Текст книги "Русские: кто мы?"

В конце своего выступления хочу выразить глубокую убежденность, что сегодняшние трудности – это трудности переходного периода, которые мы должны преодолеть и обязательно преодолеем в самое короткое время. Я хочу вас заверить, что Московская партийная организация, опираясь на поддержку настоящих коммунистов города, всех москвичей-патриотов, сделает все, чтобы этот болезненный период как можно скорее завершился победой идей обновления нашего общества, нашего социалистического отечества».

«Долой привилегии!» – вот основной смысл и пафос этого нечто, в считанные недели распространившегося по всей стране. «Привилегии» наряду с Афганистаном были основными «болевыми точками», на которых можно было беспроигрышно сыграть в любую политическую игру и сделать себе имя. В то время народ искренне верил, что главное зло, мешающее установить в стране демократию и социальную справедливость, таится в распределительной системе. «Творец» же этой системы – партноменклатура. Не случайно в те годы стал популярен другой лозунг, обращенный к высшим партийным руководителям: «Покайтесь!» Партноменклатура каяться не спешила. За нее это сделал один лишь Ельцин. И народ безоглядно поверил ему, как единственному защитнику и выразителю его интересов. Вера эта была столь велика, что тут же переросла в такую же безогладную любовь (наш давний, укоренившийся еще в наших предках и на генетическом уровне передавшийся нам вождизм). В ходе прошедших 26 марта 1989 года выборов в Верховный Совет СССР «опальный» Ельцин, маявшийся от безделья «в мертвой тишине кабинета» Госстроя «в полном вакууме», на «подсознательном» уровне дожидавшийся, зазвонит телефон с гербом или не зазвонит, – был выдвинут в депутаты по Московскому городскому национально-территориалному округу № 1 и победил с рекордным перевесом: за него было подано 4 726 112 голосов, или 89,44 процента принявших участие в выборах избирателей-москвичей (ближайший его соперник получил 392 633 голоса, или более чем на порядок меньше).

Но вот незадача. Спустя почти 15 лет после исключения Ельцина из верхушки партийно-номенклатурной власти и распространения в «самиздате» стенограммы его выступления на предъюбилейном пленуме ЦК КПСС, весной 2002 года Михаил Никифорович Полторанин, бывший при Ельцине главным редактором газеты «Московская правда» (в 80-е годы орган МГК КПСС), а затем министром печати и информации Российской Федерации, признал, что эта запущенная в массы «стенограмма» не что иное, как фальшивка. Ни о какой «борьбе с привилегиями» Ельцин не помышлял. Для вида (в окружении десятков телекамер) встал на учет в районную поликлинику, раз-другой приехал в Белый дом на общественном транспорте (это был уже явный перебор, тут же превратившийся в анекдот: «Сегодня Ельцин прибыл на работу на троллейбусе. На остановке его встречали Хасбулатов, Руцкой, другие официальные лица»), побывал «как простой смертный» в магазинах.

В массовом сознании до сих пор отношение к Ельцину неоднозначное. Так, историк и публицист, в 60-е годы участник диссидентского движения, а в 1989—1991 годах народный депутат Верховного Совета СССР, где лично познакомился с Ельциным, Рой Александрович Медведев пишет о нем: «Он никогда не был фанатичным приверженцем какой-либо политической или социальной доктрины, и в этом состоит один из секретов его политического долголетия. В разное время он являлся коммунистом-администратором и коммунистом-демократом, социал-демократом, либералом и левым радикалом, неутомимым борцом с привилегиями и патриотом. Он умел поворачиваться, никого при этом особенно не удивляя, и его ежегодные послания Федеральному Собранию существенно отличались одно от другого не только по темам и языку, но и по идеологическому наполнению». И далее: «В своей сущности Б. Ельцин был в первую очередь разрушителем, и у него никогда не было своей позитивной программы. Главным приоритетом для Ельцина была не идеология и не программа, а власть, и это вызывало со всех сторон жесткую критику. О нем писали как о барине-самодуре, разорившем имение, запутавшемся в долгах, уморившем скот и людей и постоянно меняющем управляющих, на которых он и валил вину за свое банкротство… К тому же режим Ельцина не был однороден: демократия причудливо переплеталась в нем с деспотией, а новый российский капитализм содержал в себе не только элементы криминалитета, но и весомые блоки прежних социалистических отношений. В разных сферах управления этот режим имел разный цвет и использовал разные принципы. Даже карта российских регионов до сих пор окрашивается политологами с помощью разных красок, а том числе и красной… Такого смешения политических цветов не знает сегодня ни одна страна в мире».

