Текст книги "Русские: кто мы?"

…30 октября 1961 года, в 8 часов 33 минуты по Гринвичу, когда в Москве в только что построенном Кремлевском дворце, который москвичи сразу окрестили «комодом», завершалась работа XXII съезда КПСС[110]110
  На этом съезде, в частности, было решено вынести тела Сталина из Мавзолея и принята новая Программа партии, определившая дату наступления коммунизма в СССР, – 1980 г.


[Закрыть], – СССР проводит на Новой Земле испытание нового вида оружия: восьмитонной водородной бомбы. Пока ничего не подозревающие делегаты партийного съезда готовятся покинуть Москву, американцы уже вовсю занимаются изучением странного феномена, произошедшего в небе над Северным Ледовитым океаном: взрывная волна от этого феномена трижды обогнула Земной шар, первый раз за 36 часов 27 минут.

Вскоре на стол президента США Джона Кеннеди лег подробный доклад известного физика-ядерщика Ральфа Лэппа. Суммарная мощность новой русской бомбы, говорилось в докладе, составила 50 мегатонн[111]111
  По более поздним оценкам западных специалистов, мощность взрыва новой советской бомбы составила от 62 до 90 мегатонн.


[Закрыть] – вдесятеро больше, чем вся взрывная мощь зарядов, использованных в ходе Второй мировой войны, включая две атомные бомбы, сброшенные американцами в августе 1945 года на японские города Хиросима и Нагасаки. Свинцовая оболочка «русской бомбы» значительно ослабила катастрофические последствия взрыва. Свыше 98 процентов энергии бомбы пришлись на реакцию синтеза и менее 2 процентов на реакцию распада. Вывод Лэппа гласил: «Русские создали чрезвычайно “чистую” бомбу, взрыв которой вызвал относительно слабое выпадение радиоактивных осадков…»

Кеннеди спросил: а если бы не 2, а 98 процентов энергии взрыва пришлись на реакцию распада? Ответ Лэппа был краток: тогда жизнь на Земле прекратилась бы.

Советское правительство высоко оценило работу советских ученых-ядерщиков и всех испытателей. Многие, включая конструктора парашюта, на котором была сброшена бомба, получили Ленинскую премию – высшую в то время премию в стране. Еще большее число людей было удостоено Государственной (бывшей Сталинской) премии. Трудно назвать число награжденных орденами и медалями. Командир бомбардировщик Ту-95, с которого была сброшена бомба, майор Дурновцев посадил самолет на аэродроме в поселке Олений уже в звании подполковника и Героя Советского Союза. Творец новой бомбы академик Андрей Дмитриевич Сахаров был награжден третьей золотой медалью «Серп и молот», став таким образом трижды Героем Социалистического Труда.[112]112
  Свою первую водородную бомбу Сахаров создал еще в 1953 г. в возрасте 32 лет. За создание нового вида оружия он был награжден золотой медалью Героя Социалистического Труда, удостоен звания лауреата Государственной премии СССР и избран академиком Академии наук СССР. С тех пор он неустанно совершенствовал свое детище, за что был награжден второй золотой медалью Героя Социалистического Труда, удостоен звания лауреата Ленинской премии, высшими орденами и медалями страны. 50-мегатоннная водородная бомба, созданная им в 1961 году, показала: пределов разрушительной мощи нового вида оружия массового уничтожения нет, технически эта задача осуществима, а стало быть, нет и не может быть пределов проникновения человеческого разума в фундаментальные тайны природы.


[Закрыть]

Настоящим именинником стал именно Сахаров. Поздравлениям не было конца. Бомба мощностью 50 мегатонн создана, она существует, Америке потребуются годы и годы, прежде чем ее ученым удастся создать нечто подобное. Но!.. Сахаров, похоже, не удовлетворился достигнутым. Да, говорил он, бомба создана, но для нее не придуман еще надежный носитель (ракетостроение в то время еще только развивалось, полугодом ранее – 12 апреля 1961 года – советский гражданин Юрий Алексеевич Гагарин совершил первый космический полет, изумивший весь мир). Самый грузоподъемный на начало 60-х годов бомбардировщик Ту-95 оказался слишком мал для «изделия» Сахарова. Не следует уповать и на новый сверхмощный бомбардировщик, который авиаконструкторы готовы были создать в предельно короткие сроки специально под водородную бомбу, – чем больше самолет, тем больше риска, что в реальных условиях войны его собьют сразу же, как только он окажется над территорией противника.

