Текст книги "Кавалергард. Война ва-банк"

Глава шестая

Ситуация с землями уничтоженных мекленбургских юнкеров наконец-то разрешилась. Не идеально, но большая часть потенциальных мятежников была нейтрализована. Им просто вдолбили в головы, что если бы их родственники не пошли с набегом на Померанию да не вели бы себя как гунны, то ничего бы и не случилось. Понятно, верить в жестокость родичей мало кто хотел – все они были «белыми и пушистыми», а даже если не так – «их спровоцировали», «они не виноваты» и т. д. Ну да ничего – пресса и пресловутые комиксы сделали свое дело, и в итоге родственники погибших повздыхали и смирились.

Не все, были и «непримиримые». У таких проверяли наличие документов на владения – и вот «совпадение», по большей части с бумагами было что-то не то.

Аналогично обстояли дела и в Поморье-Кашубии, бывшей еще недавно польской территорией. Там выморочных земель было еще больше – и намного. Очень много самозахватов, откровенных самозванцев и аферистов. Часть земель вернули сельским общинам, за что крестьяне едва не причислили Рюгена к лику святых – во всяком случае, молились ему вполне серьезно. Даже поговорка появилась «На том свете Бог, на этом Грифон». Лестно…

Но далеко не всегда земли можно было вернуть. Причины? Да разные: какие-то поместья уже сотни лет никаким боком не принадлежали общинам, другие были спорными и могли вызвать множество проблем.

Ну а поскольку земли не должны пустовать, а награждать своих людей чем-то надо… Померанский массово наделил своих людей землей. Прежде всего – «волков», даже тех, у кого и без того было поместье и не было финансовых трудностей. Затем юнкеров из самых отличившихся на его службе, солдат из ветеранов… И да – это по большей части были не поместья, а феоды, привязанные к службе Грифичам. Сейчас это еще могло пройти, а вот парой десятилетий спустя – уже не факт… «Прошерстили» и остальные поместья, обнаружив феоды, обладатели которых не состояли на службе. Сказали: «ай-яй-яй» – и дворянство поспешило записаться к нему на службу, пусть даже за символическое жалованье. Правда, служба в таких случаях также нередко бывала символической, но и то хлеб. Во-первых, не будет «дворянской вольницы»; во-вторых, можно будет сэкономить на жалованье «феодалам», ведь основной доход они будут получать от поместья, причем считать это нормой; в-третьих, состоящих на службе людей проще в случае чего приструнить…

Феодов в итоге раздал ОЧЕНЬ много – больше шестисот. Для небольшой страны… Но, правда, размеры феодов тоже в большинстве своем не слишком превышали размер футбольного поля. И главное, больше шестисот, если считать с «девичьими» землями, то есть землями, где не осталось наследников-мужчин. К вдове или девице вполне официально подходили люди герцога и предлагали выбрать себе мужа из предложенных кандидатур… В восемнадцатом веке правители многих стран вполне официально могли брать на себя функции опекунов в таких вот случаях, так что возмущенных было мало. Тем более что садистов, алкоголиков или каких-то моральных уродов среди кандидатов не было – исключительно мужчины в расцвете лет. Так что – дело житейское.

Война Больших Держав все так же продолжалась. Союзы заключались один за другим и выглядели порой очень странно. Например, в Европе Франция и Испания вели непримиримую вражду, а в Вест-Индии вместе воевали против англичан[63]63
  Я не передергиваю, в РИ таких случаев было предостаточно. Тема невероятно интересная, но столь же невероятно сложная, так что в объяснения вдаваться не буду – Яндекс в помощь.


[Закрыть].

Англия, Франция, Испания, Португалия, Голландия, Венеция, итальянские города[64]64
  Италия стала единой сравнительно недавно с исторической точки зрения. До этого несколько веков это были города-государства и небольшие королевства, которые чаще воевали друг с другом, чем с остальными европейскими странами.


[Закрыть]… Даже такие «экзоты», как Марокко или Алжир, влезли в «Вест-Индскую войну» с головой, постоянно меняя стороны. «Веселье» длилось не первый год, с небольшими перерывами – и грозило затянуться как минимум на десяток лет.

