Текст книги "Пламя Деметры"

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Якадзуно выделили целое крыло в швуфласо жесуше. Лвозузлозу сказал, что это большая честь, что в последний раз посол иностранного государства удостоился такой чести более семисот лет назад, еще в те времена, когда Ухуэ было не суверенной державой, а провинцией воинственной империи Исосува Сужв, ныне безвозвратно канувшей в лету. То, что послу позволили поселиться во дворце, – знак очень большого уважения, обычно иностранные послы должны сами обеспечивать себя жильем и всем прочим.

Ящеры-грузчики, любезно предоставленные Ойлсовлом, притащили в апартаменты Якадзуно вещи из «Муфлона», а также целую гору подарков могущественного швув. В первую очередь Якадзуно распаковал спутниковый телефон и попытался связаться с Ибрагимом.

К большому удивлению Якадзуно, Ибрагима на связи не было. После первого же гудка включился автоответчик, который предложил переадресовать сообщение в голосовой почтовый ящик. Якадзуно отказался от предложения и оборвал связь. Далее он извлек на свет божий переносной компьютер и потратил следующий час на составление своего первого отчета. Когда отчет был набит и отредактирован, Якадзуно подключил компьютер к спутниковому телефону и отправил материал по почте.

Отключившись от спутниковой связи во второй раз, Якадзуно заметил, что в его почтовом ящике появилось новое сообщение. Оно было от Ибрагима, он писал, что отчет получил и прочитал и что он очень рад тому, что у Якадзуно все хорошо, а то, что он догадался посетить шуво Фэрв, вообще гениально. Ибрагим рекомендовал вести себя вежливо, но нейтрально, в авантюры не ввязываться, никакую из придворных партий явно не поддерживать, а если, не попусти Аллах, в Усуфлай случится переворот, сохранять нейтралитет и без консультации с Ибрагимом ничего не предпринимать.

Якадзуно очень удивился. Говорят, что люди, прошедшие трансформацию высокого класса, работают с документами гораздо быстрее обычных людей, но не до такой же степени! Сколько времени было у Ибрагима, чтобы прочитать отчет и составить собственное мнение? Считанные секунды. Даже если он одновременно читал текст и осмысливал содержание, это все равно очень мало, он должен думать с невероятной скоростью, чтобы дать ответ за столь короткий срок. И еще одна странная вещь – получается, что Ибрагим начал читать письмо еще до того, как оно полностью прокачалось через спутниковый канал, а это значит, что он находился рядом с компьютером. Тогда почему он не ответил на голосовой вызов? Непонятно.

Если бы Якадзуно знал, что электронное письмо нельзя прочитать до того, как оно будет полностью получено сервером, он удивился бы еще сильнее. Но Якадзуно интересовался компьютерными технологиями только в том объеме, какой был ему необходим для выполнения служебных обязанностей.

2

Вот уже вторую неделю Рональд Дэйн пребывал в глубокой депрессии. Его раздражало все – утренний проливной дождь и послеобеденная жара, тошнотворные болотные миазмы и дурнопахнущие зеленые бабочки, которые ухитрялись как-то просачиваться даже в кондиционированные помещения, изолированные от окружающей среды. Его раздражали непрестанно мяукающие лягушки и молодые крокодилы, деловито переползающие по территории стройки от одной канавы к другой. Но больше всего Дэйна раздражало то, что в будущем не было видно никакого просвета.

Жизнь покатилась под откос в тот проклятый миг, когда Дэйн поехал с Якадзуно, даже не удосужившись выяснить, куда они везут начинку золотой статуи. Тогда Дэйну казалось очевидным, что революция победила, сопротивление жестоко подавлено и для любого здравомыслящего человека нет альтернативы, кроме как сломя голову бежать в ближайшее отделение братства и предлагать новой власти свои услуги. Дэйн и сам не знал, почему он сразу не поступил так, зачем он ждал столько времени, почему он сразу не избавился от пакетов с дьявольским порошком, испортившим ему не только карьеру, но и всю судьбу.