В то же время Р. Медведев ставит в заслугу Ельцину возрождение России как суверенного государства – давнюю мечту русских, превратившихся за годы советской власти в бесформенную массу, утратившую даже представление о своей национальной принадлежности. Читаем: «В 1990 году, когда Борис Ельцин был избран Председателем Верховного Совета РСФСР, у России не было своего российского государства. Российская Федерация и как государство и как союзная республика была скорее мифом, чем реальностью. Именно Ельцин начал создавать Российскую Федерацию как новое и притом относительно демократическое государство, хотя и за счет разрушения СССР и КПСС».

В 1990 году появился и укоренился в сознании многих стереотип, согласно которому М. Горбачев и Б. Ельцин были чуть ли не врагами. Первый (Горбачев) всеми силами пытался спасти коммунизм, для чего затеял перестройку с намерением построить «социализм с человеческим лицом»[123]123
  На самом деле первым идею «социализма с человеческим лицом» высказал в мае 1968 г. лидер чехословацких коммунистов Александр Дубчек. Советские партийные бонзы, разглагольствовавшие о том, что всё в нашей стране делается «во имя человека, для его блага», сразу же уразумели глубинную разницу между собственной словесной трескотней и серьезностью намерений партийного руководства Чехословакии и потому встретили идею Дубчека в штыки. Когда же народ тогдашней Чехословакии поддержал своего лидера, советские бонзы ввели в августе того же 1968 г. в Прагу танки.


[Закрыть]. Второй (Ельцин) понимал, что никаким макияжем или пластической операцией мурло «коммунизма по-советски» не исправишь, и потому демонстративно порвал с партией, взял курс на радикальные реформы и, таким образом, от коммунизма, равно как от социализма с каким угодно лицом, не осталось и пыли.

Развенчал этот стереотип не кто иной, как сам Б. Н. Ельцин. «Никогда не ставил себе цели бороться с ним (Горбачевым), – написал он в книге «Записки президента», – больше того – во многом шел по его следам, демонтируя коммунизм».

Признание это нуждается в комментарии.

Дело в том, что истинными инициаторами демонтажа коммунизма с одновременной ориентацией на Запад и заимствованием у него их опыта, стали вовсе не Ельцин с Горбачевым, как это можно заключить из слов самого Ельцина. Первые шурфы в фундаменте коммунизма просверлил и первую взрывчатку в них заложил Никита Сергеевич Хрущев, возглавивший партию в 1953 году, а с 1958 года и до октября 1964 года, когда его отправили в отставку, совмещавший эту должность с обязанностями председателя Совета Министров СССР. Да в нашей стране, где все делалось и делается по прямому указанию сверху и ничего по инициативе самих людей, не получивших на то особого дозволения властей предержащих в лице бесчисленного множества чиновников, – иначе и быть не могло.

Придумывая очередные новшества, которые, как тут же начинала трубить официальная пропаганда, народ «с энтузиазмом претворял в жизнь», наши власти от века были озабочены не тем, что действительно нужно народу, с чем можно повременить, а от чего сразу отказаться как от негодного и заведомо ошибочного, а только и единственно своим собственным положением. Интриги, зависть друг к другу, стремление урвать как можно больше, пока находишься во власти, обобрав при этом народ до нитки, – всегда были отличительной и едва ли не единственной страстью всех российских властителей со времен Рюрика (немногие исключения столь редки и не типичны, что ими можно пренебречь). Когда на последнем прижизненном пленуме в октябре 1952 года Сталин, здоровье которого было изрядно подорвано всей предшествующей работой и, особенно, военными годами, изъявил желание уйти на покой, весь ЦК дружно запротестовал: ни в коем случае! Сталин слишком хорошо знал свое окружение и цену каждому из них, чтобы понять: с его уходом соратники перегрызут друг другу глотки, обвинив во всех действительных и мнимых грехах его одного. Тогда-то он и произнес свою печально провидческую фразу: «Когда я умру, на мою могилу нанесут кучу мусора».

