Текст книги "Момент истины"
Автор книги: Владимир Богомолов
Жанр: Книги о войне, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
64. Оперативные документы
Шифротелеграмма
«Срочно!
Косолапову
Задержанных Вами по делу „Неман“ ошибочно сотрудников Управления НКВД Барановичской области Мамыкина и Приходько немедленно освободите.
Напоминаю, что задействованный с 1 августа с. г. условный секретный знак – типографская точка вместо запятой посреди фразы – содержится только в командировочных предписаниях, выдаваемых военнослужащим частей, соединений и учреждений Наркомата обороны и войск НКВД по охране тыла действующей армии. На документы территориальных органов НКВД и НКГБ эта мера не распространяется, что должно быть совершенно ясно из нашего №… от 30.07.44 г.
Нач. Управления контрразведки фронта считает необходимым указать Вам на недопустимую невнимательность к директиве, имеющей первостепенное значение при проведении чрезвычайных розыскных мероприятий.
Поляков»
Записка по ВЧ
«Весьма срочно!
Егорову
В течение ближайших 2–3 часов Управлениями контрразведки 1-го и 2-го Белорусских фронтов, Ленинградского и 1-го Украинского фронтов на аэродромы Вильнюса, Лиды и Гродно специальными самолетами к Вам будут доставлены экипированные в форму офицеров Красной Армии 37 опознавателей из числа бывших немецких агентов, окончивших радиоотделения Варшавской и Кёнигсбергской школ абвера, где, судя по радиопочеркам, обучались и радисты активно разыскиваемой нами группы „Неман“.
Под Вашу личную ответственность все прибывающие должны быть немедленно задействованы в районах наиболее вероятного появления разыскиваемых.
До сведения всех опознавателей должно быть обязательно доведено, что каждый, кто даст результат по делу, будет представлен к правительственной награде и освобожден от какой-либо уголовной ответственности за свое сотрудничество в прошлом с немцами как искупивший делом свою вину перед Родиной.
Работу опознавателей возьмите под свой личный контроль, обеспечив их наиболее интенсивное и рациональное использование.
Колыбанов»
Шифротелеграмма
«Срочно!
Исаеву
Задержанных Вами по делу „Неман“ без достаточных оснований старшину Тимонина и сержанта Костенко немедленно освободите.
Нач. Управления контрразведки фронта считает необходимым предупредить Вас о неполном служебном соответствии.
Поляков»
Служебная записка
«Чрезвычайно срочно!
Особой важности!
Ковалеву, Ткаченко
Под Вашу личную ответственность следующие в Прибалтику, подлежащие особому контролю отдела оперативных перевозок литерные эшелоны серии „К“ № 1906,1907,1954, 2318, 2319, 2346 и 2371 впредь до особого указания должны быть задержаны на станциях восточнее Московского железнодорожного узла.
Исполнение проконтролируйте лично и немедленно доложите.
Основание: распоряжение Ставки ВГК.
Карпоносов»
65. Алехин, Поляков и Таманцев
Уже в машине по дороге в Лиду Алехин обнаружил то, чего второпях не разглядел Таманцев, – едва заметные булавочные наколы на картах, извлеченных из тайников в голенищах сапог Павловского, и подумал, что это, наверно, самое ценное из всего добытого за время поисков. Если бы еще Павловского взяли живым…
На четырех листах было всего семь точечных наколов: три на изображении Шиловичского леса, два на квадрате, занимаемом северной частью Налибокской пущи, один – юго-восточнее Столбцов, где неделю назад велись поиски, и еще один – на месте Рудницкой пущи.
Что означали эти точечные пометы?… Тайники?… Но их было семь – многовато. Возможные места приемки груза?… Скорее всего, и то и другое. Алехин не хотел что-либо подсказывать Полякову, а тем более подсовывать свои умозаключения; пусть тот сам посмотрит и делает выводы – они интересовали Алехина несравнимо больше, чем его собственные.
Полякова он нашел в кабинете, куда был перенесен аппарат ВЧ.