Сахаров перебирал различные варианты, думал и, наконец, придумал: можно создать еще более грозную бомбу мощностью 100 мегатонн, придать ей форму торпеды и установить на борту атомной подводной лодки. Сахаров спешит поделиться своим замыслом с контр-адмиралом Фоминым, ответственным за ядерные боеприпасы Военно-морского флота:

– Вы только вообразите, Петр Фомич! Наша подлодка скрытно пересекает Атлантический океан, приближается к Америке и выпускает из-под воды стамегатонную бомбу-торпеду. Все восточное побережье США сразу исчезнет с лица земли со всеми своими городами и миллионами жителей!

Контр-адмирал смотрит на академика, как на умалишенного, с минуту не находит слов, а потом срывается на крик:

– Да вы, ученые, совсем озверели! Мы, моряки, привыкли бороться с врагом в открытом бою, а не уничтожать мирное население!

Спустя годы Андрей Дмитриевич Сахаров, лишенный всех своих званий и наград, став общепризнанным лидером правозащитного движения в Советского Союзе и лауреатом Нобелевской премии мира[113]113
  Американский писатель Курт Воннегут скажет тогда: «Премией мира Сахарова удостоили за людоедскую бомбу».


[Закрыть], напишет: «Я устыдился и больше никогда ни с кем не обсуждал своего проекта. Я пишу сейчас об этом без опасений, что кто-нибудь ухватится за эти идеи – они слишком фантастичны…»

Мир оказался на краю гибели. Политика «ядерного сдерживания» (в американской версии), или «мирного сосуществование» (в советской версии), не оправдала себя. Это стало очевидно для всех год спустя – в 1962 году разразился Карибский кризис. И тогда слово взяли ученые. Именно они, а не политики, в полный голос заговорили о нравственности в науке – понятии, до той поры вроде бы не имевшем к научным исследованиям никакого отношения.

Для ученых во все времена главным в их деятельности был «поиск истины». Нравственный подход к науке переставлял акценты и выдвигал на первое место не абстрактный «поиск истины», за который ученым платили деньги, а свободу воли исследователя, который сам решает, что достойно затрат его сил и интеллектуальной энергии, а что недостойно, поскольку не отвечает интересам людей в их стремлении к достижению идеала Богочеловечности.

Строго говоря, эти фундаментальные вопросы человеческого бытия всегда находились в центре внимания наиболее пытливых умов уже с древнейших времен, что доказывает надпись, сделанная в храме Аполлона в Дельфах: «Познай самого себя» (занятие, абсолютно чуждое антироссиянину). В Средние века поборником свободы воли выступил Эразм Роттердамский. Ему резко возразил основатель протестантизма в христианстве Мартин Лютер. В книге «О рабстве воли» он назвал свободу воли «гордыней», которая «полагает, будто она все может и все знает». Это самомнение, продолжал Лютер, результат испорченности человека, а испорченность его коренится в первородном грехе. И напрямую обратился к Эразму: «Может быть, ты прав, наделяя человека какой-то волей, но наделять его свободной волей в делах Божественных – это чересчур. Потому что слова “свободная воля”, по мнению всех, способных это услышать, означают, собственно, то, что человек, не сдерживаемый никаким законом или повелением, может совершить и совершает по отношению к Богу все, что ему заблагорассудится».

Спор пятисотлетней давности, возникший между Эразмом и Лютером, стал, по сути, спором о том, что разрешено человеку, а что возбраняется, спор, который Стефан Цвейг определил как столкновение в человеке двух стихий: «Эразмово и Лютерово, разум и страсть, общечеловеческую религию и фанатизм, наднациональное и национальное». Успехи физиков и особенно физиков-ядерщиков, новейшие открытия в области генетики, вплотную приблизившие нас к разгадке тайны Жизни, с новой остротой поставили вопрос о правомочности вмешательства человека в законы природы и границе, отделяющей добро от зла. Покажу это на хорошо известном всем примере.