Чертов Якадзуно! Молодой и бестолковый мажор, любимый сынок высокопоставленного менеджера, не способный ни на что, кроме как мешать нормальным людям делать свою работу. Когда он прибыл на Деметру на грузовом поезде и сунул Дэйну под нос пластиковую карту, подтверждающую специальные полномочия, Дэйн ощутил первое нехорошее предчувствие. Тогда он прогнал от себя тревожные мысли, а зря.

Якадзуно унизил Дэйна, заставил опытного контрразведчика подчиняться своим приказам, приказам сопливого юнца, и, само собой, ничего путного из этого не вышло. Расследование было провалено, пришлось обращаться за помощью в коммерческую разведслужбу, а этот щенок даже не понял, что связался вовсе не с частными сыщиками, а с самой СПБ – службой планетарной безопасности.

А потом началась революция. Комплекс зданий «Уйгурского палладия», к счастью, не вошел в список целей первого дня, но все равно этот день был ужасен.

Над Олимпом выросла ядовитая поросль ядерных грибов, даже сквозь туман отчетливо видимая в инфракрасном диапазоне. То и дело земля начинала дрожать, и тогда на долю секунды начинали работать выключенные электроприборы, а затем приходила ударная волна, тяжким молотом ударявшая в толстые стены. К счастью, здание устояло, но всем, кто был внутри, пришлось изрядно понервничать. И вот представьте себе – на улице хлещет, как из ведра, причем дождь не простой, а радиоактивный, никакая связь не работает, что происходит снаружи, неизвестно, директор пропал бог знает куда, топ-менеджеры перепились, люди нервничают, что делать, никто не знает... Врагу не пожелаешь. И еще этот порошок в сейфе... И такое жуткое состояние длится день за днем, радиация медленно спадает, связь восстановилась, но легче не стало, потому что по всем каналам телевидения передают только революционные речи да рекламные ролики типа: истребляйте мародеров без пощады... тьфу! И никто не знает, что делать – сдаваться новоявленным революционерам или ждать, когда правительственные войска подавят этот чертов мятеж. И нет никого, кто мог бы принять решение вместо тебя.

Когда Мусусимару-младший вместе с сумасшедшим терминатором Ратниковым ввалились в его кабинет, Дэйн поначалу даже обрадовался. Вот, наконец-то появились те, кто готов принять решение. А если решение окажется ошибочным, то во всем будет виноват сопливый сынок старого перца Хируки. И что стоило Дэйну уточнить, куда они хотят отвезти этот порошок – нет, обрадовался, как мальчишка, забыл про все на свете, открыл сейф и бегом к машине.

Пока они ехали по пустынным улицам испуганного города, у Дэйна не было ни малейших сомнений в том, что и Якадзуно, и Анатолий уже успели подлизаться к братству и теперь они помогут и самому Дэйну выслужиться перед новой властью. Дэйн все понял только тогда, когда увидел затравленные глаза избитой узкоглазой девчонки, которую мучили страшные зеленые ящеры.

Какова подлость – связаться с чужой расой, с врагами рода человеческого! Никогда еще люди не использовали чужих, чтобы получить преимущество во внутренних человеческих разборках. Люди могут ссориться, могут мириться, но люди всегда люди, а чужие всегда чужие – это аксиома, это понимают все, кроме наркоторговцев, свихнувшихся от собственного зелья. Интересно, кстати, куда они теперь девают свои наркотики... не иначе, сами жрут.

А потом сопливый мерзавец Якадзуно сделал Дэйну укол морфия, а Ратников ударил его в челюсть, и Дэйн провалился в тяжелый сон без сновидений. А потом было ужасное пробуждение и долгая дорога по темным зловещим коридорам и испуганные бабы, прятавшиеся от Дэйна за титановыми дверями, и долгое унижение, когда пришлось объяснять бестолковому малолетнему уроду в голубой повязке на лбу, что за люди сегодня днем посетили это чертово заведение. И это было только начало...