– Прибыли, товарищ подполковник, – переступив порог, доложил Алехин и, чуть помедля, спросил: – Лужнов у вас был?
– Да. – Поляков продолжал писать на листе бумаги с той необычайной быстротой, какая удивляла всех, кто впервые видел его скоропись.
– Значит, вы в курсе… – Алехин посмотрел на горбоносого капитана, сидевшего у аппарата ВЧ, и попросил Полякова: – Можно вас на минуту?… Надо, чтобы вы взглянули.
– Немного позже.
– Товарищ подполковник, – настаивал Алехин, – не исключено, что он имел отношение к «Неману».
Поляков поднял голову и секунды размышлял.
Минут десять назад его соединили с Колыбановым, и он начал докладывать, но там, в далеком московском кабинете, послышался еще чей-то голос, и тут же Колыбанов сказал:
– Николай Федорович, меня вызывает генерал-полковник. Я вам сейчас же перезвоню! Вы мне нужны по весьма срочному вопросу! Ждите!..
– Если позвонит Колыбанов, я сейчас… – сказал Поляков дежурному и вместе с Алехиным вышел из кабинета.
– Его стреножили, но он застрелился, – разумея Павловского, заметил Алехин.
– Я знаю.
– Полагаю, что ничьей вины в том нет.
Поляков промолчал.
Полуторка стояла позади отдела. Таманцев с сумрачно-виноватым и одновременно обиженным лицом сидел на борту. Вытянувшись, он молча поприветствовал подполковника и подхватил бережно под руку, когда тот взбирался в кузов.
Присев на корточки, Поляков быстро осматривал труп Павловского и нательное белье на нем. Алехин помогал: задрал к самой шее задубелую у ворота от запекшейся крови рубашку, стянул до щиколоток кальсоны, по команде подполковника перевернул успевшее окоченеть тело – на спине уже проступили красновато-синие трупные пятна. Все это время Таманцев безучастно стоял рядом: чувствуя себя без вины виноватым, но в какой-то степени и оплошным, он по-прежнему упорно старался не смотреть на самоубийцу.
– Сфотографируйте, – прокартавил Поляков, указывая на ноги Павловского, и, поднимаясь с корточек, пояснил: – Возможны упреки… Вы убеждены, что он был один?… Там поблизости его никто не ждал?
– Один! Я осмотрел все вокруг в радиусе двух километров! – заверил Таманцев. – На росе след не спрячешь! Он прибыл где-нибудь около полуночи. Вероятно, с попутной машиной… К хате подошел со стороны шоссе. У речушки отчетливая дорожка его следов – вот, капитан видел. Залез в окно совершенно без шума – она его ждала. А уходил он утром – к лесу!
Так же, как и там, на обочине, невдалеке от хутора, Таманцев уже разложил на плащ-палатке в задней части кузова вещи и документы Павловского и с нетерпением ожидал, когда, оставив злополучный труп, Поляков обратит на них внимание. Тут уж не обойтись без пояснений, а его буквально зудило, он испытывал острую потребность рассказать последовательно, с деталями, как все это произошло, и таким образом оправдаться.
Однако Поляков, памятуя о незаконченном разговоре с Колыбановым, спешил вернуться в отдел. Труп следовало без задержки отправить в морг городской больницы, и потому он счел необходимым отлучиться на минуты для его осмотра; с вещами же и документами можно было ознакомиться и позже.
– Свидетельства или соображения о его возможной принадлежности к «Неману»? – живо спросил он. – Вкратце!
– Прежде всего карты с точечными наколами и лопатка, которой, очевидно, пользовались в Шиловичском лесу, – сказал Алехин, нагибаясь. – Портсигар имеет несомненное сходство с похищенным у Гусева… Вот посмотрите…
Поляков не стал смотреть и в руки не взял ни карты и документы, ни портсигар и лопатку, проворно поднятые с плащ-палатки Алехиным и Таманцевым.
