Текст книги "Звезды на ладони"
Автор книги: Татьяна Тронина
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
За окном тянулись бескрайние снежные поля – вид настолько унылый и мрачный, что ей стало немного не по себе.
Держа одной рукой руль, Рая зашуршала картой.
– Так, Сосенки мы уже проехали, сейчас будет железнодорожный переезд, затем река и наше Усольцево...
– Я потрясен этим просторами! – восхищенно и почтительно произнес Клапке.
Еще через полчаса Рая снова зашуршала картой.
– Черт, где же этот дурацкий переезд?.. Ну и карта!
– Ты заблудилась? – строго спросила Надя.
– Нет, у меня все под контролем, – самоуверенно произнесла Рая.
Из-под снега вдоль дороги торчала жухлая листва. Где-то бесконечно далеко, у горизонта, стлался по небу дым из какой-то трубы, очень напоминающей крематорий.
– Колесова! – еще через десять минут закричала Надя. – Признайся, что ты заблудилась!
Теперь они ехали вдоль военного полигона, обнесенного железной сеткой, на которой висели надписи: «Стой! Вход только по спецпропускам!», «Опасная зона!» и «Часовой стреляет без предупреждения!».
– Надья, что там написано, я не успеваю прочитать... – с благоговейным ужасом произнес Гюнтер.
– Да, я заблудилась! – неожиданно закричала Рая. – Я признаю! Теперь скажи, Шелестова, тебе легче от того, что я признаю свою ошибку?
– Все в порядке, Райя... – заерзал Гюнтер, беспокоясь не столько от того, что они оказались в незнакомом и даже опасном месте, сколько из-за того, что Рая нервничала. – Это настояшчий приключень... о, мне будет что вспомниль!
– Я есть хочу, – заявила Надя.
– А я что, нет? – возмутилась Рая. – И бензин скоро кончится, между прочим.
Наконец впереди показался небольшой населенный пункт. Надя вздохнула с облегчением.
Возле бензоколонки зашли в небольшое кафе, довольно приличное, заказали себе еды. Рая с Гюнтером отправились к бармену, для того чтобы выяснить, как проехать до нужного места, и Надю с собой не взяли.
– Райка, давай лучше я спрошу... Ты же не знаешь, что Гюнтеру надо, ведь некоторые вещи он может формулировать только на немецком!
– Шелестова, я Гюнтера и без перевода понимаю!
Когда принесли заказ с кухни, Рая с Гюнтером вернулись. Рая выглядела смущенной, а Клапке утешал ее.
– О, майн гот, Райя – какие мелочи! Ну его, это Утсо... Усольцево... Я так думаль, что та старуха, Мария Ивановна, давно, уже отшень давно умираль...
– О чем это он? – подозрительно спросила Надя.
– Ты понимаешь, Шелестова, мы не туда заехали... Тут про Усольцево и знать никто не знает.
– Что, продолжим поиски? – вздохнула Надя.
– Найн! – энергично замотал головой Гюнтер. – Слишком, слишком большой просторы... Мы должны вернуться.
– Вот, Раечка, герр Клапке так и не увидел человека, с которым мечтал встретиться всю свою жизнь! – с укором произнесла Надя.
– Да заткнись ты, Шелестова, – прошептала Рая. – Станет Гюнтер из-за какой-то старухи убиваться! Ты сама на него посмотри...
В самом деле, на Гюнтера стоило посмотреть. Все мешочки и складочки на лице расправились, на его щеках играл здоровый румянец, и он с таким аппетитом хлебал щи из стальной миски, что можно было залюбоваться им.
– Ты, Гюнтер, еще моих щей не пробовал, – громко произнесла Рая. – Эти по сравнению с моими – просто бурда...
– Верую... то есть – я вериль тебе, Райя... – нежно произнес Гюнтер и, вытерев салфеткой губы, чмокнул у Раи ручку.
Рая нежно погладила его по голове.
– Шапка уж больно у тебя неприличная, – кивнула она на лежавшую на соседнем стуле милицейскую ушанку. – А ты, Шелестова, куда смотрела, когда человек себе эту дрянь покупал?..
«Вот это да! – ошеломленно подумала Надя. – Она еще меня критикует!»
– Гюнтер, милый, где ты тут еще не был? – ласково спросила Рая.
– В кино я не биль, – улыбнулся тот.