Так оно и случилось. В том же 1953 году, когда Сталин умер, был арестован и вскоре расстрелян Берия; в феврале 1956 года на ХХ съезде партии Хрущев выступил с закрытым докладом, в котором разоблачил культ личности Сталина со всеми сопутствующими этому культу преступлениями; затем были объявлены «антипартийной группой» и исключены из партии старейшие советские руководители во главе с Молотовым.

Любопытно, что именно при Хрущеве возникло и стало набирать силы такое немыслимое при Сталине явление, как диссидентство. Движение это с самого начала не было однородным. Кто-то действительно хотел реставрации капитализма, кто-то выступал за расширение демократии и защиту прав человека, кто-то ограничивался критикой недостатков в деятельности партии и правительства с целью углубления завоеваний социализма. Всех диссидентов, однако, вне зависимости от их политической окраски и целей, какие они перед собой ставили, партийно-административная верхушка страны сразу же встретила в штыки, отправляла на принудительное лечение в психиатрические лечебницы, приговаривала к длительным срокам тюремного заключения или, лишив гражданства, высылала за границу. Происходило все так, как всегда происходило в истории управления нашей многострадальной страной: страх, террор, насильственное внедрение единомыслия.

Отправившись за океан, Хрущев познакомился с сельским хозяйством Техаса. Там он впервые увидел, каких чудес можно добиться в животноводстве, сделав упор на выращивании кукурузы. Вернувшись домой, Хрущев распорядился приступить к повсеместному выращиванию кукурузы и в Советском Союзе, проигнорировав при этом такую «малость», как то, что по своим природно-климатическим условиям Россия совсем не походила на Техас. Тогда же был выдвинут лозунг: «Догнать и перегнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения».

Все это, обратим внимание читателей, происходило в годы, когда в мире росло число сторонников конвергенции, многие видые ученые с интересом изучали опыт строительства социализма в нашей стране, отбирая из этого опыта крупицы ценного и жизнеспособного. В СССР, однако, этот интерес, как и деятельность диссидентов внутри страны, были объявлены «усилением идеологической борьбы», и еще круче стали закручивать «гайки».

Кончилось все «пшиком»: Америку мы не только не перегнали, но и не приблизились к ней, мясо, молоко и масло оказались в дефиците, как дефицитом стал и хлеб, который Советский Союз вынужден был закупать за рубежом.

Несмотря на дефицит основных продуктов питания, цены впервые за все послевоенные годы стали не снижаться, а расти: вначале на «предметы роскоши» (хрусталь, ковры, юювелирные украшения, мебель), а затем и на продукты питания, которых от непрестанных повышений цен почему то не становилось больше.

Никаких уроков власть не извлекла – да и не собиралась извлечь! – из горького опыта, преподанного ей уже не диссидентами, а рабочими Новочеркасска в 1961 году. В тот год в стране была проведена денежная реформа, и тогда же на новочеркасских заводах были пересмотрены в сторону снижения расценки. Рабочим оказалось не на что кормить свои семьи и они вышли на улицы. Власть поступила с бастующими рабочими так, как поступала всегда, встречая недовольство со стороны народа: в Новочеркасск были введены войска и по рабочим открыли огонь на поражение… За рубежом даже те, кто с симпатией относился к нашей стане, пришли в ужас, а зациклишевшегося на продуктах питания Хрущева, предавшего забвению основные, само собой разумеющиеся постулаты и коммунизма («прежде, чем заниматься наукой, искусством, политикой, человеку необходимо есть, пить, одеваться, иметь крышу над головой»), и христинства («не хлебом единым жив будет человек»), – прозвали «гуляш-коммунистом».

