Текст книги "Калейдоскоп"

– И вам спасибо, – почему-то ответила она.

8

Туман был настолько плотным, что вокруг ничего невозможно разобрать. Казалось, что он обволакивает всё моё существо: тело, мысли, эмоции. Я ничего не видела вокруг, не могла ни думать, ни двигаться, лишь чувствовала твёрдое плечо и мощную руку, влекущую меня сквозь упругое пространство. Только дважды я на мгновение выныривала из этой тёплой нежной субстанции, но затем снова оказывалась в её необоримой власти. Сколько времени это продолжалось, я бы не решилась предположить, время тоже превратилось в туман. Я не принадлежала себе совсем, я ощущала себя маленькой девочкой в заботливых руках матери, потом щепкой, попавшей в стремительный поток и отдавшей себя на волю неумолимо вращающихся волн, затем куклой в чьих-то добрых ласковых руках. Единственное, что я могла бы утверждать: мне было удивительно хорошо. Но всё когда-нибудь заканчивается. Туман рассеялся, действительность пришла на смену волшебной сказке. Пора было просыпаться, вставать, одеваться, что-то делать, куда-то торопиться. Сначала я не могла даже сообразить, где я, что со мной происходит, но постепенно события начали выстраиваться в логический ряд, по крайней мере, я их уже могла контролировать.

Мы уже спустились с платформы, когда столкнулись с этой женщиной. Высокого роста, эффектная, одетая так, будто только что сошла с витрины модного магазина, она оказалась напротив нас и неотрывно смотрела на лицо моего Саши. Он резко остановился, как будто налетел на непреодолимую преграду, и я явственно ощутила, как напряглась его рука.

– Подожди минутку, – бросил он и устремился в уже открывшиеся к этому времени объятия коварной незнакомки. Крепкий поцелуй, оторвавшиеся от земли босоножки и весёлое кружение пары вокруг оси – последнее, что запечатлелось в моей бедной памяти из этого события. Быстро обойдя счастливую парочку, я устремилась к выходу. Я бежала, как в горячечном бреду, ничего не замечая и натыкаясь на многочисленных пассажиров. Более-менее пришла в себя, когда далеко позади осталась привокзальная площадь, и только тогда до меня дошёл весь ужас ситуации, в которой я оказалась. Крушение надежд, измена, чужой город. Хорошо ещё, что взяла с собой все свои сбережения и смогу достойно провести так чудесно начавшийся день и без проблем добраться домой. Наверное, мне просто не суждено встретить человека, с которым я была бы по-настоящему счастлива. Но на данном этапе переживать очередное фиаско, конечно, не имело никакого смысла, ещё успею не одну подушку промочить слезами, а пока лучше погулять по городу, быть может, посетить театр – ведь именно за этим сюда приехала; в общем, расслабиться и получить удовольствие, как моя бабушка говаривала.

9

Когда мы, зачарованные и предвкушающие насыщенный день, вышли из вагона, я вдруг заметил Леру, которую никак не ожидал встретить в Москве. Она бросилась ко мне в объятия, мы поговорили несколько минут, а когда я решил представить ей Ирину, то обнаружил, что её рядом нет. Наскоро распрощавшись, я побежал в сторону выхода с вокзала, проталкиваясь через всё ещё плотную толпу. Только тут до меня дошло, что она могла обидеться, наблюдая столь тёплую встречу. Целый час я барражировал привокзальную площадь, несколько раз возвращался внутрь, расспрашивал милицию и киоскёров, исследовал кассы, но все усилия оказались тщетны. Я ругал себя последними словами, винил во всех мыслимых и немыслимых прегрешениях, но было поздно. Тогда я составил план действий. Ещё в экспедициях, когда попадал в нештатные ситуации, я понял, что существует только два приемлемых решения: сидеть и ждать помощи или выбираться самому, пока достанет сил. Помощи ждать было неоткуда, поэтому я решил действовать, прекрасно осознавая, что найти человека в этом необъятном городе – идея более чем фантастическая. Но сидеть на месте просто не было мощи. В движении поездов наступил перерыв, а значит, можно было попытать счастья. Тем более что вполне вероятно посещение театра.