– Ну ничего, сводим тебя и в кино... – Рая снова погладила его по голове, а Гюнтер поймал ее руку и опять чмокнул.
– Да уж... – неопределенно произнесла Надя. – Стоило ехать четыре часа в мороз по каким-то степям, чтобы просто пообедать...
* * *
– Я передумал, – сказал Гюнтер, стоя возле окна в своем гостиничном номере. – Я никуда не еду.
Разговор велся на родном языке Гюнтера Клапке.
– Как это? – растерялась Надя. Она пришла с ним попрощаться и пожелать доброго пути, а тут такие заявления...
– Знаете, Надя, я тут еще не все успел осмотреть. Столько еще всего неизведанного и непознанного... – туманно ответил тот. – И самое главное – я мечтал встретить Новый год в России. В Москве. Так что я задержусь еще недели на две, на три...
– Ладно, дело ваше, – пожала плечами Надя. – Только учтите – сопровождать вас я больше не буду, у меня слишком много работы. Я, между прочим, должна в ближайшее время закончить перевод вашего же собственного романа.
– Вы превосходная переводчица, – галантно поклонился Клапке. – Я уже говорил вам, что очень доволен?
– Да, Гюнтер... Я вам еще позвоню – в романе есть пара трудных мест, которые мне не осилить без вашей помощи. Там, где вы рассуждаете о Заратустре и Нострадамусе и где ваш герой попадает в царство мертвых...
Гюнтер Клапке, обычно живо интересовавшийся Надиными успехами в переложении на русский его многомудрого романа, вдруг проявил неожиданное безразличие.
– Хорошо, Надя, звоните... Хотя, если честно, я уверен, вы справитесь и без моей помощи. Скажу даже больше – мне кажется, вы знаете мой текст лучше меня самого...
Надя вышла из гостиницы, перешла через дорогу и остановилась у набережной Москвы-реки. Падал снег и таял в черной воде. Потом она достала телефон и набрала номер Раи Колесовой.
– Алло!..
– Слушай, Колесова, в чем дело? Ты зачем человеку голову морочишь?
– Надька – ты, что ли? Кому я голову морочу? – невозмутимо произнесла та.
– Кому-кому... Гюнтеру, конечно!
– А в чем дело? – все так же невозмутимо спросила Рая.
– Он отложил свой отъезд на неопределенное время.
– Я знаю.
– Райка, я за него переживаю, – решительно произнесла Надя. – Он ведь в некотором роде мой подопечный. А ты его поматросишь, да и бросишь... Я сразу заметила, что он в тебя влюбился!
– С чего ты взяла, что я его брошу? – запыхтела Рая. – Он мне тоже очень нравится. Хороший мужик. Простой такой, хоть и иностранец.
Этого замечания Надя не поняла. Она знала Гюнтера Клапке совершенно с другой стороны, поскольку успела перевести неисчислимое количество страниц, написанных пафосным и грозным потомком тевтонских рыцарей. Она никогда бы не назвала Гюнтера простым мужиком. Хотя как знать... Может быть, Райке виднее...
– А Колесов?
– Что – Колесов?
– Как будто ты не понимаешь, о чем я! – рассердилась Надя. – Если Колесов узнает о Гюнтере...
– Ничего он о нем не узнает! И вообще, Шелестова, не лезь в чужую жизнь.
– Я лезу в чужую жизнь? – Надя едва не задохнулась от возмущения. – И это мне говоришь ты? Ты, которая...
– Ах, не будь такой занудой! – с досадой произнесла Рая. – Это только ты у нас мазохистка... пытаешься вытравить из себя любовь к Алькиному мужу. А я себя ни в чем не собираюсь ограничивать. Ты ведь любишь Леона, до сих пор любишь!
– Райка...
– Молчи! И он тебя тоже любит. Я недавно к Альке заезжала, видела его. Сидит весь такой грустный, глаза тоскливые, похудел...
– Неправда, он забыл меня давно!
Надя нажала на кнопку отбоя и засунула телефон в карман.
Леон!
В черной воде отражались дома и контуры свинцово-серых облаков. До Нового года оставалось всего ничего. Новый год – испытание для всех одиноких людей.
Как пережить эту ночь и не сойти с ума от тоски?
Леон...
* * *
На следующий день к Наде заехала Лиля Лосева и постным голосом попросила сопровождать ее на праздничных распродажах.