10 апреля 2000 года мир облетела сенсационная новость. В этот день частная американская фирма «Селера дженомикс» сообщила, что ей удалось расшифровать геном мужчины и вскоре будет расшифрован геном женщины. Как водится в подобных случаях, новость вызвала восторженную реакцию одних и глубокий скепсис других. Те, кто пришел в восторг, заявили, что открытие американцев знаменует переход человечества из эры неопределенности и случайности в эру предсказуемости и управляемости Жизнью. В адрес фирмы посыпались комплименты. Тогдашний президент США Билл Клинтон поздравил авторов расшифровки генома с блестящим успехом. Авторитетные ученые заговорили о близкой победе над болезнями, считавшимися до тех пор неизлечимыми, и даже над самой смертью, поскольку ген представляет собой не что иное, как программу, в которой подробнейшим образом расписана жизнь каждого человека во всей ее индивидуальности и многообразии связей как с ближайшими родственниками, так и со всем человечеством. Что касается индивидуальной жизни человека, то такие ее свойства, как рост, вступление в пору зрелости, старение, различные недуги, в том числе наследственные, подверженность вирусным заболеваниям и прочие неприятности, до расшифровки генома оставались «тайной за семью печатями» не потому, что люди плохо представляли себе (или не представляли вовсе) причины, управляющие этими процессами, а потому, что не знали, какие именно «ступеньки-основания» в ДНК повреждены и как их «отремонтировать», чтобы человек навсегда забыл про все свои болячки. Зная же строение генома, можно точно установить «испорченный» ген и не просто целенаправленно излечить ту или иную болезнь, но и сформировать человека по тем параметрам, какие он сам себе выберет. Хотите выглядеть, как Аполлон Бельведерский? Генетик-скульптор превратит вас в Аполлона. Вы завидуете красоте Афродиты? Для генетика и эта работа не представит особой проблемы. Ну а если говорить серьезно, то открытие американских ученых вселило в людей надежду, что уже до конца XXI столетия сбудется обетование, данное в Апокалипсисе: «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло» (Отк. 21:4).

Так считали те, кто с энтузиазмом отнесся к сообщению о расшифровке генома человека. Прямо противоположную позицию заняли люди, которые сочли сообщение из-за океана неслыханным надувательством.

Неоднозначную оценку открытие американцев получило в России. Академик Лев Львович Киселев, прозванный «отцом русского генома», заявил, что человечество не только получило ключ к лечению болезней, считавшихся неизлечимыми, но и к пониманию многих сомнительных моментов истории – как всемирной, так и отечественной. «В руках у ученых безжалостно объективный метод, – заявил Киселев. – Любая летопись с равным успехом может оказаться правдой или ложью. А вот запись в ДНК не соврет». С ученым солидаризировались академик Андрей Мирзабеков, биологические микрочипы которого нашли применение в практической медицине, академик Евгений Свердлов, исследующий хромосому, хранящую тайну происхождения человека, ряд других ученых.

А вот академик Петр Гаряев назвал расшифровку генома «грандиозным обманом, подобным сказкам физиков о скором получении управляемого термояда». «Официальные биологи, – заявил он, – намеренно упрощают работу генов, рисуя ее неким подобием пульта управления. Нажал на кнопку-ген и получил кодируемый им белок. Прямо как в автомате по выдаче конфет за денежку». И далее дал волю сарказму: этот-де ген отвечает за цвет глаз, тот за форму носа, ну а если какой-то ген испорчен – вот вам и болезнь. Узнаем, мол, строение и расположение всех генов – и дело в шляпе. «Но природу-то не обхитришь! – ехидно заключил он. – И вот после “прочтения” всего генома человека выясняется, что гора родила мышь. “Расшифровали”-то геном только одного человека-донора. А у остальных шести миллиардов геномы другие. И генов, что за белки нашего тела отвечают, всего около 1 процента. Смысл же остальных 99 процентов неизвестен, причем эти гены так раздражают ученых, что они обозвали их “мусором”…» Завершил свою эскападу Гаряев словами, которые заслуживают внимания: «Самое же неприятное для расшифровщиков то, что “прочитанный” генетический текст хромосом постоянно меняет “слова” и “предложения” местами. Гены прыгают с места на место, и получается в одном генетическом контексте слово “коса” – это девичья краса, а в другом – орудие безносой».

