Текст книги "Богословские работы И. Сикорского"

Игорь Иванович Сикорский
Богословские работы И. Сикорского

© протоиерей А. Топоров, издатель, 2014

© Издательство ВегаПринт, макет, 2014

* * *

В отношении Молитвы Господней я – фундаменталист, готовый воспринять каждое слово и предложение в их прямом и полном значении. Историческое свидетельство не подвергает сомнению личность Автора Молитвы […]

И.И. Сикорский

Богословские искания авиаконструктора И. И. Сикорского

В эпоху Средних веков, Возрождения и на протяжении всего XVII века для естествоиспытателей, инженеров и изобретателей было вполне обычным делом интересоваться богословской проблематикой. Но век Просвещения с его запальчивым антиклерикализмом и прагматизмом начинает утверждать новые идеалы, и к середине XIX столетия представитель «положительной науки», погружающийся в религиозно-философские дискуссии, кажется уже чем-то архаичным и асоциальным.

Конечно, были и исключения, но о них как-то не принято вспоминать… Например, основоположник теории множеств Г. Кантор, пристально изучавший Блаженного Августина, хирург Н.И. Пирогов, написавший замечательный труд «Вопросы жизни», теоретик космонавтики К.Э. Циолковский, сочинявший «Научные основания религии»…

И вот в середине XX века известный авиаконструктор, русский эмигрант И.И. Сикорский напечатал в Америке несколько работ, выражающих его глубоко религиозный взгляд на мир и современную цивилизацию.

Чем в первую очередь привлекают эти работы? Они отнюдь не являются заметками по частным вопросам, сухими академическими экскурсами. В них выражено глубоко продуманное, выстраданное миропонимание, которое решительно расходится с технократическим оптимизмом, пафосом природопокорительства, доминировавшим в эту эпоху. Не будь сам Сикорский в числе первых лиц инженерной мысли XX века, его взгляды немедленно заклеймили бы как проявление обскурантизма.

Но тут ситуация иная. Один из признанных лидеров технического прогресса предупреждает человечество о гибельности избранного земной цивилизацией пути. Подобно пророку, призывающему к покаянию, он возглашает, что техническая изворотливость и лукавство не могут привести к Царству Божию. Это – путь в бездну.

Религиозно-нравственное отношение к жизни И. Сикорский ставит бесконечно выше любых научных теорий и технических изобретений, решительно отметая всякие иллюзии, связанные с понятием прогресса. «Так называемый прогресс человечества в рамках существующего образа жизни, – пишет он, – не оставляет надежд на сколько-нибудь определенные и подобающие достижения даже и в будущем».

Конечно, Сикорский не был первым критиком прогрессистских умонастроений как новейшей формы социального утопизма. Из русских мыслителей к этой теме обращались Н.Я. Грот, П.Е. Астафьев, Н.О. Лосский, Н.А. Бердяев, Б.П. Вышеславцев. И не в последнюю очередь надо вспомнить Вл. Соловьева, который в своей знаменитой «Повести об Антихристе» ясно показал, кто и зачем воспользуется новейшими достижениями науки… Сикорский знал эту работу и не раз ссылается на нее.

Из его современников на Западе решительным критиком технократической цивилизации выступил О. Шпенглер, работы которого послужили авиаконструктору немалым подспорьем. И тут нельзя не вспомнить, что сам Шпенглер, в свою очередь, многим был обязан Ф.М. Достоевскому, а с его духовным наследием связывал будущее России и всей человеческой цивилизации. Вообще надо заметить, что основные ориентиры И.И. Сикорского в религиозно-философской книжности были выбраны очень продуманно и они характерны для многих русских религиозных мыслителей первой половины XX века.

Если попытаться сформулировать в двух словах основную линию рассуждений И.И. Сикорского, то она сводится к следующему: главная проблема личности и всего человечества – нравственно-психологическая, она – в направленности воли. Именно потому так важно правильно понять слова Молитвы Господней «Да будет воля Твоя». Ведь многие, порой часто и благочестиво повторяющие эти слова, в глубине души имеют в виду: «Да будет воля моя»… И в таком случае их не так уж многое отделяет от тех, для кого вера и молитва суть проявления «архаического сознания». Так что попытка И. Сикорского рассказать о смысле молитвы «Отче наш» современным языком вполне мотивированна, хотя и не во всем с ним можно согласиться.