– Господи, Наденька, сейчас такие скидки, такие скидки, а ты дома сидишь!
– У меня все есть, – философски заметила Надя.
– Ой ли? – умильно сложила руки на груди Лиля, постепенно приобретая былую уверенность. – Ну-ка, а если заглянуть в твой шкаф...
– Пожалуйста, заглядывай! – великодушно разрешила Надя. Отношения между подругами постепенно налаживались.
Лиля отодвинула широкую дверцу, запрыгнула в шкаф до пояса.
– Так, что тут у нас... – забубнила она уже оттуда, изнутри.
– Костюм, который подарила мне Алька. Между прочим, очень актуальный цвет.
– Шелестова, да ты спятила! – раздраженно произнесла Лиля. – Это костюм для осени, для зимы он совершенно не годится! А тут что?
– Свитер.
– Да он сто лет назад форму потерял! Ты посмотри, вся шерсть свалялась... Нет, в таком только мусорное ведро выносить! Ой, что за кошмар ? Ты хочешь сказать, что это платье? Нет, это не платье, это арестантская роба... С такими полосками сейчас никто не носит, тебя люди на смех поднимут! Ну, здесь у нас летние вещи... здесь для весны... это из моды давно вышло... а вот это безобразие с рюшами разорви на тряпки, пыль протирать... Ну юбку-то я сейчас сама порву, потому что мои эстетические чувства протестуют...
– Ладно, Лосева, уговорила, – хмуро произнесла Надя, отняв у нее юбку. – Поехали на твою распродажу.
– Наденька, я тебя обожаю! – просияла Лиля. – Дай-ка я тебя поцелую...
– Отстань, иуда... – беззлобно отмахнулась Надя.
– Нет, ты не понимаешь, как скучно одной ходить на распродажи!
– Зину бы свою позвала...
– Зина не ходит на распродажи, она шьет себе в ателье!
Результатом поездки стали убитые полдня, невыносимая усталость и досада. Опять была куплена целая куча вещей, которые Наде, скорее всего, вряд ли могли пригодиться в ближайшее время.
Вернувшись наконец домой, она села за компьютер и с тяжким вздохом принялась переводить Гюнтера Клапке, последователя готического стиля, любителя заумных разговоров и толстых женщин с малиновыми волосами...
* * *
Рая Колесова, бодрая и веселая, позвонила утром. Для Нади, опять засидевшейся за компьтером допоздна, – ранним утром.
– Шелестова, ты до сих пор спишь, что ли? – изумилась Рая. – Ну ты даешь! Какие у тебя планы на вечер?
– Никаких... – лениво ответила Надя. – Поваляюсь еще часик в постели, а потом сяду работать.
– Ну и тоска! Слушай, в половине седьмого будь у Дома кино. Я купила билеты...
– Какие еще билеты?
– В кино! Идем – ты, я и Гюнтер. Если ты не пойдешь, то я... – Рая задумалась.
– То ты что? Ладно, Райка, лучше скажи, что за фильм будет.
– Хороший фильм, – загадочно ответила Рая. – Ты не пожалеешь... Собирайся, милая, не пропадать же твоему билету. Уплочено, между прочим!
Надя согласилась исключительно из одного соображения – ну не пропадать же той куче лишних вещей, которые были приобретены из-за проклятой распродажной лихорадки!
Она приняла душ, натянула на себя утягивающее бесшовное боди (бледно-желтое, у Лильки – точно такое же, только бледно-голубого оттенка), плотные мягкие колготки телесного цвета (серия «Велюр»), потом стала осторожно влезать в золотисто-коричневое, нежнейшее мохеровое платье (от известного итальянского модельера, скидка пятьдесят процентов, между прочим). Затем Надя достала из большой коробки новые, восхитительно пахнущие кожей темно-коричневые сапожки. Высокие, до колен, с эластичными голенищами, идеально обхватывающими игры, и прочной пяточной частью, не дающей ноге вихлять во время ходьбы.
«Интересно, на какой фильм купила билеты Райка? – вдруг задумалась Надя, не без усилий натянув на себя сапоги. – Должно быть, мелодрама... Или боевик с жестоким мордобоем».
Повздыхав еще немного, Надя влезла в свое теплое пальто, накинула капюшон на голову и вышла из дома.