И я приступил к объезду театров, потому что репертуар мы так и не успели изучить, а надеяться приходилось только на удачу.

10

Полдня я в прямом и переносном смысле болталась по городу: гуляла, заходила просто поглазеть в магазины, сидела на лавочках в скверах. Я не слишком жалую Москву, но в хорошую погоду этот довольно зелёный по сравнению с нашим город оставляет благоприятное впечатление. Сначала я хотела вернуться на вокзал за билетами, но решила, что логичнее будет купить горящие места перед самой отправкой поезда либо договориться с проводником. Хотя понятие «логичнее» не слишком подходило ко мне в сложившейся ситуации. Боль постепенно перешла в смятение, потом сменилась на пустоту и шум в голове, мысли путались и разбегались, а ощущения заморозились. Но мне всё-таки удалось успокоиться, отругав себя: а на что ты надеялась, несчастная учителка, романов начиталась, фильмов насмотрелась? Нет, дорогая, жизнь – это жизнь, а искусство есть искусство, только в воображении существуют вечная любовь и рыцари без страха и упрёка. Как раз придя к этому заключению, я увидела его. Не представляю себе, как бы поступила, случись сие раньше или позже, но произошло то, что, вероятно, и должно было произойти. Он стоял около скамейки, почему-то именно стоял, и жевал пирожок, второй пирожок держал в руке. И было в его позе и лице, да и во всей вообще композиции что-то такое, что в который уже раз за сегодняшний день заставило всё перевернуться внутри меня. Нет, не жалкое, а скорее затуманенное, усталое, опустошенное и очень растерянное. Я не сумела не подойти, но про себя решила держаться официально и строго.

Он не сразу заметил меня и не сразу узнал, а когда наконец осознал, кто перед ним, то расцвёл, как майский сад.

– А где же Лера? – спросила я.

– Какая Лера?.. А, жена моего старинного друга. Не знаю, наверное, в гостинице, она в Москве проездом. А куда же ты пропала?

Почему-то мне стало очень стыдно. Я смущённо опустила глаза. По-моему, сказка явно имеет продолжение.

Остаток дня я провела в полусне. Если бы у меня спросили на следующее утро, где я была, какой спектакль смотрела – а мы всё-таки каким-то непостижимым образом попали в Большой, – я бы не сразу сообразила, о чём речь. Я помню только ощущение предельной лёгкости и мягкого тепла.

11

Я вспомнила эту поездку года через три, когда мы плотно повздорили.

Он просто не умел оборачиваться… Разозлившись, он только на мгновение замирал, затем резко разворачивался и уходил, глядя прямо перед собой. И сей ритуал превратился постепенно в принцип. Вот и сейчас, в очередной раз поссорившись «навсегда», он опять шёл, непреклонный, размеренным неторопливым шагом. И хотя каждое движенье отдавалось нестерпимой болью в сердце, а голова разрывалась от вопросов: зачем, почему так глупо и обидно? – он заставлял себя смотреть в одну точку, к которой неотвратимо приближался.

А я смотрела ему вслед, и глаза наполнялись слезами. Да, я умела быть неумолимой, твёрдой, безгранично гордой, но сейчас беззвучная мольба, идущая из самой глубины души, охватило всё моё существо. «Обернись, пожалуйста, только посмотри на меня! Один раз. Я побегу за тобой, забуду обиду, боль, непонимание… У нас же всё должно быть хорошо, мы же нужны друг другу, мы любим… Ну обернись!»

И он обернулся.

