Электронная библиотека » Виктор Глумов » » онлайн чтение - страница 20

Текст книги "Город смерти"


  • Текст добавлен: 29 ноября 2013, 02:18


Автор книги: Виктор Глумов


Жанр: Попаданцы, Фантастика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Вадим вынул пистолет, направил дуло в висок, зажмурился. Холодный курок впился в палец. Легкое нажатие – и все закончится.

…Растрепанные нити тумана висят в воздухе, пульсируют, гладят кожу. Словно по велению мысли, тучи разошлись, в разрыв выглянуло солнце – туман заиграл всеми цветами радуги. Приветствуя светило, качнулись верхушки елей. На папоротнике горела рубиновым капля росы.

Почему все это так жалко терять? Вадим распластался на траве и замер, жадно вбирая ощущения, запахи, звуки.

* * *

Молчание нарушает Леон:

– Дизайнер. Вставай – и вперед.

– Не могу, – говорит Вадим то ли обреченно, то ли с удовлетворением. – Хреново мне – не видишь? Слушай! Может, ты меня пристрелишь? Что тебе стоит, а?

«Чего тебе стоит, а?» эхом отзывается в сознании. Он что, думает, что убивать для Леона все равно что справлять нужду? И обо мне он так же думает? В глубине души, за коконом отстраненности, ворочается злость. Холодея, смотрю на крошечную тварь, укоренившуюся в почве. Минуту назад мне хотелось прикончить Вадима. Растоптать. Размазать по земле тонким слоем. Сейчас во мне зреет, заслоняя Вселенную, странное чувство – смесь жалости и гадливости. Лет восемь назад я поймала огромную ярко-желтую гусеницу, посадила в банку с травой – мне интересно было, что вылупится из куколки. Но гусеница оказалась зараженной, через пару дней из нее полезли черви…

Вот Вадим. Как жалко! Все могло быть так красиво. Ноет в груди, сдавливает горло. Нет, не зареву. Он недостоин. Он меня предал и даже этого не скрывает.

Катится слеза по щеке. Щекотно. Слизываю ее. Черт. Я же его ненавижу, почему тогда?.. И откуда эта надежда – глупая, абсолютно пустая и все равно цепляющаяся за жизнь?

– Сандра, – шепчет Вадим, поднимаясь. – Помоги мне, я не могу сам – жить люблю. Потом будет больно. Пожалуйста!

И снова кашель. Вадима скручивают спазмы, целюсь ему в голову, перед глазами пелена слез. Вроде его приступ закончился. Отплевываясь, он с мольбой смотрит на меня.

– Извини, что так получилось, – продолжает он, в уголке губ надувается кровавый пузырек. – Пусть я сволочь, я гондон, но даже гондон заслуживает человеческую смерть. Добей!

Леон поджимает губы. Потирает подбородок. Держусь из последних сил.

– Идем отсюда. – Леон разворачивает меня и толкает вперед. – Вверх по туману. Давай. Ну же!

Бреду по молочной реке, обхватив плечи руками. Не хочу к чужакам. Без Вадима его мир для меня пуст и бессмысленен.

– Ноги – выше! – командует Леон. – На землю смотри, не наступи на эту хрень.

Все равно. Туда или сюда… Я словно соскальзываю в бездну по слизистому склону. Не за что зацепиться, чтоб хоть на миг замедлить падение. Как будто болен не Вадим, а я, и чем больше проходит времени, тем ниже, ниже… Еще секунда – и удар меня расплющит о бетон.

Внезапно я понимаю, что одна в тумане, переливающемся то ультрамарином, то пурпуром. Вздрагиваю от выстрела, замираю. Раздвигая папоротники, появляется бледный до синевы Леон.

– Спасибо, – шепчу я и инстинктивно прижимаюсь к нему. – Не будет так мучиться.

Бездна. Бездна, полная тумана… Леон наверху, он бросает веревку. Хватаюсь. Какие у него холодные пальцы! Подтягиваюсь, помогая себе ногами. В черную пасть воронки летят комья слизи.

– Пожалуйста, держись! – Леон меня встряхивает. – Я все понимаю… Но ты должна быть сильной. Нам нужно отсюда выбираться.

Иду за ним как на привязи, а перед глазами – то ли обреченное, то ли умиротворенное лицо Вадима.

Эпилог

Голова раскалывалась… блин, да она уже раскололась. Здравствуй, смерть, вот ты какая. Но лежать удивительно мягко. Это где он может лежать? На сырой земле, не иначе.

– Вадик! Ва-адик! – знакомый голос, родной даже.

– Вадим! Кто-нибудь, вызовите «Скорую»! – и этот – знакомый, родной, но неприятный.

Вадим понял, что у него есть глаза, и открыл их. Над ним склонились люди, которые не могли здесь быть. В раю нет места Кощею, а в аду нет места Настеньке. Грудь у нее колышется.

– Очнулся! Очнулся!

Очнулся?! Настя, Кощей, еще какие-то сотрудники на заднем плане, чьи имена он так с ходу и не вспомнил. Вадим схватился за голову: болит, родимая, а волосы – вот они, волосы на месте, никто их не стриг.