– Давайте все это в кабинет начальника отдела! – взглянув на часы, с недовольным видом распорядился он. – О попытке его задержания и обстоятельствах самоубийства напишите подробный рапорт. Если успеете, восстановите в документах и свои действия за предыдущие двенадцать суток. Для розыскного дела – в нем сегодня будут обнюхивать каждую запятую!.. Так не ходи, – он ткнул пальцем в пятно крови на гимнастерке Таманцева, – переоденься! – И торопливо полез через борт.
Он вернулся как раз вовремя. Горбоносый капитан выскочил прямо на него в коридор и сообщил:
– Товарищ подполковник, – Москва! Генерал-лейтенант… Скорее!..
66. Оперативные документы
Записка по ВЧ
«Срочно!
Егорову
Для поддержания круглосуточно высокой работоспособности личного состава оперативно-розыскных групп, действующих по делу „Неман“, главным невропатологом Красной Армии рекомендовано применение тонизирующего препарата „Кола“ из расчета по одной полуграммовой таблетке каждые четыре часа.
Соответствующее распоряжение начальнику медико-санитарного управления фронта уже передано.
Под Вашу личную ответственность предлагается обеспечить немедленное получение 80 тыс. доз препарата с военно-медицинских складов фронта и снабжение им личного состава всех оперативно-розыскных групп.
Исполнение проконтролируйте и донесите.
Колыбанов»
Записка по ВЧ
«Весьма срочно!
Егорову
Вчера, 18 августа 1944 г., в 20 ч 35 мин в расположение 2-го батальона 984-го полка, занимающего оборону северо-западнее Лазы, на правом фланге 618-й стрелковой дивизии, прибыли трое офицеров – майор, капитан и старший лейтенант – с секретным предписанием Разведуправления фронта. За час до того командир батальона капитан Сипягин был предупрежден об их появлении по телефону начальником разведывательного отделения дивизии, и ему было предложено оказывать прибывшим содействие.
С наступлением темноты после ужина в землянке командира батальона майор, капитан и старший лейтенант надели привезенные с собой из штаба дивизии маскхалаты, взяли оружие и, сопровождаемые командиром разведвзвода Героем СССР[53]53
Так в документе. Правильно – Героем Советского Союза.
[Закрыть] лейтенантом Верещакой и отделенным сержантом Баркуновым, прошли по траншеям батальона, а затем ползком перебрались в окоп боевого охранения, предупредив, что пробудут там до смены, т. е. до 6.00. Ничего подозрительного в их поведении и разговорах не отмечалось.В 5 ч 20 мин утра из окопа, в котором они находились, в сторону расположения противника были выпущены ракеты, последовательно красная, зеленая и белая, после чего дежурные наблюдатели в траншеях батальона заметили, что трое в маскхалатах ползут из окопа боевого охранения в направлении обороны противника. Открытый с промедлением автоматно-пулеметный огонь из-за недостаточной видимости результата не дал.
Однако метрах в трехстах от линии немецкой обороны двое из ползших попали на мины и были убиты, а третьего спустя несколько минут огнем из снайперской винтовки удалось тяжело ранить примерно в 150 м от немецких траншей. Около получаса он шевелился, а потом затих и никаких признаков жизни не подавал.
В последующие пять часов немцы трижды пытались вытащить его тело в свое расположение, однако все три попытки пулеметно-минометным огнем с нашей стороны были подавлены.
Командир разведвзвода Герой СССР лейтенант Верещака и сержант Баркунов обнаружены в окопе боевого охранения убитыми холодным оружием.
Нами и одновременно командованием проводится тщательное расследование. Выяснилось, что по прибытии в дивизию неизвестные предъявили зам. начальника штаба подполковнику Семашко и нач. разведотделения майору Цибульскому кроме командировочного предписания офицерские удостоверения личности, а также секретное письмо нач. Разведуправления фронта, которое осталось в штабе и, как установлено проверкой, оказалось фиктивным.