Неодобрительно отнеслись к открытию американцев и деятели Русской православной церкви. Вот что, например, сказал по этому поводу священник Михаил Дудко: «Геном существует, соответственно может быть изучен, и от этого никуда не денешься». Проблема для религиозных деятелей, по мнению Дудко, состоит не в том, надо изучать геном или не надо, а в другом: кто и в каких целях воспользуется полученными знаниями? Одно дело дискриминация людей при выборе профессии, что само по себе плохо (будь вы семи пядей во лбу, ни один работодатель не предоставит вам интересующую вас работу, если вы предрасположены к тяжелым формам заболевания или страдаете наследственными недугами). И совсем другое – эксперименты с людьми, которых ученые могут по каким-либо причинам счесть не соответствующими принятым ими за норму «стандартам». «У христиан особое, трепетное отношение к жизни, – заявил Дудко, – причем не только к душе, но и к телу человека, сотворенному Богом. Мы верим, что в организации человека все гармонично, все взаимосвязано, а при генно-инженерных операциях эта целостность нарушается. Человек не исчерпывается последовательностью нуклеотидов в ДНК. Уже возникают планы “улучшить” род людской. Скажем, уничтожат ген старения: одно поколение перестанет сменяться другим, и Земля заполнится вечными грешниками. Даже если это удастся, кому от этого будет легче? Да и вообще, каковы критерии этого “улучшения” человека и жизни? Кто-то захочет генно-инженерными методами научить человека летать, а кто-то решит, что самая совершенная форма жизни – это какие-нибудь люди-огурцы».

Примитивная жизнь, возникшая на Земле 2,8 миллиарда лет назад в виде бесклеточных протоводорослей, в ходе эволюции приобрела 2 миллиарда лет назад форму сине-зеленых водорослей, которые, в свою очередь, 1,5 миллиарда лет назад превратились в простейшие организмы, наделенные ДНК. Из 150 известных аминокислот природа отобрала для «строительства» живой клетки всего 20, способных синтезировать белок, а порядок расположения этих аминокислот в клетках растений, животных и человека «закрепила» за ДНК. Но что собой представляют эти ДНК? Если собрать воедино гены, содержащие информацию обо всех шести с половиной миллиардах людей, живущих сегодня на земле, со всеми их общими свойствами, присущими роду homo sapiens, и со всеми расовыми, национальными и индивидуальными отличиями, то эти гены уместятся в… одной дождевой капле. Как же легко смахнуть эту каплю! И как трудно понять, благодаря какой комбинации хромосом человек наделен способностью мыслить, чувствовать, любить, мучиться угрызениями совести, совершать нравственные поступки, страдать и сострадать чужому горю, быть милосердным, короче – сохранять в себе человечность.

В сущности, спор, возникший десятилетие назад, зашел о том, должна ли наука соблюдать нормы этики или она свободна от каких бы то ни было запретов, должен ли ученый слепо выполнять любой заказ, за который государство или богатое частное лицо платят ему деньги, или во имя высших принципов отказаться, даже если государство или частный заказчик лишат его средств к существованию и объявят изгоем.

У Сахарова, как мы знаем, хватило мужества пойти наперекор государству во имя своих принципов, в чем и проявилась его свобода воли. В конечном счете правда оказалась на стороне Сахарова, а не государства. Сложнее эта же дилемма решалась другими учеными. Причем задолго до расшифровки генома.

Так, директор Европейского центра ядерных исследований, физик-теоретик Виктор Вайскопф рассматривал науку в ее противоречивом взаимодействии с самыми разнообразными явлениями общественной жизни. «Человеческие проблемы, – писал он, – создаваемые все нарастающим развитием основанной на науке техники, слишком близки и слишком угрожающи; они затмевают значение фундаментальной науки как орудия глубокого проникновения в сущность явлений природы. Ученый должен быть готов к встрече с результатами воздействия науки на общество; он должен быть осведомлен о социальных механизмах, приводящих к особым применениям научных результатов и к злоупотреблениям ими, должен стараться предотвратить злоупотребления и увеличивать пользу, приносимую научными открытиями. Иногда он должен находить силы противостоять общественному давлению, заставляющему его участвовать в деятельности, которую он считает вредной».

Французский биохимик и микробиолог, один из авторов гипотезы переноса генетической информации Жак Моно считал, что человеку присуща врожденная, записанная на языке генетического кода потребность в поиске смысла существования, которая породила все мифы и религии, все философские системы и самую науку. «Сотни тысяч лет судьба человека, – писал он, – отождествлялась с судьбой его группы и его племени, вне которых он не мог существовать и которые по необходимости должны быть сплоченными. Поэтому законы, обеспечивавшие эту сплоченность, обладали субъективной значимостью и не ставились под сомнение. Создание мифов, религий, философских систем – вот цена, которую человек должен заплатить, чтобы выжить как общественное животное, и связать человеческую историю с историей космоса». Современная наука, по мнению Моно, разрывает связь человека с природой, и потому человек, чтобы успокоить в себе «врожденную тоску», стремится реализовать себя скорее на практике, чем в собственной душе.