1

Я познакомился с ним в одном из заполярных аэропортов, в холодном, скрипучем одноэтажном деревянном здании, которое с определённой натяжкой можно назвать аэровокзалом. Я летел на запад, он – на восток, точнее, мы оба ждали свои рейсы. А ждали мы ни много ни мало четвёртые сутки. Привокзальное кафе было заполнено такими же бедолагами, спиртное уже совсем не скрашивало ожидания, и поэтому, прогуливаясь по деревянным мостовым северного посёлка, мы незаметно перешли к откровенным разговорам. Время текло по-арктически медленно, и истории становились всё более занимательными, подробными и насыщенными вроде бы незначительными мелочами. Расстались мы – коллеги по профессии – добрыми друзьями, решили даже, что станем переписываться, но, как это часто случается, с той поры я ничего более о новом знакомом не слышал. Много воды утекло с той поры, поэтому, думаю, что я вправе рассказать поведанную мне историю его жизни до момента нашей встречи.

А жизнь эта поначалу складывалась вполне традиционно, правда, была насыщена бурными и значительными событиями, рассказ о которых я здесь полностью опускаю. Отмечу только, что по профессии он был геологом, по складу характера – философом, что не редкость в среде представителей нашего романтического рода деятельности. Специалистом же числился крепким, хорошо известным и уважаемым в своём кругу. Женился не рано и удачно, предварительно создав себе имидж сердцееда и верного последователя Казановы. Наверное, такое ровное и успешное существование и привело к тому, что научная работа ему поднадоела, а светская жизнь наскучила. Это состояние совпало и с разладом в семье, связанным как с бесконечными экспедициями, так и с его образом жизни – всё свободное время он проводил за письменным столом или размышлениями над вечными, по его определению, вопросами – и с резким ухудшением здоровья. Постепенно любые факторы, отвлекающие его от напряжённого мыслительного процесса, стали раздражать, и он загорелся идеей отшельничества. Но прошли годы, прежде чем ему удалось воплотить навязчивую идею в жизнь.

2

Именно геологическое прошлое позволило Борису Михайловичу быстро обустроиться на новом месте. Леспромхоз за умеренную плату выделил участок на берегу реки и одобрил нехитрый план его облагораживания. Менее года ушло на строительство бревенчатого дома, традиционной для тех мест бани, нескольких нехитрых подсобок, маленького причала, изготовления мебели. Когда всё было готово, он перевёз главное своё сокровище – тщательно отобранную библиотеку, обзавёлся хозяйственными принадлежностями, приобрёл моторную лодку, необходимое снаряжение и снасти. Иногда за товарами и продуктами спускался вниз по течению в посёлок, но старался обходиться тем, что давали лес и река. Общался мало и только по необходимости, большую часть времени проводя за пахнущим свежим деревом самодельным письменным столом.

Минуло три года с начала его добровольного затворничества.

Лето было в самом разгаре, но погода не баловала: дождливые дни сменялись ветреными, и листья на деревьях уже утратили первозданную свежесть. Вода в реке поднялась и почти скрыла перекаты.

И вот однажды Борис услышал голоса именно в тот момент, когда безуспешно пытался сформулировать ускользающую мысль, тяжело вздохнул, встал из-за стола и направился к выходу, всё ещё надеясь ухватить суть вопроса. Но, открыв дверь, понял, что не скоро сможет вернуться к прерванному занятию. К дому поднимались, громко переговариваясь, двое старых знакомых. Гости Алексей и Фима – молодые, бородатые, широкоплечие геологи поднимались тяжело, было заметно, что очень устали.

– Привет, отшельник, – бодро поздоровался тот, что постарше. – Не совсем ещё одичал?

– Здорово, ребятки, не беспокойтесь, пока на людей не кидаюсь. Вы откуда такие замотанные?

– Да встали лагерем километрах в пяти выше по течению, надо бы кое-что уточнить. Сегодня первый маршрут.

– Заходите, чаем напою.

– Михалыч, если приглашаешь, то лучше вечерком к тебе нагрянем. В баньке попаримся, посидим без суеты. Устраивает?

– Куда же от вас денешься? Всё одно спокойно поработать человеку не дадите. Заглядывайте, так и быть, парком уж угощу.

– Больше ничего и не требуется, остальное с собой принесём. Только учти, нас трое, в отряде ещё дама числится, сейчас на базе уют наводит. Я знаю твоё отношение к слабому полу, потому заранее предупреждаю.

