этот участок уже несколько раз…

– Fuck! – зло процедил ирландец. – Сколько раз говорил долбаным боссам, чтобы не проводили никаких брифингов и других гребаных мероприятий в пятничный намаз! Как будто нет другого времени! Kozak!

– Да, босс?

– Чего расселся?! Вытряхивайся… пойдешь со мной!

Иван, крякнув – он бы предпочел вначале сходить отлить, – выбрался из машины. Повесил на плечо «сучку». О’Нил бросил в рот пластинку жевательной резинки. Крикнул, не оборачиваясь:

– Bojko, мы на брифинг! Перебирайся в салон… охладись немного!

К тому, что произошло в следующую секунду, никогда нельзя подготовиться заранее.

Ни-ко-гда.

На площади перед центральной станцией города Баакуба, перекрывая уличные шумы и крики муэдзинов с соседних минаретов, прогремела автоматная очередь.

Глава 9

В Грэя попали! Очередь вошла в него, как раскаленный прут… Из затылочной части вышибло – вместе с костями черепа – фонтанчик серовато-красного цвета. Рядом с ним, взвыв от боли, упал толмач.

Далее, поначалу как на рапиде, но ускоряясь, ускоряясь, ускоряясь, деформируя, меняя, искажая, расстреливая само время и пространство, – понеслось!

Действуя на автомате, как робот – еще и мозги толком не включились, – Иван сдернул с плеча «сучку»! Не он сам, опять же, а как будто какая-то заложенная в нем программа – или же сплавленные воедино навыки, годы тренировок и боевой опыт – подсказали и источник угрозы, и направление, и даже сам маневр.

Он опустился на колено. Стреляет хаджис. Тот, что у дверей.

Теперь Иван видел его, видел цель. У хаджиса, сорвавшего автомат с плеча – и сорвавшегося, казалось, с цепи, – перекошенное лицо и выпученные глаза. Они – глазищи – были такими огромными, что, кажется, вот-вот лопнут или вывалятся из глазниц.

Хаджис выпустил еще одну очередь – по Грэю, по второму «янкесу» и по собственным офицерам. Но его вдруг… заколодило. Обрезало. Засуетился, передернул затвор. Задергался. Ага… перекосило патрон.

О’Нил тоже сорвал с плеча свой «хеклер»…

И это было, в сущности, все, что успел увидеть и подумать в эти короткие накаленные мгновения Козак. На площадке вновь загремели очереди. Иван на пару с ирландцем сразу из двух стволов завалили хаджиса!

Второй охранник, когда началась стрельба, сначала присел, вжимая голову в плечи. Приятного мало, когда над ухом проносится очередь из «калаша». Потом он вздумал сделать две взаимоисключающие вещи: снять с плеча свой автомат и при этом уцелеть.

И вновь на площадке перед нарядным, похожим на кремовое пирожное зданием «полисстэйшн», зачастили выстрелы.

Иван так толком и не понял: он ли завалил этого – второго – охранника? Или же его успел опередить ирландец, находящийся чуть правее? Как бы то ни было, хаджис, выронив «АК-47», завалился прямо на ступени. Примерно с десяток пуль, выпущенных довольно кучно, выбили щербины в оштукатуренной стене фасада, попав в аккурат в проем стены между дверью и ближайшим к ней стеклопакетом первого этажа.

– Kozak! – прогремел на площадке голос ирландца. – Держи вход в долбаный участок!! Bojko! Прикрой нас… bliad!!!

Иван перекатом преодолел те четыре-пять метров, что отделяли его от бетонной «вазы» с цветами, за которой можно укрыться. Что вокруг творится… да хрен поймешь!

Выщелкнул магазин. Перевернул замотанную скотчем пару, вставил непочатый, передернул затвор. Он вряд ли израсходовал полностью первый рожок. Но лучше подстраховаться…

Только сейчас, как сквозь вату, стали слышны звуки: чьи-то стоны, крики, истошный рев «сигналки». И еще… еще звуки стрельбы откуда-то с тыла!

Их босс, Александер Грэй, ветеран спецназа, глава баакубского филиала AGSM, лежит на площадке. Очень, очень плохо… Толмач босса, охранник из «армгруповских», хорошо знающий арабский, схватившись за низ живота, тоже опустился на землю… Ага, это ведь он так истошно орет! Кричит от боли – попадание в живот или в пах? Один из двух иракских офицеров лежит на боку – рядом с Грэем! Не поймешь, жив ли, ранен ли или убит наповал… Второй иракец-офицер, прихрамывая, поковылял к «Хамви». Этот, похоже, ранен в ногу.

Иван хотел броситься к своим, к тем, кто остался лежать на площадке перед входом в здание. Но Грэю его помощь явно уже не нужна. Да и дело еще не закончилось… Где-то неподалеку, судя по звукам, идет пальба.