Как бесспорно положительное обстоятельство хочется отметить, что, взявшись за интерпретацию важнейших для христианского миропонимания текстов, И.И. Сикорский усвоил для себя принцип единства Писания и Предания. Он отлично понимает, что конечным критерием истинности не могут выступать ни текстология, ни формально-логические выкладки, а только дух библейской правды, «данной и олицетворенной Христом».

В иных случаях И.И. Сикорскому филологической строгости все-таки не хватало, и с учетом современной общедоступности многообразных толкований библейских текстов его рассуждения выглядят порой несколько наивными.

Четко ориентируясь в основах евангельского Откровения, Сикорский тем не менее порой проявляет идейные колебания и допускает, в частности, определенную тенденцию к онтологизации зла, а отсюда и попытки оправдать борьбу с ним внешними средствами, что не может не вызвать в памяти известную работу И.А. Ильина «О сопротивлении злу силою». Так, он, ссылаясь на Ин., 8: 44, делает вывод, что «не все человеческие существа являются детьми Божьими», что возможно упорное и вполне сознательное противление Христовой Истине, примеры которого он видит и в коммунистическом Богоборчестве. При этом И. Сикорский совершенно оставляет в стороне историю Савла, ревностного и сознательного гонителя христианства, которому предстояло стать апостолом Павлом и так же самоотверженно и сознательно проповедовать Евангелие.

Таким образом, дело, очевидно, не просто в сознании, а в наличии различных типов и уровней сознания и во внутренней борьбе со злом как противостоянии разных уровней сознания. Переход от одного из них к другому в христианстве понимается как покаяние, изменение ума, метанойя. Те, кто избрал своим «отцом» дух лести и лукавства, могут покаяться, через этот нравственный подвиг стать сынами Божьими по благодати и призывать в молитве Небесного Отца…

Хотя, как сказано Самим Спасителем, «много званных, но мало избранных», это не означает предопределенности, то есть того, что кому-то заведомо закрыт путь к спасению и оставлено лишь играть в мировой драме роль слуг дьявола… Внешняя же борьба с проявлениями зла, конечно, возможна и порой необходима, но главное поле брани – сердце человека, о чем писал Ф.М. Достоевский…

Впрочем, мы не можем сказать, что И. Сикорский однозначно встает на путь онтологизации злого начала. Напротив, в других местах он решительно отстаивает право каждого на молитвенное призывание Небесного Отца.

Космология играет не последнюю роль в обосновании метафизических взглядов Сикорского. Она во многом схожа с космологией Бруно и Галилея, Фонтенелля или Циолковского. «Множественность обитаемых миров» мотивирует многообразие форм разумной жизни, убеждение в бытии «существ выше человека». Сикорский охотно рассуждает о существах, свободных от «ограниченности нашего физического бытия», не подчиняющихся гравитации, способных «появляться в любом месте по своему желанию». В этом он нисколько не отличается от такого популяризатора астрономии, как К. Фламмарион, и даже многих писателей-теософов второй половины XIX века.

Существенная разница, однако, в том, что К. Фламмарион был исполнен горячей веры в прогресс человечества, Сикорскому же подобный оптимизм совершенно чужд. Никакие технические изобретения и социальные проекты не могут, по его глубокому убеждению, изменить в лучшую сторону нравственную природу человека, а без этого цивилизация обречена на вырождение и самоуничтожение. Нашу Землю он рассматривает как зону, «оккупированную враждебной силой», и только убежденность в существовании более высоких форм нравственной жизни на других планетах и галактиках, иными словами – в реальности Царства Божьей Правды, оставляет ему почву для надежды.

Ряд натурфилософских мотивов также очевидным образом унаследован И. Сикорским из популярной книжности XIX века, и нельзя не заметить, что порой он воспроизводит взгляды, которые сам же в других местах подвергает критическому разбору. Противник теории прогресса, он готов принять некий «позитивный» взгляд на эволюцию живых существ, важным фактором в которой рассматривает «нравственное начало». Так, по его предположению, динозавры погибли оттого, что в их отношении к воспроизведению рода не возобладал альтруизм…

Маловероятно, что подобная гипотеза найдет поддержку в научных кругах… Но тем не менее хочется обратить внимание на идейную близость авиаконструктора с известным русским мыслителем П.А. Кропоткиным, который, в пику дарвинистской «борьбе за существование», доказывал на различных примерах важность взаимопомощи как фактора эволюции…