– От вас, туристов, так и так сплошные неудобства, берите уж свою подругу.

– Вот, Фима, профессиональная солидарность, как я тебе и докладывал. Добро бы хоть путешественниками окрестил, а то сразу обзывается. Ладно, свои люди, сочтёмся.

Ребята повернули назад к реке, а Борис глубоко вздохнул, чертыхнулся и направился к бане. Баня давно приобрела для него особое значение, он относился к ней как к ритуалу, почти священнодействию, со всеми вытекающими из этого последствиями, а также положенными атрибутами. Здесь не существовало мелочей, всё было регламентировано, выверено, доведено до совершенства. Специальные дрова, специальные травы, различные приспособления – всё было свято и требовало тщательной подготовки. На баню он не жалел даже главного сокровища – своего времени. Кроме того, ещё нужно было успеть собрать на стол, хотя чем можно удивить настоящих полевиков?! А эти парни ему искренне нравились: лёгкие в общении, весёлые, трудоспособные и в то же время вдумчивые исследователи. К тому же не раз помогали ему, доставляя из посёлка разного рода грузы, присылая с материка необходимые для работы книги.

Правда, банный день всегда назначался заранее и совпадал с выходным, то есть днём, когда Борис занимался исключительно хозяйственными делами, давая полноценный отдых голове. На сей раз придётся несколько скорректировать календарь и назначить выходной со второй половины дня, хотя можно ожидать, что к нему наверняка присовокупится добрая половина ночи.

Знакомый звук лодочного мотора застал его за «сервировкой» стола, которая, впрочем, подходила к логическому завершению. Как гостеприимный хозяин, согласно неписанному таёжному этикету, он вышел встречать гостей на улицу. Теперь уже к дому поднимались трое, последней шла девушка. Она выглядела бесформенной в полевой одежде – брюки, заправленные в сапоги, верблюжий свитер; лицо округлое, простое, но миловидное, окаймлённое коротко подстриженными светлыми волосами, глаза живые, с искринкой. Впрочем, всё это Борис отметил гораздо позже, а пока приветливо улыбнулся и пригласил всех в дом.

Ребята достали ежегодные подарки, расположились вокруг стола, предварительно познакомив хозяина с новым членом отряда. Поделились городскими новостями, впечатлениями о полевом сезоне. По традиции решили выпить по одной за встречу, потом попариться, а затем уже основательно заняться напитками и закусками.

Баня – мероприятие, требующее к себе серьёзного отношения, длительное; первыми, конечно, идут мужчины, поэтому, чтобы девушка не скучала в их отсутствие, Борис вынес небольшую стопку книг. Она вежливо поблагодарила, но сказала, что придумает чем заняться.

Часа через три они возвратились, разомлевшие, но бодрые, готовые к праздничному застолью. Аня, именно так звали девушку, заверила, что постарается немного побыстрей, и вышла, прихватив с собой небольшой рюкзачок. Вернулась она значительно изменившейся: посвежевшая, румяная, в придавшем ей женственные формы новеньком спортивном костюме. Веселье было в самом разгаре, но разговоры, как обычно, не выходили за рамки геологической тематики.

Далеко за полночь ребята засобирались, Аня предложила помочь убраться, но хозяин отказался, сославшись на многолетнюю привычку. Сегодня он не жалел об устроенном вне графика выходном, а когда укладывался спать, кроме прочего попытался вспомнить лицо новой знакомой, но, как оказалось, безуспешно.

Прошло около недели. Как обычно, Борис сидел за рабочим столом, когда услышал стук в дверь. На пороге стоял смущённый Алексей.

– Михалыч, дорогой, я знаю, как ты любишь, когда тебя отвлекают, но положение пиковое. Аня заболела, а нам кровь из носа нужно уйти в трёхдневный маршрут. Оставлять одну её никак нельзя, хотя девочка храбрится. Я ей охарактеризовал тебя, рассказал о твоём распорядке дня, она не будет отвлекать, не будет обузой. Дорогой, только три дня, возьми нашу аспирантку к себе.