Звонко лопнуло стекло на третьем этаже. То ли от пулевых попаданий, то ли изнутри выставили… Не поймешь вот так сразу. Осыпалось блестящими осколками на выложенную плиткой площадку. Промелькнула в голове сторонняя мысль: а ведь строители нахалтурили! Вот она, проверочка, пошла. Чего ж не вставили-то «усиленные» армированные стеклопакеты? Раз у вас тут, ребята хаджисы, так неспокойно в округе? Нехорошо… явный недочет!

Иван по-прежнему укрывался за бетонной «вазой». Над головой и чуть левее прошла очередь – неприятное, хотя и знакомое чувство.

«Что значит – «держи вход в участок»? – промелькнуло у него в голове. – В каком смысле? Что он хотел этим сказать?!»

Козак обернулся. Ирландец у него на глазах запрыгнул в кузов пикапа. Оттолкнул Бойко – которого, похоже, «заклинило» – в сторону. Что это О’Нил надумал? Разворачивает пулемет на шкворне… направляет на входную дверь здания полиции?! Изготовился к стрельбе!

Иван метнулся к «Коммандеру»:

– Босс! Что вы делаете?!

– Сейчас попрут!

Глаза у ирландца налились кровью. Сам он тоже весь раскраснелся…

– Kozak, держи окна!

– Что? Я не понял…

– Отойди за тачку, stupid! А то могут подстрелить через оконный проем!

Заработали портативные рации. Перекрывая шумовой фон, отчетливо прозвучал голос Сэконда:

– Браво, ответьте Чарли! Что у вас там происходит?

Ирландец вытащил из нагрудного чехольчика портативную рацию. Нажав на тангенту, зло произнес:

– Где тебя носит, ублюдок?! Нас тут прижали, мать твою!!!

– Оскар! Где вы находитесь? Доложите обстановку!

– Сейчас доложу… мать твою! Браво – убит! Его подстрелили! И еще двух завалили!!! Я возле здания полиции! Тут, похоже, хаджисы взбунтовались! Они открыли по нам огонь! Вызывай подмогу у «фобовцев», мать твою! Свяжись с ними по рации! И пробивайтесь к нам…

– Оскар, не горячись! Внимание, всем, кто меня слышит! Это Чарли! Беру командование на себя!

Козак, пригибаясь, метнулся к лежащим почти посреди площадки телам. Залег рядом, осмотрелся. Как он и предполагал, Грэй – мертв. Босс хотя и был в бронике, но это его не уберегло – пуля попала в левый висок…

Иракский офицер был еще жив. Но, судя по пузырящейся на губах кровавой пене и по мелкому подрагиванию конечностей, этот тоже не жилец.

Иван достал из кармашка разгрузки целлофанированный пакетик. Оторвал зубами край, вытряхнул на ладонь небольшую шприц-ампулу, снял колпачок. Раненный в нижнюю часть живота сотрудник орал от боли. Иван, чуть привстав, левой рукой прижал его к земле. А правой воткнул шприц с дозой промедола в живот, чуть ниже края броника.

– Потерпи, браток! – пробормотал он на русском. – Сейчас тебе станет полегче!.. Дождись медиков, не помирай, слышь?!

Он потянулся за «сучкой», которую положил на плитку, рядом с телами убитых и раненых… И в этот момент над плечом, над спиной, в сантиметрах над макушкой, упруго сверля воздух, прошла автоматная очередь.

Иван распластался, вжимаясь грудью, лицом в нагретую солнцем плитку. Если палят из окна полицейского участка – тогда шандец! Следующей очередью его и приговорят.

Он снялся, как заяц. Прыжок, пара-тройка петель… Затем, больно ударившись коленом о плитку, упал, укрывшись за той же каменной «вазой». Рыскнул глазами по сторонам: кто стреляет? по ком? можно ли безопасно проскочить к джипу или к стоящему за ним «Хамви»?

В груди яростно бухает сердце; собственное надсадное дыхание воспринимается как сторонний шумовой фон…

Обернувшись, он увидел их с ирландцем напарника. Бойко занял довольно выгодную позицию – залег возле джипа с левой стороны. Грамотно: из окон участка его не видят, а он сам, находясь в укрытии, может вести огонь по входной двери и по площадке…

Но что это? Иван не мог поверить глазам. Дуло «Хеклера» – «HK53» со складным прикладом – направлено прямо на него, на Козака!

Он толком не успел среагировать, когда Бойко нажал на спуск…

Очередь – в полдюжины патронов – прошла всего в метре от Ивана. Он перекатился на другую сторону «вазы».

– Бойко, ты охренел?! – заорал он, высунувшись из-за своего не слишком надежного укрытия! – По своим стреляешь, урод?!!

– Та на куй ти менi здався! – ответно выкрикнул «напарник». – Я ж тебе, дурня, прикриваю! Дывысь, я по мавпi влучив![49]49
  Гляди, я в обезьяну попал!