Несколько иную позицию занял американский генетик Г. Стент. Он исходил из того, что мораль и наука имеют общую основу – человеческий разум. Для того, чтобы разрешить парадоксы, возникающие в силу особенностей разума, Стент предлагал обратиться к восточной философии, в частности к буддизму, даосизму и конфуцианству, где была выработана отличная от западной точка зрения на проблемы морали. Центральным вопросом морали, по мнению ученого, является не ответственность за поступки, которые он совершает в силу присущей ему свободы воли, а вопрос о том, правильно ли человек выбрал путь, по которому намерен пойти. «Путь к гармонии с миром не имеет перекрестков», – утверждал Стент. Приобретя разум в детстве, человек может подавить его и тем самым преодолеть мучающие его парадоксы. Впрочем, заключал ученый, обретенная таким образом свобода от внутреннего конфликта с самим собой будет куплена неоправданно дорогой ценой – ценой разрушения основ этики и морали.

Не осталась в стороне от ответа на вопрос о взаимосвязи этики с наукой и Церковь. Открывая симпозиум, посвященный 350-летней годовщине выхода в свет книги Галилео Галилея «Диалог о двух главных системах мира», папа Иоанн Павел II заявил, что не может быть противоречия между наукой и верой, поскольку они, во-первых, представляют «два разных порядка знаний» и, во вторых, способствуют раскрытию «целостности действительности». Обращаясь к ученым, Иоанн Павел II сказал: «Защитите человека и его достоинство в тех центрах, где принимаются судьбоносные решения в области научного и социального планирования. И всякий раз, когда вы будете стремиться целостно развить человека, вы всегда найдете союзника в лице Церкви».

Особое место вопросам соотношения науки и этики уделялось в советские времена и в нашей стране. Академик Александр Спирин, например, говорил: «Мне кажется, что в науку нельзя вносить этические нормы. Цель науки – поиск истины, а истина аморальна быть не может». Стараясь смягчить категоричность своей позиции, Спирин добавлял: «Но методы получения или применения знаний, конечно, могут быть разными. В том числе и антигуманными. Их надо запрещать». Российскому академику возражал профессор Боннского университета Ф. Бекль: «Существует мнение, что фундаментальные научные исследования нейтральны в моральном плане, что можно оценивать с этических позиций лишь практические приложения. Это не так. Фундаментальные и прикладные исследования неразрывно связаны между собой и с их применением. Сам выбор направления и методов исследований, даже само обращение к определенной научной деятельности – все это поступки морально-этического плана, они опираются на ценностные суждения ученого».

Академик Александр Баев попытался «развести» ученых по разным углам дискуссионного ринга, избрав в качестве мишеней для нанесения ударов политиков и находящиеся в их подчинении силовые структуры. «Возьмите, к примеру, дефолианты, синтезированные химиками, – говорил он. – Эти препараты из группы пестицидов вызывают искусственное опадение листьев, что облегчает, скажем, уборку хлопчатника. И те же самые дефолианты были применены американской военщиной для уничтожения растительности и отравления громадных площадей во Вьетнаме. Так что же является злом: создание дефолиантов или их использование агрессором?»

Украинский биолог, член-корреспондент ВАСХНИЛ А. Созинов говорил: «Генетика едва ли не самое опасное оружие, оказавшееся в наших руках. Ширится чисто экономическая агрессия новых форм животных и растений, созданных человеком. Все это необратимо меняет нашу среду обитания, а в результате меняемся и мы сами. Как это отразится на стойкости человеческой “породы”? Не приведет ли быстрое изменение условий жизни к надлому психики человека? Не убьем ли мы сами себя непрестанным стремлением жить сегодня лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня?..»