Другая параллель с русскими мыслителями – известный богослов, профессор Московской духовной академии, мученик И.В. Попов. В своей ранней книге «Естественный нравственный закон» (1897) он пытался показать, что в ходе человеческой истории происходит постепенное расширение сферы нравственных отношений от семьи, племени или нации на все человечество…

И. Сикорский как будто прямо вторит И.В. Попову, когда в своей лекции «Эволюция души» говорит о том, что «благородные чувства ответственности и привязанности, испытываемые человеком к людям, его окружающим, постепенно перерастают в сложный комплекс чувств и альтруистичных побуждений, испытываемых тем же человеком к своей нации, затем к группе наций и, наконец, ко всему человечеству».

У этой концепции много уязвимых мест и явных противоречий с историческими фактами, причем сам же Сикорский подвергает суровой критике подобный благодушный «нравственный эволюционизм», когда пишет, что «под ненадежным внешним глянцем цивилизованности существуют те же злобные твари с вожделением власти и готовностью пролить реки невинных слез и крови для того, чтобы завоевать или удержать господство над людьми»…

Среди других параллелей с русскими религиозными мыслителями, которые хочется провести к взглядам Сикорского, остановимся на книге Н.О. Лосского «Мир как органическое целое». Свою концепцию Н.О. Лосский тоже строил исходя из убеждения в наличии Царства Божьего как основы всего миробытия. И он же был решительным критиком технократического понимания прогресса. Оказал он влияние на Сикорского или нет, не так уж важно. Важен безусловный консенсус этих двух представителей русской духовной культуры.

Как раз в связи с Н.О. Лосским, много внимания уделившим наследию И. Канта, хочется обратить внимание на встречающийся у Сикорского пассаж, который выглядит почти как явный парафраз знаменитого кантовского высказывания о двух самых удивительных вещах – о ясном небе над нами и моральном законе в нас самих… И. Сикорский придает этому моральному закону не только практическое, но и эсхатологическое значение.

Частное богословское мнение И. Сикорского об аде тоже имеет аналогии у русских мыслителей. Подобным же образом рассуждал на эту тему князь Е.Н. Трубецкой. И мысль о «божественной искре» в душе человека – любимом образе знаменитого мистика XIV века Мейстера Экхарта – Сикорский, скорее всего, почерпнул из сочинений русских философов, таких как Н.А. Бердяев или С.Л. Франк… Вообще его круг чтения, несомненно, шире тех скупых ссылок и цитат, которые мы находим в публикуемых работах.

Не вдаваясь в детали, можно сказать, что имя И.И. Сикорского должно стоять в ряду тех видных русских богословов, которые четко уловили запрос на глубокое истолкование нравственно-психологического подвига Христа. Этот подвиг зачастую отодвигался на второй план формально-юридическим подходом к проблематике спасения. Вполне возможно, что авиаконструктор никогда не заглядывал в труды святителя Иннокентия (Борисова), профессора Московской духовной академии М.М. Тареева или митрополита Антония (Храповицкого), но его, несомненно, сближает с ними внимание к внутренней стороне победы Духа Истины над исконным врагом. Здесь он – прямой и убежденный продолжатель Ф.М. Достоевского.

В целом очевидно, что в религиозно-философских и богословских работах И. Сикорского нет ни тени кликушества, эпигонства, самонадеянного сектантского догматизирования. Здесь все искренне, трезвенно и, можно сказать, тактично, хотя порой субъективно и вызывает много вопросов. Мы остановились только на некоторых моментах, так как более основательная оценка богословских текстов И.И. Сикорского, несомненно, еще впереди.

Н.К. Гаврюшин, профессор Московской духовной академии

Обращение к читателю

О богословских трудах пионера воздухоплавания в России, выдающегося инженера, изобретателя и одновременно глубоко верующего христианина – Игоря Ивановича Сикорского знают немногие. Их высоко оценил известный архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской). Среди людей, связанных с авиационной наукой, было много верующих, среди которых Н.Н. Поликарпов, Н.Е. Жуковский. Мало известны широкому читателю богословские труды крупного современного физика, культуролога, ближайшего соратника С.П. Королева академика Б.В. Раушенбаха, благодаря научным работам которого стало возможным сделать снимки обратной стороны Луны.

Этот список можно продолжить – это замечательные ученые с мировым именем, писатели, врачи, деятели культуры и искусства.