[Закрыть]

Иван обернулся. Действительно, у дальнего торца здания, метрах в двадцати, на площадке, пытаясь встать на ноги, копошится какой-то типок. Так-так… хаджис в полицейской форме! Наверное, хотел перебежать от здания к машинам. Или – наоборот. А в него – попало!

Вновь протарахтела очередь, выпущенная из «Хеклера». Иракский полицейский – он был явно ранен – теперь, когда в него вошло с пяток пуль, свалился замертво…

– Прекрати пальбу! – заорал из-за укрытия Иван. – Ты ж меня, млять, чуть не подстрелил!

– Що ти там верещиш?! Я нiчого не чую![50]50
  Чего разорался?! Я ничего не слышу!


[Закрыть]

– Прикрой меня, уделок!!!

Иван, снявшись, проскочил то пространство, что отделяло его от передка черного «Коммандера». С трудом подавил в себе желание разобраться с земелей – хотелось заехать с мыска по роже. Но не до того ему сейчас было. Очень, очень беспокоил его ирландец!

Повесив автомат на плечо, Иван запрыгнул в кузов пикапа. О’Нил, обернувшись, посмотрел на него каким-то бешеным – как показалось, безумным – взглядом. При этом он не выпускал из рук расположенных по бокам тыльной части пулемета рукоятей. Лента, набитая патронами калибра 7.62, вставлена в патронник. Полный короб патронов! Иван видел у моста, как работает эта «машинка». Конечно, это не крупнокалиберный монстр. Но штуковина, фигачащая со скоростью до девятисот пятидесяти выстрелов в минуту, все равно производит в деле весьма внушительное впечатление…

Из двери главного входа в «полисстэйшн» на площадку пока никто так и не высунулся. Но это лишь вопрос времени. Если кто-то решится на такое, то ирландец – в этом можно не сомневаться, глядя на него, – немедленно откроет огонь. И тогда… Тогда здесь начнется настоящая бойня!

– Kozak! Какого хера?!

– Босс, не горячись!

– Fuck off, stupid! – зло огрызнулся О’Нил. – Ты ничего не понимаешь! Это мятеж! Все эти хаджисы полицейские… они или саддамовцы, или бывшие «муджи»! Займи позицию и держи окна первого этажа! Сейчас попрут, Kozak!

В этот момент действительно кто-то изнутри здания попытался приоткрыть дверь…

В образовавшийся проем на мгновение высунулась чья-то чернявая голова. Человек что-то выкрикнул гортанно – на арабском. Ему ответили. Что-то громко прокричал от «Хамви» тот раненный в ногу офицер, который находился в момент начала стычки возле Грэя…

– Вот видишь? – выпалил О’Нил. – Сейчас полезут! Ну, давайте, «муджи»… вперед! У меня тут для вас полная коробка гостинцев! Вы у меня строем на небо отправитесь… на свидание с вашим Магометом и фуриями!

Козак подошел к нему сзади. Положил руки поверх его кистей. Попытался оттащить ирландца от треноги… Но огромные, как лопаты, ладони О’Нила прикипели, приварились к рукоятям пулемета.

– Kozak, что за дела?! Отвали! Ты чего, долбаный гомик?!!

Ирландец попытался отмахнуться – хотел ударить его локтем в челюсть. Но Иван был готов к такому повороту. Воспользовавшись тем, что О’Нил ослабил хватку, он что есть сил дернул того за плечи…

В этот момент его самого что-то ощутимо дернуло – как будто даже ударило чем-то по спине. Козака повело вправо. В следующую секунду в борт пикапа, в верхнюю его часть лупанула пуля.

Иван махом выскочил из кузова – на противоположную сторону той, откуда, как показалось, по ним стреляли. Рядом, оттоптав ногу, приземлился ирландец. Шумно отдуваясь, замерли. Теперь они были видны из окон «станции» как на ладони. Но и высовываться не хотелось: кто-то палил по ним откуда-то с тыла… Причем стрелял прицельно.

– Ни хера себе! – пробормотал О’Нил. – Kozak… ты как? Цел?

Иван несколько секунд прислушивался к внутренним ощущениям. Ждал подспудно взрыва боли…

– Не знаю… Кажется, в меня попали!

– Куда?

– В спину…

Иван хотел привстать – он услышал звук мотора… Но ирландец успел схватить рукой за разгрузку и силком усадил его на землю.

– Тебе жить надоело, Kozak? Не дергайся… пока! Ох, херовы наши дела…

– Что это было, босс? – Иван вновь свел и развел лопатки; затем сделал глубокий вдох, пытаясь понять, не попали ли в него и если да, то куда именно. – Уф…

– Похоже на работу снайпера. А ну переползи чуть левее… ближе к кабине. Но – не высовывайся! И следи за входом!

Иван перебрался к переднему правому колесу джипа. Шум движка стал еще явственней. Возле «шпильки» остановился какой-то транспорт. Потом послышались голоса… Козак с облегчением перевел дух.