Все эти споры стали естественным продолжением драматичной дискуссии о соотношении науки и этики, которая развернулась в США в ходе работ по созданию атомной бомбы. В начале 40-х годов ХХ века в Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико, была создана лаборатория, в которой группа ученых-физиков, руководимая Робертом Оппенгеймером, приступила к осуществлению так называемого «Манхеттенского проекта». Первое испытание атомной бомбы было произведено 16 июля 1945 года в пустыне штата Невада. Результаты потрясли самих создателей бомбы. В Европе в это время война была закончена; ее исход был фактически предрешен и на Дальнем Востоке. Ученые из Лос-Аламоса предложили правительству США следующий план действий. Они, создатели нового оружия, обратятся к мировому сообществу с сообщением об окончании своей работы и изложением последствий применения ядерного оружия. Следующим шагом станет обращение к правительству Японии с требованием капитуляции. Если японцы откажутся капитулировать, заранее оповестить мир о предстоящей бомбардировке с указанием точного места и времени, чтобы оттуда можно было заблаговременно эвакуировать мирное население и животных. Однако правительство США не вняло предложениям ученых, и с интервалом в три дня – 6 и 9 августа 1945 года, – вопреки военной необходимости, приказало сбросить атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, тем самым проведя исследование возможностей нового вида оружия массового уничтожения на людях. Цена этого исследования – свыше 200 тысяч человеческих жизней. Жена итальянского физика Энрико Ферми, одного из создателей первой автомной бомы, вспоминала, что после бомбардировки японских городов «все ученые Лос-Аламоса испытывали чувство вины, одни сильнее, другие слабее, но это чувство было у всех». Чувство вины до последних дней своей жизни испытывал и командир экипажа самолета Б-29 Клод Изерли, сбросившего атомную бомбу на Хиросиму (он умер в сумасшедшем доме).

Многие ученые предупреждали и до сих пор предупреждают о возможности создания еще более страшного вида оружия – так называемого «этнического оружия», применение которого может привести к самым непредсказуемым последствиям. В книге Юрия Чиркова «Ожившие химеры» можно прочитать: «…Если станет ясно, какие из генов характерны для той или иной расы людей, то можно будет избирательно воздействовать на эти гены так, чтобы уничтожить определенную нацию…» Об этом же говорилось и в закрытом письме известного биохимика, академика Юрия Овчинникова, направленном в начале 70-х годов в политбюро ЦК КПСС и лишь недавно рассекреченном: «Успехи науки позволяют вычислить характерный для каждой этнической группы генетический портрет. Это может стать основой для вооружений нового поколения, для средств, способных выборочно поражать представителей того или иного этноса».

Доктор медицинских наук Александр Мироненко пишет: «Целенаправленное накопление в организме определенных веществ – этническая бомба замедленного действия. В час “Х” достаточно добавить катализатор, и заложенная программа сработает. Начнется разрушение органов, искусственная мутация генов или изменение сознания».

Работы по созданию «этнического оружия» ведутся в США. До конца 80-х годов аналогичные работы проводилась и в Советском Союзе. Доктор технических наук Владимир Канюка вспоминал: «Я возглавлял секретный комплекс в Подлипках. Он входил в НПО “Энергия”. Во исполнение закрытого Постановления ЦК КПСС и Совмина СССР от 27 января 1986 года мы создали генератор специальных физических полей. Он был способен корректировать поведение огромных масс населения. Выведенная на космическую орбиту, эта аппаратура охватывала своим “лучом” территорию, равную Краснодарскому краю».

Целенаправленные работы по созданию новых видов оружия ведутся практически во всех развитых странах, постоянно держа мир на грани катастрофы. Но что хуже всего, так это то, что новые виды оружия, в их числе биологические, способные уничтожить целые расы, народы и даже конкретные нации, могут быть созданы не по чьей-то злой воле или по недомыслию, а вследствие ошибки ученых, занятых поисками ответов на интересующие их вопросы. Девизом ученых всего мира служит правило: отрицательный результат – тоже результат. Однако до каких пределов может простираться этот отрицательный результат, и существуют ли такие пределы? Именно это имел в виду первооткрыватель структурных особенностей ДНК профессор Колумбийского университета Эрвин Чаргафф, когда сказал: «В тысяче опытов, вероятно, ничего не случится, но затем в одном каком-то случае произойдет нечто очень неприятное. Никто не может представить, какую форму это примет и будет ли возможно проследить истинную причину этого явления. Но ни один гений не сможет переделать то, что сотворил один кретин».