– Что со мной было? – выдавил он.

– Обморок. – Настенька прямо-таки лучилась от счастья.

– Вот что, сударь, – ого, новое словечко в лексиконе Кощея, – ступайте-ка вы домой. И за руль не садитесь.

Вадим отказался от провожатых. Покачиваясь, глупо улыбаясь, прошаркал к лифту. Как – за руль не садись? Тут же Эйприл, блин, как он соскучился. Он соскучился по воздуху, воняющему бензином, он стосковался по ковролину на полу, по своим волосам, по джинсам и рубашке навыпуск. Украдкой провел ладонью по щеке: гладкая!

Сон, просто сон, закончившийся, как и положено кошмару, смертью и пробуждением. Лучевуха побей такие кошмары, в общем.

В конце была боль. Можно было, Господи, этим и закончить. Господи, незачем было показывать мне, как я разваливаюсь на куски, оставаясь в сознании.

Вадима пробил холодный пот. Вот ведь воображение: рак, живущий сам по себе, мутант, пожирающий все на своем пути, совершенный паразит.

Вадим повел плечами, стряхивая остатки кошмара, осмотрелся. Субъективно-то прошло недели две… Счет дням потерял. На стенах – новые плакаты подчеркнуто патриотического содержания, да еще и с церквями-куполами. Интересно, когда повесили, утром, что ли? Или от удара случилась амнезия и действительно прошло… день? Два? Месяц? Да, наверное, так и есть. Небось Кощей, старый коммунист, выбил у РПЦ крупный заказ. Живем. Это вам не «Папа – не пей!».

Лифт подъехал, тренькнул, Вадим загрузился, привычно нажал на кнопку – палец коснулся прохладного металла. Совсем крыша поехала! Тут же, справа, она была! Ага, вот. Лифт вздохнул и качнулся, спускаясь. Башка раскалывается, мозги как кисель, перед глазами все плывет.

Ну, через Фили ехать не стоит, лучше – по Кутузовскому. И не из глупых суеверий, а чтобы не нервничать лишний раз.

Потому что было больно. Не просто больно. Горело тело – изнутри, горела душа, которую, казалось, тоже пожирала эта тварь. Он выл, пока оставались легкие, выдирал с корнем папоротник и вырывал клочья мха, пока оставались пальцы… Он чувствовал, как горлом все выше и выше лезет тварь, хотя лезла она наверняка по позвоночнику… Не лезла. Не было этого. Кошмар, привидевшийся, когда Вадим грохнулся в обморок и головой ударился.

И сейчас он забудется, июльское московское солнце растопит образ Леона, спокойно и деловито наводящего пистолет. «Прощай, Дизайнер. В аду увидимся». Дикий, животный страх смерти и поверх него – благодарность за избавление.

Лифт остановился, и Вадим выскочил, словно спасался от призрака. Кинулся вдоль ряда машин к Эйприл. Вот и его мотоцикл, вот и будочка охраны. Как всегда, играет музыка. Вадим прислушался. Многоголосый хор исполнял а капелла, протяжно и торжественно:

 
Боже, Царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу, на славу нам!
Царствуй на страх врагам,
Царь православный!
Боже, Царя, Царя храни!
 
 
Боже, Царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли! Дай на земли!
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю – все ниспошли!
 

Вадим замер. Ну и вкусы у охраны. Что, монархисты? Слушают гимн перед завтраком, обедом и ужином для прочищения чакр и отмывания кармы?!

Эйприл была прекрасна… Вадим стоял перед ней в нерешительности, забыв о гимне, плакатах на стенах. Прекрасна и любима. И… это была не его коняшка. Вроде все так же, на первый взгляд – модель не изменилась, и окраска, и хром деталей, и обивка сидения. Но это НЕ ЕГО мотоцикл! Вадим не забыл бы его за две субъективные недели и один объективный рабочий день. Он и не забыл. Он просто приложился головой. Ему за руль не сто́ит.

Здесь недалеко, можно на метро, а можно поймать такси. Вадим сжал виски. Наверняка сотрясение, в метро толкаться не стоит, а вот сейчас руку поднять – и остановится желтая машина «с шашечками».

– Куда едем, сударь?

Сударь… Мода новая, что ли? Мимо него прошла?

Таксист, к удивлению Вадима, был русский парень, опрятный, свежий, как с картинки про колхоз и донскую вольницу. В такси работало радио:

 
Будь нам заступником,
Верным сопутником
Нас провожай! Нас провожай!
Светло-прелестная,
Жизнь поднебесная,
Сердцу известная, сердцу сияй!
 

Еще один монархист с гимном! Развелось же! Вадим уселся рядом с водилой, не уточняя цену, назвал адрес. Парень покосился с подозрением, но промолчал, рванул сразу. Дорога гладкая, Москва – свежая. Приятно смотреть на чистых, аккуратно одетых пешеходов, на разноцветные автомобили… Ей-богу, как во сне. Реальность воспринималась, как будто он в кресле кинотеатра, стоит открыть дверь, и… Что за дурацкие мысли? Все хорошо! Жизнь прекрасна!