На улице было уже темно – кружился в свете фонарей снег, и небольшой морозец сразу принялся бодро пощипывать Надины щеки. И неожиданно Надя перестала жалеть о том, что поддалась на Райкины уговоры. Выйти из дома стоило хотя бы для того, чтобы почувствовать этот холодный, веселый воздух.
Вокруг сновали люди, метро было заражено праздничной лихорадкой – шум, смех, витающий над толпой запах шампанского... «Откуда столько людей? И этот запах... Не рано ли?» – удивилась Надя, покачиваясь в вагоне.
– С наступающим! – оглушительно крикнул кто-то рядом.
Надя со смехом закрыла уши и выскочила на платформу – была ее остановка.
Поднявшись на поверхность и выйдя снова в город, Надя пошла к Дому кино. Остановилась у витрины с морозными узорами, за которыми смутно блестела искусственная елка. Огляделась по сторонам. Конец улицы терялся в свете золотистых фонарей. Рая, как всегда, опаздывала...
– С наступающим... – пробормотала Надя самой себе, и сердце забилось тревожно и радостно. Да, Новый год – это испытание для всех одиноких, но вдруг – вдруг! – произойдет что-то и случится чудо?.. Какое именно чудо должно с ней произойти, Надя не знала, но детское, нестерпимое ожидание счастья охватило ее.
Наконец в облаке выхлопных газов показались белые «Жигули». Из них величественно, словно императрица, вылезла Рая Колесова, вся в мехах и платках. Ее сопровождал Гюнтер Клапке.
– О, Надья, энтшульдиген... мы немножко опаздаль...
– Ерунда, – отмахнулась Надя. – Слушай, Рая, тут несколько фильмов идет одновременно. Нам куда?
– Увидишь... – опять загадочно ответила Рая.
Они разделись в гардеробе – зеркало отразило румяные, оживленные лица.
– Я просиль Райю достать билет именно на русски кино, – Гюнтер крутился вокруг Раи, точно петух. – А в новогодний ночь мы с Райя решиль поехать на...
– Молчи! – немедленно перебила его Рая. – Ты не обязан всем докладывать, куда мы поедем в новогоднюю ночь!
Надя сделала вид, что ничего не слышала. «А как же Колесов? – тем не менее подумала она озадаченно. – И Славик с Вовой? И еще Светлана Петровна!..»
У лифта толпилось много людей, и они пошли пешком. Потом, выйдя на нужный этаж, долго плутали по длинным коридорам Дома кино.
– Райка, ты опять заблудилась!
– Ничего подобного! О, нам вон туда...
На стене висела афиша. Надя хотела ее почитать, но Рая как-то ловко впихнула ее внутрь небольшого зала.
– Места надо хорошие занять, – прошипела она. – Тут, понимаешь, билеты без номеров – садись, куда хочешь... Вон, три кресла в первом ряду свободны!
На сцене, перед экраном, стоял длинный стол и несколько стульев.
– Новый фильм будут представлять... – опять прошипела на ухо Рая. – Типа, это авторское кино. Надежда, а что оно такое – авторское кино?..
– То, которое не все могут понять, – прошептала в ответ Надя. – Гюнтеру должно понравиться, а вот насчет тебя – я сомневаюсь...
– Не факт! – яростно ответила Рая.
На сцену вышел ведущий – стильный небритый юноша с микрофоном.
– Дорогие друзья! Прежде всего позвольте вас поздравить с приближающимся Новым годом... В преддверии этого замечательного праздника мы хотим вам представить картину Сергея Ивановского «Последняя молитва». Вот те, кто непосредственно приложил руку к ее созданию...
В зале захлопали.
Рая сидела рядом с Надей, сверкая темными, бездонными глазами. Гюнтер хлопал, но глядел он только на Раю.
– Сергей Ашотович, прошу... Сергей Ашотович Ивановский, режиссер, прошлогодний лауреат премии «Ника», его картины неоднократно номинировались в Каннах и Берлине... А вот сценарист Михаил Перцов...
На сцену выходили люди, которых приветствовал юноша-ведущий. Кланялись, садились за стол.
Зал был такой маленький, а сцена – так близко, что Надя даже пожалела, что они с Раей и Гюнтером сели в первом ряду. Слишком близко – вон, сценарист Михаил Перцов сразу уставился на Надины ноги...