В землянке командира батальона они оставили вещмешок с продуктами, а также планшет, в котором обнаружены книга И. В. Сталина „О Великой Отечественной войне Советского Союза“ (М., 1944 г.) и брошюра А. Спекторова „Бдительность – железный закон войны“ (М., 1943 г.). Не исключено, что одно из этих изданий применялось при шифровании.
В планшете также находились три использованных билета в каунасский кинотеатр „Триумф“ на сеанс 12.30 16 августа с. г. и форменное командировочное предписание от 17 августа с. г. на имя майора Полищука Н. Ф. „и с ним двое офицеров“ с соответствующими действительным подделанными штампом и печатью полевой почты Разведуправления фронта, однако не имеющее введенного с 1 августа условного знака – точка вместо запятой посреди фразы.
Согласно показаниям Семашко, Цибульского и Сипягина, „майор“ говорил с выраженным украинским акцентом и по признакам словесного портрета имел сходство с „капитаном“, разыскиваемым по делу „Неман“. Налицо и другие основания предполагать, что неизвестные, пытавшиеся осуществить „зеленую тропу“[54]54
«Зеленая тропа» (или «тропить зеленую», в просторечии – «зеленка») – термин агентурной разведки: переход линии фронта, осуществляемый обычно на стыке частей или соединений, преимущественно ночью, в темноте или же в сумрачную, ненастную погоду. Во время Великой Отечественной войны – второй по значению (после парашютирования) способ заброски вражеской агентуры в тылы советских войск и основной способ возвращения немецких агентов после выполнения задания.
[Закрыть] на участке 984-го полка, являются разыскиваемыми по делу „Неман“ агентами, которые после выполнения задания пытались таким образом вернуться к немцам.Подполковник Семашко и майор Цибульский, как не проявившие должной бдительности, и капитан Сипягин, допустивший посторонних в окопы боевого охранения без ведома и сопровождения представителя Смерша, командованием от занимаемых должностей отстранены. Во всех частях и подразделениях дивизии проводятся политбеседы о необходимости максимальной бдительности; весь офицерский состав подробно проинструктирован и строго предупрежден для предотвращения впредь подобных чрезвычайных происшествий.
В настоящий момент на участке 2-го батальона 984-го полка дополнительно скрытно сосредоточиваются станко-пулеметная рота и две батареи 82-мм минометов. Под прикрытием их огня в 13.00 разведвзводом будет предпринята попытка вытащить с предполья вражеской обороны целый труп, а также останки двух других неизвестных для получения дополнительных улик и вещественных доказательств и возможной идентификации.
О результатах донесу незамедлительно.
Ковбасюк»
67. Гвардии лейтенант Блинов
В двенадцать часов двадцать минут пополудни, выполняя приказание Алехина, Андрей вместе с одним из помощников коменданта города выехал в район Каменки.
Утро он провел бездеятельно, что в обстановке общей занятости и деловой суеты было удивительно и обидно.
Алехин, разбудив его спозаранок в кузове, передал письмо матери, доставленное из Управления с попутной машиной, и тотчас куда-то уехал, приказав Андрею не отлучаться и начальству на глаза не лезть. Андрей хотел уединиться и прочесть письмо, но везде были люди. Зайдя во взвод охраны, Андрей увидел только что освободившуюся койку, улегся на нее и уснул. Часа через два его разбудили – случайно, по ошибке, – и он поднялся.
Он завтракал в комнате-столовой, когда стоявший там у широкого окна молодой длинноногий майор с орденской планкой на сильной выпуклой груди, спортивно-молодцеватый, как и все московские «волкодавы», повернулся и негромко сказал другому офицеру:
– Никулин, ты спрашивал… Вон Таманцев.
При упоминании фамилии Таманцева еще двое офицеров, сидевших рядом с Андреем, подскочили к окну и стали смотреть. Андрей тоже поднялся.