Количество пиратов, каперов, корсаров и флибустьеров[65]65
  Пираты, каперы, корсары и флибустьеры – это не одно и тоже. К примеру, пират – разбойник в чистом виде. Каперы и корсары – частные лица, состоявшие на правительственной службе и отчислявшие ему (правительству) долю трофеев. Флибустьеры – пираты, занимающиеся пиратством в свободное от основных занятий время. То есть охотник или плантатор при возможности поживиться выходил в море «на промысел».


[Закрыть] на Ост-Индском направлении превышало все разумные пределы и… Англию постепенно выдавливали. То есть в будущем все может измениться, но вот конкретно сейчас выгода от индийской торговли у Англии была близка к нулю – очень уж мало кораблей проходило в обе стороны и очень большие трудности ожидали их в самой Индии.

«Наглосаксы» в долгу не оставались, но французы были настроены крайне серьезно: по сведениям Юргена, они вскрыли колоссальный заговор против Франции, и заговор этот вел к англичанам и, как водится, к банкирам.

– Информация точная? А то уж очень неправдоподобно, – покачал Рюген пачкой бумаг.

– В мелочах могут быть расхождения, не более, – твердо ответил фон Бо.

– Мда… Ладно еще – масоны и прочие уроды[66]66
  Их следы видны во ВСЕХ европейских (и не только) революциях.


[Закрыть], но сатанисты![67]67
  Сатанисты – в описываемую эпоху они были что-то вроде современных неформалов. Имею в виду – не «так же безобидны», а «были везде». И да – именно классические такие сатанисты с жертвоприношениями, оргиями, наркотиками и т. д. Причем высший свет охотно нырял (и ныряет) в ЭТО…


[Закрыть] Жертвоприношения детей, «лекарства» из людей![68]68
  Вплоть до конца XIX века, а по некоторым данным – и начала XX, лекарства из человеческой плоти в Европейской цивилизации (?) были очень популярны. В основном не напрямую – «чудодейственные» порошки из мумий и прочее. К слову, сейчас это продолжается, и стволовые клетки из абортивного материала служат тому подтверждением.


[Закрыть]

– Да, сир, – твердо ответил Юрген, – сейчас там проходит Большая Чистка. Пусть сам Людовик Шестнадцатый не может похвастаться умом и решительностью, но человек он добросердечный. Так что при помощи Тюрго и Мальзерба борются со сложившейся ситуацией. Слабенько, конечно, получается, но хоть что-то.

– Что-то я сомневаюсь, – скептически сказал Померанский, – там такие фамилии увязли, что ему все высшее дворянство на кострах можно сжигать.

– Ну… Продвигается помаленьку. Там же большая часть – просто модники да любители острых ощущений.

– Может быть, может быть… – Игорь побарабанил пальцами по столу и встал, жестом показывая Юргену сидеть. – Если уж браться за такое, то как следует.

– Сир, но ему лавировать приходится! Сам же знаешь, почти вся знать увязла!

– Я не о том. Пф… Знаешь, а посмотри-ка ты в Англии, не появились ли там «революционеры-ниспровергатели»?

Тут уже пришел черед задуматься фон Бо…

– А пожалуй. Одной обороной дело не решить, так что я бы на месте франков направил им специалистов по организации подобных мероприятий. Кажется даже, что-то такое мне попадалось…

Интерес к большой политике не случаен: и хотелось бы отсидеться в сторонке, но не получится. Это сейчас, пока Большие державы «играют», можно потихонечку, с большой опаской, строить свою политику без особой на них оглядки. А вот когда «наиграются»… да обратят свое внимание на дела Европы… Вот тут-то надо будет встречать их во всеоружии.

Вопрос с переселенцами в Швецию был решен ригсдагом неожиданно быстро. Парламентарии понимали, что народа в стране мало и случись что, «под ружье» ставить некого… Это сейчас у них Уния и прославленный полководец на троне, а потом? Да и рабочие руки нужны – на шахты, в поле… Единственное, что запросили шведы, – не только староверов в качестве переселенцев, но и немцев, голландцев, славян всех христианских конфессий из разных стран. Причем селить их предлагалось в первую очередь там, где нужны рабочие руки, то есть рядом с рудниками. Ну и крестьянский труд – сами шведы намеревались стать либо фермерами с батраками-переселенцами, либо горожанами-мастеровыми, оставив «гастарбайтерам» исключительно черновую работу.

