Текст книги "Спецназ Великого князя"

Глава 7
Ливонцы

Немцы вывернули из леса по лесной дороге, а русская рать уже выехала на поле. Ливонцы стали строиться в боевые порядки, растекаясь вширь, любимой «свиньёй». Русские пошли в атаку, перестраиваясь на ходу. С одной стороны, правильно – не дали ливонцам выстроить порядки, с другой стороны, ошибка, ударили не всей массой. Рубка пошла. Мечи немцев прорубали русские щиты, сразу заминка получилась, выручили татары. В отличие от русских, у них всегда к седлу приторочены волосяные арканы. Перерезать или перерубить конский волос, из которого плелись арканы, непросто. Или опыт столкновения с рыцарями татары имели, или действовали по наитию, а только стали набрасывать на рыцарей арканы, стаскивать с сёдел. Один конец аркана к седлу татарской лошади привязан. Бросали татары ловко. Бросок, и аркан на шее рыцаря, прикрытой бронёй, сразу лошадь вскачь пускали. Инерция лошади и всадника такие, что тяжеловооружённого рыцаря вышибало из седла и он грохался, гремя железом, наземь. Многие ливонцы после такого удара некоторое время лежали недвижно, дух перехватывался. А татарин лихо спрыгивал с седла и саблей или боевым ножом резал шею рыцарю. Шлем надевался сверху, щель между латами на груди и шлемом прикрывалась плетёной кольчужкой. В эту щель кололи клинком. И никакая защита не спасала. Русские и татары не сговаривались, а получилось ловко. Но в дело вступили кнехты, вооружённые аркебузами. Выстроились в ряд, дали залп. В промежутки между стрелками шагнула ещё одна шеренга, и снова залп.

– Руби! – закричал кто-то из сотников.

Одна часть русской рати поскакала к стрелкам. После двух залпов кнехты лихорадочно перезаряжали оружие и встретить русскую конницу пулями не могли. Обозлённые москвитяне остервенело рубили кнехтов. Десяток минут, и от кнехтов осталась горстка. Под удары сабель они подставляли своё оружие, держа аркебузы двумя руками. Но их участь уже была предрешена.

Другая часть москвитян добивала рыцарей. Иной раз татары накидывали по два-три аркана на шею одного рыцаря, пускали лошадей вскачь, и рыцарю буквально отрывало голову. Татары вошли в раж. Когда наши ратники пытались добить упавшего с коня рыцаря, магометане кричали:

– Ванька! Уйди!

Даже потеху устроили. Упавшего рыцаря таскали по полю. Тот подскакивал на неровностях и кочках, гремел боевым железом. Ремешки, крепящие латы, не выдерживали, рвались. Часть лат отскакивала, обнажая руку или ногу. Татары радовались, кричали от удовольствия. Фёдору это напомнило праздник «козлодрания», только в более жёстком варианте.

В общем, отряд полностью уничтожили – как рыцарей, так и кнехтов. А потом едва не передрались за добычу в обозе рыцарском. Там и провизия была, и сосуды из серебра, и иконы в дорогих окладах.

– Русские, забирайте парсуны, – кричали татары, – а нам оставьте сосуды и миски.

Кое-как поделили. В момент захвата обоза ратники были просто неуправляемы. Фёдор смотрел со стороны, и оторопь брала. Напади в этот момент ливонцы, и побоища не избежать.

Формально власть над ливонскими землями имели германский император и папа римский. Фактически земли воинства делились на епископства. Духовную власть осуществляли епископы, а военную и светскую – комтуры. Ниже их были фогты, над ними обербург. В каждом бурге или земле был конвент из 12–20 рыцарей. Ливонский орден – филиал Тевтонского, объединял пять земель – Рижское, Курляндское, Дерптское епископства и Эзель-Викское, а также непосредственно земли Ливонии.

Формальным поводом для начала войны со стороны ливонцев стало закрытие в Великом Новгороде ганзейской торговой конторы. И получалось – Орден защищал торговые интересы немцев, а не религиозные.