Борис долго молча смотрел на Алексея.

– Привози.

– Она уже внизу.

– Ну ты и жучара.

– Спасибо тебе. За мной не пропадёт.

– Ты же знаешь, я мзду не беру.

– Сочтёмся, Михалыч.

Фима осторожно вёл больную и нёс объёмистую вьючную суму.

Хозяин приготовил постель, в которую заботливо уложил Аню. Выглядела она действительно совсем плохо, надрывно кашляла.

– Чай будете? – спросил Борис, но ребят в комнате уже не оказалось.

– Хорошо бы, – прошептала больная. – Мне очень неудобно за нашу бесцеремонность, но я постараюсь вас не обременять. И лекарства у меня с собой.

Борис присел на край самопальной кровати, опустил руку на лоб девушке. Температура явно была высокой.

– Лекарства хороши, когда нравится болеть. Пойду, затоплю баню, через день будешь как огурчик.

Он поставил чайник на плиту и вышел. Вернувшись, заварил чай, добавив в него сушёных травок, принёс.

– Пей, пока горячий. Пить больше нужно.

Девушка крепко спала. Борис накрыл её ещё одним одеялом и уединился в кабинете. Несколько раз он выходил, чтобы подбросить дров и напоить больную крепким отваром. Пришло время идти в баню. Борис достал полушубок, валенки, зимнюю шапку.

– Всё так серьёзно? – слабо улыбнулась Аня.

– В тайге свои законы и своя медицина.

Даже в предбаннике было довольно жарко.

– Я совсем не умею париться, да и страшновато немного, – призналась девушка.

– Дело наживное, хотя ничего хитрого в этом процессе нет. Я помогу. Завернись в махровую простыню, обязательно надень шапку и посиди для начала на нижней полке. Схожу пока за напитками.

В парилке было сухо, пекло так, что перехватывало дыхание. Аня сидела, нахохлившись, по лицу струйками стекал пот.

– Закалённый полярник жары не боится, – проговорил Борис, забираясь на верхнюю полку. – У тебя какое по счёту поле-то?

– Третье, если не считать студенческих практик. В этом году заканчиваю аспирантуру.

– Ну так ты уже опытный геолог.

– Да, в отряде надо мной тоже издеваются.

– Нет, я серьёзно. Ладно, пока ты совсем не сварилась, займёмся лечебными процедурами. Сначала я тебя напарю, потом в предбаннике насухо вытрешься, попьёшь морса, оденешься и бегом в дом, на плите приготовленный отвар. Выпей и сразу в постель. А я здесь задержусь немного.

– Часа на три?

– Может быть, сегодня быстрей управлюсь.

Борис спустился, высвобождая место.

– Давай, забирайся.

Аня неловко полезла наверх, примостилась на широком полке, плотно закутавшись в простыню.

– Что же мы простыню от простуды лечить будем? – спросил Борис. – Не стесняйся, в бане и на кладбище все равны, тем более я тебе в отцы гожусь.

Девушка лежала не шевелясь.

– А может быть, всё-таки не надо, Борис Михайлович? Неудобно как-то.

– Это дело хозяйское. Моё дело предложить. Если не хочешь быстро выздороветь, тогда давай споласкивайся, но дальше всё по заданной программе. Я тогда снаружи подожду.

Аня медленно принялась высвобождаться из кокона. Без одежды девушка выглядела совсем по-другому: тренированные крепкие ноги, довольно широкая спортивная спина, особенно на фоне слишком узкой талии, округлые плечи. Фигура в целом стройная и пропорциональная. Борис взял веники и начал священнодействовать.

– Если будет больно или горячо, сразу говори, – предупредил опытный парильщик. – Один веник из свежего можжевельника.

Но девушка молча сносила все «издевательства», ни разу даже не шелохнулась, только вздрагивали напрягшиеся мышцы.

За ужином Аня призналась:

– Я давно не ощущала такую лёгкость во всём теле. Наверное, вы добрый волшебник.