Померанский согласился охотно – такое отношение гарантировало, что переселенцы не «размажутся» по Швеции тонким слоем, а образуют устойчивые общины, используя которые, он намеревался получить дополнительные рычаги воздействия в королевстве. Ну а дальше… Это шведы могут считать, что приезжие станут заниматься исключительно «черной» работой, сами приезжие могут считать иначе… Нет, никаких бунтов и прочего не будет, просто сперва появятся торговцы и ремесленники, обслуживающие переселенцев, затем потихонечку-полегонечку они начнут встраиваться в шведскую экономику. Эвон, те же староверы в этом отношении хуже евреев оказались – стоит одному укорениться, как через пару лет их уже десяток, да не в батраках…

А репрессий, чтобы заставить обнаглевших переселенцев работать исключительно на «черных» работах, просто не будет, в законе четко прописаны их права и обязанности – как и у всех прочих шведских граждан. Ну разве что селить их будут у тех самых шахт да требовать оплатить переселение – наличными или работой на шахте, заводе, верфи или порту.

Дальше… Дальше совсем просто – попаданец помнил, что вроде как дети скандинавов и финноязычных народов легко славянизируются. В группе детского сада достаточно было парочки русскоговорящих малышей – и вся группа переходила на русский! Но это, понятно, дело далекого будущего, да и то – в теории. Как там оно выйдет на практике, покажет только время – и вряд ли он дождется значимых результатов.

Один из аналитиков в Бюро Юргена предложил интереснейшую идею: «кашубизировать» беглых польских крепостных. Несмотря на многочисленные кордоны с польской стороны, бежали они в Поморье массово, не пугаясь перспективы выдранных ноздрей или порки до смерти при возможной поимке шляхтой.

Что с ними делать, герцог не слишком представлял. Ну да, какая-то часть влилась батраками на фермы и чернорабочими в города – причем с радостью! Жалованье, на которое можно нормально прокормить семью и снять угол, да отсутствие побоев уже воспринималось ими со слезами на глазах. Однако беженцев было многовато, да и поляки…

Не то чтобы Рюген был сильно настроен против них – служили у него немало выходцев из Польши и нужно сказать, что неплохо. Вот только если они позиционировали себя как «русская шляхта», «кашубы», «мазуры» или как-то еще, даже будучи чистокровными поляками, – все было нормально. А если как поляки – тут же начинали надуваться спесью, вращать глазами и раздувать усы при любом поводе. И главное, работа практически останавливалась[69]69
  Лично не сталкивался, но среди родных, друзей и знакомых многие с ними работали и даже жили непосредственно в Польше. Рассказывали, что в поведении поляков очень много пафоса, спеси и «ура-патриотизма», но как специалисты они – сильно ниже среднего. Вообще, у поляков есть прозвище «цыгане Европы», а в Европе и Северной Америке о них рассказывают анекдоты, как у нас о чукчах. При этом никто не отрицает, что есть среди них и потрясающе умные, порядочные люди вроде того же Рокоссовского – и немало! Но вот средний уровень…
  Думаю, что дело тут в шляхетском гоноре и комплексе неполноценности, заставляющих пыжиться и тратить усилия на тот самый пафос и спесь, вместо того чтобы заниматься делом. То есть если у русских «Лучше быть, чем казаться», то у поляков строго наоборот.
  Но хочу сделать оговорку – это не свойство нации, а свойство культурной среды. Поляки, выросшие вне ее, в большинстве своем прекрасные люди.


[Закрыть]. Да и не нужны ему были польские общины на своей территории – в принципе. Пусть он плохо знал историю, но вот то, что проблем от Польши у Российской империи было до хренища, помнил. Так что ассимиляция, и только ассимиляция.

Именно ее предложил аналитик…

– Сир, ничего сложного не потребуется, – уверенно говорил неприметный человек с внешностью чиновника средней руки и волчьими глазами профессионального убийцы. – Дать понять беженцам, что поляков мы будем отдавать назад, а вот к другим славянским народностям отношение гораздо мягче. Пусть учат венедский – это несложно, они достаточно близки. Ну и работают заодно. Так, знаете… Днем работают, чтобы содержать семью, общение только на нашем языке, а вечером – лекции о величии венедов и о том, что в их жилах течет венедская кровь.

– Ну так не всех охватить нормально получится, – сказал Грифич, с интересом слушавший подчиненного.

– А и не надо, – хладнокровно парировал тот, – наши агенты будут среди них, так что пропустим сквозь «сито». Начал считать себя венедом, предков которого проклятые ляхи сделали рабом, – добро пожаловать. Есть сомнения, предлагаем им отправиться к русским, Павлу люди нужны. Не получается ничего – испанцам можно предложить, им в Америке людей не хватает, пусть колонистами берут.

– Неплохо, – потер подбородок герцог, – а с верой как быть? Сам же знаешь – ксендзы, они такие…

Те и в самом деле были «такими», католическая церковь в общем-то не одобряла рабства и вынуждала себя вести достаточно мягко по отношению к завоеванным дикарям, если те приняли крещение… Но вот польские ксендзы, большинство из которых являлись выходцами из шляхетских семей, искренне считали крестьян шляхетским «имуществом». По мелочам они могли заступаться за них, отчего крестьяне в большинстве своем были им благодарны. Но – все равно «имущество» и «так решил Господь». Так что проблема была серьезной.

– Есть несколько путей решения, сир. Первый – просто не допускать священников-поляков на твои земли. Второй – предлагать беглецам принять иную христианскую конфессию. В Россию – православные, император все едино иных переселенцев не пропускает. Ну а в Швецию – протестантов. Поднять там косвенно вопрос о вере, все-таки страна в основном лютеранская, и терпеть наплыв чужаков станет чуть проще, если они одной с тобой веры.

– Гм…

– Государь… То, что ты католик, мало кого волнует, в дела религии ты не лезешь. Да и королевская семья идет отдельно… Думаю, многие беглецы захотят поменять конфессию в обмен на сытую и безопасную жизнь.

– Пожалуй, – задумчиво сказал Игорь, – с верой нужно будет усилить нажим. Если сменят веру, то и другие убеждения будет проще вдолбить.

Глава седьмая

В начале мая 1780 года у Павла и его жены, урожденной Марии Подебрад, наконец-то родился мальчик. В связи с этим император объявил амнистию некоторым репрессированным ранее мятежникам, разрешив им селиться в маленьких провинциальных городах. Столицы губерний и тем более Петербург с Москвой были для большинства из них все еще закрыты, но хоть что-то… Была и налоговая амнистия для крестьян, для мелких воришек и так далее.

Вообще, под нее попало очень незначительное количество народа – от силы несколько тысяч. Но перечисление видов амнистий занимало достаточно много места и выглядело очень внушительно. Ну да, психология… Павел давно уже составил и имел наготове несколько списков для амнистий и… для репрессий. Списки эти не были постоянной величиной, и в них постоянно вносились какие-то исправления.

Приближенные об этом знали – и знали, что некоторые из них время от времени проходят по самой грани, испытывая терпение самодержца. Несколько «особо умных» группировок даже подкупили лакеев, и те доносили им информацию об изменениях.

Так что бывший ученик нашел у вельмож еще одну форму воздействия и умело ей пользовался. Ух, как усложнились интриги сановников после этого нововведения! А как упростилась жизнь императора… Идею Игорь предложил через тестя, заведующего Кабинетом Его Величества. Предложил выдать именно за свою идею – нехай Головины упрочат свое влияние, ведь таким образом в руках тестя оказался не «зародыш» спецслужбы, как было раньше, а спецслужба полноценная, пусть и маленькая. Пригодится.

На торжества по случаю рождения наследника Рюген приехал, с трудом выкроив время, – очень уж плотный график наметился у него с началом «картофельной» войны.

При встрече обнялись с Павлом – благо обстоятельства были таковы, что не нужно было следовать этикету. Император встречал бывшего наставника прямо в порту, куда прибыл вроде как случайно – с инспекцией. Такая случайность позволяла сильно сократить время, в противном случае чертов дипломатический этикет не дал бы возможности поговорить раньше, чем поздним вечером.

– Здоровенький. И горластый! – вместо приветствия выпалил император и глуповато улыбнулся.

– Держал на руках?

– Да – и он меня описал! – Восторгу Павла не было предела.

До самого дворца самодержец рассказывал ему о сыне, порывисто размахивая руками. К концу поездки договорился уже до того, что младенец обещал стать великим полководцем – ибо громко орет, уверенно писает и хмурит бровки, если чем-то недоволен!

Нужно сказать, что брак с Марией получился удачным. Любовью здесь и не пахло – со стороны Павла, но жену он ценил, так что позже, возможно… Хотя вряд ли, император, можно сказать, был «женат» на работе. Но вот Мария мужа сильно любила. А почему нет-то? Ну да, не красавец, но и не урод. Зато воин какой! Репутация человека, который еще подростком отражал атаки турок в первых рядах и первым же входил в захваченные города… Прибавить несомненное мастерство наездника и фехтовальщика, танцора… Прекрасное образование, ровный характер, уважительное отношение к жене… В общем, та прекрасно понимала, как ей повезло.

Младенца нарекли Александром, а крестным отцом стал не канцлер Воронцов, открыто на это намекавший, а Румянцев.

– Да отговорился, – ответил на вопрос Павел, переодеваясь в фехтовальном манеже, – дескать, он и так для меня второй отец, а его племянница как мать – куда ж еще.

– А на деле?

– Да зачем он? И… дело даже не во власти, я и без того большую часть полномочий на себя замкнул. Старый он, долго не протянет, а ребенку нужен настоящий крестный, а не могильная плита с его именем.

– Румянцева будешь канцлером ставить?

– Его. Сперва вице-канцлером сделаю, чтоб дела успел принять нормально. Сам знаешь, администратор и полководец он отменный. Эвона как с Малороссией справляется уверенно, да со всеми этими Молдавиями-Бессарабиями…

– А на его место Потемкина?

– Его. Рановато, конечно… Опыта б ему поднабраться, чтоб и с Новороссией, и с Малороссией, и с Новыми Землями справляться. Ну да ничего, справится, команду он себе неплохую подобрал, да и… Горит человек, хочет Юг сделать процветающим. Пусть. Справится.

Грифича кольнуло, как уверенно говорил Павел о скорой смерти канцлера. В интонациях его было ощущение, что Воронцов просто зажился, стал лишним. На «пенсию» по ряду причин не получается, так что придется этак вот…

Переоделись, и Игорь оценил форму бывшего ученика.

– Хорошо, даже вырос! – сказал он запыхавшемуся императору час спустя.

– Вырос… Только и ты… Ффу…

– Нет, ты просто отвык от моего уровня, вот и кажется.

– Ну, может.

В Петербурге дел было много: раз уж приехал, то нужно было решать вопросы Померании-Поморья, Швеции… Кстати, как у короля Швеции, претензии к Павлу были – его люди несколько увлеклись и начали «спрямлять» границу в Финляндии. Не то чтобы последняя была сильно нужна… Это лет через сто с гаком здесь могут открыть… А могут и не открыть (!) какое-нибудь месторождение, а пока – пустынные земли, богатые разве что рыбой и лесами. Но этого добра и в России было предостаточно.

– Вот здесь залезли, – тыкал пальцем по карте король, – а вот здесь и вовсе военное поселение стали возводить!

– Ну начали, так начали… – вильнул взглядом император.

Грифич возмущенно уставился на него:

– Я понимаю, что уходить не хочется, да и воевать я с тобой не буду. Тем более из-за такой мелочи. Но ты хоть понимаешь, что из-за этого вот спрямления я просто НЕ СМОГУ принять в Швеции некоторые законы, благоприятствующие России?

Задумался…

– Ты прав, – тяжело сказал он, – заигрался.

На этом и закончили.

Забавно вышло с бывшей «вотчиной» – Департаментом образования. Практически все чиновники были еще рюгенского набора и по старой памяти пришли к нему с просьбами и предложениями. И? Пришлось решать, Павел попросил. Ну в самом деле, если Грифич известен в Европе как серьезный ученый, поэт и композитор плюс «административный ресурс»… То и выходит, что с некоторыми вопросами проще обратиться к бывшему начальнику и теперешнему союзнику России.

Прежде всего требовалось упорядочить научную переписку с целью обмена информацией. Для этого Грифич, не мудрствуя лукаво, предложил организовать несколько научных международных журналов. Ученые будут присылать туда статьи, которые хотят видеть опубликованными, а затем журналы эти будут рассылаться по университетам бесплатно.

Последнее привело сановников от науки в восторг – экономия! А ведь печатать журналы предполагалось где-то с тысячу экземпляров в общей сложности… Университетов-то в Европе до хренища, да и посылать нужно не по одному экземпляру, да «продавили» решение посылать их еще и в такие заведения, как «Шляхетский корпус» и прочие.

Дороговато, да – качественная бумага в восемнадцатом веке стоит недешево, а гравюры, без которых не обойтись, и вовсе… Да другие расходы. Сумма выходила такая, что можно было бы взять на содержание полноразмерный пехотный полк, а то и не один. Но Игорь унял «жабу», если дело выгорит, то Померания станет одним из научных центров Европы. Она и сейчас очень даже неплохо выглядит – хватает университетов, да и всеобщее образование сильно подстегнуло строительство типографий, частных школ (ну не могут же дети почтенных бюргеров владеть таким же набором знаний, что и отпрыски прачек и чернорабочих?!), так и расширение университетов… А заодно – увеличение числа преподавателей, всевозможных научных исследований и… пошли открытия. Не так чтобы «валом», но уж никак не меньше, чем в Пруссии, а это, знаете ли, показатель!

Были и дела, связанные с образованием косвенно. К примеру, несколько лет назад к Канту удалось «подвести» девушку из рода Головиных. Особа эта сильно увлекалась наукой, так что тихой сапой… Сперва – «научный союз», а затем и законный брак – «Исключительно ради приличий». Ну а там и детки пошли…

Зачем такие ухищрения? Ну так Канта знал даже попаданец – и помнил, что в РИ тот умер неженатым и бездетным. А такая генетическая линия не должна пресечься! Ну и разумеется, лучше она пересечется с Головиными, все-таки родня, пригодится. Кант в итоге влился в высшее общество, что сильно облегчило как научную, так и административную деятельность, Головины же получили еще одного умника[70]70
  Головины не зря получили такое прозвище-фамилию, мозгами они не были обделены, недаром до определенного исторического периода должность царских казначеев была для них практически наследственной.


[Закрыть] в свои ряды.

Аналогично и с Ломоносовым – сыновей у него не было, но двух внуков и внучку[71]71
  В РИ внук и три внучки, но это все-таки АИ, где история пошла по несколько иному пути.


[Закрыть], пока еще не достигших брачного возраста, чаще видели в московской усадьбе Головиных, чем в доме деда или родителей.

Такой подход решал сразу несколько дел: ученые получали статус, и работать им становилось значительно проще, другие ученые видели – взлететь-то можно ого как высоко (!), и наконец – родня по линии жены обновляла кровь. Что ни говори, а высшее дворянство и в России приходилось друг другу родичами. Дела обстояли не настолько печально, как в Европе, но подстраховаться, по мнению Грифича, стоило.

Кант, помимо административной деятельности и «клепания» детишек (пятерых уже успел!), занимался научной работой. И вот тут он, что называется, «попал в струю». После принятия православия он не слишком интересовался религией, но вот после женитьбы почему-то «пошло», и великий ученый начал сплетать свои теории так, что философия в них сильно перекликалась к идеями православия, причем как раз «нестяжателей»… В подробности Грифич не вдавался, ибо отвлеченные теории понимал слабо. Но ясно было, что в этой Ветви Вселенной Кант будет известен (да собственно говоря, уже мировая слава!) не только как философ, но и как выдающийся богослов. А учитывая его аскетизм и высокую человеческую порядочность… То можно будет ожидать и причисления к лику святых. Особенно если возникнет политическая необходимость.