После одержанной победы, пусть и небольшой, рать отдыхала. С рыцарей сняли всю броню, собрали оружие, уложили на телеги обоза. Трофеи – это деньги. Тем более многие телеги освобождены были, войско съело большую часть припасов. Особенно ратникам понравились ветчина и копчёная рыба. Обоз отправили на псковские земли, а сами с утра принялись громить сёла и городки. Население пыталось убежать в леса, сопротивляться. Отлавливали, вязали и гнали в плен. Кто противостоял с оружием в руках – убивали. О том, как немцы расправились с псковским городом Остров, уже все знали и жалости не испытывали.

Русские ратники действовали несколькими отрядами. Под замком Гельмед ливонцы вечером атаковали москвитян. В самом начале боя погиб воевода Александр Оболенский, попав под огонь из аркебуз. Татарская конница лихим налётом разгромила противника, а потом москвитяне общими силами гнали врага более десяти вёрст, и только ночь спасла ливонцев от полного уничтожения.

Наступившей зимой московская рать под руководством воеводы Даниила Щени направилась на Ревель (ныне Таллин). Немецкие земли опустошили. Кого убили, а многих угнали в плен. Сёла и хутора жгли, над всем епископством стояли пожары и стлался дым.

Рыцари опасались, что московские рати двинутся на Венден, Феллин и Ригу, и весной 1502 года собрали силы и двумя отрядами пошли на Иван-город и псковскую крепость Красный городок. Уже 9 марта бои завязались на ближнем подступе у Иван-города, на заставе. Новгородский наместник Иван-города Иван Колычев послал гонца к воеводе Даниилу Щени, прося о подмоге. Даниил смог выслать только небольшой отряд, поскольку считал, что главный удар ливонцев придётся на Псков.

Помощь Иван-городу подоспела вовремя, сеча была жестокая, во время боя новгородский наместник Иван Колычев погиб, но крепость удалось отстоять. Второй отряд ливонцев, после безуспешных штурмов Красного городка, отправился к Изборску. Но и его не взяли, и 6 сентября с пушками подступили к Пскову. Рыцари начали обстрел города, псковичи совершили вылазку, побили кнехтов. На третий день магистр снял осаду. Щеня с москвитянами и новгородцами под командованием Василия Шуйского, а также псковичей нагнали ливонцев у озера Смолино 13 сентября. Это был тяжёлый бой. Ратники Передового полка догнали рыцарские обозы и начали грабить. Воеводы полка Андрей Кропоткин и Юрий Орлов-Плещеев грабёж остановить не сумели, боевой порядок нарушился. Этим не преминули воспользоваться рыцари. Внезапным ударом тяжёлой конницы они разбили Передовой полк. Потери русских были велики. Остальные полки Щени были на марше. Положение рати невыгодное, но Щеня решил атаковать, иначе немцы беспрепятственно уйдут и сохранят силы. Русским ратникам противостояла артиллерия ливонцев и полторы тысячи кнехтов с аркебузами.

Русская конница пошла в атаку. Четыре сотни кнехтов погибли сразу. В сече погибли начальник кнехтов ливонцев Матиас Пернауэр и его брат Генрих, отвечавший за пушки, было захвачено знамя кнехтов вместе со знаменосцем Шварцем. Потом столкнулись конницы противостоящих сторон. Рыцари пытались прикрыть отход сильно потрёпанной пехоты. Большие потери понесли всадники с обеих сторон. Бой закончился вечером. Даниил Щеня с войском решил возвращаться в Новгород, ослабевшее войско ливонцев разбило лагерь у озера Смолино. Орденскому войску был нанесён такой урон, что магистр прекратил набеги на псковские земли. И только через год, оправившись, снова пошли на Псков. Но лазутчики своевременно известили Великого князя, и Иван послал к Пскову давнишнего противника немцев, Даниила Щеню. Ливонцев встретили на их земле, не дав перейти границу. Наученный горьким опытом, московский воевода выставил впереди конницы пушки. Как только рыцарская конница подошла ближе, пушкари дали залп, причём стреляли и ядрами, и так называемой железной сечкой, когда толстую стальную проволоку рубили на куски. Обычно по пехоте стреляли из тюфяков свинцовым или каменным дробом, но они серьёзного ущерба рыцарям в пластинчатых доспехах не нанесли бы. А залп железной сечкой принёс успех. Кони рыцарские тоже бронёй прикрыты, получили ранения или были убиты, как и рыцари. Сразу завал оборазовался, рыцарский строй нарушился. Вперёд вышли стрельцы, дали залп из пищалей, отбежали к пушкам, потому что вперёд ринулась русская конница. Началась битва, как всегда при стычке с Ливонским орденом – тяжёлая, кровопролитная. Русская рать превосходила числом, начала ливонцев теснить. Ливонцы превосходство имели в пушках и аркебузах, но использовать его не могли, в свалке боя можно угодить и в своих. К тому же русские хорошо подготовились к встрече с ливонцами, у многих ратников, кроме сабель, ещё имелись боевые шестопёры, оружие тяжёлое, дробящего действия. Проломить им латы невозможно, но вмятины такие, что ломают рёбра, руки, а если удар по шлему пришёлся, то в лучшем случае тяжёлое ранение, а в худшем – смерть. Шестопёры в таком массовом количестве русские применили впервые и не зря. С ливонской стороны сразу появилось много раненых. Рыцари стали медленно отходить. Русские не отрывались, висели на хвосте, дрались с арьергардом, не давая возможности ливонцам применить огнестрельное оружие. А уж как захватили пушки с пороховым припасом и часть обоза, рыцарей преследовать бросили.

Русская рать направилась к Пскову. Щеня полагал, что войско вернут в Москву, но ошибся.

Союзник Литвы, хан Большой Орды Ахмед-хан, летом 1502 года вёл тяжёлые бои с Крымской Ордой и на помощь Литве подойти не мог. Хан потерпел сокрушительное поражение, бросив войско, бежал в Литву, где вскоре был арестован бывшим союзником и заключён в темницу. Большая Орда развалилась.

Царь Иван, желая воспользоваться моментом, выжидал удобный случай, и он настал. Орда зализывает потери, ливонцы притихли после боёв.

Уже в Пскове Щеня получил от царя указание – часть войска отправить под Смоленск, ещё часть в Великий Новгород и третью часть в Москву.

Смоленск – очень важный в стартегическом плане город. По Днепру открывался важный путь к Киеву и далее к Чёрному морю. На запад от Смоленска – путь к землям Литвы. Потому 2 июня 1502 года из Москвы вышла двадцатитысячная рать с пушками, воеводой в которой был Дмитрий Иванович Жилка, сын Ивана III. Войско дошло до Смоленска, обороной которого руководил Станислав Кишка. Город стоял на холмах, с одной стороны река, имел хорошие каменные стены. Русские начали обстрел стен из пушек. Но артиллерия была слаба, ядра оставляли только небольшие выщербины на камнях и откалывали щепы от бревен. Опыта осады хорошо укреплённых городов не было. Для разрушения стен требовались мощные пушки крупного калибра, которых Московская Русь вообще не имела. А пуще всего слаженным действиям мешала плохая дисциплина. То ли «дети боярские» и боевые холопы недооценивали Дмитрия Ивановича как воеводу, то ли жажда наживы взяла верх. А только многие ратники отъезжали из войска и промышляли над волостью без ведома воеводы. В иные дни полки едва насчитывали половину состава.

Полк, в котором служил Фёдор, угодил волею государя под Смоленск. Стрелецкий голова и сотники были немало удивлены разбродом в войске. Уже в сентябре объявили штурм. Подготовка была скверной. Пушки сделали несколько залпов, даже не разрушили ворота, это слабое место любой крепости. Потом без всякой подготовки войско двинулось к городским стенам. Фёдор оторопел. А где лестницы, по которым взбираться на стены, где тараны, коими надлежало разбить ворота? Он хоть и сотник, но понимал – такой штурм обречён и чреват жертвами.