Я считаю очень важным, ценным опыт верующего человека, когда он хочет донести его до других людей через слово.

Все знают о святом Силуане Афонском, почитаемом во всем мире. На его трудах обучается современное поколение, издаются книги с его работами, а ведь он был по общепринятым меркам необразованным человеком, не имел не то что богословского образования, даже трех классов приходской школы.

Безусловно, к Сикорскому этот пример не имеет отношения с точки зрения образования. Но по силе воздействия богословского чтения их труды равнозначны. Писал Сикорский замечательно.

Для жителей города Жуковского особенно интересна личность Игоря Ивановича Сикорского. На его долю пришлось немало испытаний, и через всю свою жизнь он пронес глубокую веру в Бога, писал богословские труды, построил храм на чужбине, вдали от родины оказывал поддержку всем нуждающимся в помощи русским людям. Все, чем занимался Сикорский, он делал с большой душой, оптимизмом и надеждой на лучшее.

Мы живем в авиационном городе. Нигде больше нет такого количества авиационных специалистов, ученых, летчиков. Многим из них будет интересно ознакомиться с малоизвестной стороной жизни великого русского авиаконструктора – богословскими размышлениями, прежде никогда не издававшимися в России и ставшими библиографической редкостью в США, где были написаны автором. Я надеюсь, что чтение трудов Сикорского привлечет внимание взыскательных читателей, имеющих техническое образование, ищущих свою дорогу к Богу.

К сожалению, среди интеллигенции долго бытовало мнение, будто наука несовместима с верой, что ученые, умные люди не могут веровать. Неверие сделалось почти признаком «мыслящего» человека. Все мы, русские, знаем это и по советскому школьному опыту, и по творчеству деятелей культуры и искусства. Вера словно ушла от интеллигенции.

Вся история просвещенного человечества доказывает, что если бы ученость и вера были несовместимы, тогда ни один ученый не был бы верующим. Но если ученые все же остаются верующими, то, очевидно, наука и вера совместимы. Есть ученые неверующие и ученые верующие, умные безбожники и умные христиане. И совершенно ясно, что причина веры и неверия не в уме или не в недостатке ума, а в чем-то ином.

В начале XX века, когда полет над землей многим казался чуть ли не актом богоборчества, создатель винтокрылых машин размышлял над Евангелием и даже написал книгу о Молитве Господней. Гениальный инженер, он не мог не восхищаться совершенством механизмов мироздания и не преклоняться перед тем, кто их создал.

В своей работе «Незримая борьба» Сикорский исследовал суть искушения Христа дьяволом в пустыне и пришел к выводу: у мира, который полагается только на материальную сторону в ущерб духовной, нет будущего – он сам себя обрекает на гибель.

Публикациями богословских работ мы открываем печатную серию духовного наследия «Вера, наука, творчество», посвященную вкладу великих людей в изучение богословия. Благодаря первой книге из этой серии «Богословские размышления И.И. Сикорского» у читателей есть возможность ознакомиться с жизнью и богословскими трудами авиаконструктора, пришедшего к вере через глубочайшее познание явлений природы. Книга станет замечательным подарком не только для православных прихожан, но и для тех, кто любит размышлять о смысле жизни, о мироздании.

Протоиерей Александр Топоров, настоятель Космо-Дамианского храма в г. Жуковском

Богословские работы И. Сикорского

Послание Молитвы Господней

ПОСВЯЩАЕТСЯ ЕЛИЗАВЕТЕ СИКОРСКОЙ

Отче наш, иже еси на небесех, да святится Имя Твое. Да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.

Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.

Яко Твое есть Царствие и сила, и слава во веки.

Мф., 6: 9–13[1]1
  Некоторые из исследователей Библии считают, что последнее предложение молитвы не было включено в первоначальный манускрипт, но было добавлено позднее. Автор допускает, что в Новом Завете существуют отдельные предложения, которые могли быть добавлены в то время, когда сочинения подлинных авторов были уже в обращении. Что касается рассматриваемого предложения, нет никаких сомнений, что оно было включено в большую часть ранних греческих, арамейских и русских текстов и это было провозглашено всему восточнохристианскому миру со дней раннего христианства до настоящего времени и что значение и дух его находятся в полной гармонии с основными положениями Основателя христианства. Исходя из этого, автор настоящего труда верит, что это предложение может вполне считаться аутентичной частью Великой Молитвы.