– Продюсер Лев Касаткин, оператор Глеб Самохин... – Бегал по сцене юноша с микрофоном. – А это Арина Налбандян – та самая, по чьим эскизам шились костюмы для героев фильма! Арина, приветствуем вас... – Ведущий поцеловал Арине ручку. – А вот исполнители главных ролей – Евгений Капелькин и Дима Вострик...
– Платье с Лилькой покупали? – едва слышно прошептала Рая, пощупав Надю за рукав. – Ничего так... А сапожки – обалдеть!
– Отстань, Колесова! Лучше признайся, что тебе скучно, – пихнула ее в бок Надя.
– И не подумаю!
– И последний наш гость сегодня – замечательный композитор Леонтий Велехов, написавший музыку к этому фильму!
На миг Наде почудилось, будто сцена качнулась перед ее глазами. «Леон... Но откуда? Нет, я брежу...» В следующее мгновение на сцене появился Леон – весь в темном, с приглаженными золотыми волосами, в прозрачных, без оправы, почти незаметных очках.
– Сергей Ашотович, а теперь расскажите, как вам пришла в голову идея снять этот фильм? – обратился ведущий к режиссеру задушевным голосом.
– Однажды весной мне на стол лег сценарий некоего Михаила Перцова, вчерашнего выпускника сценарного факультета ВГИКа... – загудел режиссер – волосатый, бровастый, страшный, с огромными ручищами. – Честно говоря, я уже не надеялся найти что-то стоящее, поскольку перелопатил тонну графоманских писулек... – Он потряс в воздухе своими ручищами. – Но в работе Мишки было нечто. Да, именно так – нечто. И я тогда решил – отчего бы не попробовать встретиться с автором?
– Скажите, Миша, это ведь была ваша первая работа? – спросил ведущий.
– Ну, первой ее назвать трудно, – встряхнулся молоденький сценарист. – В годы моей учебы...
Словно во сне, Надя слушала рассказ Перцова о годах его учебы во ВГИКе – слова проходили сквозь ее сознание, не задерживаясь. Она слушала и не слышала. Прямо напротив нее сидел Леон. Он был спокоен – лишь в первый момент, когда он заметил Надю, губы его едва шевельнулись. Можно было угадать, что он произнес ее имя – Надя...
«Леон... Нет, не может быть!»
То, что на этом вечере в Доме кино Надя увидела своего возлюбленного, показалось ей невозможным, невероятным чудом. Но не его ли она ждала?
– В роли Семена Коновалова я видел только Евгения Капелькина, и никого больше, – гудел тем временем режиссер. – А вот с Павлушкой пришлось помучиться. Павлушку у нас сыграл Дима Вострик – мальчик, которого после долгих и безуспешных поисков я нашел буквально на улице...
Веснушчатый и щербатый Дима радостно улыбнулся. Было ему лет девять от силы.
Леон смотрел на Надю – внимательно, завороженно, почти не моргая. Так смотрят на море. Или на костер. Прошло довольно много времени с последней их встречи – казалось бы, боль от разлуки должна была немного утихнуть, но нет, оказывается, ничего не изменилось. Надя ощутила внутри себя приступ острой, безудержной влюбленности, бесконечной нежности. Когда-то они с Леоном были так близко друг от друга... Если бы не тот звонок, растолкнувший их в разные стороны... Так виновата она перед Алькой или нет? Какой судья теперь рассудит их всех?
– Арина, а ты... Что ты нашла для себя нового, работая с Сергеем Ашотовичем?
– Ну, до того я никак не была связана с кино... – защебетала Арина, закутанная в балахон, с огромными серьгами, чем-то напоминающая Зину Трубецкую. – Но я подошла к этому делу с ответственностью. У меня была одна ткань – лен домашней выделки, и вот...
«Леон... Леон...» – стучало у Нади в голове. Нет, это кровь стучала в висках. Надя машинально взглянула на Раю. Та усмехалась едва заметно, уголками губ. Надю словно током пронзило. Ну конечно, без интриганки с малиновыми волосами тут не обошлось!
– Райка! – прикрывшись ладонью, едва слышно прошептала Надя. – Признавайся – ты это все специально придумала?
Рая молчала, ни в чем не признавалась. Старательно делала вид, что слушает выступающих.
– Райка, толстая корова! Ты нарочно меня сюда притащила? Ты знала, что здесь будет Леон?
Сзади кто-то шикнул.
Надя ущипнула Раю за пухлый бок. Та подпрыгнула, но ни звука не сорвалось с ее накрашенных губ. Гюнтер, сидевший с другой стороны Раи, наклонился вперед и удивленно посмотрел на подруг. Надя ему приветливо улыбнулась, махнула ладошкой – дескать, все в порядке... Но внутри ее все бушевало. Да, этот спектакль придумала Рая! Никакого чуда нет – все придумала Рая Колесова!
– Леонтий, расскажи, как ты сочинял музыку к «Последней молитве»? И в чем сложность создания электронной музыки – ведь именно ее используют сейчас во многих фильмах?..
– Сложности нет. Только желание и фантазия. Режиссер задал мне тему. Тему летнего дня, – медленно, спокойно произнес Леон, глядя в Надины глаза. – Определил, что над всем должен главенствовать некий шум – пролетающая мимо поля электричка, песнь жаворонка в небе, трепетание воздуха в полдень... Я работал на синтезаторе, а для основы взял перестук колес. Едет электричка, стучат на стыках колеса... С этим перестуком я и работал, меняя высоту, частоту, прибавляя разного рода задержки и эхо. А потом раздвинул этот звук, создал ощущение беспредельного пространства, неба – с элементами вкрапления песни жаворонка, стрекотания кузнечиков...
– Что ж, друзья, мы успели многое обсудить. Давайте же наконец посмотрим этот замечательный фильм!
Все ушли со сцены. Убрали стол и стулья.
Когда погас свет и на экране задрожало белое пятно, только тогда Рая прошептала на ухо Наде:
– Дурочка... Ты зря на меня злишься! Признайся себе – ты ведь так хотела увидеть его, своего Леона... Это был, между прочим, мой подарок тебе к Новому году!
– Интересно, а что ты подаришь Альке? – язвительно прошептала в ответ Надя, но сзади опять зашикали.
«Последняя молитва» – появилась надпись на экране. И вместе с ней тонкая, приглушенная мелодия. «Композитор – Леонтий Велехов» – далее, в череде титров.
Фильм был ни о чем.
Деревня. Пастух. Маленький мальчик. Коровы. Зеленое поле, вдали пролетают электрички. Жаркий июльский полдень. «Дядь Семен, ты мне скажи – есть он, смысл жизни? Или нет его?..» – «Должон быть, Павлушка, только не всем он открыт, смысл этот...» – «А у коров смысл есть?..» – «И у коров...»
Ребенок лежит на поле, заведя руки за голову, серьезно смотрит в небо. Пастух в стороне сидит на холме, крутит цигарку. Коровы жуют траву. Бесконечный, долгий, жаркий июльский день...
Гюнтер, сведя брови, внимательно следил за тем, что происходило на экране. Райка мирно и беззвучно дремала, привалившись к его плечу. Сзади, в темном зале, кто-то шуршал, ерзал и покашливал... Но Надя ничего этого не замечала. Она слушала музыку, которую сочинил Леонтий, и ей казалось, будто она снова говорит с ним...
Незаметно пролетели два часа.
На экране, под тающую, вибрирующую мелодию, на фоне зеленеющего луга, появилась надпись: «Конец». Все захлопали, зашуршали подошвами, Райка открыла глаза и сладко зевнула.
– Что, уже все? – невинно спросила она.
– Замечательн кино, мне очен понравиль, – заявил Гюнтер. – Надья, а вам?
– Да, – пробормотала Надя. Она огляделась – Леона нигде не было.
– Ну что, в буфет? – потягиваясь, сказала Рая. – Очень есть хочется... Ты знаешь, Шелестова, я давно за собой заметила – после посещения кино или музеев у меня очень аппетит разыгрывается. Этот как-то можно объяснить с научной точки зрения, а?..
– Я не хочу. Я пойду домой. Где мой номерок? – отмахнулась Надя. Если сейчас придется говорить с Леоном – все, она погибла.
– Номерок... у меня... в сумочке, – строго, разделяя слова, произнесла Рая. – И никуда ты не пойдешь, сначала – в буфет...
Они спустились вниз. Почти все столики были заняты, но Леона, к счастью, не было и здесь.
– Чего бы мне вам приносиль? – Гюнтер был сама любезность.
– Ладно, мне кофе. Гюнтер, пожалуйста, кофе без сахара... – попросила Надя.
– И мне тоже кофе. И еще какой-нибудь десерт.
Рая с Надей остались за столиком одни.
– Колесова... – угрожающе произнесла Надя.
– Что, Надя? – спросила Рая. Глаза у нее в переливающемся свете новогодних гирлянд были совсем черные. Огромные, страшные, черные глаза. Вот она, готика в чистом виде... Наверное, именно на эти бездонные очи клюнул Гюнтер Клапке.
– Ты... этот твой поступок... словом, ты сделала мне очень больно. Мне ведь почти удалось забыть Леона!
– Ничего тебе не удалось, – торжественно произнесла Рая. – Ты его как любила, так и любишь. А Алька должна отступить.
– Ты с ума сошла...
– Это ты с ума сошла! Вы с Леоном созданы друг для друга. Как он на тебя глазел, как глазел... – Рая сжала руки у груди. – Я, говорит, создал ощущение беспредельного пространства...
– Это убьет Альку! Мы и так ее чуть не погубили.
– Не убьет, – хладнокровно произнесла Рая. – Кстати, вот и он...
– Кто? – Надя оглянулась и увидела Леона. Он шел прямо к ним.
– Добрый вечер, Рая... Надя, можно тебя на минутку?
Он повел ее к угловому столику. Пока шли, он успел несколько раз с кем-то поздороваться, кто-то долго тряс ему руку...
– Леон, это недоразумение, – сказала Надя, когда они оказались за столиком, друг напротив друга. – Ты понимаешь, Рая Колесова хитростью заманила меня сюда, а я вовсе не знала, что тут будет этот фильм, эта музыка, ты...
– Надя, ну что ты такое говоришь! – внезапно перебил ее Леон. – Огромное спасибо Рае Колесовой, которая хитростью заманила тебя сюда. Я так рад, что вижу тебя!
– Правда? О, Леон, а как я... – Она прикоснулась к нему, но тут же отдернула свои руки.
– И ты? – Он, усмехнувшись, схватил ее руки и поцеловал.
– Господи, Леон, увидят же! – перепугалась Надя. – Тут полно твоих знакомых! А ну как они Альке доложат...
– Ты не о том беспокоишься, – сказал Леон. – Алька уехала.
– Куда?
– Да что ты все пугаешься! – укоризненно произнес Леон. Он не выглядел смущенным, он ничего не боялся. Он был абсолютно спокоен и смотрел на Надю – как на огонь, как на море. Почти не моргая... – К матери она своей уехала. Вернется только завтра вечером. Ты же знаешь, у нее мать и тетка в Тверской области живут.
Надя вспомнила – уже несколько лет мать Альбины живет в какой-то глухомани со своей старшей сестрой. В той глухомани – воздух и покой, чего в Москве нет и в помине.
– А-а...
– Ты потрясающе красивая.
– Ты тоже... ты тоже очень красивый, – вдруг сказала Надя. – Я, когда тебя увидела, буквально оцепенела вся – такой ты красивый...
– Надя, Надя, ты мне бессовестно льстишь! – засмеялся счастливо Леон. – Ты – единственный человек, который считает меня красивым.
– Но это правда!
– Кто это с вами? – с любопытством спросил Леон.
– Гюнтер Клапке. Он без ума от нашей Раисы... – оглянулась Надя.
Гюнтер и Рая болтали за своим столиком, склонившись друг к другу. Полная идиллия.
– Он иностранец?
– Да. Но это неважно... Послушай, Леон, я тебе вот еще чего хочу сказать... Я тебя хочу поздравить с наступающим Новым годом.
– Спасибо, милая!
– Я тебе хочу пожелать, чтобы ты жил долго-долго и счастливо. И чтобы у тебя всегда были и фантазия, и желание творить... Чтобы ты прославился на весь мир!
– Мне не нужен весь мир, – опять усмехнулся он. – Мне нужна только ты.
– Леон! – умоляюще произнесла она.
– Да, это так, черт возьми! – с легким раздражением воскликнул он. – И вообще...
– Что?
– Я ненавижу Альбину.
– Леон, перестань...
– Нет, правда. Она... она никакая. Пустая. Я не должен говорить о ней плохо, но я не могу больше молчать. Да, я очень благодарен ей за все... Она замечательная хозяйка, она живет только мной, старается угадать любое мое желание... Я ненавижу и себя – за то, что попался в эту ловушку!
– Алька прекрасный человек, – строго перебила его Надя.
– Никто не спорит! Но я не могу жить с ней только потому, что она прекрасный человек и я обязан ей. Я хочу быть свободным, – твердо произнес он.
– Так она и дает тебе свободу, освобождая от всех домашних обязанностей, – возразила Надя. – Любой творческий человек мечтает о такой жене! А я...
– Что – ты?
– Мы не смогли бы быть с тобой вместе, Леон, – беспомощно улыбнулась она. – Я об этом думала. Я тебе таких условий создать не могу. Я... сама работаю, и вообще...
– Да бог с ними, с условиями! – отмахнулся Леон. – Я же говорю – мне нужна ты, ты, только ты!
– Что же делать? – Надя невольно оглянулась и вдруг увидела, что Раи и Гюнтера нет. На столике, прислоненный к пепельнице, стоял Надин номерок. – Вот это да!
– Что?
– Они ушли! Без меня! – Надя быстро сходила за своим номерком. – Ну, Колесова...
– Что ж, пошли и мы, – сказал Леон.
– Куда?
– Я провожу тебя – вот куда. Или ты против?
– Нет...
«Пусть проводит. Ничего страшного в этом нет. Никакого преступления. Он просто проводит меня, и все», – успокоила себя Надя.
На такси они быстро доехали до ее дома. В темном дворе бушевала метель.
– Ладно, ты иди! – сказала Надя, отворачивая лицо от колючего снега. Они стояли у ее подъезда.
– Ты как будто боишься меня! – засмеялся он.
– Я себя боюсь! – закричала она. – Иди, пожалуйста...
– Нет! – Он схватил ее за плечи, повернул к себе. – Я тебе вот что скажу... Надя! Ты меня слушаешь? Так вот – я беру весь грех на себя.
– О чем ты?
– Ты знаешь, о чем!
Ветер завывал в водосточной трубе. Было холодно – никакого сравнения с тем приятным морозцем, с которого начинался этот вечер.
– Идем... – тихо произнесла Надя.
...У нее дома стояла сонная, теплая тишина.
– Я помогу тебе... – Он стянул с Нади сапоги, ладонями стал греть ей ступни. – Какая же ты модница...
– Ты плохо знаешь Лилю Лосеву! Вот кто из нас, из четверых подружек, самая главная модница... – попыталась она шутить.
Они прошли в комнату. Леон обнял ее, приподняв волосы, поцеловал в шею. Не о том ли она мечтала все последнее время?
– Мне страшно... – мрачно произнесла Надя. – Нет, это глупо... Я знаю, гром меня не поразит, и земля не разверзнется под моими ногами... Но мне все равно – страшно!
Леон молча продолжал ее целовать. Она не могла уже сопротивляться.
– Леон...
– Молчи! – нетерпеливо произнес он. – Ничего не бойся... Я же сказал – весь грех я беру на себя. И вообще, никакого греха нет... Мы современные люди, в конце концов! Сейчас на дворе двадцать первый век, а не Средневековье...
Помогая друг другу, они разделись. Леона искренне изумило бесшовное боди.
– Нет, ты все-таки отъявленная модница! – засмеялся он. – Что это за штучка? Она хоть снимается?
– Да... – засмеялась и она. – Господи, Леон, какой ты наивный... и неискушенный... И я так люблю тебя! За то, что ты именно такой, какой есть...
Он целовал ее, он восхищался ею. Они говорили о чем-то, перебивая друг друга, и тихо смеялись. Каждое прикосновение Леона снимало с Нади и страх, и чувство вины. Постепенно она освободилась от всего, совсем освободилась!
– Я так мечтал о тебе... Я думал, что сойду с ума, – у меня в голове была только ты!
– И я... – Она обнимала его, прижималась щекой к его плечам, целовала его, послушно позволяла целовать себя. – Я тоже только о тебе думала!
– Ты такая красивая... Только, пожалуйста, не говори, что Лиля Лосева еще лучше!
– Не буду! – смеялась она. – Леон, миленький...
Тусклым желтым светом горел ночник, и тени бежали по комнате.
Остановиться было нельзя – словно в водоворот, погружались они в любовь. И чем дальше, тем неудержимей была сила, соединяющая их.
В последний момент Надя закрыла глаза и неожиданно вспомнила лето – как они с Альбиной, Раей и Лилей устроили себе каникулы. Солнце, зелень, нестерпимое ожидание счастья... Как давно это было! Но только сейчас, едва не упустив, она успела поймать его!
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?