Так и получилось. Гарнизон крепости сопротивлялся ожесточённо. Палили из немногочисленных пушек, осыпали стрелами лучники. Затинщики Фёдора сделали залп по видимым над стенами защитникам, потом ещё один. Неизвестно, какой урон нанесли, но защитников разозлили. На пищальников обрушился град стрел. Фёдор сам был легко ранен стрелой в левое предплечье. В общем, штурм не удался. А через несколько дней лазутчики из числа русских литовцев сообщили Дмитрию Ивановичу, что к Смоленску идёт литовская рать из наёмников, которую возглавляет Станислав Яновский. Король польский и Великий князь Литовский Александр тоже осознавал важность Смоленска как западного форпоста Литвы. Жилка не стал дожидаться подхода литовского войска. Если одновременно ударят объединившиеся рати Яновского и смоленского Кишки, русским придётся туго.

Москвитяне вернулись в столицу, Жилка пожаловался отцу о поведении ратников. Царь пришёл в ярость, распорядился учинить следствие. Многие по окончании дознания были отправлены в тюрьму, а другие в назидание были прилюдно казнены. Позже и Фёдор, и воеводы поймут, что Жилка полководческими талантами не обладает, только знания эти дорогой ценой обойдутся.

А Смоленск перейдёт под руку Москвы только в 1511 году, уже при сыне Ивана, Василии III.

Король Александр был обеспокоен войной с Московской Русью, изматывающей Литву. Прислал посольство. После долгих переговоров было заключено Благовещенское перемирие на 6 лет. Обе стороны осознавали, что это лишь передышка. Литва уступила ряд уже захваченных Москвой городов. Но и Ивану пришлось пойти на уступки. Например, земли князей Глинских остались в составе Литвы, а князьям пришлось с людьми и имуществом переселяться на земли Руси, благо землицы хватало.

Полк Фёдора вернулся в Москву, на долгожданный отдых. Фёдор ласкал и тискал подросшего сына. За походами мальчонка подрос, требовал отцовского внимания. В один из дней Фёдору по службе пришлось побывать в Кремле. Определённо похорошел Кремль, появились новые каменные строения. Ходил, разинув рот, удивляясь красоте и благолепию Грановитой палаты, соборов. У Теремного дворца увидел, как в повозку подсаживают немощного старца в дорогих одеждах. Спросил у стоявшего в карауле стрельца:

– Скажи-ка, братец, что за боярин? Что-то не признаю.

– Так это же Великий князь Иван Васильевич!

Фёдор был поражён. Многожды он видел царя в походах и помнил его крепким телом и духом. После похорон любимой жены Софьи здоровье Великого князя подкосилось. Поведение стало непредсказуемым, часто гневался по малозначительным поводам. Ослеп на один глаз, перестал владеть одной рукой, на глазах дряхлел. Забросив дела, отправился посещать монастыри. Государством стал управлять наследник, сын Василий. Сначала по важным делам советовался с отцом, а потом и сам принимал решения. Великий князь Иван после смерти Софьи назначил сына своим соправителем. Иван Васильевич умер 27 октября 1505 года, прожив 65 лет и 9 месяцев, пробыв на великом княжестве 47 лет и 7 месяцев. Упокоен был со всеми полагающимися почестями в Архангельском соборе Кремля, великокняжеской усыпальнице. Власть принял 26-летний сын. Иван Васильевич оставил сыну значительно большее и окрепшее государство, чем принял из рук отца. Территории и население выросли в несколько раз, был издан Судебник, перестали платить дань ненавистной Орде. Иван был косвенным виновником гибели хана Ахмата и великой замятицы в Большой Орде, которая быстро развалилась. Московское государство стали бояться и уважать воинственные соседи. При нём только Великий Московский князь мог выпускать деньги. До подчинения Москве и Тверь, и Великий Новгород, и Вятка, и Рязань чеканили свои.

Фёдор, как и многие в полку, узнав о смерти Великого князя, был сильно опечален, даже слезу пустил. Многие, он в их числе, отправились в Кремль проститься с Иваном Васильевичем. А не пробился к гробу. Вся Ивановская площадь народом забита, к гробу, что в соборе стоял, и близко не подойти, не протолкаться. Всё бояре, да дворня, да придворные люди. Простолюдины навзрыд плакали, бабы волосы рвали. Долго правил Иван, привыкли. А каково будет жить при его сыне Василии, ещё непонятно. Известное дело, когда меняется государь, значительно обновляется двор. К власти приходят другие царедворцы, а с ними новые порядки. Поэтому смены власти опасались не столько простолюдины, сколько бояре, дворяне, служилый люд.