– Нет, просто я прожил долгую жизнь, которая многому научила. Ладно, давай отдыхать, тебе необходимо хорошенько выспаться.

Лёжа в постели, Аня долго думала о приютившем её человеке. Ей казалось, что они давным-давно знакомы. Более всего удивляли его естественность и простота, которые сопровождали и речь, и поступки. От своих сотрудников она узнала немного: что он пребывает в затворничестве уже больше трёх лет, занимается какими-то научными или творческими изысканиями, к которым никого не подпускает, как, впрочем, и к личной жизни, спокойный, уравновешенный, немногословный. Внешность у Бориса ничем не примечательная, а возраст так вообще не определить. Но ей он был чем-то интересен. Аня постепенно заснула и впервые за последнее время проспала всю ночь, как младенец. А проснувшись, почувствовала себя практически здоровой. На столе стоял нехитрый завтрак. Девушка радостно и беззаботно засмеялась.

С аппетитом перекусив, Аня постучала в дверь кабинета, но ответа не последовало, и тогда она вошла внутрь. Комната была небольшой, и свободного места в ней практически не осталось. Вдоль одной стены тянулся длинный широкий топчан, накрытый волчьей шкурой, три другие были заняты открытыми деревянными стеллажами, сплошь уставленными книгами и различными безделушками, вплоть до образцов горных пород. Оставшуюся площадь занимал импровизированный письменный стол из струганных досок, заваленный бумагами и канцелярскими принадлежностями, впрочем, в хаотичности явно прослеживался определённый порядок. Аня успела заметить фотографии в рамках, листы, испещрённые убористым неровным почерком, но, услышав какой-то шум, быстро выскочила из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. Она оделась потеплее и вышла на свежий воздух. Хозяина нигде не было видно, а шум доносился со стороны реки. Девушка побежала вниз, к пристани.

На берегу реки по пояс голый Борис возился с громадным валуном. На необъятной спине, почему-то не выглядевшей таковой в одежде, облепленной комарами, бугрились витые мышцы, капельки пота выступали на бритой голове.

– Доброе утро, – поздоровалась девушка.

– Здравствуй. Почему ты не в постели? Как себя чувствуешь?

– Совсем здоровой.

– Тебе ещё рано расслабляться, возвращайся в дом. Я скоро приду.

– Может быть, нужна помощь?

– Захвати свежую рыбу из ведра.

– Разрешите мне самой её приготовить?

– Конечно, действуй.

Аню разбирало любопытство: почему этот необычный человек поселился здесь, один, чем он занимается, что заставило его выбрать такой образ жизни? Но спрашивать прямо она не решалась, а от наводящих вопросов он грамотно уходил. Да и поговорить толком удавалось исключительно во время совместных трапез. Правда, о её самочувствии он справлялся регулярно и продолжал готовить отвары. Девушка даже немного обижалась и недоумевала одновременно – неужели ему не нужно простого человеческого общения?

И лишь на третий день её незапланированного отдыха, Борис предложил небольшую прогулку. Они спустились к реке, потому что лёгкий ветерок только там хоть как-то разгонял кровососущих насекомых, и неспешным шагом направились вдоль русла. Но и тут диалог непостижимым образом перетёк в умело выстроенное интервью, в ходе которого ей пришлось больше говорить, чем слушать.

А вечером за Аней приехал Алексей.

3

Лето подошло к концу. В начале сентября Борис посетил посёлок. Он уже завершил здесь все необходимые дела, в том числе не забыв удостоить вниманием свою давнюю знакомую из отделения связи, упаковал и уложил груз, когда вспомнил о своём обещании заглянуть на базу геологической партии. Домики на базе пустовали, лишь по территории носился его давнишний приятель – крупная лайка, – твёрдо знавший свою работу, который встретил его радостным повизгиванием, но поделиться информацией был просто не в состоянии. Пообщавшись с собакой, Борис вышел, закрыл на щеколду калитку и тут же заметил Аню, возвращавшуюся из магазина. Девушка очевидно обрадовалась неожиданной встрече.