Таманцев, небритый, в стоптанных хромовых сапожках и позаимствованной во взводе охраны старой солдатской гимнастерке с большими нелепыми заплатами на плече и на груди – свою, окровавленную, чтобы отстирать, он замочил в бочке с дождевой водой, – держа в руке пилотку, устало шел метрах в пятнадцати от дома.
У него был вид штрафника, искупившего свою вину и восстановленного в звании, но не получившего еще нового обмундирования и потому нацепившего офицерские погоны прямо на старое. Словно почувствовав на себе взгляды, он поднял голову и, сплюнув, посмотрел на стоявших у окна с таким презрением и свирепостью, что те сразу отвернулись или отвели глаза.
Андрей был польщен. В интересе московских «волкодавов» к Таманцеву он уловил не просто любопытство, а уважение профессионалов и еще раз подумал, с какими замечательными людьми – Алехиным, Таманцевым и подполковником Поляковым – свела его судьба.
То, что москвичи знали Таманцева в лицо, Андрея не удивило. Он слышал, что весной Таманцев ездил в Москву и показывал там свое искусство в стрельбе по-македонски[55]55
Стрельба по-македонски – стрельба на ходу из двух пистолетов (или револьверов) по движущейся цели.
[Закрыть] большой группе офицеров и генералов. Стрелял он так, что начальник Главного управления наградил его именным оружием – присланным вслед пистолетом с дарственной гравировкой.
Андрей заметил необычный, удрученно-усталый вид Таманцева и огорчился. А четверть часа спустя они сидели вместе в одном из кабинетов и задним числом писали рапорта о своих действиях за последние двенадцать суток, начиная с осмотра леса под Столбцами.
Как объяснил Таманцев, бумаги эти потребуются при проверке розыскной документации начальством из Москвы. Иначе у Эн Фэ и у самого генерала могут быть неприятности.
Тут Андрей и узнал, что дело, которым они занимаются, еще вчера взято на контроль Ставкой, и понял причину небывалого оживления, царившего здесь, в отделе, и на аэродроме. Ему стало обидно, что никто, даже Алехин, не сказал ему об этом ни слова, – единственным тому объяснением было, что он стажер, всего-навсего стажер…
От Таманцева Андрей услышал, что по настоянию Главного управления сегодня проводится крупнейшая войсковая операция, но в этой «ненужной затее» их группа участвовать не будет.
– Она – войсковая, пусть войска ею и занимаются. А мы – контрразведка, – с достоинством сказал Таманцев. – Мы будем действовать параллельно.
Настроен Таманцев был довольно мрачно. Он сразу сообщил Андрею, что у него неприятность: застрелился немецкий агент. Этого бы не случилось, если бы не помешали прикомандированные. Но какой с них спрос? Никакого!..
Перефразируя известное высказывание Верховного главнокомандующего, он заметил, что прикомандированные приходят и уходят, а розыскники остаются и отвечать в данном случае придется ему, Таманцеву, и хуже того – Алехину и Полякову.
Он объяснил также, что из засады на хуторе его сняли, чтобы группа была в сборе. Мол, по соображениям Эн Фэ, проклюнулась возможность сегодня или завтра покончить с «Неманом», и якобы подполковник и генерал заинтересованы в том, чтобы сделала это именно их группа.
Более всего Таманцев верил в оперативное мышление Эн Фэ и прямо сказал, что если подполковнику и генералу не помешают, то сегодня, в крайнем случае завтра, все будет «тики-так».
Андрей ничего не мог понять. Если войсковая операция не нужна, то почему же из Москвы требуют ее проведения?… И отчего, по какой причине Таманцев, и, видно, не только он, против нее? Кто и как может мешать ловить немецких шпионов? И почему Эн Фэ и генерал заинтересованы, чтобы с «Неманом» покончила именно их группа?
Эти и другие вопросы занимали Андрея, но единственно, о чем он решился спросить, – что они должны сегодня будут делать?
Продолжая писать, Таманцев сказал, что, если ничего не изменится, им предстоит засада в лесу часов от трех дня и до семи вечера – в наилучшее время для коротковолновой радиосвязи. Но выехать туда придется несколько раньше – сразу после полудня.