Василий, сын Ивана, молод, опыта государственного управления мало. Хоть и сделал его покойный ныне Иван соправителем, а всё же решающее слово в важных делах всегда за Великим князем было.

На границах государства, доставшегося Василию III, было неспокойно. Особенно беспокоила Казань. Хан её, Мухамед-Эмин, стремился к полной независимости от Москвы. Многие царевичи и знатные татарские люди переходили на службу московским великим князьям.

После распада Большой Орды крымская знать стала считать себя единственной правопреемницей Орды, жаждала владычества, подчинения Московской Руси. Казанское же ханство тесно было связано с Крымским и Ногайской Ордой этнически – языком, привычками, традициями, одной верой, а также родственными связями. Например, супруга Мухамед-Эмина, Каракуш, была дочерью ногайского хана Ямчургея, яро ненавидевшая Русь и всё время настраивавшая хана к войне. Крымчаки, недавние союзники Ивана, ставшие вассалами Османской империи, стали нападать и грабить не только Литву, но и Русь.

Война началась ещё при жизни Ивана III с захвата московского посольства во главе с послом Михаилом Еропкиным-Кляпиком. Казань готовилась к большой ярмарке, к этому дню в город прибыло множество русских купцов свой товар продать, купить татарский.

Татары напали внезапно. Захватив посла, напали на купцов. Множество их было убито, другие были пленены и позже проданы в рабство, а имущество их было разграблено.

После резни русских татары, объединившись с ногайцами, двинулись к Нижнему Новгороду. Войско было большим, татар сорок тысяч и двадцать тысяч ногайцев. Войско подошло к Нижнему в сентябре 1505 года, пожгло и разграбило посады. Во главе ногайцев был сын Ямгурчи, брат Каракуш.

Нижний к тому времени был достаточно укреплён, но гарнизон в нём малочислен. Воевода Иван Васильевич Хабар-Симский не имел возможности оборонить город малыми силами, обратился к пленным литовцам, захваченным в битве под Ведрошей. Литовцы, фактически русские по языку, православные, опасность нападения осознали. Если город падёт, их татары угонят в рабство и продадут на невольничьих рынках Кафы. Согласились стоять за Нижний, биться не за страх, а за совесть. Рисковал воевода, а выбора не было. Литовцам раздали оружие из арсеналов. Положение спасли крепостные пушки. Когда татары пошли на приступ, литовский пушкарь метким выстрелом снёс ядром голову ногайскому мурзе. Потеряв многих нукеров, татары и ногайцы отступили, между ними возникла ссора, закончившаяся боем. Ногайцы ушли, за ними последовали казанцы. Уходу способствовало и то, что дозоры татарские обнаружили на дальних подступах большое русское войско, идущее к Нижнему. Ратью командовал Василий Холмский. Рать дошла только до Мурома. В войске шли союзные татары с мурзами Сатылганом и Джанаем. Они учинили беспорядки, отказались идти воевать соплеменников и единоверцев.

Оставлять прощённым вероломный захват посольства и убийство русских купцов Василий III не собирался. Весной 1506 года государь начал подготовку к походу на Казань. Воеводой был назначен младший брат Василия, Дмитрий Жилка, князь угличский. В войске Дмитрия не уважали. Спесив, высокомерен, самолюбив, полководческим талантом не обладает, осаду Смоленска с треском провалил. А ещё пожаловался отцу, и многие ратники пострадали. Кто за вину, а кто и безвинно. Не хотели ратники, чтобы воеводой был Жилка, но в любой армии полководца не выбирают, его назначает правитель государства. Войско обученное, опытное, при пушках. Пешцев посадили на суда, они сплавлялись по Оке, а затем по Волге. Дмитрий Иванович плыл на судне. Конная рать шла по берегу под командованием князя Александра Владимировича Ростовского. Суда подошли к Казани 22 мая. Жилка приказал спешно высаживаться и с ходу атаковать город. Не все успели высадиться, особенно с судов в конце каравана. Не провели разведку, не возвели простейших укрытий, не поставили рогатки против конницы, не выстроились в боевой порядок. Князь сам гнал пешцев, размахивал саблей:

– Вперёд, быстрее!