…Приятно не влипнуть в пробку, за двадцать минут домчать на Гоголевский, увидеть его пыльные липы, стенды с картинами – продолжение торговых рядов Арбата.

– С вас три пятьдесят, сударь.

– Офигел?!

Три тысячи? Этот вьюнош что же, думает, в центре сплошь миллиардеры живут, денег не считают? У-у, морда рязанская!

– Три рубля пятьдесят копеек, сударь, и извольте ругань прекратить-с. По счетчику.

Вадим прикрыл глаза. Так. Все. Глюки.

– Командир… – прохрипел он. – Погоди. Я сегодня упал, головой приложился. Еще раз – сколько?!

– Три целковых и пятьдесят копеек, сударь… Вам дурно?

– Дурно, – согласился Вадим, не открывая глаз.

В бредовости ситуации было что-то привычное.

– Вы здесь проживаете, сударь?

– Здесь, здесь. Бабушка-покойница жилье оставила, – в тон странному водителю откликнулся Вадим.

– Так ежели плохо… Я понимаю-с… Бывает. Вы тогда ступайте, сударь, денег не надо, только лекаря позовите. Дойдете или довести-с?

– Дойду. Спасибо. Что-то я, правда…

Вадим, не переставая бормотать слова благодарности, выбрался из автомобиля. Так. Спокойно. Машина – обычная желтая «Волга». Вот родной дом. Вот Гоголевский бульвар, слышен детский смех. Нормально.

Вадим обогнул здание. Странно, однако, что-то не так… У подъезда на лавочке сидел здоровенный мужик, одетый во фрак. И лузгал семечки. Шелуху аккуратно сплевывал в ладошку.

Вадим попытался прошмыгнуть мимо.

– Куда-а! – возопил мужик радостно. – Ну-ка стой!

– Домой, отцепись.

– Домо-ой? Половой новый, что ли? Тогда правильно, нечего с парадного шляться…

– Живу я здесь. И половой жизнью тоже.

Дядька раззявил пасть. Шелуха прилипла к нижней губе.

– Вали-ка ты, жилец. Пока полицию не позвал.

«Сумасшедший», – решил Вадим. И сама мысль вызвала острое чувство дежавю. Он уже так думал, совсем недавно, когда не понимал… правильно. Когда не понимал Сандру. Волосы на голове шевельнулись.

– Подожди… Подождите, сударь. Позвольте… Я сегодня сильно ударился, вы не подумайте. Кажется, я не в себе. Но я уверен, что живу в этом доме, в пятнадцатой квартире, и бабушка моя, покойная, здесь жила.

– Какие квартиры? – мужик смотрел уже с сожалением. – Эк тебя. Я здесь уже полтора десятка лет дворецким: сначала при старом барине, теперь вот – при молодых господах. Нет здесь квартир, здесь же аристократов дома, не мужиков. Понимать надо.

– Нет. Квартир. Да. Понятно. Барин. Дворецкий. А год сейчас какой?

Мужик вздохнул тяжело.

– Ты, парень, лучше к лекарю ступай. У тебя совсем с головой плохо, а ведь на пьяницу не похож, чистый, грамотный. Амнезия, видать. Ничего, вылечат… А год сейчас – две тысячи третий от Рождества Христова. Ну как? Осознал?

– Осознал. Вспомнил. Я в Жулебино живу.

А если нет Жулебина? Если ЗДЕСЬ его нет? Ничего, все спишем на амнезию…

– Тю. Ну тебя занесло. Ступай в метро тогда… Пятак на проезд есть?

Вадим обшарил карманы. Вытащил кошелек, добротный, кожаный. Его собственный. Внутри были незнакомые деньги. Рубли…

– Есть, спасибо.

Он махнул дворецкому рукой и побрел в сторону «Кропоткинской». Интересно, метрополитен имени кого? Как станции называются? Почему выросли волосы, откуда кошелек с деньгами?

Вадим присел на лавочку. Кроме бумажника при нем был паспорт и права. В паспорте значилось: «Вадим Вечорин. 1979 года рождения. Русский. Зарегистрирован по адресу: Московская губерния, село Кучино…» Кучино?! Какое еще Кучино, где это Кучино?! Вот ведь влип. Ну за что, Господи? В теле своего двойника, полностью вытеснив его сознание, в чужом мире, в чужом времени. За что?

Вадим поднялся и направился к реке. Храм Христа Спасителя оказался на месте, правда, выглядел старше. А прямо перед будочкой «Кропоткинской» (здесь – станция «Гоголевский бульвар») стояла доска информации. С одной стороны – схема, с другой – фотопортрет. На Вадима с понимающей улыбкой смотрел круглолицый, усатый, вельможного вида мужчина чуть за сорок. В мантии. В белом мундире. Надпись под портретом гласила: «Боже, храни царя Димитрия I».

Вадим опустился на брусчатку, закрыл лицо руками и рассмеялся.

Перед его глазами бежали, отстреливаясь, по изгаженному дрянью лесу, Леон и Сандра. Бежали к редеющему туману перехода в дивный, новый мир.

Конец первой книги

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации