Текст книги "Пламя Деметры"

Анатолий уже битый час пытался проанализировать разницу профилей, выделить и оценить ключевые факторы, сделать хоть какие-то выводы, но ничего не получалось. Кластеризация никак не давалась ему, даже самые безумные комбинации факторов не приводили к упрощению картины, хоть ты тресни. Вот одна совокупность данных, вот другая, напускаем на них критерий однородности, получаем отрицательный ответ, а в чем состоит разница – непонятно. Совершенно разные выборки, не имеющие ничего общего, кроме случайных совпадений. Как будто он попал не на Землю, а в параллельный мир, очень похожий, но все-таки не тот. У кого-то из древних писателей был похожий сюжет...

И в этот момент эвристический блок сообщил Анатолию, что нашел кое-что необычное. Он посчитал энтропию профиля, и она оказалась на порядок ниже нормы. А это значит... Ого!

Что делать? Сделать вид, что ничего не заметил? Нет, это невозможно – вечером, когда Анатолий в очередной раз погрузится в электронный гипноз, все сразу станет видно. И еще нельзя исключать, что это входит в систему психологических тестов... Нет, это вряд ли, слишком дорогой тест получается.

По-любому, нет смысла скрывать то, что скрыть невозможно. Анатолий мысленно перекрестился и вызвал врача мысленной командой.

Доктор Ройс явился минут через пять. Он выглядел озабоченным.

– Что-то случилось? – спросил он. – Вы так взволнованы...

– Профиль окружающей среды имеет аномально низкий уровень энтропии, – сообщил Анатолий. Брови Ройса поднялись вверх.

– И что? – непонимающе спросил он.

– Вот это все, – Анатолий обвел рукой вокруг себя, – представляет собой одно большое театрализованное представление.

– В каком смысле?

– Не знаю. Я попытался проанализировать обстановку, но информации недостаточно. Я, конечно, мог бы попробовать потренироваться в особых навыках, вы знаете, о чем я говорю... но это как-то глупо. Вы легко обнаружите эти попытки...

– Да, вы правы, – кивнул Ройс, – в вашем положении глупо что-то скрывать. Значит, вы чувствуете искусственность окружения... А в чем это проявляется?

– Во всем. Все неправильно. Все настолько неправильно, что я даже не могу сказать, что именно. Уровень энтропии лишь незначительно превышает уровень, типичный для художественных фильмов. Такое ощущение, что все окружающее специально подстраивается под меня. У меня паранойя? Или мания величия?

Ройс ухмыльнулся.

– Я точно не знаю, – сказал он, – но на первый взгляд непохоже. Параноики не сомневаются в том, что говорят.

– Тогда в чем дело? Что вокруг происходит? Почему, например, нет выхода в глобальную сеть?

– Это режимный объект,

– Позвольте вам не поверить.

– Но это действительно режимный объект!

– Да, я знаю, это режимный объект, но причина не в этом. Выход в глобальную сеть был отключен... позавчера? Правильно?

– Использовать детекторы лжи во внебоевой обстановке неэтично.

– А лгать пациенту этично?

– Смотря в какой системе этики. Вы ведь русский? У вас, русских, это в порядке вещей.

– Это касается только тех случаев, когда пациент смертельно болен. Я смертельно болен?

– Типун вам на язык! Ну сами подумайте, ну что вы хотите узнать? Думаете, я вам сейчас все выложу – почему вас изолировали от мира, почему энтропия не та, какая надо? Слишком много вы о себе думаете. Если вам не сообщили информацию с самого начала, значит, эту информацию вам знать не следует. Вы же боевой офицер! Сколько времени вы были в запасе? Уже успели забыть базовые навыки?

– Нет, еще не успел. Можно задать один маленький вопрос?

– Да хоть два.

– На чьей вы стороне?

– Кто? Лично я? Я ни на чьей стороне, я на стороне самого себя. Я получил приказ, но я понятия не имею, чем этот приказ был вызван. И знаете что? Мне наплевать, чем он был вызван. Меньше знаешь – лучше спишь. Знаете такую пословицу?

Анатолию пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы сохранить спокойствие, хотя бы внешнее.

– Я знаю только одно, – сказал он. – Человечество столкнулось с самым большим предательством за всю свою историю. И мне кажется, что корни этого предательства растут здесь.

– В этом санатории?

– На этой планете.

– И что?

– А то, что я должен знать, что попал действительно в санаторий СПБ, а не в гнездо предателей.

– Какие доказательства вас убедят?

– Для начала мне нужен выход в глобальную сеть.