Чем руководствовался Дмитрий Иванович? Единственное, что пришло в голову Фёдору, – внезапность. Но можно было причалить корабли не на виду у города, а немного выше по течению, войску подойти скрытно. У Фёдора заныло в животе, как воину опытному, ему было ясно, что штурм обречён. Многие из ратников, прошедшие не одну сечу, тоже осознали пагубность приказа воеводы.

Татары, с изумлением узрев пешую рать, которая с кораблей атакует хорошо укреплённый город, быстро собрали конницу и выступили навстречу. На русских судах были пушки, которые не успели снять на берег, и артиллерия не смогла поддержать пешцев. Часть татар, хорошо зная местность, обошла русских, напала с тыла, отрезав путь к кораблям. Не рубка была, а избиение, уничтожение войска. Личная охрана Жилки смогла прорубиться к кораблю. А ратники русские погибали. Кто в бою, противостоял коннице, а кто утонул в Поганом озере, пытаясь спастись, переплыть. Бросали оружие, снимали шлемы и кольчуги, мгновенно становясь лёгкой мишенью для татарских лучников, многие попали в плен. Фёдор чудом остался цел. Его сотня успела сделать залп, а пока перезаряжала пищали, напали всадники. Фёдор успел подставить под удар сабли пищаль, но всё равно получил ослабленный удар по голове. Клинок разрубил шапку, содрал клок волос и кожи, контузил. Фёдор упал без чувств, и это его спасло. Кровь из раны залила правую половину головы, и татары сочли его убитым, не тронули. Очнулся он от ночной прохлады. Татары затворились в городе, только по верху городской стены расхаживали караульные с факелами в руках. С трудом поднявшись, Фёдор побрёл к реке. Суда благоразумно отогнали от берега, они стояли на якорях. Фёдор был слаб, и плыть до кораблей не решился, улёгся на берегу. К утру напротив судов скопился с десяток таких бедолаг. Одна из лодей подошла, сбросили сходни, забрали ратников.

Жилка послал с гонцом донесение государю о неудаче, дескать, войско мало. Великий князь приказал отправиться к Казани рати под командованием прославленного воеводы Василия Даниловича Холмского, а брату Жилке строго наказал к Казани не подступать, ратников беречь. Но 22 июня к Казани подошла конная часть войска Дмитрия Ивановича, что шла берегом, во главе с князем Ростовским.

Дмитрий Жилка, убоявшись, что вся слава покорителя Казани достанется не ему, снова приказывает остаткам судовой рати идти на штурм, ослушавшись прямого запрета государя. Штурм, как и в первый раз, закончился полным разгромом пешцев. За две атаки, бездарные, неподготовленные, на укреплённый город, было потеряно почти двадцать тысяч ратников, практически все пешцы.

Фёдор в атаку не пошёл, сказавшись раненым. Впрочем, он не трусил, чувствовал себя в самом деле неважно – болела голова, подташнивало, походка неустойчивая. При попытке пройти по палубе его качало, как в шторм, хотя вода в Волге была спокойная. Да, собственно, всё судно представляло собой лазарет. В поход на войну всегда шли лечцы, имея в запасе иглы и нитки для шитья ран, перевязочный материал – нарезанные ленты льняной белёной ткани, сушёный мох для присыпки ран и щипцы, доставать пули, наконечники стрел. Голова у Фёдора была перевязана, пропиталась повязка кровью, и его никто к атаке не принуждал. Он бы и через силу пошёл со своими ратниками, но видел всю бессмысленность и пагубность атаки. С борта судна было видно, как татары сначала осыпали наступающих стрелами, а потом уничтожением русских ратников занялась конница. Видеть со стороны, как добивают войско, было муторно и противно. Раненые ратники на судне, кто имел силы встать и видеть бой со стороны, крестились о спасении воинства. Не помогло, вернулись немногие.