Андрей уже знал, что засадой называется скрытое расположение на местности или в помещении оперативного состава, производящего поимку вражеских агентов. Месяц назад Андрей и сам участвовал в таком мероприятии: он и Алехин, нещадно истязаемые блохами, трое суток просидели в жаркой вонючей стодоле бок о бок со свиньями и коровой, лишь ночью по нужде вылезая на свежий воздух. Причем просидели впустую: никто не пришел, и у Андрея об этих трех сутках остались самые неважные воспоминания.
Таманцев, мечтавший о сложных оперативных комбинациях, о функельшпиле «стратегического значения», тем не менее к засадам относился с любовью и уважением.
– Это самый результативный способ поимки в полевых условиях, – говорил он. – Если поднапрячь извилины и все хорошенько организовать, даже из такого примитива можно сделать конфетку!
Первые рапорта он написал спокойно и довольно быстро, последний же, самый большой, о неудачной попытке задержания, вызвал у него настоящие переживания. Излагая происшедшее утром, он раздувал ноздри, дважды припомнив что-то неприятное, закрывал глаза и, наморщась, как от кислого, мотал головой, а потом, не выдержав, возбужденно вскричал:
– Ввек бы их не видеть!
– К-кого?
– Прикомандированных!
Ему страшно хотелось спать, и, посматривая на пол в углу у окна, он заявил, что, как только разделается с этой писаниной, запрется здесь, в кабинете, и на два-три часа пусть розыск и «Неман» катятся ко всем чертям! А потом Андрей его разбудит.
Закончив свои рапорта, Андрей отправился во взвод охраны и, улучив момент, вынес оттуда подушку. Не рискуя проходить с ней по коридору отдела, он передал ее в форточку Таманцеву. Тронутый такой заботой, тот даже улыбнулся. И, возвратясь в кабинет, Андрей решился задать вопрос, занимавший его в этот час, – а что будет, если ни сегодня, ни завтра поймать разыскиваемых не удастся?
– Что?… Москва шутить не станет… – мрачно сказал Таманцев. – Каждому поставят по клизме… На полведра скипидара с патефонными иголками, – уточнил он.
И после короткой паузы, словно утешая Андрея, добавил:
– Ты-то молодой… И меня, как рядового чистильщика, Москва наказывать не станет – мы для них не фигуры!.. А уж Эн Фэ, Паше и генералу отмерят на всю катушку – это как пить дать… За что?! – вдруг возмущенно воскликнул он.
Добытая Андреем подушка не пригодилась: поспать Таманцеву в это утро не удалось. Что-то там изменилось, и вскоре он, Алехин и еще человек двадцать розыскников Управления контрразведки фронта на нескольких автомашинах поспешно выехали в район Шиловичского леса.
Туда же в определенное место, южнее Каменки, Алехин велел прибыть к тринадцати ноль-ноль и Андрею с одним из офицеров комендатуры – по указанию Полякова или Голубова.
С момента отъезда Алехина и Таманцева Андрей находился в непрерывном ожидании. Подумав, что о нем просто забыли, и томясь своей бездеятельностью, он намеренно сунулся на глаза Полякову, выходившему из отдела, – подполковник ответил на приветствие, но ничего ему не сказал.
Полуторка вернулась часа через два; Хижняк нашел Андрея и позвал его обедать. Никаких распоряжений не поступало, и, подумав: когда еще придется поесть? – Андрей отправился на кухню.
После жирных густых щей повар, земляк Хижняка, навалил им полные, с верхом миски вареного мяса и пообещал еще на третье «какаву».
Так плотно Андрей давненько не ел; впрочем, сегодня всех кормили без ограничений, как на убой; даже белый хлеб, нарезанный толстыми ломтями, без нормы лежал на столах.
Андрей макал вилкой куски свинины в персонально для них выданное Хижняку блюдечко с горчицей, когда в комнату-столовую, где находилось еще десятка два человек, вбежал какой-то старший лейтенант и с порога закричал:
– Из группы капитана Алехина здесь кто есть?
– Я… – с набитым ртом, покраснев, проговорил Андрей. – М-мы…
– Что же вы здесь сидите?! – возмутился старший лейтенант. – Идемте, возьмете представителя комендатуры. И немедленно выезжайте!
Когда они обогнули здание отдела, он показал Андрею высокого нарядного офицера, стоявшего к ним спиной невдалеке от крыльца, а сам, взволнованно-озабоченный, тут же исчез.
В офицере Андрей узнал помощника военного коменданта города, молодого статного капитана с выразительными продолговатыми глазами на тонком красивом лице.
Когда, впервые заехав здесь, в Лиде, в комендатуру, Андрей увидел капитана, то ему подумалось, что где-то когда-то он уже встречал этого человека. Но как ни силился Андрей, припомнить он не смог, а спросить не решился: даже со старшими по званию капитан разговаривал без выражения почтительности и, пожалуй, несколько надменно, а на Алехина и вообще не взглянул; он сидел за высоким барьером и, регистрируя командировочное предписание, не поднял глаз от бумаг.
– Вот гусь, а?… – ругался тогда Таманцев: ему капитан особенно не понравился. – Его лбом башню тяжелого танка заклинить можно, а он здесь окопался! И вознесся – никого не замечает! Пижон! Тыловая гусятина! Да я на него облокотился!
Таманцев стоял в стороне, у дверей, к барьеру не подходил и, конечно, не сказал Андрею, что во время предыдущего приезда в Лиду имел неприятное столкновение с капитаном: проходя по улице, не поприветствовал помощника коменданта, тот остановил его и публично отчитал…
Торопливо прожевывая на ходу и сожалея в душе, что не удалось попить «какавы», Андрей подошел к капитану и, козырнув, проговорил:
– Т-товарищ к-капитан, в-вы из к-комендатуры?… Идемте с-со м-мной…
Хижняк, обежавший здание с другой стороны, уже успел сесть в машину и завести мотор. Став на подножку, Андрей шепотом официально сообщил ему, что к тринадцати ноль-ноль, то есть через сорок минут, им надлежит быть южнее Каменки – Хижняк крепко выругался, – и приказал жать на всю железку.
Возможно, надо было предложить помощнику коменданта сесть в кабину, но, пока Андрей говорил с Хижняком, капитан, помедлив, залез в кузов и устроился там на ящике. Нарядно-осанистый, в отличной форменной фуражке с черным бархатным околышем, он, возвышаясь над бортами, явно бросался в глаза, и Андрей, помня указание Алехина – прибыть в назначенное место, не привлекая по дороге чьего-либо внимания, – велел:
– С-сядьте ниже, к к-кабине!
Капитан послушался и не торопясь и, как показалось юноше, с весьма недовольным видом опустился на грязные доски кузова. Андрей не сел – упал рядом: полуторка, резко набирая скорость, рванулась как подхлестнутая.
Женщины с корзинками и сумками тянулись с базара; проехал «додж», полный шумных танкистов в черных шлемофонах; у большого костела в тени каменной ограды теснились прихожане; громыхая по булыжнику, медленно катилась телега с привязанной к задку комолой коровой; со станции доносились гудки паровозов; высоко-высоко, еле различимые в солнечном небе, патрулировали истребители.
Город жил своей обыденной жизнью, ничуть не подозревая, что в этот час тысячи бойцов, сержантов и офицеров изготовились к проведению крупнейшей войсковой операции. Еще большее число военнослужащих, как сказал Таманцев, участвовало в чрезвычайных розыскных и проверочных мероприятиях по делу «Неман». И среди этих многих тысяч лишь офицеры контрразведки знали о рации КАО, о стратегическом значении разыскиваемой группы, знали суть происходящего, и от сознания, что и он, Андрей Блинов, принадлежит к числу столь немногих избранных, юноша чувствовал себя счастливым и необычайно сильным.