– Это невозможно. Я получил приказ, который это категорически запрещает. Я не знаю, чем он обусловлен, и меня это не интересует. Приказы, знаете ли, не обсуждаются, они выполняются.

– Да, конечно. Но только выводы отсюда следуют вполне определенные. Якадзуно хочет покинуть санаторий. Он уже говорил вам об этом?

– Да.

– Вы его отпустите?

– Да.

Ройс лгал. Анатолий ясно видел, что он лжет, и Ройс это понимал... Черт возьми! Они наверняка подключили внешнее управление к процессору Анатолия! Точно!

Анатолий дал мысленную команду, которая должна была отключить блок удаленного управления. Ройс изогнул правую руку немыслимым образом, засунул большой палец в левую ноздрю, и в этот момент Анатолий потерял сознание. Без всяких видимых причин, как будто кто-то повернул выключатель.

7

– Вот живой пример того, что самообладание надо сохранять даже в самых исключительных ситуациях, – провозгласил Кузнецов и обаятельно улыбнулся.

Ибрагим сохранил на лице непроницаемое выражение, но внутренне содрогнулся от неприязни к этому человеку. Ибрагим понимал, что вечно всплывающая улыбка Кузнецова – даже не признак лицемерия, а просто устоявшаяся привычка, нечто вроде нервного тика. Но все равно эти неуместные улыбки вызывали у Ибрагима отвращение.

Они стояли на краю большой ямы с обгорелыми стенками, кое-где покрытыми оплавленной стекловидной коркой.

– Он не знал пароля, – констатировал Дзимбээ очевидный факт.

– Жаль, – сказал Кузнецов и снова улыбнулся. – Жалко Суцзуми, он был неплохим мужиком.

– У меня плохие новости, – сообщил Ибрагим. И добавил после паузы: – Транспортное оборудование разрушено.

Воцарилось гробовое молчание.

– Мы, конечно, спустимся вниз и все посмотрим, – продолжал Ибрагим, – но я тут немного покопался в твоих, Андрей, файлах, которые ты мне залил, и нашел схему здания. Стандартная автономная граната, заложенная в режиме мины в лифтовую шахту, гарантированно уничтожает все три транспортные капсулы.

– Анатолий мертв? – дошло до Дзимбээ.

– Не знаю, – пожал плечами Ибрагим, – все зависит от того, где они с Якадзуно находились в момент взрыва. Если на нижних уровнях, то у них есть шансы, а если нет – значит, нет. Я не понимаю, почему Анатолий не установил первую мину на поверхности. Это идиотство какое-то – заминировать входную дверь, а дальние подходы оставить открытыми. И почему Суцзуми не отреагировал на предупреждение?

– Какое предупреждение? – не понял Кузнецов.

– Мина должна была сначала потребовать пароль для прохода, а потом уже взорваться.

– Как потребовать? Голосом?

– Наверное... Ладно, пойдемте вниз. Ибрагим подошел к краю ямы и вдруг резко отпрыгнул назад и громогласно провозгласил:

– Рубиновый вторник! – И добавил: – Это пароль.

– Какой пароль? – переспросил Дзимбээ.

– Мина запросила пароль.

– Я ничего не слышал, – заявил Кузнецов.

– Запрос был в радиодиапазоне, – сказал Ибрагим, его голос звучал удивленно – Боюсь, психологические проблемы Анатолия гораздо серьезнее, чем мне казалось. Он стал забывать очевидные вещи.

– Думаете, он приказал мине выдавать запрос только по радио? – догадался Кузнецов.

– Боюсь, что да. Для него нет разницы, как общаться – по радио или голосом. Должно быть, просто забыл, что обычные люди не умеют разговаривать по радио без радиостанции.

– А почему эта мина не взорвалась сразу? – спросил Дзимбээ. – Ведь Токанава спокойно прошел мимо, его разорвала вторая мина, в лифте.

– Понятия не имею, – раздраженно бросил Ибрагим. – Скорее всего, еще одна идиотская ошибка Анатолия. Пойдемте вниз.

Ибрагим наклонился над дымящейся шахтой, немного постоял, а затем отступил назад.

– Надо подождать, пока остынет, – сказал он. – Не меньше часа, а скорее, часа два. У нас в вертолете есть веревки?

– Вряд ли, – покачал головой Кузнецов.

– Тогда придется за ними слетать. Все равно здесь делать нечего, еще слишком горячо.

8

Дзимбээ пробежался испытующим взглядом по искореженным стенам шахты и воскликнул:

– Ибрагим, ты неправ!

– Сам вижу, – отозвался Ибрагим снизу. – Мина взорвалась на верхней площадке. Оборудование, скорее всего, не задето взрывом.

– Оборудование в порядке? – донесся сверху голос Кузнецова. – Слава богу, прямо камень с души свалился. Я уж думал, все, конец, связь с Землей окончательно прервалась.

Дзимбээ тоже обрадовался. Хрен с ней, со связью, но если мина взорвалась именно на верхней площадке, а не в середине лифтовой шахты и не внизу, то Анатолий, вполне возможно, жив и...

– Анатолий! – заорал Дзимбээ во весь голос. – Это свои!

– Свои здесь не ходят, – донесся снизу голос Анатолия, искаженный гулкой акустикой шахты. – Спускайтесь!

Теперь камень с души свалился у Дзимбээ. Он быстро спустился по канату до того места, откуда доносился голос Анатолия, и столкнулся лицом к лицу с человеком в тяжелой броне. Это был не Анатолий.

– Тсс... – прошептал человек, но вместо того, чтобы приложить палец к губам, направил в грудь Дзимбээ пневматический ствол. – Голос не подавать, слезай с каната и отходи в сторону. Быстро.

– Ты кто? – растерянно спросил Дзимбээ.

– Служба планетарной безопасности.

– Вас же уничтожили!

– Служба планетарной безопасности Земли.

– Так... но... откуда вы взялись?

– С Земли, откуда же еще. Давай быстрее, отходи в сторону и не дергайся.

Дзимбээ спрыгнул с каната, отошел в сторону и увидел еще двух людей в тяжелой броне.

– Где Ратников? – шепотом спросил Дзимбээ, но ответа не получил, если не считать ответом красноречивый жест стволом пистолета.

Через минуту под потолком показались ноги Ибрагима, а затем и весь Ибрагим.

– Подполковник Бахтияр? – спросил официальным голосом человек, стоявший ближе всех к шахте. Ибрагим растерянно кивнул.

– Слезайте, – распорядился незнакомец, – и отходите в сторону. Сколько еще человек с вами?

Как ни странно, Ибрагим не стал спрашивать у незнакомца, кто он такой, и вообще не стал пререкаться. Ибрагим спрыгнул с каната, быстро отошел от края лифтовой шахты и застыл рядом с Дзимбээ.

– Еще один, – сказал Ибрагим, – Андрей Кузнецов.

– Без охраны? – удивился незнакомец.

– А зачем нам охрана? – в свою очередь удивился Ибрагим.

– И то верно.

В поле зрения вплыли ноги Кузнецова.

– Рад, что ты жив, Анатолий, – сообщил их владелец, качнул канат, на котором висел, разжал руки и приземлился рядом с Дзимбээ. – Мы думали, что вы с Якадзуно... – продолжил он свою мысль и в этот момент увидел, что на площадке собралось целых шесть человек.

– Я не Анатолий, – улыбнулся незнакомец и поднял вверх лицевой щиток шлема. – Разрешите представиться – полковник Мартинес.

– Тот самый Гильермо Мартинес? – спросил Ибрагим.

– Тот самый.

– Анатолий уже на Земле?

– На Земле.

– Мы арестованы? – подал голос Кузнецов.

– Нет, что вы! – деланно изумился Мартинес. – Вы не арестованы и даже не задержаны, земная СПБ не имеет к вам никаких претензий. У эксперимента поменялся заказчик, только и всего.

Кузнецов растерянно помотал головой.

– Ни хрена себе поворот событий, – констатировал он. – Неужели Ассамблея одобрила наш эксперимент? Не могу поверить.

– И не надо верить, – ухмыльнулся Мартинес. – Кого волнует, что одобрила Ассамблея? Если вам так важно знать, что о вас думают народные избранники, знайте – они ничего не думают. Они не в курсе.

– Это переворот? – спросил Дзимбээ.

– Нет, что вы, типун вам на язык! Никакой это не переворот, это просто прагматичный подход к ситуации. Генерал Дзен Тао заинтересовался вашим экспериментом, он считает, что будет очень полезно и занимательно посмотреть, чем он закончится. Можете считать, что вы получили высочайшую поддержку.

Кузнецов просвистел какую-то знакомую мелодию.

– А почему бы и нет? – неожиданно воскликнул он и протянул Мартинесу руку для рукопожатия.

Мартинес пожал ее, но Дзимбээ показалось, что на его лице промелькнула брезгливая гримаса. Дзимбээ понимал его – такая степень прагматизма граничит с полной беспринципностью.

– Давайте поднимемся наверх, – предложил Кузнецов, – и все обсудим в более подходящей обстановке. У вас никакого транспорта нет?