Князь Дмитрий Иванович на судах с жалкими остатками рати отплыл к Нижнему Новгороду. Конная рать Ростовского, Фёдора Ивановича Киселёва и царевича Джаная направилась к Мурому. Казанские татары пустили следом свою кавалерию, но войско русское отбилось.

По возвращении Василий III брата за поражение и огромные потери не наказал, однако впредь Жилку воеводой никогда не назначали. Оставить безнаказанными казанцев Василий III не мог, это значило бы «потерять лицо». Стали собирать новое войско для похода. Татары о подготовке огромного войска почти со всех земель русских узнали от соплеменников, служивших московскому государю, испугались. Весной 1507 года прислали в Москву посольство во главе с Абдуллой с предложением мира.

Мухамед-Эмин обещал отпустить всех пленных, включая посла Еропкина. Переговоры шли долго, с 17 марта 1507 года до середины декабря, попеременно то в Москве, то в Казани. От Москвы переговорщиками выступали посольский дьяк Алексей Лукин, боярин и окольничий Иван Григорьевич Поплёвин, дьяк Елизар Суков. Со стороны Казани князь и посол Барат-Сеид, бакши Бузек и чиновник ханского совета Абдулла. Разногласий было много, в основном из-за пленных, многих из которых успели продать в Крыму, и условий договора. Договор всё же был подписан в Москве 8 сентября 1507 года и 23 декабря в Казани. Русских пленных, которые ещё не были проданы в рабство, вернули.

Мухамед-Эмин с подписанием договора в глазах казанцев приобрёл авторитет как победитель московского князя. Но хан стал наглеть, делать набеги на приграничные русские земли. Безнаказанность и мнимое величие всегда развращают, приводят к необдуманным поступкам.

По возвращении в Москву Фёдору дали отдых от службы. А честно говоря, и служить было негде. От полка живыми, пусть и с ранениями, вернулись три десятка стрельцов. Погибли все сотники и стрелецкий голова. Полк надо было пополнять, обучать, вооружать. Ведь все пищали остались там, на поле боя под Казанью, достались татарам в виде трофеев. Фёдор отлёживался дома, радовался сыну, жене. За несколько лет он получил многодневную передышку. Здоровье постепенно стало налаживаться. Голова не болела и не кружилась, кожа на голове затянулась, но волосы на повреждённом месте не росли. Фёдор сначала поглядывал в зеркало, потом махнул рукой. Боевые отметины украшают мужчину, тем более в шапке или шлеме дефект не виден. Несколько раз заходил в полк. Пополнялся он медленно. Потери во многих великокняжеских полках были велики, и пополнения не хватало. Беспокоило Фёдора – кого пришлют стрелецким головой? Про себя он не думал. Почти всегда командирами назначали из дворянских семей, а он, хоть и сотник, простолюдин, даже не из боярских детей.

В полк начали прибывать новики, большей частью деревенские парни. Поскольку Фёдор оказался в полку старшим по чину, ему пришлось заниматься всем, чем должен стрелецкий голова. Назначал десятников из наиболее расторопных старослужащих. Трёх из них назначил сотниками, хотя самих сотен не было. Но полк без строгой дисциплины и чёткой организации и не полк вовсе, а толпа необученных парней. А как обучать, если в полку три десятка пищалей? Не раз ходил в Пушкарский приказ, именно он занимался пушкарями и стрельцами «огненного боя». Видимо, надоел всем. В один из дней в полк въехал небольшой обоз. Из арсеналов привезли трофейное оружие – сабли, пищали. Фёдор и двое десятников сами по-быстрому осматривали оружие – не ржавое ли, пригодное к бою? Несколько сабель и одну аркебузу отбраковал:

– Рухлядь мне не нужна, только в переплавку пойдёт.

Вместе с трофейным оружием прибыла ещё подвода с пороховой мельницы, привезли зернёный порох в бочках. Фёдор руки потирал. Есть порох и пищали, можно учить стрельбе. Через неделю пригнали коней. В приёмке участвовали все, поскольку стрельцы из деревенских, толк в конях знали. За всё полученное добро Фёдор расписывался, хотя стрелецким головой не был официально. А куда деваться?