Дэйна долго допрашивали, вначале обычным образом, потом с помощью химии. Дэйн ничего не скрывал, но ему не верили, они снова и снова задавали одни и те же вопросы, и казалось, этот ад никогда не кончится. Когда Дэйн пришел в сознание в больнице под капельницей, он сразу подумал, что ему очень повезло, что он не умер от передозировки феназина.

Выздоровление затянулось. Когда Дэйн снова вернулся в комплекс «Уйгурского палладия», он увидел, что здание опустело, а двери опечатаны. Одна из крупнейших компаний, когда-либо созданных человечеством, обанкротилась в считанные недели.

Дэйну позволили забрать свои вещи и дали временное жилье в бесплатной гостинице. Пока он валялся без сознания, деметрианские деньги приказали долго жить и все гостиницы стали бесплатными. Деньги больше ничего не значили, теперь важно было только то, кто ты такой в иерархии братства и какую пользу можешь принести абстрактному общему делу единения, процветания и чего-то еще в том же духе. Рональд Дэйн не занимал никакого места в иерархии братства и не мог принести общему делу никакой особенной пользы.

Он был неплохим контрразведчиком, он так и написал в заявлении на биржу труда, но ему сказали, чтобы он не обольщался, вакансий для него не будет. У братства уже есть своя служба безопасности, она называется «особый отдел», и ею уже, по слухам, начали пугать непослушных детей. Братство не настолько нуждается в кадрах, чтобы набирать на такую ответственную работу людей на бирже труда.

Через неделю Дэйн был готов на любую работу. Он так и написал в новом заявлении и тут же получил направление на стройплощадку в джунглях рядом с Нью-Майами. Ему предлагалось начать карьеру заново, с самых низов, с должности простого строительного рабочего. Он пытался протестовать, но ему объяснили, что его профессиональная квалификация не входит ни в один из особых списков и потому он обязан трудоустраиваться на общих основаниях. А если он не согласен с общим порядком, тогда нечего было ставить подпись под заявлением, иначе разговор будет короткий. Дэйн уже знал, что братство поощряет расправы без суда и следствия над недовольными новой властью, дескать, революционное правосудие не нуждается в громоздкой и бюрократической судебной системе. Поэтому другого выхода, кроме как подчиниться, не было.

Суборбитальный транспорт доставил его в Нью-Майами. Дэйну приходилось летать третьим классом, но в грузовом трюме ни разу. Этот полет вызвал у него четкие ассоциации со средневековыми кораблями рабовладельцев, перевозившими негров из Африки в Америку. Люди, набитые в трюм, как сельди в бочку, выглядели ошарашенными, до большинства из них только сейчас дошло, что они угодили в самое натуральное рабство. Дэйн знал, что на Гефесте практикуется система долгосрочных контрактов и что главный идеолог братства Джон Рамирес в своих речах пугал население тем, что корпорации хотят учредить нечто подобное на Деметре. А теперь получилось так, что нечто подобное устроило само братство. Интересно, как сейчас себя чувствует бывший начальник научной лаборатории «Уйгурского палладия»? Вряд ли его сильно мучает совесть – люди, у которых есть совесть, не появляются каждый день на телевизионном экране. Должно быть, ему сейчас хорошо, живет себе припеваючи в роскошной квартире, а то и в особняке, работа непыльная, быдло его боготворит, что еще нужно для счастья?

В Нью-Майами новых рабочих ждал гигантский гусеничный трейлер, доставивший их в лагерь. Строительство только-только началось, даже котлован еще не был закончен. Никаких особенных удобств для строителей предусмотрено не было, должно быть, начальство решило сэкономить на дополнительных расходах по максимуму. Десятиместные двухкомнатные бытовки с одним на всех совмещенным санузлом не имели даже кондиционеров, не говоря уж о компьютерных терминалах, девочках по вызову и прочих элементарных удобствах.