– Откуда у нас транспорт?

– И то верно. Тогда надо вызвать еще один вертолет, в нашу машину мы все не поместимся.

9

Якадзуно открыл глаза и обнаружил, что окружающее благоухание ему вовсе не приснилось. Он лежал посреди цветущего сада, прямо перед ним возвышалась цветущая яблоня, правее произрастала целая роща цветущей вишни, вся земля была устлана ковром цветущей земляники... Что за черт! Они же цветут в разное время года!

Якадзуно присмотрелся к яблоне повнимательнее и заметил, что она не отбрасывает тени. Он поднял глаза и обнаружил небо, украшенное легкими перистыми облачками, а в небе нормальное земное солнце, более желтое, чем деметрианское. Он опустил взгляд и увидел, что тень у яблони появилась. Все стало понятно.

Якадзуно попытался вспомнить, как оказался в виртуальности, и не смог. Некстати вспомнилась байка про одного человека, который очень боялся вида текущей крови. Однажды он заразился венерической болезнью, пошел к врачам, у него стали брать анализы, а последним из них был анализ крови из вены. Медсестра воткнула иглу, велела держать пробирку, а сама куда-то ушла. Этот человек посмотрел на собственную кровь и потерял сознание. Он упал на пол, а по пути опрокинул столик с другими анализами. А потом очнулся на полу, видит – лежит на кафеле, штаны спущены, кругом много крови и осколков стекла, из вены торчит игла, а как он здесь оказался – не помнит. Брр...

Поднапрягшись, Якадзуно вспомнил, что перед тем, как попасть сюда, он находился на Земле, в санатории СПБ, он туда прилетел за компанию с Анатолием, а потом Якадзуно попросил выпустить его оттуда, его посадили в самолет... или нет...

Краем глаза Якадзуно заметил неясное шевеление, он взглянул в ту сторону и его сердце дало сбой. К нему шла Лейла, та самая Лейла, только сейчас она была почему-то одета в кимоно и таби и выглядела в точности так, как тогда, когда ему было пятнадцать лет, а ей тринадцать. Сейчас ей, стало быть...

Якадзуно разобрала злость. Эти уроды поместили его душу в виртуальную тюрьму, а теперь послали ему парламентера в облике той, которая когда-то была для него самым светлым образом во всей Вселенной... да и сейчас, пожалуй, тоже. Вряд ли они могли сильнее поглумиться над душой Якадзуно.

Едва эта мысль оформилась в мозгу, как он понял, что она дурацкая. Никто не хочет над ним глумиться, просто виртуальная среда, в которой находится Якадзуно, работает в режиме максимальной адаптации. Ну-ка, проверим...

Якадзуно повернулся направо и увидел маленький японский домик, дверь которого почему-то была выкрашена в красный цвет. Под взглядом Якадзуно она стала черной.

– Только не надо продолжать, – сказала Лейла, и от звуков ее голоса (тот самый божественный голос!) у Якадзуно защемило сердце. – Давай лучше немного побудем в цветном мире.

Якадзуно взглянул наверх. Лейла ойкнула:

– Не трогай солнце, пожалуйста!

– А почему? Не желаешь посмотреть, как солнце становится черным? Это будет забавно.

– Это будет неприятно.

– А мне приятно торчать здесь?

– Это зависит только от тебя. Ты ведь в режиме демиурга, все, что ты видишь, построено твоим воображением. Ты не обязан превращать свою вселенную в ад.

Свет померк и приобрел красноватый оттенок. Запахло серой. Якадзуно подавил навязчивое желание взглянуть наверх. Он решил, что лучше не видеть то, что сейчас освещает его мир, потому что иначе здесь может сформироваться самый настоящий ад в самом прямом смысле этого слова. Подул ветер, лепестки яблони закружились слепящим смерчем, а когда смерч утих, Якадзуно увидел на горизонте светящийся океан, наполненный низкотемпературной плазмой, и в этом океане ослепительным бриллиантом сверкал серебряный парус.

– Вот так лучше, – заявила Лейла. – Только не стоит достраивать этот ряд образов. Целлулоидные говорящие глаза... фи!

– Кто ты? – спросил Якадзуно.

Лейла посмотрела на него как на идиота.

– Разве ты еще не понял? Я – порождение твоего подсознания, результат визуализации, произведенной твоим воображением.

– Я не об этом спрашиваю. Я спрашиваю, кто ты на самом деле, там, в реальном мире.

– Какая разница? Я просто пришел сделать тебе предложение.

Якадзуно рассмеялся истерическим смехом. Тот, кто сейчас с ним разговаривает, даже не понял, какого пола тело, в котором он сейчас находится. Топорная работа.

