Книга: Лягушки - Владимир Орлов

Дальше...

Я ожидала чего-то по-стариковски душевного, мудрого и уж точно человеческого, но ошиблась. Роман повествует о Александре Ковригине, историке и исследователе. Он берется писать то про стрелецкий бунт, то про Марину Мнишек, попутно попадая в какие-то мутные истории с лягушачьим царством, дирижаблями и известной актрисой Свиридовой.

Александр Ковригин заявлен тридцати четырехлетним мужчиной в полном расцвете физических и душевных сил, но его мысленный диалог, на который постоянно сбивается повествование, погружает нас в мир пожилого человека лет так за шестьдесят. Поэтому все его любовные похождения и постельные сцены, несмотря на велеречивость, смахивают на извращение.

В целом роман оставляет странное впечатление, полное смутных догадок и неоправданных ожиданий. Но встречаются в нем нередкие "красивости" и "интересности".

Мне понравился эпизод, в котором Ковригин фантазирует о ночи с Лоренцой Казимовной (то ли женщиной, то ли царевной-лягушкой). Вернее, даже не сам эпизод, а размышления о женском пупке , который «как свидетельство женского начала».

Понравилась мне попытка рассказать о Марине Мнишек, не о лживой и корыстолюбивой бабенке, которая хотела сесть на российский престол любыми способами, но о напуганной, поставленной обстоятельствами в положение безвыходное. Но было бы лучше показать историю с Мариной Мнишек, а не дать в виде затянутой исторической справки.

Мне понравилось, что некое человеческое оправдание было заявлено и для Софьи Андреевны, возглавившей бунт стрельцов. Главный герой весь роман ломался и отказывался думать на эту тему, а в конце романа точка видения уже смещена из его головы во вне, как бы на них со Свиридовой любовную историю, и про Софью Андреевну (кроме того, что была она, видимо, женщина видная и красивая) мы ничего не узнаем.

Есть абзацы, в которых появляется нечто альтистско-даниловское: это описания состояния творчества, в который хоть и прорезывается понимание бесполезности текста, но все же чувствуется демоническое упоение самим процессом. «Одинок и свободен! Но одиночество и свобода – состояние творца. Ковригин понимал: нечему радоваться, он-то создает нечто игровое. Игровое и пародийное, то есть несамостоятельное, как бы творение тупикового постмодернизма, никому не нужное, о нем и сам он забудет месяца через три. И тем не менее… И тем не менее он творил с упоением, с радостью даже, не выдавливал из тюбика смысловую массу, слова сами являлись к нему…» Или вот еще: «Так и жил Ковригин еще неделю. Почти не спал. Кувыркался в небесах, то сам по себе, то в летательных аппаратах, срывался в чуть ли не погибельное пике, но с чудесным кружением снова взмывал в небеса. А то никуда и не летал, а сидел в ельнике на пне и играл на двойной свирели…»

Именно в этом абзаце узнаем мы самого автора в его герое. В этом ощущается некая художественная правда и простота. А все остальное – не знаю, нужно ли было так много выдумывать, если у этого всего нет цели… В романе, как и в других произведениях Орлова, например, в «Шеврекуке» осталось много недосказанного, как будто намеренно брошенных повествовательных линий. Например, читатель так и не узнает, куда и зачем мигрировали лягушки, непонятным остается эссе про Рубенса, появившаяся Древеснова и вообще, значение ставок на актрис в театре, путешествие героя с козлоногим мужиком, появления мужа сестры Антонины – Алексея Прохорова вместе с Древесновой в Среднем Синежтуре, тритонолягуш Костик и еще много чего другого. Возможно, эти эпизоды введены в повествование не с логической целью продолжения повествования, а с целью создания атмосферно-ассоциативного ряда. Возможно, сложность структуры произведения и общая неясность идейно-повествовательного плана возникает из-за того, то автор сам не знал, что хотел сказать своим произведением. Поэтому и читатель не может понять, какая в нем основная идея и в каком ключе интерпретировать все это огромное количество сказочно-мифологических и исторических образов. В «Альтисте Данилове» или в «Аптекаре» основная идея была, и она, как стержень, скрепляла и оправдывала все произведение в целом. В «Лягушках» такой стержень только намечен, осмелюсь предположить, что основная тема - сочувствие и внимание к своим ближним, понимание главным героем собственного эгоизма. Но выражено это невнятно, запутанно и слишком сложно. (Мне понравилась рецензия, в которой весь роман представлен как алкогольная галлюцинация героя. В этом, пожалуй, была бы некоторая изюминка и выдумка. Жаль, что это не так.)

В романе много повторов. Автор опять и опять рассказывает нам историю юношеской влюбленности Ковригина в Свиридову и написание для нее дурацкой пьесы, оказавшейся гениальной. Вообще любовная тема выглядит неубедительной. Герой испытывает симпатию практически ко всем женским образам в романе, но все время отмахивается от своей симпатии, отворачивается, осуждает себя за нее и как будто бьет по рукам «нет, нет, это плохо». И из-за этого все его влюбленности какие-то вывернутые, лишенный искренности и настоящей, живой энергии. Да вообще, практически все события кажутся лишенными убедительной необходимости (кроме желания героя опохмелиться). Автор как бы играет какими-то нелепыми и неожиданными поворотами сюжета, но игра кажется слишком натужной и неестественной. Какое-то скучное стариковское озорство. А читателю хочется увидеть за тяжеловесными умствованиями смысл (ради этого и дочитывает до конца). В общем, не получилось у меня хвалить… На мой взгляд, тексту нужна серьезная и тщательная редактура. Мне все чаще приходит в голову мысль, что рядом с любым автором должен быть критичный и бескорыстный читатель – редактор, который сможет не только показать автору свое альтернативное видение текста, но и с редакторской тщательностью вычеркнуть все лишнее и плохое.

Всё хорошо в этой книге Орлова с мистической составляющей. Всё что должно свистеть - свистит, лампочки мигают, перделки звучат как положено. Ощущения "Булгакова для бедных", как в "Альтисте", от "Лягушек" нет. Только вот мистическая часть книги слишком уж нечётко отделена от обыденной, они развиваются по одним и тем же законам, логики равно нет ни в той ни в другой. Большинство компонент романа - действующие лица, события, предметы - существуют сами по себе, не логичны ни в повествовании, и не имеют смысла сами по себе. Висит себе ружьё в воздухе и висит. Первые двадцать страниц это забавно. Первые сто страниц терпимо. Но 768 страниц нелогичной мути, варящейся в голове совка-писаки, обиженного новой российской реальностью - тяжеловато. Резюме: не тратьте свои усилия и не читайте это.