[Закрыть]

Помимо замечательной силы и точности, Христос обладал необыкновенной способностью вкладывать глубокое, обширное и запоминающееся значение в краткие, простые на вид изречения. Такие выражения, как «И уразумеете истину и истина освободит вас» (Ин., 8: 32); «Кесарю кесарево, а Божие Богу» (Лк., 20: 25); или «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень», являются хорошо известными примерами, которыми пользуются даже неверующие. Таким образом, вполне вероятно, что в молитве, являющейся одним из наиболее важных мест во всем Евангелии, должно быть заключено обширное, мудрое, важное послание и значение. Имеются веские причины считать, что это действительно так. Все исторические свидетельства не оставляют сомнения в авторстве этой молитвы.

Даже если вообразить, что по воле случая молитва не была записана в аутентичном Евангелии, но дошла до нас через неизвестные и ненадежные источники, я уверен, что чуткие и умные последователи Христа безошибочно различили бы автора благодаря высочайшему духовному качеству и силе этой молитвы. Таким образом, у нас есть все основания для того, чтобы принять каждое слово и каждую фразу в их точном и в тоже время глубоком и мудром значении, доступном нашему пониманию.

Универсальная и необыкновенная важность этой молитвы хорошо известна. Сотни миллионов людей повторяют ее каждый день. Для миллионов Молитва Господня является основной нитью, связывающей их с религией. Для тех, кто пребывает в изгнании или гонении, лишен Библии и не может воспользоваться руководством религиозного собрата, молитва, сохранившаяся в памяти с детства, может стать единственным связующим звеном с высшими реалиями бытия.

Учитывая это, мы можем легко понять, почему автор вложил в молитву столь обширное фундаментальное значение, которое не только вмещает все, о чем человек может просить у Создателя, но также раскрывает несколько основных истин, касающихся человека и его места во Вселенной.

Великая Молитва построена так, что может быть понята ребенком или малообразованным человеком для удовлетворения духовной нужды, но может стать постоянным руководством и для самых мудрых и образованных людей.

В тексте молитвы мы находим тщательный выбор слов и выражений, предохраняющих истинное значение от искажений в результате переводов или влияния времени. Например, такие слова, как «судия» или «деспот», могут принимать самые разные значения в различные исторические периоды или будучи переведены на другие языки.

В Молитве же Господней мы обнаруживаем, что все важные слова и фразы подобраны таким образом, что значение их сохраняется неизменным сквозь времена и на всех языках. Такие слова, как «отец», «царствие», «воля», «хлеб», «искушение», «земля», имеют определенное и идентичное значение на всех языках и во все века. Несомненно, что некоторые из значений, в особенности слова «небеса» и «лукавый», являются непростыми, относительно их значения существуют различные мнения. Но это противоречие вызвано не выбором определенных слов или переводами, но глубоко таинственным характером предметов, обозначаемых этими словами.

Анализируя структуру Молитвы Господней, мы сразу же видим законченную симметричную композицию, облегчающую сохранение ее в памяти. Ребенок выучит и запомнит стихи гораздо легче, чем прозу, даже не понимая разницы между ними. Стихотворная форма была бы неуместна в молитве из-за ее торжественной значительности и потому, что она очевидным образом предназначалась для перевода на сотни различных языков; но прекрасная симметрия законченной математической формулы подходит здесь как нельзя лучше.

Нижеследующая таблица дает возможность распознать несколько интересных фактов о структуре молитвы.

Какое бы значение мы ни придавали числам, известно, что три и семь имеют большое значение во всех религиях. Молитва Господня составлена в основном на этих двух числах. Исключая слова обращения, она состоит из семи определенных утверждений, которые, в свою очередь, представляют две отдельные молитвы, содержащие по три предложения каждая, и заключения.

Три предложения второй молитвы относятся к настоящему времени и земному уровню жизни, в то время как остальная часть молитвы имеет отношение к высшему порядку вещей и бытия. Вдохновенные писатели былых времен назвали бы это высшим порядком вечности. Все это находится в совершенном согласии с современными идеями, только сейчас мы понимаем вечность не в качестве бесконечного чередования дней и столетий, но как бытие высшего порядка, без временных границ. Анализируя Молитву Господню, мы будем придерживаться вышеприведенного разделения на две части и изучать отдельно каждое предложение, пытаясь понять не только его непосредственное значение, но и как послание, косвенно заключенное или отраженное в проникновенной значительности слов этой величайшей из молитв.