Хижняк старался вовсю: они стремглав пролетели по улицам и через какие-то минуты, оставив город позади, мчались по шоссе.
Капитан трясся в кузове подле Андрея с тем же горделиво-важным видом, что и в комендатуре. На нем был складный, прямо с иголочки китель с ярко сверкавшими на солнце золотистыми погонами и пуговицами, светло-синего, довоенного сукна брюки и новенькие сапоги с длинными узкими голенищами. Подшитые ровнехонько, свежее свежего манжеты виднелись из рукавов; складки на брюках были отутюжены; от лакированного козырька фуражки и до черного зеркала сапог все на капитане было новенькое, аккуратное, блестящее и весьма неуместное в старом, видавшем виды кузове.
Чтобы не запачкать костюм, он, подложив под себя шелковый носовой платок, сидел в метре от бочонка с бензином и старался одеждой ничего не касаться; дважды он поглядывал на часы, как бы давая понять, что человек он занятой и у него на счету каждая минута.
Андрей дружелюбно посматривал на капитана и даже улыбнулся, собираясь заговорить, но тот и взглядом не удостоил его.
Вспомнив вдруг о письме матери, Андрей вынул его – когда еще выдастся свободная минута? – и начал читать. При этом он скосил глаза и увидел, что капитан демонстративно смотрит в другую сторону.
Письмо матери Андрея и порадовало, и опечалило, и вызвало некоторую досаду.
Сережка Кузнецов был отличный мальчишка, а в Милочку Андрей в первом классе действительно влюблялся, и не верилось, что их уже нет, как нет в живых и еще семи его одноклассников.
Хлопоты матери удивили Андрея своей неуместностью и безосновательностью. Боже мой, чем она озабочена?! «Ножки», «чулочки», «посылочка с продуктами»… Он, Андрей, участвует в розыскных мероприятиях стратегической без преувеличения важности, занимается делом, взятым на контроль Ставкой Верховного главнокомандования, а тут… ерунда, какая может прийти в голову, наверно, только женщине, и то гражданской. «Мещанство, тыловое мещанство…» – огорченно подумал Андрей.
И еще обижается, что он редко пишет. Да знала бы она!.. Самое обидное, что он даже намеком не может сообщить ей, чем занимается.
Сунув письмо матери в карман, Андрей взглянул на часы – было начало второго, – привстав, перегнулся в кабину и громко сказал:
– Х-хижняк, м-мы опаздываем… Ж-жми, д-дорогой, ж-жми!
– А я что делаю?! – свирепо закричал Хижняк.
Андрей с озабоченным видом сел на место. То, что они не успеют к назначенному Алехиным времени, стало ясно еще на аэродроме – выехали позже, чем следовало. Но теперь это Андрея по-настоящему обеспокоило, и он с тревогой думал о возможных последствиях их вынужденного опоздания.
Это был, наверно, самый ответственный день в его жизни, главной своей задачей он сейчас полагал не допустить и малейшей ошибки и, естественно, не мог не волноваться.
Хотя Хижняк знал дорогу и ориентировался не хуже его, он на всякий случай смотрел вперед, несколько раз перегибаясь через борт, с опаской поглядывал на скаты (будто это могло что-нибудь дать) и все время со страхом прислушивался к шуму мотора: вдруг откажет – и тогда они вообще не доедут до места.
Капитана же словно ничто не интересовало. Он смотрел с холодно-важным безразличием и каким-то недовольством, его взгляд, ни на чем не останавливаясь, безучастно скользил по перелескам, чересполосице полей и редким хатам, и лицо, как казалось Андрею, говорило: «Борьба со шпионажем?… Подумаешь, эка невидаль! Я и не такими делами занимаюсь!..»
«А все-таки я его где-то встречал!» – размышлял Андрей, подпрыгивая в кузове и опираясь руками, чтобы смягчить толчки; ощущение, что он прежде когда-то видел этого человека, не оставляло его, но вспомнить: где? – он не мог, а заговорить не решался.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?