– Здравствуйте, Борис Михайлович, какими судьбами? Все ещё в маршрутах, а я одна здесь кукую, причёсываю материалы и работаю над диссертацией. Зайдёте в гости?

Борис задумался. Отказываться, конечно, было не совсем удобно, но дома ждали неотложные дела. Решение, как всегда, пришло само собой.

– Знаешь что, у меня к тебе ответное предложение. Если хочешь, поехали лучше сейчас в мои владения. Тебе всё равно, где заниматься научными поисками, а у меня появилось кое-что необычное. Через несколько дней мне опять придётся посещать посёлок, и я доставлю тебя на базу в целости и сохранности.

От неожиданности Аня растерялась и не могла вымолвить ни слова, но прежде чем способность здраво рассуждать и оценивать поступки начала возвращаться, девушка уже успела согласиться:

– Хорошо. Сейчас соберу быстренько вещи.

По пути на пирс Аня лихорадочно соображала, правильно ли поступила, согласившись на неожиданное приглашение, но её всё больше разбирало любопытство, что же такое экстраординарное появилось во владениях Бориса Михайловича? Только в лодке, стараясь перекричать шум мотора, она решилась спросить:

– Чем же вы хотите меня удивить?

– Скоро сама увидишь.

И она увидела. Когда Борис заглушил двигатель и пристал к пристани, к ним тут же бросилось, издавая нечленораздельные звуки, значительных размеров мохнатое животное.

– Не бойся, но и не трогай, дай ему привыкнуть к тебе. Медвежонок ещё совсем молодой. Ну иди ко мне, мой хороший.

Зверь для острастки порычал на гостью и сразу переключился на хозяина. Играл он забавно: то смешно поднимался на задние лапы, то носился, неуклюже подпрыгивая, то ластился к мужчине, совсем как маленький ребёнок, при этом постоянно фыркая и мотая кудлатой головой.

– Откуда у вас это необыкновенное чудо?

– Два месяца назад нашёл его в лесу. Мать скорее всего убили какие-то негодяи. В тайге тоже хватает всякого отребья.

Они продолжили бегать по берегу, катались по гальке, боролись и издалека напоминали папу с сынишкой, которые очень привязаны друг к другу и вместе отдыхают на лоне природы. Аню будто что-то кольнуло, она впервые ощутила, что неравнодушна к этому странному человеку, что её тянет к нему, что и ей хочется вот так же весело, беззаботно проводить с ним время.

– Извини, пойдём в дом. Миха просто скучает, когда надолго остаётся один. Лодку я разгружу попозже.

Осень уже вступала в свои права, и хозяин сразу же затопил печку. Девушка пристроилась поближе к огню.

– Борис Михайлович, а почему вы, уважаемый специалист в нашей области, вдруг всё бросили и уехали из города, чтобы жить в полном одиночестве?

– Анечка, этого не объяснить в двух словах. Скажем, мне просто стало неинтересно и скучно.

– Разве может быть неинтересно заниматься наукой? Ведь всегда возможно поменять направление исследований, сферу деятельности, наконец.

– Пока что тебе ещё многого не понять. Наукой должны заниматься люди увлечённые, чуть-чуть, наверное, сумасшедшие, способные ради неё на исключительные жертвы. Я отнюдь не имею в виду присутствующих.

– Хорошо. Работа может надоесть, но как же семья, друзья, прекрасный город?

– На определённом этапе жизни человеку необходимо разобраться с самим собой, понять, кто он, зачем появился на этом свете, для чего и как живёт, на что способен. Обычно этими вопросами задаются в юности, но молодость насыщена и другими, более важными проблемами, и подобные вопросы остаются, как правило, риторическими. Только в старости они встают снова и тогда уже требуют конкретных ответов.

– Ну уж, вы на себя наговариваете.

– Ладно, философствовать пристало за вечерним чаем, пойдём посмотрим лучше на ещё одну причину моего приглашения.