Сменивший Хрущева в 1964 году на вершине власти Леонид Ильич Брежнев вернул все на круги своя. Этот деятель, обожавший поцелуи взасос, дорогостоящие автомобили, но особенно ордена и медали, за что и угодил в Книгу рекордов Гиннеса[124]124
  «На его парадном мундире Маршала Советского Союза, – читаем в этой книге, – с трудом могли уместиться четыре медали “Золотая Звезда” и одна ”Серп и Молот”, высший военный орден ”Победа”, 8 орденов Ленина, 2 ордена Октябрьской Революции, 2 ордена Красного Знамени, орден Богдана Хмельницкого 2-й степени, орден Отечественной войны 1-й степени, орден Красной Звезда, 18 медалей СССР, две маршальские звезды (генерала армии и Маршала Советского Союза) с бриллиантами, 42 ордена и 29 медалей иностранных государств (среди них три Золотые Звезды Героя НРБ, три Золотые Звезды Героя ЧССР, орден ”Золотая Звезда” СРВ), Почетное оружие с золотым озображением Государственного герба СССР. Кроме пяти вышеупомянутых золотых звезд Л. И. Брежнев хранил дома 21 медаль ”Золотая Звезда” и 13 медалей ”Серп и Молот”. Это были дубликаты из чистого золота, которые Генеральный секретарь периодически заказывал, желая обновить расположение наград на своем маршальском мундире. Востребовать старые колодки из золотых звезд у Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР никто не осмеливался. В ноябре 1986 г. все награды были сданы родственниками Брежнева на хранение в Орденскую кладовую Президиума Верховного Совета СССР».


[Закрыть], уже не стесняясь занялся собственным благополучием и благополучием своей семьи (его дочь Галина стала обладательницей крупнейшей в Советском Союзе коллекцией бриллиантов, в конце концов спилась и умерла). Страна впала в ступор, а в это время бесчисленное множество клевретов («официальных идеологов») всячески возносили своего хозяина, от благосостояния которого зависело их собственное благополучие. На все лады расхваливался написанный этими же клевретами и изданный под именем Брежнева восьмитомник «Ленинским курсом», а брошюры «Малая земля», «Возрождение» и «Целина», объявленные книгами, которые обязали детей изучать в школах, а студентов в вузах, были удостоены Ленинской премии как выдающиеся произведения в области литературы и искусства.

Но не этим вошел в историю нашей страны Брежнев. Его главной «заслугой» стало то, что он первый из высших руководителей ввел в практику формирования власти лиц из числа лично преданных ему людей – своих земляков и друзей. Эти земляки и друзья пошли дальше своего патрона. Что из того, что один из таких земляков – друг Брежнева еще по совместной работе в начале 50-х годов в Молдавии, ставший в Москве генералом армии, министром внутренних дел и Героем Социалистического Труда Николай Анисимович Щелоков, – проворовался настолько, что факт этот возмутил других высших руководителей страны, самих небезгрешных по части личного обогащения? Щелокова освободили от должности министра, разжаловали в рядовые, собрались даже отдать под суд, но тот, не вынеся обрушившегося на него позора, застрелился.

После шумного скандала по т. н. «хлопковому делу», также несказанно обогатившему узкую группу лиц, застрелился и другой высший руководитель страны, дважды Герой Социалистического Труда, первый секретарь компартии Узбекистана Шараф Рашидович Рашидов (тоже писатель, автор повести «Победители» и романов «Сильнее бури» и «Могучая волна», названия которых краноречивей любых слов говорят об их содержании).

После смерти престарелого Брежнева в 1982 году высшими руководителями страны стали поочередно Юрий Владимирович Андропов и следом за ним Константин Устинович Черненко. Оба находились уже в преклонном возрасте, страдали многими старческими недугами и вскоре один за другим умерли.

В 1985 году, устыдившись частой смертью престарелых первых лиц государства, политбюро избирает новым генеральным секретарем КПСС «молодого» 54-летнего Михаила Сергеевича Горбачева (никого из высших лиц в управлении страной не смутило, что в этом «молодом» возрасте скончался «дедушка Ленин»). Казалось бы, вот он, тот уникальный случай, когда настала пора пересмотреть всю структуру организации власти в стране сверху донизу, которая если в чем и преуспела, так это в грабеже все более и более нищавшего народа! Но кто и когда за всю историю России из властей предержащих согласился бы добровольно отказаться от личного обогащения в угоду какого-то народа? Никто, конечно. Проще (и сподручней для себя) было объявить виновником всех обрушивавшихся на страну и ее народ бед коммунизм с его лозунгом «от каждого по способностям, каждому по потребностям». И тут Ельцин абсолютно прав: это не он, а Горбачев, стал инициатором крушения коммунизма, который, в свою очередь, стал продолжателем разрушения, начатого еще Хрущевым; он, Ельцин, лишь «во многом шел по его, Горбачева, следам, демонтируя коммунизм».

Но объявить сразу виновником всех бед коммунизм, в верности которому клялись все прежние руководители Советского Союза и в возможность построения которого худо-бедно продолжал верить народ, – было бы по меньшей мере опрометчиво. Нужно было придумать некий «обходной маневр», который позволил бы на какое-то время не трогать коммунизм, а указать на более понятных народу виновников сложившегося положения, благо народ и сам давно уже все видел и понимал. И тогда в виде такого «обходного маневра» была написана и брошена в массы фальшивая стенограмма выступления, якобы сделанного Ельциным на октябрьском пленуме ЦК КПСС в 1987 году. Виновниками неблагополучного положения дел были объявлены привилегии, которые присвоили себе руководители страны всех уровней от центра, союзных республик и до автономий, краев и областей, а отнюдь не частная собственность, которую эти же руководители непрерывно наращивали за счет все большего обнищания народа.

Это позволило стоящим за Ельциным «кукловодам» на время отвести внимание общественности от своей главной задачи – демонтировать коммунизм – на вопросы второстепенные. Благо народ продолжал верить, что и Ельцин, и Горбачев рьяные коммунисты. С одной, правда, существенной оговоркой: Горбачев в глазах многих выглядел липовым коммунистом, пекущемся лишь о собственном благе и привилегиях, тогда как Ельцин в глазах тех же многих являл собой образец истинного коммуниста, для которого не было и нет в жизни более важной цели, чем благо народа, а на собственное благополучие и привилегии ему наплевать.

Но, будучи плотью от плоти и кровью от крови партийно-номенклатурной системы, Ельцин никогда и не помышлял о действительном отказе «по праву» принадлежащих этой системе привилегий. Вот свидетельство бывшего пресс-секретаря Ельцина Павла Вощанова: «Новое руководство страны не растеряло ничего из привилегий бывшего ЦК КПСС, а многое и преумножила. Дачи прежней номенклатуры оказались “приватизированы” новой. Охотничьи угодья Леонида Брежнева в Завидове были расширены и приспособлены для нужд нового президента». А вот что говорил генерал Александр Стерлигов, бывший в 1989 году управляющим делами Совета министров СССР: «Мало кто в свое время знал, что ни от каких привилегий Ельцин никогда на самом деле не отказывался. Как пользовался услугами Четвертого управления[125]125
  На этом управлении при министерстве здравоохранения СССР лежала ответственность за состояние здоровья высших должностных лиц страны и членов их семьи.


[Закрыть], так и продолжал. И все его домочадцы пользовались. Руководителю его ранга полагалась одна путевка в санаторий в год. Так он ухитрился две использовать. От чего он там еще отказался? От машины персональной он не отказался, он “Чайку” просил…»

Люди, стоявшие за спиной Ельцина, сделали верную ставку на постепенное, но неуклонное повышение его рейтинга. Горбачев избрал другой путь – он искал поддержки на Западе. Тот и другой достигли поставленных перед собой целей. А вот результат оказался одинаково печальный.

Обратимся к цифрам. В 1913 году доля валового внутреннего продукта царской России в совокупном мировом доходе составила 5,7 процента, что позволило ей выйти на пятое место среди наиболее развитых держав. Затем страна пережила две страшные войны – Гражданскую и Великую Отечественную, – и эпоху невероятного в мировой практике застоя. Тем не менее в 1990 году – на самом «дне» застоя – ВВП Советского Союза в совокупном мировом доходе вырос до 11 процентов, что позволило нашей стране выйти на второе, после США, место. Минуло еще десять лет. Как распределился ВВП различных стран в мировом доходе накануне III тысячелетия? Сравним: США – 21 процент, страны ЕС – 12 процентов, Япония – 8 процентов, Китай – 7 процентов. А Россия? Всего лишь 1,7 процента. В 3,35 раза ниже, чем в 1913 году, и почти в 6,5 раза ниже, чем в 1990 году!

Удар, нанесенный экономике России, оказался такой сокрушительной силы, с какой не сравнится ущерб, нанесенный всему Советскому Союзу войной с фашистской Германией[126]126
  Суммарные потери Советского Союза в годы Второй мировой войны в денежном выражении, по подсчетам западных специалистов, сделанных в мае 1959 г., составили 2 триллиона 500 миллиардов руб. Расчеты эти были сделаны до хрущевской денежной реформы 1961 г. Чтобы представить себе масштабы потерь Советского Союзы в годы войны в их нынешнем выражении, нужно 2,5 триллиона руб. умножить на 1000. (Для сравнения: потери США во Второй мировой войне составили 530 млрд. долларов, а Англии – 34,4 млн. фунтов стерлингов.)


[Закрыть]. По расчетам специалистов Института международных экономических отношений РАН, безрадостная перспектива ожидает нас и в будущем (в расчеты не вошли многомиллиардные долларовые поступления от продажи нефти и газа за рубеж). Сравните:

В 2015 году доля ВВП в мировом совокупном доходе США составит 18 процентов, стран ЕС – 16 процентов, Китая – 10 процентов, Японии – 7 процентов. А России? Всего 2 процента. В 2,85 раза ниже, чем в 1913 году! Стоило ли подвергать народ России таким жестоким испытаниям и проводить над ним дичайшие эксперименты, чтобы спустя сто лет ввергнуть его в нищету?

Поначалу и на Западе не знали, кому отдать предпочтение – Горбачеву или Ельцину, – и считали, что успех дела способны решить доллары: кто больше из советского руководства хапнет, на того и следует сделать ставку.

Когда конфликт между Горбачевым и Ельциным достиг апогея, Западу пришлось делать выбор, и он встал на сторону Горбачева, поступки которого представлялись ему более предсказуемыми. Народ же встал на сторону Ельцина, который пообещал «покончить с привилегиями» власть имущих.

В 1988—1990 годах с прилавков магазинов исчезали основные продукты питания, стали дефицитом товары первой необходимости, цены поползли вверх буквально на все, страну сотрясали забастовки шахтеров с требованием отставки Горбачева. На этой волне Ельцин без труда был избран председателем Верховного совета РСФСР и, решив, что настал его час, отправился в Страсбург на сессию Европарламента «зарабатывать» себе авторитет среди западных политиков. Послушаем, что из этого вышло, в изложении самого Б. Ельцина:

«Этой поездке не предшествовала какая-то определенная подготовительная работа. Расчет был на то, что они – демократы, и мы – демократы. В Страсбурге меня встретил “холодный душ”. Я бы даже сказал – ледяной. Вот, например, что писали западные газеты, оценивая этот визит.

“Монд”: “Приехав в Страсбург – эти ворота Европы, – Ельцин должен отметить, что здесь признают только одного русского – Горбачева. Особенно неприятным для Ельцина стал понедельник, когда его подвергла суровому испытанию группа социалистов Европарламента. Ельцин не ожидал, что его будут называть “демагогом” и “безответственным человеком”, что председатель группы социалистов Жан-Пьер Кот упрекнет его в том, что он “представляет собой оппозицию Горбачеву”, с которым, как он сказал, “мы чувствуем себя увереннее”.

“Берлинер цайтунг”: “Депутаты Европарламента заняли четкую позицию. В очень недипломатичных выражениях они дали понять “главному сопернику” М. Горбачева, что его единоборство с Горбачевым не находит понимания. Его стремление установить прямые отношения между Страсбургом и российским парламентом было отклонено. Развалившийся на части Советский Союз полностью дестабилизировал бы ситуацию”.

“Нью-Йорк дейли ньюс”: “Необходимо помнить следующее: не располагающий опытом деятельности демократических институтов, Советский Союз может стремительно погрузиться в состояние кровопролития, голода, холода, анархии, если позиции Горбачева и нынешнего правительства, сколь бы слабыми они ни были, окажутся подорваны. Стремление Горбачева предотвратить развал СССР осуществимо лишь в случае сохранения политических реформ и определенного улучшения экономического положения. По мере своих возможностей США и другие страны Запада должны помочь Горбачеву в осуществлении этих целей”.

Словом, это был тяжелый удар…»

Как по заказу, в союзных республиках и автономиях обострились межнациональные трения. Начало им положили события в Алма-Ате еще в 1986 году. Эти события все более отчетливо принимали антирусский характер. В июне 1989 года бывший первый секретарь Московского обкома КПСС Василий Иванович Конотоп направляет на имя Горбачева и членов политбюро письмо, в котором, в частности, говорится: «Поверьте, товарищи, у настоящих советских людей, которых сейчас всячески оскорбляют и выставляют их как “рабов”, не только отбили охоту самоотверженно трудиться, но и нормально жить на этом свете, так как первые годы перестройки принесли им больше горя, чем радости. Сейчас бушуют межнациональные страсти, а впереди могут быть еще более трагичные социальные бури, вызванные усиливающимся расслоением общества и стремительным ростом несправедливости в материальном и моральном положении советских людей…» Горбачев на это тревожное письмо ответил, как обычно, своим излюбленным: «Не будем драматизировать ситуацию».

Советский Союз, еще недавно представлявший собой великую державу, с которой считались и к мнению которой прислушивались во всем мире, разваливался буквально на глазах. От него, как от пораженного проказой, стали отваливаться огромные куски: бывшие страны социалистического содружества, за ними все настойчивей требовали выхода из состава СССР прибалтийские республики, внутри отдельных республик и между ними разразились вооруженные конфликты из-за территорий, которые все кляли как «произвольно начертанные Сталиным», но ни пядью которых не хотели поступиться лидеры этих территорий, одномоментно объявленных «независимыми суверненными государствами» (эти «произволно начертанные» Сталиным границы тут же были признаны Западом как единственно законные, не подлежащие пересмотру).

Трагическое перемежалось с комическим. На страницах московских газет стал живо обсуждаться вопрос: как правильно писать название эстонской столицы Таллин: с одним или двумя «н» на конце? После долгих споров ученые мужи пришли к выводу: в соответствии с эстонской национальной традицией, Таллин следует писать с двумя «н» на конце. И никто при этом не вспомнил, что историческое наименование столицы Эстонии с 1154 года известно по русским летописям как Колывань, по ливонским хроникам как Линданисе, а с 1219 и до 1917 года во всех официальных документах и на географических картах как Ревель, в названии которого звук «н» вообще отсутствует.

Горбачев решился на последний шаг и весной 1990 года провел всесоюзный референдум на тему: быть Советскому Союзу или не быть? Большинство населения СССР ответило: быть. Это, однако, не устроило ни Ельцина, ни стоящих за ним «кукловодов», ни лидеров национальных республик и автономий, сплошь выходцев из партийно-хохяйственной номенклатуры. Кто-то должен был взять на себя смелость первым заявить, что с Советским Союзом необходимо покончить, не опасаясь при этом, что на основании действовашего в ту пору Уголовного кодекса этого «кого-то» могут привлечь к уголовной ответственности за антисоветскую агитацию и призывы к свержению конституционного строя и приговорить к высшей мере наказания – расстрелу.

Храбрец нашелся в лице Ельцина, которого 29 мая 1990 года избрали председателем Верховного Совета РСФСР. На радостях от свалившейся на его голову власти он буквально через две недели после своего избрания, 12 июня, выносит на поименное голосование декларацию о государственном суверенитете РСФСР, и декларация эта принимается подавляющим большинством голосов («за» – 907 депутатов, «против» – 13, воздержались – 9). Тетива была спущена.

16 июля аналогичную декларацию принимает сессия ВС Украинской ССР, 27 июля ВС Белорусской ССР, за ними кинулись вдогонку Татарская АССР, Молдавия, Армения, Казахстан, Киргизия, Башкирия, Калмыкия, Чувашия… Этот якобы стихийный процесс «разбегания от центра», спровоцированный национальными элитами, тут же получил название «парад суверенитетов»… Горбачев ждет указаний Запада. Тот советует не артачиться и поскорее вводить рынок. Горбачев на очередном пленуме ЦК КПСС, состоявшемся в октябре 1990 года, заявляет, что он «решительно отклоняет попытки объявить движение к рынку реставрацией капитализма», и подписывает указ, в соответствии с которым с 1 ноября в стране вводится коммерческий курс рубля к иностранным валютам из соотношения 1,8 рубля за 1 американский доллар. Почувствовав, что Горбачеву уже не до социализма, Ельцин перехватывает у него инициативу, а заодно и западных советчиков, которым уже он начинает служить верой-правдой. В декабре все того же 1990 года Ельцин проводит закон, в соответствии с которым наряду с государственной, муниципальной и собственностью общественных объединений на территории РСФСР вводится частная собственность.

Запад в восторге от решительности Ельцина, которой так не доставала Горбачеву, и переносит свои симпатии на него. И ни тот, ни другой (хотя оба с дипломами о высшем образовании, причем оба считали себя поднаторевшими политиками) даже не вспомнили «Записку» Николая Карамзина, будто специально написанную для них два столетия назад: «Отнимать у русского народа право иметь свое русское воззрение, значит лишать его участия в общем деле человечества. Русский народ имеет прямое право, как народ, на общечеловеческое, а не чрез посредство и не с дозволения Западной Европы».

Если стремление Горбачева всеми правдами и неправдами стать любимцем Запада привело к тому, что он даже не за «спасибо», а в силу своей «широкой» натуры снес в 1989 году берлинскую стену (за что в 1990 г. получил Нобелевскую премию мира), то Ельцин, приехав в Берлин и, не озаботившись даже вопросом, где и как будут размещены выводимые из Германии советские войска, на радостях напился, вырвал дирижерскую палочку из рук капельмейстера и, шутовски дергаясь, стал «дирижировать» немецким оркестром.

Академик Леонид Иванович Абалкин, анализируя мотивы краха перестройки и последующего развала СССР, назвал четыре главные причины, навязанные нашей стране международными финансовыми кругами, – причины, с разрешением которых Горбачев не справился и в претворении в жизнь которых преуспел Елцин.

Первая: отказ государства от какого-либо регулирования процессов в экономической и социальной сферах.

Вторая: немедленная приватизация госимущества, проведенная по самой упрощенной и ускоренной форме с целью быстрейшей ликвидации любой государственной собственности.

Третья: массовая и всеобщая либерализация цен.

Четвертая: экстренное открытие внутреннего рынка для иностранного капитала с условием самого широкого доступа нерезидентов на валютно-финансовый рынок.

Итог оказался плачевным. Газета «Вашингтон пост» в номере от 15 декабря 1991 года опубликовала статью, в которой проанализировала результаты затеянной Горбачевым перестройки. В самом общем виде эти результаты выглядели так:

1985 год

1991 год

Золотой запас

Официальный курс доллара

Темпы роста экономики

Внешний долг

2500 тонн

0, 64 рубля

+ 2,3%

10,5 млрд. долл.

240 тонн

90 рублей

– 11%

52 млрд. долл.

Профессор Дипломатической академии Министерства иностранных дел РФ, академик Российской академии военных наук Игорь Николаевич Панарин писал в те годы:

«Приступая к реформам в 1985 году, их инициаторы имели весьма смутное представление о направлении преобразований. Не было стратегического плана реформ, экономическая политика была спонтанной и импульсивной. Целых два года ушло на разработку программы ускорения социально-экономического развития. Те, кто ее разрабатывал, проявили полнейший непрофессионализм. Они принимали неправильные решения, затем видели их негативные последствия, но новые решения были еще более неправильными.