– Сильно спешишь? – предположил Якадзуно.

– С чего ты взял? – удивилась Лейла.

– Так, догадался. Ну, давай делай предложение.

– Ты должен согласиться на психоблок.

– Я никому ничего не должен.

– Решать тебе, но если ты не согласишься, ты проведешь здесь очень много времени.

– А если соглашусь?

– Сможешь вернуться на Деметру либо на Гефест, либо остаться на Земле.

– А в чем состоит психоблок? Погоди, я сам сейчас догадаюсь. Я не должен никому рассказывать про все те вещи, которые узнал, когда... ну, ты понимаешь.

– Да, именно так.

– И все?

– И все.

– Можно задать нескромный вопрос?

– Конечно.

– Почему вы меня просто не пристукнули?

– Хочешь получить честный ответ?

– Конечно.

– Просто на всякий случай.

– М-да...

– Ну что, ты согласен?

– Я должен подумать.

– Подумай. У тебя будет много времени.

10

Анатолий проснулся в удивительно хорошем настроении. Нервное напряжение последних месяцев куда-то улетучилось, на мгновение даже показалось, что все, что было раньше, просто дурной сон. Он снова почувствовал себя сильным и уверенным в себе, таким, каким был до тех пор, пока не начались эти чертовы приключения.

Хорошо бы сейчас снова попасть на Деметру, только не на ту Деметру, с которой он уехал, а переместиться лет на пять в прошлое или в будущее, когда все напасти либо еще не начались, либо уже закончились. Встретить Полину, завалиться с ней в постель дней так на несколько...

Анатолий открыл дверь спальни, вышел в коридор и столкнулся лицом к лицу с Полиной.

– Привет! – сказала она.

Странное дело, она совсем не удивилась этой невозможной встрече.

– Как ты здесь оказалась? – спросил Анатолий. Полина посмотрела на него как на идиота.

– Ты еще не догадался? – спросила она. – Ну ты даешь! Хотел бы я иметь такую уравновешенность. И тут до Анатолия дошло.

– Виртуальность? – спросил он. – Режим демиурга? Я в виртуальной тюрьме? И что от меня нужно? Сейчас попробую угадать... Психоблок?

– Приятно поговорить с умным человеком, – удовлетворенно улыбнулась Полина.

К этому времени она потеряла большую часть индивидуальных черт и воспринималась сознанием Анатолия не как Полина, а как нечто абстрактное, похожее на Полину, но ею не являющееся. Такое бывает только во сне или в виртуальности, когда ты смотришь на что-то или на кого-то и не можешь различить ни одной мелкой черты, ты просто знаешь, чем является объект, а подробности – кого они интересуют? Идиотское чувство. Впрочем, когда ты домысливаешь абстрактный образ настолько, что принимаешь своего врага за свою подругу, чувство не менее идиотское.

– Мы предпочли бы, чтобы ты сознательно принял нашу сторону, – продолжало нечто, похожее на Полину. – Сейчас решается вопрос о границах твоего допуска. Если он будет решен положительно, тебя допустят к некоторым докумен– там, которые помогут тебе принять правильное решение. А если нет, то вариантов немного – или психоблок, или вечная виртуальность.

– Вечная?

– Скажем так, потенциально вечная.

– Ну-ну. Кстати! Хочешь, я угадаю, чем сейчас занят Якадзуно?

– А чего тут угадывать? Он находится в этом же самом мире и занят тем же, что и ты. Судя по данным, которые от него поступают, он в полном расстройстве.

– Неудивительно. Я могу к нему пройти?

– Запросто. Прямо сейчас пойдешь?

– Это подождет. У меня есть еще одно срочное дело.

С этими словами Анатолий схватил Полину за руки и провел подсечку. Анатолий обратил внимание, что Полина перестала быть абстракцией, похожей на Полину, она стала самой настоящей Полиной. Это хорошо, это сигнализирует о том, что с самообладанием у Анатолия все в порядке, и не важно, что всего неделю назад он всерьез полагал, что находится на грани сумасшествия.

– Что ты делаешь? – пискнула Полина.

Анатолий хихикнул. В том, чтобы пребывать в виртуальности в режиме демиурга, есть свои прелести. Интересно, его собеседница (или собеседник, ха-ха!) полностью вошла в виртуальность? Вряд ли, что не может не огорчать. Как было бы приятно изнасиловать эту тварь по-настоящему. Анатолий перешел к делу. Теперь у того, что пряталось под маской Полины, уже не оставалось сомнений, что делает Анатолий.