Книга: Иные песни - Яцек Дукай

Впрочем, ниточек, а то и полноценных канатов, к реальному миру всё же немало. Первым замечается, конечно, метафизика Аристотеля и сам Аристотель. Один персонаж обдумывает взгляды, близкие к философии Платона (который тоже есть): о нематериальных идеях, к форме которых стремится материя. Отдельные персонажи, а потом и сам автор, высказывают идеи, близкие к социальному дарвинизму. Сильные властвуют над слабыми,  самые сильные - наверху общественной пирамиды, каждая беседа - схватка. В этом контексте интересно, что ни в одном разговоре в книге слово эстлос ("благородный") не использовано во множественном числе. There can be only one! Есть и классическая демократия, которую, однако, персонажи ругают на разные лады. Где это видано, что правит не сильнейшая морфа, а сразу все наравне?

География мира, даже после всех перемен, всё ещё близка к земной. Часть объектов поменяла имя, но сохранила суть и даже принцип наименования (по имени первооткрывателя). Да и многие объекты, обусловленные географией мира, тоже присутствуют. К примеру, Суэцкий и Панамский каналы, гипотетический мост через Берингов пролив, крупные маяки, портовые города. Даже национальные стереотипы перенесены. Польское упрямство, любовь гердонцев (американцев) к сладким булочкам (пончикам, очевидно), русская орда, Дедушка Мороз, примитивные негры-дикари, ещё немало всего. Морфа кратистов отражает территорию из нашего мира, на которой они правят - Урал, Сибирь, Британские острова, Франция, Эгипет, Аравия, Византия etc.

Автор поляяяк. Как ещё может описать стереотипный поляк своего восточного соседа, как ни самыми чёрными красками? Страна безликих покорных людей, армия - орда, кратист - могучий Темнейший. Которому главный герой (по мнению переводчика, отчасти олицетворяющий поляков) плюёт в лицо.

Наука - можно сказать, инверсия нашей науки. Многие ошибочные реальные теории в книге присутствуют как работающие. Собственно, устаревшие философские учения Платона, Аристотеля и прочих. Также космогонические теории - геоцентризм, сфера неподвижных звёзд. Нумерологическая алкимия: сначала она подаётся как недоказанная теория, а потом вдруг начинает широко применяться. Ну и всякие приметы, суеверия и гадания, силу которым даёт Форма. При этом технологии весьма высокие. Существует авиация и космонавтика, межпланетные перелёты, развитое огнестрельное оружие, своеобразные аналоги ядерного оружия и силовых доспехов.

Форма мира морфирует под себя и язык. Вместо латыни - древнегреческий язык. После всяких Вархаммеров и прочей реальной жизни с массой латинских слов выглядит крайне необычно и свежо, особенно слова с окончанием "ос" вместо привычного "ус": антос, океанос, текнитос. Стиль речи подчёркнуто старомодный. Не только за счёт использования греческих терминов, но и за счёт слов в своём изначальном звучании, до изменения их историей и народами. Текника, меканика, псюхе, та же морфа, древние арабские и египетские слова и тому подобное. Латынь, как и Рим, тут тоже есть, но роль у них намного меньше.

В структуре интересная деталь - нумерация глав. Она опирается на греческий алфавит, от "альфы" до "омеги". Причём, в стиле частично сохранившихся древнегреческих произведений, две главы, "каппа" и "омикрон", пропущены. И ещё это немного похоже на нумерацию глав в сочинениях Платона. Кстати, "каппа"... Есть ли здесь отсылка на Роберта Капу?

Чтение книги требует недюжинной эрудиции. Нужны познания в географии, астрономии, химии, антропологии, хотя бы поверхностные знания философии, лингвистики и экономики, знания по истории нашего мира, а так же истории всех перечисленных наук. Я считал себя хорошо эрудированным человеком, но мне знаний зачастую не хватало. Благо, что есть подробное послесловие от переводчика и словарик, где кратко объясняются термины из книги. Да и поиск в интернете никто не отменял.

Кратко по сюжету. Главный герой, Иероним Бербелек - бывший стратегос (се морфа профессионального полководца). Его приказы понимались с полуслова, картину боя видел с полувзгляда, сражения выигрывал взмахом руки. Но проиграл более сильной Форме, был сломлен, опустился и едва не какоморфировал. К счастью или к сожалению, у сильных мира того были на него свои планы. В них Иеронима, а так же его детей, друзей и подчинённых, вовлекли цепочкой событий. События проведут его по доброй половине известного мира, столкнут с бесформенным и непознаваемым, выведут едва ли не к самой сфере неподвижных звёзд. Во всех приключениях герои отдадут должное простым радостям жизни - еде, алкоголю, зрелищам и отношениям. Тут вспоминаются книги Алексея Бессонова . А финал в истории таков, что я до сих пор во фрустрации, которая после второго прочтения только усилилась. Интерпретацию сюжета каждый может сделать свою. По задумке автора, правильных вариантов на самом деле несколько.

Необычная, сложная, захватывающая книга. Горячо рекомендую всем, кто уверен в своих силах и эрудиции.

"В столкновении Форм разум и логика ничто, здесь, от начал мира, лишь одна мера: сила."

Иногда я ловила себя на мысли, что воспринимаю эту книгу не как художественное произведение, а как увлекательно написанную научную работу. Здесь очень умело метафизическая философия была спрятана за ширму фэнтези и научной фантастики. Очень понравилась описанная автором нумерологическая рекомбинация вселенной и рассуждения о принадлежности Форме человека составляющих времени ("начало-теперь-тогда"). Поэтому взять мгновенным штурмом это произведение невозможно, да и не особо хочется. Наоборот, было огромное желание читать и перечитывать отдельные эпизоды романа, а так же анализировать приложение, которое любезно составил для читателей переводчик Сергей Легеза. Дукай снова импровизирует с лингвистикой и создает производные от древнегреческого языка неологизмы. Подобной игры со словом я никогда не встречала в литературе. На первых страницах я задавалась вопросом, зачем создавать такую речевую неразбериху. И лишь к финалу становилось понятным, что особенности слога автора являются неотъемлемым элементом всей этой истории, которая только в реалиях придуманных писателем слов приобретала "морфу" высокой искренности. В очередной раз восхищаюсь трудами переводчика. На мой взгляд, работа, которую он провел с этим произведением, выходит на уровень подвига.

"Можно наложить на тело морфу игнорирования боли, нельзя наложить на мир морфу игнорирования тела. Разве что ты - настолько уж безумный кратистос."

О чем Завязка этой истории начинается с обнаружения аномальных мест, на территории которых стирались границы увековеченных законов природы, все живое претерпевало неожиданные метаморфозы, и окружающая действительность превращалась в одну огромную "какоморфу". Люди, жаждущие верить, что в мире есть чудеса и не все можно охватить разумом, совершали набеги на окраины Искажения, чтобы поохотиться на необычных видоизмененных зверюшек. Именно главному герою этого романа и его команде предстояло разобраться в причинах появления странных областей безымянной аморфности. С целью определения водораздела между познанным и непознанным, он снаряжает "джурджу" в эпицентр африканских "не-джунглей". Вместе со всеми действующими лицами нам предстояло лицезреть ужасающее зрелище искореженного пространства. Оно душило влажностью, рычало, трещало, стонало и хихикало, а люди в нем умирали в неописуемых состояниях. События в оторванной от форм цивилизации дикой Африки дополнялись интригами разделения власти, путешествием в лунной ладье на обитаемую планету-спутник, военными действиями с осадами городов, а также полетом в космос. Читала ли я когда-нибудь такое в контексте одного романа? Никогда. Антураж произведения восхищает!

"Белизна рубахи и тяжесть колец на пальцах определяют значимость мгновения."

Герои Повествование ведется с позиции нескольких персонажей, но основная доля принадлежит главному герою - "кратистосу" Иерониму Бербелеку. Роман-головоломка с массой разбросанных на страницах загадок требовал повышенного внимания к деталям. Поэтому интересно было наблюдать за сюжетными линиями абсолютно всех рассказчиков, в достоверность суждений которых с трудом верилось. Каждый из них вел свою борьбу, стремился к своим целям и пел о происходящем свои песни. Не вызывал стопроцентного доверия, даже сам Бербелек, образ которого претерпевал различные изменения подобно фабуле самого произведения и пространству окружающей его действительности. Начало романа застало героя в состоянии полной эмоциональной отстраненности, холодного равнодушия ко всему. На глазах читателей из диванного, раздавленного неудачей полководца он ожидаемо превращается в могущественного творца, воля которого задает вектор исторического развития. Вместе с ним мы движемся от невежества к совершенству через принятие гипотез, которые во всеобщем незнании кажутся среди прочих самыми разумными. Герой, действительно, растет на наших глазах во всех смыслах этого слова. Но при этом, не воспринимается слащавым суперменом, потому что для мира Дукая сверхчеловек - явление очень актуальное. В унисон с образами героев меняется и стиль повествования: от иронично-веселого в начале, до трагически-напряженного в финале.

"Мне недостаточно одержать победу. Мои враги должны еще и проиграть."

Обязательно перечитаю Думаю, что однажды вновь захочу перечитать эту потрясающую историю, чтобы еще раз попытаться постичь таинство полностью открытого финала, незаметно замыкающего в себе несколько линий сюжета. Надо сказать, что автор не загружал читателей философствованиями и многие проблемы затрагивал очень аккуратно. Однако во время чтения этой книги в моей голове взрывалась шрапнель тысячи новых мыслей и вопросов, которые набирали скорость по мере повествования и еще долго продолжали свой полет по инерции. Что есть месть? Разновидность жажды воздаяния за израненную гордыню, когда страдание унижает слабость в глазах собственных и чужих? Хороша ли жизнь, сведенная к поиску мелкого спокойствия, счастья, мечтаний и легких чувств? Что есть Сознание, которое определяет Бытие. И как добраться до неизменной Истины, когда мы все невольно живем во Лжи, живем Ложью и живем, потому что Лжем? Иллюзорность реальности снова напоминала о себе. Хотелось верить, что где-то в бесконечности миров за пространством Земли существует иная Жизнь, иные Цели и иные "Адинатосы" с иными Песнями на музыку небесных сфер. Они существуют.

"Неважно, каково оно есть; важно, как на это смотришь. Все возвышеннейшее вызывает отвращение у тех, кто ползает в пыли и глядит из грязи: рождение, смерть, любовь, победа."

Что касается мира представленного нам в произведении, то это нечто просто невероятное. Вселенная книги подвижна, подобно воску и способна изменятся под воздействием воли человека. Изменениям подвержено буквально все, люди, животные, ландшафт и даже планеты. Но не только материя перетекает из одного состояния в другое, также и внутренний мир человека, под воздействием более сильной личности прогибается, становясь совершенно другим. Автором проделана просто колоссальная работа, с таким, я пожалуй еще не сталкивалась. Реальные исторические события, места, религии мастерски вплетены в повествование, хотя стоит сказать, что с нашей реальностью тут мало общего.

Что пожалуй немного разочаровало, так это персонажи. Нет в произведении яркого персонажа, который бы притягивал к себе внимание и заставлял бы ему сопереживать. На фоне невероятно яркого, сочно прописанного мира, за изменениями и правилами которого интересно наблюдать, все персонажи, на мой взгляд просто теряются.

Книга была мной прочитана в переводе Сергея Легезы. Отдельное спасибо стоит сказать ему за послесловие переводчика и примечания с расшифровкой терминологии книги, там приведена действительно интересная информация, которая весьма помогает пониманию мира. Например, пояснение относительно нумерации глав. Или пояснение по отдельным историческим событиям.

Пожалуй, рекомендовать эту книгу кому то сложно. Очень уж она тяжела для прочтения. Однозначно, не из того, что можно осилить за пару заходов. У меня было такое, что после десятка страниц приходилось откладывать книгу, чтобы "остудить" мозг. Но, чтоит сказать, мной был получен действительно интересный читательский опыт.

Можно почитать рецензии на фантлабе, но ту рецензию, что полностью отражала бы моё впечатление, я не нашёл.

Вообще, Дукай — такой же авторитетный фантаст в Польше, как Лем или Сапковский.

Важно — есть два перевода.

Мне попался перевод Марченко. На середине книги я понял, что так нельзя, добыл официальный перевод Легезы и дочитывал уже его. 10 (ШЕДЕВР)