Они не спеша поднимались по пологому, покрытому редколесьем склону сопки. Сзади на почтительном расстоянии трусил медвежонок. Ещё издалека Аня увидела подобие загона, в котором мирно пасся олень средних размеров.

– Мы с Михой нашли его в нескольких километрах отсюда. Он повредил ногу и не мог передвигаться самостоятельно. Пришлось тащить его на себе и ремонтировать ему средство передвижения. Первое время я ухаживал за больным, а теперь он основательно окреп, совсем молодец, поэтому я соорудил ему сие временное пристанище. А скоро я выпущу Бэмби на волю.

– Так вы настоящий доктор Айболит, потому и приехали на край ойкумены.

Утром следующего дня Борис ушёл по своим делам, а Аня занялась обработкой и анализом собранных за полевой сезон материалов. В полдень, скорее почувствовав, чем услышав какой-то шум, она выскочила наружу и увидела, как Борис тяжело приподнимается с земли всего в нескольких метрах от входа, а рядом жалобно ревёт Миха. Подбегая, девушка испуганно закричала:

– Что случилось?

– Сорвался со скалы. Глупо.

Борис говорил с трудом. Одежда на нём была мокрой, изорванной, испачканной в крови. Руки и лицо расцарапаны, в синяках и кровоподтёках. Аня попыталась помочь ему встать, но он отстранил её рукой.

– Я сам. Насилу добрался.

– Тебе очень больно?

– Терпимо. Бывало и хуже.

Уже внутри она спросила:

– Чем тебе помочь?

– Помоги сделать перевязки, а то раны очень глубокие и я два раза терял сознание.

Уже темнело. Борис лежал в большой комнате, закрыв глаза. Губы плотно сжаты, на скулах перекатываются желваки. Уютно потрескивают поленья в печке. Аня сидела за обеденным столом и неотрывно смотрела на лицо Бориса. Дыхание мужчины, сначала прерывистое, с присвистом, постепенно выровнялось, и он уснул. Вдруг Борис застонал, голова заметалась по подушке, тело мелко затряслось. Девушка подскочила и взяла больного за руку. Он крепко сжал её ладонь и мгновенно перестал стонать. Всю ночь она просидела у его постели, держа руку Бориса. Но стоило ей задремать и отпустить её, он снова начинал постанывать. О чём только она не передумала этой ночью. О доме, родных и близких, об учёбе, о друзьях и любимом городе, о науке, о мимолётных, ничего не значащих и ни к чему не обязывающих связях с сокурсниками и сотрудниками. Но больше всего она думала о нём. Она гладила его руку и переполнялась нежностью к этому малознакомому и, казалось бы, ничего не значащему в её жизни человеку и ясно осознавала, что в ней зарождается настоящее большое чувство, чувство, каких она не испытывала никогда ранее, и она испугалась, понимая всю бесперспективность их дальнейших отношений. Лишь под утро девушке удалось немного поспать, положив голову на лежанку.

Проснувшись, она затопила печь и принялась готовить завтрак, периодически посматривая в сторону больного. Обернувшись в очередной раз, она увидела, что Борис лежит с открытыми глазами.

– Доброе утро. Я вижу, что ты уже встала. Сейчас я тоже буду подниматься.

– Лежи, пожалуйста. Я всё сделаю сама.

– Как-то некрасиво получается, когда хозяин заставляет работать дорогих гостей. Да, послушай, представляешь, мне приснилось, что ночью пришла моя мама. Мне было больно и тревожно, но она взяла мою руку, и боль моментально ушла, а я крепко уснул. Мамины прикосновения буквально излечили меня, потому что мама – это мама. А ты выспалась?

– Конечно, у тебя очень удобная кровать.

Как смогла бы Аня признаться, что это не мама, а она всю ночь сидела рядом с ним?!

– Давай сначала сделаем перевязки, а потом я буду кормить тебя.

– Знаешь, я действительно чувствую себя немного беспомощным в твоём присутствии. Я уже и забыл, когда за мной ухаживали.

– Может быть, пока ты практически свободен, расскажешь, чем таким таинственным занимаешься, ведя отшельнический образ жизни?