Бараков было столько, что они образовывали целый город аж о трех улицах. Этот город утопал в непролазной грязи, потому что трубы, по которым из котлована откачивалась вода, были слишком короткими и вода возвращалась назад, по пути размывая землю в рабочем поселке. Водопровод и канализация во всех бараках были централизованными, но сточные воды сливались в большую зловонную яму метрах в трехстах от ограды, а питьевую воду забирали из неглубокого колодца, пропускали через примитивный угольный фильтр и подавали прямо в краны.

Город Нью-Майами располагается всего в сотне километров от экватора планеты. Здесь нет ни сезона дождей, ни сухого сезона, погода круглый год одна и та же. За ночь над морем собираются тучи, утром они обрушивают на сушу проливной дождь, который часам к одиннадцати заканчивается, тучи расходятся, и мир сразу становится похож на парилку. К часу дня душный и липкий туман рассеивается, температура повышается до тридцати пяти – сорока по Цельсию, и эта убийственная жара длится до самого заката. Как только солнце касается горизонта, температура начинает падать и к утру снижается до десяти градусов. А потом все начинается сначала. И так каждый день.

Климат Нью-Майами ужасен. Так считал не только Дэйн, это признавали все. Утром Дэйн изнывал от влажной духоты, днем – от иссушающей жары, ночью – от пронизывающего холода. Иногда ему казалось, что он заболел малярией, но это, конечно же, было не так – возбудитель малярии переносится только земными комарами, которые на Деметре не прижились – местные аналоги лягушек истребляют их моментально.

Работа Дэйна была монотонной и отупляющей. Со всеми основными задачами роботы справляются без вмешательства человека, а когда у какого-то робота начинаются проблемы, задача Дэйна состоит в том, чтобы быстро определить, в чем конкретно заключается проблема, а затем вызвать мастера-наладчика соответствующей специальности. Операторам разрешается лично устранять только самые незначительные неисправности. Большую часть времени Дэйн проводил в тоскливом бездействии, особенно тоскливом из-за того, что компьютерные терминалы, через которые осуществлялось управление роботами, не были подключены к глобальной сети. Почему так было, никто точно не знал. Одни говорили, что братство боится хакерских диверсий, другие считали, что это сделано потому, что стройка очень секретная, кое-кто даже полагал, что начальству просто не хочется тянуть магистральную коммуникационную линию в рабочий лагерь. Мастера-наладчики сами ничего толком не знали, а напрямую обращаться к более высокому начальству было строжайше запрещено.

Что за гигантское сооружение строится в ста двадцати километрах от Нью-Майами, не знал никто. Эта тема была одной из самых любимых в пустой болтовне, которой рабочие скрашивали томительно долго тянущиеся часы рабочей смены. Некоторые полагали, что здесь будет космодром – близко экватор, рядом крупный город, не нужно строить дополнительных транспортных коммуникаций. Другие считали, что строится здесь совсем не космодром (зачем строить космодром, если нет нормального космофлота), а большой нанотехнологический завод, потому что великую стройку, которая разворачивается на Деметре, без такого завода не осилить. Кое-кто даже полагал, что в котловане будет размещен термоядерный реактор. Основным аргументом в пользу этой гипотезы было то, что котлован был круглый, ненормально глубокий и с большим выступом в центре, а когда его выроют окончательно, он будет иметь форму большого бублика. Дэйн не верил в эту версию, он надеялся, что воротилы братства не настолько глупы и безрассудны, чтобы строить такой огромный реактор в опасной близости от третьего по величине города планеты.

Дни тянулись тоскливой чередой, каждый следующий день ничем не отличался от предыдущего. Подъем в шесть утра, завтрак, бегом по машинам и на рабочее место, пока не начался утренний ливень. Проверить, не разболтались ли крепления, соединяющие будку оператора с корпусом строительного модуля. Проверить, не утратила ли будка герметичность, законопатить все подозрительные щели. При первых каплях дождя залезть внутрь и молиться, чтобы роботы не потребовали срочного внимания человека. За полчаса до конца дождя пообедать сухим пайком. По окончании дождя выйти на улицу, размять ноги и натянуть навес. Пока туман не рассеялся, быстро пробежаться по рабочим местам своих роботов, проверить основные узлы, провести профилактику, стараясь при этом не мешать их работе. А когда солнце начнет припекать даже сквозь туман – выбраться из котлована, забраться под навес и снова молиться, чтобы роботы не сломались или не озадачились чем-нибудь непонятным для их тупых мозгов. Вечером поужинать, напиться, изобразить пьяное веселье и спать. А завтра снова все то же самое.

3

Якадзуно был в аду. Похоже, это был христианский ад, потому что кругом пылало пламя, оно полыхало разными цветами и издавало громкие хлопки, как будто в нем разрывались электрические пули. Жара почему-то не ощущалась. Кричали грешники, Якадзуно прислушался и понял, что кричат они на ухуфласо. Вот почему здесь не жарко, догадался Якадзуно, это же ящерский ад, он, должно быть, холодный.

Якадзуно открыл глаза и обнаружил, что находится не в самом аду, а в его преддверии. Он лежал на узкой деревянной кровати под толстым одеялом из синтетической шерсти, прямо перед ним в толстой каменной стене было узкое вертикальное окно, через которое были видны сполохи адского пламени и слышны вопли грешников.

Скрипнула дверь, в комнату вбежал лвозузлозу, Якадзуно помотал головой и проснулся окончательно. Он был не в аду, а в своих апартаментах во дворце ящерского царя Ойлсовла, а то, что он принял за ад... что это было?

Кажется, он задал вопрос вслух, потому что лвозузлозу вежливо поклонился и заговорил на человеческом языке с сильным акцентом:

– Во дворце идет бой. Воины Фесезв Левосев пытались напасть на швув, но их атака отбита. Они прячутся в саду, сад оцеплен, там идет бой.

Шальная пуля ударила в наружную стену рядом с окном. Волосы на голове Якадзуно на секунду встали дыбом, запахло озоном, в глазах замелькали разноцветные светлячки. Когда зрение восстановилось, Якадзуно увидел, что окно стало немного больше и неправильной формы. Пуля ударила в стену совсем рядом с окном, сантиметров двадцать в сторону, и все, комната превратилась бы в жаровню. Значит, они стреляют прицельно по окну... Надо отсюда уматывать.

Якадзуно схватил с прикроватной тумбочки ремень с кобурой, обернул его вокруг пояса, и в этот момент ему стало стыдно. Он же воин, потомок самураев, ему не подобает бежать от опасности. Если рассудить здраво, Ибрагим был прав, Якадзуно не должен вмешиваться в ящерские разборки, его жизнь намного важнее всего, что здесь происходит, но мужчина, который хочет сам себя уважать, должен время от времени совершать нелогичные поступки.

Якадзуно нацепил инфракрасные очки, сделал два шага в сторону двери, повернулся к окну и высоко подпрыгнул, впившись взглядом в тот кусочек пространства, что открылся ему через узкую щель. Если бы Якадзуно подошел поближе к окну, он увидел бы больше, но тогда его могли заметить снаружи.

Еще одна пуля с грохотом ударилась о стену, теперь уже с другой стороны от окна. Следующая пуля влетит внутрь.

Якадзуно бросился к кровати, схватил одеяло и швырнул его на пол под окном. Затем он снял пистолет с предохранителя, установил минимальный уровень энергетической накачки патронов и выстрелил. Одеяло вспыхнуло и загорелось веселым пламенем. Пусть теперь невидимый стрелок попробует различить проем окна, в котором клубится горячий воздух, на фоне стены, раскаленной двумя прямыми попаданиями.

Якадзуно подбежал к окну настолько близко, насколько позволяла пышущая жаром стена, и осторожно выглянул наружу. Ничего не видно. Сзади что-то верещал лвозузлозу, но он не прислушивался. Настоящему сэшвуб нет дела до глупого бормотания фохе. Но где же этот стрелок? Как его... Кажется, есть идея.

Якадзуно осторожно отсоединил от корпуса инфракрасных очков лампу подсветки, нажал кнопку включения и, широко размахнувшись, швырнул тонкую трубку в окно. Тонкий инфракрасный луч заметался по густо засаженному плодовыми деревьями внутреннему двору.

Оказывается, в саду за окном пряталось довольно много врагов. Целый рой пуль устремился к миниатюрному фонарику, но ни одна из них не достигла цели. Еще бы, нужно настоящее чудо, чтобы, выстрелив навскидку, не целясь, попасть в летящую трубочку размером с детский мизинец. Якадзуно открыл шквальный огонь, он действовал как автомат – увидел вспышку и тут же выстрелил. Расстреляв обойму, Якадзуно сломя голову кинулся в коридор, чуть не сбив по дороге лвозузлозув. Пожилой фохев застыл в растерянности, Якадзуно схватил его за хвост и сильно дернул на себя, выволакивая в коридор.

И вовремя, потому что в комнату влетела пуля. Из дверного проема пахнуло жаром, горячая волна задела правую руку лвозузлозув, он истошно завизжал и осел на пол.

– Где окно? – заорал Якадзуно.

Как ни странно, лвозузлозу понял, что имел в виду Якадзуно. Он махнул рукой, и Якадзуно побежал в указанном направлении, перезаряжая пистолет на ходу.

Коридор сделал крутой поворот, а сразу за поворотом в стене обнаружилось узкое вертикальное окно, затянутое толстой целлофановой пленкой. Поднатужившись, Якадзуно сорвал целлофан и осторожно выглянул во двор.

Во дворе стало потише, движения больше не было, не было слышно и близких выстрелов. Кое-где валялись скрюченные трупы, но активности на открытом пространстве не замечалось. Из каких-то окон слышались возбужденные возгласы, но определить, из каких именно, на слух не удавалось.

В одном из окон противоположной стены дворца застучал ручной пулемет. В коридоре, в том месте, где Якадзуно был минуту назад, загрохотало, а затем послышалось шипение, негромкое, но быстро нарастающее. Якадзуно дважды выстрелил и побежал со всех ног дальше по коридору, он даже не посмотрел, достигли ли цели его выстрелы.

Он успел добежать до лестницы, когда за его спиной вспух язык пламени шириной во весь коридор. Якадзуно помчался вниз по лестнице. Оглянувшись, он увидел, как пламя вырвалось на открытое пространство и бессильно рассеялось, предварительно осветив темную лестницу ослепительной вспышкой.

Якадзуно преодолел два пролета лестницы, свернул в горизонтальный коридор и тут же столкнулся лицом к лицу с ящером, вооруженным длинным изогнутым мечом, а также длинным и тонким кинжалом. Оба оружия были явно человеческого производства.

Якадзуно отпрянул от ящера, ящер отпрянул от Якадзуно. Долю секунды они недоуменно смотрели друг на друга, а затем ящер прыгнул вперед.

Якадзуно машинально нажал на спуск и подумал, что этот бой для него окончен. Электрическая пуля, выпущенная в упор, убивает обоих – и того, в кого выпущена, и того, кто ее выпустил. Сейчас перед глазами вспыхнет ослепительное пламя рукотворной шаровой молнии – и все, пора держать ответ перед духами предков.

Вспышки не было. Открыв глаза, Якадзуно увидел, что ящер лежит у его ног, он был мертв, но тело не только не разлетелось кипящим кровавым фаршем, но даже не поджарилось. А метрах в десяти дальше за трупом коридор перегородила шеренга вооруженных ящеров, замерших на месте и сверлящих Якадзуно настороженными взглядами.

До Якадзуно дошло – он так и не перевел регулятор мощности с минимума. Выругавшись про себя, Якадзуно немедленно выполнил это запоздалое действие, а затем выстрелил в потолок над головами ящеров, упал на спину, кувырком выкатился на лестницу, попытался развернуться боком и аккуратно скатиться вниз, но последнее получилось у него недостаточно четко, и когда Якадзуно преодолел лестничный пролет, все его тело превратилось в сплошной синяк.

Волна жара прошла поверху, оплавив потолок и стены. Если бы Якадзуно отступал в вертикальном положении, ему бы сейчас потребовалась срочная пересадка кожи на всей голове. В такой ситуации пара переломов – не самая плохая альтернатива.

Якадзуно встал на ноги и с удивлением обнаружил, что отделался легкими ушибами. Надо будет еще раз сходить в шуво – поблагодарить Фэрв за удачу, ниспосланную в бою.

Снизу на лестнице послышался топот множества ног. Якадзуно проворно отпрянул за угол и приготовился стрелять. Но стрелять не пришлось.

– Якадзуно, не стреляй! – заорал ящер, бегущий впереди, и Якадзуно узнал в нем Евсро.

Якадзуно вышел из-за колонны и продемонстрировал пистолет, направленный стволом вверх. Евсро бросился навстречу, он распахнул объятия, и человек и ящер крепко обнялись.

– Фовев всево, – выдохнул Евсро, – ты жив.

– Что случилось? Я спал и вдруг началась стрельба...

– Фесезл Левосе поднял мятеж. Они хотели убить швув, убить тебя и объявить жийшаве всей человеческой расе. Тебе очень повезло, что ты жив, они стреляли по твоим окнам из пулемета.

– Я видел. Мятеж подавлен?

– Почти. Левосе уже мертв, сделал себе фесрахлах. Швуэ жив, только слегка обожжен. Жертв немного. Ты отлично сражаешься.

– Да ну?

– Ну да. Ты очень хорошо догадался установить минимальную силу выстрела. Ты перестрелял тех, которые прорывались в твое крыло дворца, а те, которые их прикрывали, даже не поняли, что ты их перестрелял. Они смутились, потеряли инициативу, а остальное было просто. Ты не ранен?

– Вроде нет. Ушиблен – это да...

– Мелвув фадв! – заорал Евсро. – И сравэфусез!

Ящеры загалдели, кто-то побежал вниз. В дальних помещениях дворца еще продолжалась стрельба, но в груди Якадзуно уже начало растекаться теплое и приятное чувство удовлетворения. Бой выигран, опасность миновала, и вообще, он даже ухитрился проявить себя храбрым и умелым бойцом. Все замечательно.

4

Никто никогда не спрашивал Ивана Мастеркова, как он относится к революции. В самом деле, как может относиться к революции член братства с трехлетним стажем, личный друг самого Джона Рамиреса и старый знакомый не столь знаменитого, но куда более влиятельного Абуба-кара Сингха? А если бы кто-нибудь все-таки задал Ивану этот вопрос, он нарвался бы на грубость, потому что Иванне считал возможным делиться с окружающими своимимыслями по этому поводу.

На первый взгляд все было хорошо. Братство твердо взяло верховную власть свои руки, сопротивление подавлено, большого голода не было, к товарному дефициту все привыкли, и оказалось, что это совсем не так страшно, как все боялись. У самого Ивана тоже все было хорошо – раньше он не мог даже мечтать, что когда-нибудь возглавит санитарную службу городского района с десятитысячным населением. Многие думают, что в работе ассенизатора есть что-то позорное, собственно, так оно и есть, но только в том случае, если ты сам лично спускаешься в подземные коммуникации командовать роботами на их рабочих местах. Иван не занимался такими делами, у него был более высокий пост.

Проблема была в другом – казалось, все уже успели забыть, ради чего затевалась революция. В братство принимали всех подряд, не думая о том, что за человек желает вступить в братство, чего он хочет – помочь своему народу сделать великий шаг в светлое будущее или помочь самому себе сделать карьеру. Да, рабочих рук не хватает, да, лучше, чтобы высокие посты занимали преимущественно члены братства, но зачем доводить эту тенденцию до абсурда? Абубакар Сингх, в свое время приказавший физически уничтожить пятерых братьев и сестер только потому, что ему показалось, что кто-то из них разгласил тайну, этот человек не только избежал суда, но и вошел в Центральный Революционный Комитет. Как будто так и надо, как будто нет ничего противоестественного в том, что за безопасность планеты отвечает психически неуравновешенный мерзавец с замашками садиста. Иван в свое время пытался поднять этот вопрос, но Дзимбээ Дуо намекнул ему по дружбе, что с Сингхом лучше не связываться, и Иван скрепя сердце согласился.

Многие считали Ивана невежественным пролетарием, но это не соответствовало действительности. Он много читал, почти наизусть знал историю французской, русской и германской революций и видел, что происходящее на Деметре вполне укладывается в общие закономерности. Вначале все прекрасно, все здорово, всех охватывает воодушевление, долой тиранов, народ ликует, все с нетерпением ждут, когда наступит светлое будущее, но оно все не наступает и не наступает. Потом к власти прорываются беспринципные и аморальные личности, по сравнению с которыми свергнутые тираны кажутся агнцами божьими, и в стране наступает развал и анархия. Потом народ требует сказать ему, кто виноват в творящихся безобразиях, новая власть радостно предъявляет виновного и страна тонет в крови. А потом народ хочет сильной руки, и сильная рука появляется и в стране восстанавливается порядок, который в лучшем случае ничем не отличается от того, что было раньше, а чаще сильно отличается в худшую сторону.

Раньше Иван верил, что на Деметре все будет по-другому, но теперь он понимал, что был неправ. На Деметре перерождение революции шло даже быстрее, чем обычно, и Иван знал, кто тому причиной. Абубакар Сингх, настоящее исчадие ада, серый кардинал революции, человек, которому без разницы, каким идеалам служить, человек, жаждущий только одного – личной власти. Ему доверили вывезти с Гефеста золотого цверга, он не выполнил задания, а когда понял, что не справляется, приказал замести следы самым жестоким образом из всех возможных. Теперь ему доверили несравненно более важное и ответственное дело, и что произойдет, когда он снова не справится? Кого он прикажет ликвидировать на этот раз?

Сегодня Иван получил письмо по электронной почте. Обратного адреса не было, но спам-фильтр почему-то позволил этому письму беспрепятственно проникнуть в почтовый ящик Ивана. Содержимое письма было более чем странным, настолько странным, что любой другой человек на месте Ивана немедленно переправил бы его в особый отдел.

Большую часть письма занимал документ, озаглавленный «Перспективный план идеологической работы на ближайшую пятилетку». Документ был включен в письмо как вложение, он явно не был собственноручно написан автором письма.

План идеологической работы производил жутковатое впечатление. Главная его идея состояла в том, что идеология революции должна быть кардинально пересмотрена. Лозунги всеобщего единения и процветания предлагалось признать преждевременными и отставить в сторону, к ним можно будет вернуться потом, когда обстановка станет более благоприятной. В документе не уточнялось, когда это время наступит. Иван полагал, что оно, скорее всего, не наступит никогда.

Неизвестный автор предлагал отныне пропагандировать в народе новые ценности. Страна и народ в опасности, необходимы чрезвычайные меры, главное в сложившихся условиях, что требуется от каждого, – безоговорочное и беспрекословное подчинение вышестоящему руководству. Сегодня вся Деметра становится одним большим военным лагерем, и потому должны действовать военные нормы поведения. Приказы начальства не обсуждаются, а выполняются, за умышленное невыполнение виновных надлежит уничтожать на месте, без суда и следствия. Если случайно будет расстрелян невиновный, это не страшно – запасов продовольствия все равно не хватит на всех. Все человеческие и иные ресурсы должны быть мобилизованы на крупномасштабное строительство, остальные потребности общества должны удовлетворяться по минимуму до тех пор, пока промышленность планеты не будет развита должным образом. В документе не уточнялось, когда промышленность планеты будет развита должным образом. Иван полагал, что никогда.