За три месяца полк пополнился полностью, стрельцы научились шагать строем, осуществлять перестроения. А уж сколько бочек пороха было потрачено! Одно плохо – боевого опыта нет, слаженности. Когда в десятке или сотне костяк из опытных старослужащих, новики на них равняются.

В душе Фёдор побаивался, что в первом же бою дрогнут новики, побегут, да выбора нет. В один из дней в полк приехал для проверки дьяк Пушкарского приказа. Фёдор доложил о занятиях, о вооружении. Первое, что спросил дьяк, – а где стрелецкий голова? Почему сотник докладывает? Али голова в нетях по болезни или другой причине?

– Я старший по чину в полку, сам от ранения под Казанью толком не оправился.

Фёдор шапку снял, показал ранение.

– Позволь, а кто… э… полк снабжал, пополнение распределял, занимался обучением?

– Аз есмь, больше некому.

– Непорядок! Разберусь.

Дьяк увиденным остался доволен. Кони сытые, подкованы, упряжь в порядке. Стрельцы занимаются стрельбой, и оружие вычищено. Сам попробовал проверить, отдал команду:

– Заряжай, пли!

Десяток, выбранный для проверки, не подкачал. Всё исполнили быстро, без задержек.

– Хм, похвально. Доложу.

Фёдор, хоть похвалой и доволен, понял – надо ждать перемен. И точно. Недели не прошло, по делам пришлось в Пушкарский приказ зайти. А его столоначальник сразу к дьяку направил.

Дьяк встал из-за стола, объявил торжественно, что с соизволения государя Фёдор жалован «боярским сыном» и назначен стрелецким головой. Фёдор растерялся, уж больно возвышение неожиданное. После, обдумав всё, понял – потери сказались. Было бы кем достойным из дворян заменить, не видать бы ему этой должности. Московская Русь почти по всем окраинам государства военные действия вела. И убыль рядовых ратников, как и боярских детей, была большой.

После Приказа домой пришёл, супружнице похвастал, не удержался. Та руками всплеснула:

– Так ты отныне стрелецкий голова и «боярский сын»? Отпраздновать надо!

Ещё бы, служивый человек на первую ступень дворянства встал, да не по праву наследства, а за заслуги. Супружница следующим днём папаньке сообщила, и купец закатил по этому случаю пир с пивом, заморским вином, копчёной белорыбицей, как осетрину называли. Всё же теперь родня со служивым дворянином.

Летом 1506 года крымский хан Менгли-Гирей послал посла в Вильно, столицу Литвы, с предложением вместе выступить против Москвы. В те же дни к Александру приехал казанский посол Аикимбердей, предлагая объединить усилия для борьбы с усиливающимся влиянием Москвы. Предварительная договорённость состоялась, но планы нарушились внезапной смертью короля Польши и Великого князя литовского Александра. На его трон 20 января 1507 года был коронован младший брат Александра Сигизмунд I. Желая закрепить договорённости брата, он добился от сейма разрешения на войну с Москвой, хотя шестилетний срок мирного договора не истёк. В Москву было отправлено посольство Яна Радзивилла и Богдана Сопежича с требованием вернуть отторгнутые от Литвы земли. Государь московский Василий отказался. Литва начала собирать войско. О выступлении в поход на Москву Сигизмунд сообщил Менгли-Гирею 20 июля 1507 года, в Крым его повёз толмач Помодан. Литовцы, не дожидаясь подхода крымских татар, двинули свои войска по трём направлениям. В Смоленске сосредоточили отряд гетмана Ольбрахта Мортиновича Гаштольда, в Полоцке – рать гетмана Станислава Глебовича, в Минске – гетмана Станислава Петровича Кишки. Войско Сигизмунда совершило набег в глубь русских земель, сожгли Чернигов и разгромили окрестности Брянска. Государь московский Василий после отбытия литовского посольства понял, что литовцы начнут новую войну, и приказал готовить рать и выдвигаться к литовской границе. Фёдор Петрович Сицкий был воеводой рати, направленной к южному литовскому порубежью, а со стороны Дорогобужа наступали полки князя Ивана Михайловича Телятевского. В это же время на южные русские земли в июле напали крымские татары. Под их удары попали Белёв, Одоев, Козельск и Калуга.