Сказано резко, но справедливо. Чаргафф, по сути дела, сформулировал основной закон цивилизации, согласно которому на определенной стадии развития потребление как способ удовлетворения людей в пище, одежде, жилище, образовании, культуре, разумном досуге и т. д. превращается в самоцель: потребление ради потребления. Здесь все средства хороши, а потому всякие запреты, прежде всего запреты морально-этического плана, становятся помехой на пути стремления людей получить максимум удовольствий от жизни.

Для утверждения такой «философии» были основания. Основания эти дали итоги Второй мировой войны, развязанной одним кретином, нашедшим своим безумным планам, к сожалению, множество сторонников по обе стороны Атлантического океана, о чем мы рассказали в предыдущей главе. Война выявила невиданный до той поры потенциал науки. В промышленное производство буквально с колес запускалось все, что служило делу скорейшего разгрома фашистской Германии и ее союзников. Как реакция на жертвы, страхи и лишения войны, на Западе возникли теории, получившие обобщающее название «потребительское общество», или «общество массового потребления». Люди выстрадали право быть сытыми и довольными, чтобы поскорее забыть об ужасах войны.

Культ потребления стал массовым. Не остался в стороне от этого повального увлечения и Советский Союз, больше других пострадавший от войны. Наша страна первой из держав-победительниц отменила у себя карточную систему, ежегодно снижала цены на основные продукты питания и товары первой необходимости, развернула массовое жилищное строительство, в продаже появились первые – неслыханное до войны дело! – легковые автомобили «Москвич», «Победа», а затем и «ЗиМы», которые можно было купить частным лицам. У людей возникла иллюзия, будто вещи способны придать их владельцам чувство уверенности, мужчинам дополнительное мужество, а женщинам обаяние и очарование, помочь в быстром продвижении по службе, обеспечить удачи в интимной жизни. Короче – вещи превратились в символы престижа и высокого социального положения. Согласно теориям «потребительского общества», бурное развитие научно-технической революции обеспечивает людям безбедную жизнь, высокий комфорт и массу удовольствий, которых так остро недоставало всем в годы Второй мировой войны.

Но то, что вызывало чувство удовлетворения у одних, стало предметом серьезной озабоченности у других. Аурелио Печчеи, на которого мы уже ссылались, писал: «Триумфальное развитие западной цивилизации приближается к критическому рубежу. Уже занесены в золотую книгу наиболее значительные успехи ее предшествующего развития. И, пожалуй, самым важным из них, определившим все остальные достижения цивилизации, явилось то, что она дала мощный импульс к развертыванию промышленной, научной и технической революции. Достигнув угрожающих размеров, она уподобилась гигантским тиграм, которых не так-то просто обуздать». И далее: «Снова и снова размышляя над этим, я все более убеждался, что нынешний глобальный кризис – где все элементы оказались неуравновешенными друг с другом – является прямым следствием неспособности человека подняться до уровня, соответствующего его новой могущественной роли в мире, осознать свои новые обязанности и ответственность в нем. Проблема в самом человеке, а не вне его, поэтому и возможное решение ее связано с ним; и оттого квинтэссенцией всего, что имеет значение для самого человека, являются именно качества и способности всех людей. Этот вывод, который не раз подтверждался в моей практике, оказывается справедливым и в гораздо более широком контексте. Его можно выразить следующей аксиомой: наиболее важным, от чего зависит судьба человечества, являются человеческие качества – и не только отдельных элитарных групп, а именно “средние” качества миллиардов жителей планеты» (курсив всюду автора. – В. М.).

Я бы не хотел, чтобы мой подбор высказываний выдающихся людей был истолкован таким образом, будто я противник любых форм цивилизации. Вовсе нет! Цивилизация в ее человеческом измерении есть не что иное, как производное от культуры и уже по одному поэтому ее нелепо отрицать (как не следует по делу и без дела прикрываться ею, как зонтиком от непогоды, чем особенно злоупотребляют депутаты Государственной думы). Есть цивилизация и цивилизация. Только та цивилизация, которая опирается на достижения породившей ее культуры, обретает человеческое лицо; цивилизация же, живущая за счет того, что пожирает любые ростки культуры, превращается в монстра с звериным оскалом, «гигантских тигров, которых не так-то просто обуздать». Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на таблицу, которая появилась вначале в Интернете и затем была озвучена на телевидении и распечатана во множестве изданий.

Вообразите, что все современное человечество «сведено» к 100 людям. Как в этом случае выглядела бы наша планета, кто заселил бы ее, как эти люди перераспределили бы между собой все богатства земли? Делайте выводы сами: