Электронная библиотека » Юрий Корчевский » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 25 февраля 2018, 11:20


Автор книги: Юрий Корчевский


Жанр: Попаданцы, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Беклемишев из возка вышел, с тревогой назад посмотрел:

– Зря распрягли.

– Иначе загоним коней-то.

– А вдруг наскочут?

– Тогда возок бросим, верхами уходить будем.

Боярин крупный сложением, небось от верховой езды отвык. Но возок в такой ситуации как камень на шее.

Кони отдохнули, подкрепились сочной травой. Фёдор скомандовал:

– Запрягай и рысью до сумерек едем.

Как-то само собой вышло, что Фёдор дружинниками и ездовым командовать стал. Видимо, сказывалось, что десятником был. А ещё – не боярское это дело гридями руководить. Его забота – переговоры. Пока кони ели, дружинники сами подкрепились подчерствевшими лепёшками, сушёным мясом и сухофруктами.

Проехали с версту, навстречу купеческий обоз попался. Фёдор подъехал, с коня соскочил, поздоровался уважительно. Как ты к человеку, так и он к тебе. Расспросил – не видели ли татарских разъездов, далеко ли до реки или ручья? Воду из баклажек на отдыхе выпили, а коням вода потребна, из фляжки его не напоишь, ему ведро, а то и ушат подавай, скотина-то большая. Ответы выслушав, поблагодарил. В свою очередь, предупредил о татарах впереди по движению. Разъехались, довольные друг другом. Уже смеркаться начало, ездовой на Фёдора поглядывает, сигнала к остановке ждёт. А Фёдор решил до реки дотянуть, недалеко осталось. Лошадей надо поить и сейчас, и утром, да обмыть немного, пот высох на шкурах, запах сильный, одежда уже пропахла едким лошадиным духом.

Стемнело, лошади сами прибавили ход, почуяв воду. И в самом деле скоро под луной блеснула река. Вброд переехали, на другом берегу распрягли коней, они сами пошли к воде. После дружинники и ездовой нарвали пучки травы, сами разделись, завели коней поглубже. Отмыли, оттёрли. Кони щипать траву пошли, ратники сами обмылись. Один из гридей, Лукьян, общее беспокойство выразил:

– Как там наши? Отбились ли?

Каждый понимал, что если дружинники их не догнали, то полегли в бою и ждать – значит обманываться. Фёдор промолчал. Воинская служба – она суровая и потери неизбежны. Не хочешь рисковать? Батрачь на барина. Одевают-обувают дружинников, оружие дают, броня, жалованье платят – не зря. За риск, возможные ранения, а то и гибель.

Костёр не разводили, зачем внимание привлекать? Поели всухомятку, водой из реки напились, баклажки наполнили. Дальше ехали без происшествий и через день добрались до рязанской заставы. Только после неё напряжение спало. Останавливались на постоялых дворах, ели горячую пищу. По сравнению с маршем по Дикому полю – отдых.

Неделя – и уже в Борисово прибыли, что под Серпуховом. Фёдор с братом Иваном обнялся. Возмужал Иван, лицо загорело, пока Фёдор отсутствовал. Из юноши в справного молодого мужчину превратился.

Сотник Пыльцын, увидев Иноземный поезд, удивился:

– А гриди где? Их же два десятка было, если мне память не изменяет.

– В Диком поле остались, – ответил Фёдор.

Глава 3
Москва

Фёдор резонно полагал, что его поход закончился. В воинской избе все свои, знакомые. А утром услышал, как боярин и князь на повышенных тонах разговаривают. Фёдор и не подумал, что о нём речь идёт. Но боярин, сойдя с крыльца, подозвал Фёдора:

– Отныне ты со мной едешь, в Москву.

– Надолго?

– Насовсем. Распорядись насчёт возка.

Опана! Фёдор к ездовому в конюшню сбегал, приказ боярина передал. А дружинники из конвоя уже сами приготовились. Фёдор к брату забежал в воинскую избу.

– Брате, меня боярин с собой в Москву забирает. А ты занимай мой топчан. В сундучке под ним одежда моя и деньги в узелке, ты пользуйся. Не знаю, скоро ли свидеться удастся.

Иван и рад за Фёдора, и огорчён, всё же родной человек рядом был. Кроме Фёдора, у Ивана после смерти матери родни нет, заступиться некому.

– Я как устроюсь, весточку тебе с оказией передам.

Обнял Фёдор брата и к Иноземному поезду побежал, боярин ждать не будет. Дальше ехали неспешно и через несколько дней прибыли в Москву.

В первую очередь в Иноземный приказ. Боярин, как человек ответственный, должен был сдать договор в хранилище. Пока дьяк, фактически один из главных начальников Приказа, отсутствовал, дружинники уехали. У них здесь воинская изба в своём полку, а Фёдору деваться некуда. Но боярин принял самое живое участие в его судьбе. Выйдя, дал несколько серебряных монет.

– Это тебе за радение в службе. Не ошибся я в тебе. Езжай на любой постоялый двор, поешь, отоспись. Желательно баньку принять, разит от тебя. И одежду смени. А после пополудня в Приказ подойди, я по тебе всё утрясу.

Нечасто высокие господа в чинах и званиях помогают простолюдинам. Но, как человек дальновидный и мудрый, боярин умел подбирать себе людей в помощники, на кого опереться в трудную минуту можно, кто не струсит, не предаст, до последнего вздоха верен будет. А таких меньшинство, боярин точно знал.

Фёдор с помощью прохожих постоялый двор нашёл, что оказалось непросто. Иноземный приказ в центре Первопрестольной, недалеко от Кремля, а почти все постоялые дворы за стеной Белого города. Определившись, поужинал, в баню сходил, у хозяина узнал, где торг. Сказано ведь боярином было – одежду сменить. Да и то сказать, за время странствия рубашонка попрела, пропылилась, сапоги порыжели, вид непотребный. Если для Борисова ещё терпимо, но как боярина сопровождать? Для чести его урон будет.

Встал после вторых петухов, наскоро поел, да на Троицкую площадь. О! От многолюдья, гомона, множества лавок с товарами голова кругом пошла. Купил полную смену, от исподнего до рубахи, портов, шапки и сапог. На постоялый двор вернулся, обновки надел, покрасовался перед бронзовым зеркалом. Поколебавшись, к цирюльнику сходил, остригся коротко, бороду оправил. Вот теперь нестыдно к боярину являться. На входе стрелец бердышом вход загородил.

– Ты к кому?

– К Никите Васильевичу, велено было.

– Да? – усомнился стрелец.

Но начальника караула вызвал. Тот лично довёл его до комнаты Беклемишева, постучав, вошёл. Через минуту вышел.

– Зайди.

И удивлённо осмотрел Фёдора. В Иноземный приказ, да к боярину, ходили люди высокого звания – думные дворяне, дьяки и подьячие других приказов, иноземцы. А тут простолюдин, как его ни наряди.

– Заходи, Фёдор. Времени у меня мало, слушай внимательно. Жить и столоваться будешь в Государевом полку, что на Моховой. Эта одежда, что на тебе, для выходов в город. В полку тебе свою форму выдадут. Найдёшь сотника Трифона Кожина, он в курсе. Вся его сотня сопровождением и охраной Посольских поездов занимается. Кстати, Елисей Храпов, вечная ему память, из этой же сотни был. Иди. Думаю, встретимся ещё не раз.

Фёдор поклонился и вышел. Появилась какая-то определённость. Вернулся на постоялый двор, оседлал коня. А где эта Моховая? Для Фёдора город казался огромным, многолюдным. Улицы в центре мощены камнем или дубовыми плашками, удобно. В любой дождь проехать можно. А не понравилось множество печей, которые дымили, и в безветрие дым по улицам стлался аки туман, ажно в горле першило. Не зря говорят: «Язык до Киева доведёт». С помощью прохожих добрался до Государева полка и к Трифону. Поздоровался, представился.

– Предупредил меня утром боярин.

И осмотрел Фёдора внимательно.

– Вот, значит, ты какой. Гриди вчера вернулись, рассказывали.

– Как все.

– Одеть тебя надо как положено. Кольчугу свою оставь, а остальное подберём. Боярин сказывал, ты вроде десятником у князя Патрикеева был?

– Именно так.

– Пока простым дружинником побудешь. Приглядеться к тебе надо, и тебе порядки наши, службу узнать.

Фёдор не думал, что служба сильно отличается от той, что в княжеской дружине была. В мирное время постоянные упражнения с оружием. Навыки быстро забываются, коли не повторять. В военное время походы и сечи, ежели придётся. Но служба оказалась беспокойная. В иные дни были и упражнения. Но и иное было, разъезды дальние в сопровождении Посольских поездов. Дружинники из Государева полка сопровождали царя или царицу на выездах, зачастую далёких – на моление в Троице-Сергиеву лавру, монастыри. Вроде охраны и почётного конвоя. В военное время участвовали в боях, как резерв личный, царский, зачастую как последний шанс переломить ход битвы.

В сотне гриди встретили Фёдора как своего, видимо, дружинники из отряда Елисея, что уцелели, рассказали. За беседами в свободное от службы вечернее время Фёдор много нового для себя узнал. Например, для него откровением было, что ногаи из Тюменского ханства водят дружбу с новгородцами и враждуют с Большой Ордой. Хотя чего удивительного, если новгородские владения обширны и простираются от Балтики до Уральских гор и отделяет земли новгородские от ногаев только ханство Казанское. Каждый властитель себе союзников искал. Та же Москва то воевала с Рязанью, то дружила, как и с Тверью, соседями своими. И Крымское ханство вело себя так же. То воевало с Москвой, то мирилось.

А сопровождать людей из Иноземного приказа приходилось часто. Переговоры официальные, на уровне послов реже. В том же Великом Новгороде боролись за влияние и власть две группировки – промосковская и пролитовская, попеременно одерживающие верх. И входили туда люди богатые, знатные – бояре, купцы. Вот и ездили тайные посланники – поддержать, дать советы, а иной раз и деньгами помочь, склонить на свою сторону. В таких случаях посланника сопровождали два-три конных дружинника, но в обличье простом, не дружинном, де не государевы люди едут. Купцы для своей охраны тоже нанимали охочих людей, владеть оружием не воспрещалось, даже поощрялось. Случись татарский либо другой набег, горожане оружны и отпор могут дать, в ополчение вступить.

В первый раз поездка недалёкой оказалась и короткой – в Тверь. Фёдор в своей одежде поехал, что на торжище купил на Троицкой площади. С ним десятник Лаврентий, приглядеть за новичком. Сопровождали человека вида купеческого, для скрытности. Только уж дружинники из сотни просветили, всё это люди Иноземного приказа. И купцом может одеться и офеней и даже каликой перехожим для дела. Обернулись за пару седмиц. Не поездка – отдых! Пока посланник тайный свои дела решал, отдыхали на постоялом дворе. Фёдор от нечего делать весь город обошёл. Из любопытства – как люди в другом городе живут? А ещё как воин приглядывался – в каком месте штурмовать стены, коли доведётся. Не знал тогда, что Тверь к Московии присоединится в 1488 году.

Прибыли в Москву, а тут новость. В Москву прибыл Аристотель Фиораванти, возводить Успенский собор в Кремле. Только что отстроенный псковскими мастерами рухнул без видимых причин.

А ещё разговоры по всей Москве от видаков, приближённых ко двору. В Первопрестольную прибыли послы от хана Ахмета, недовольного невыплатами дани. По старинному договору, которому не одна сотня лет, при появлении ханских послов Великий князь Московский обязан был выйти, поклониться, поднести послам кубок с кумысом и выслушать ханскую грамоту, стоя на коленях. Для царя унижение стоять коленопреклонённо перед басурманами. По совету супружницы Софьи Иван к послам не вышел, сказавшись больным. Послы по возвращении в Большую Орду хану пожаловались, Ахмат затаил злость. Татары злопамятны, а уж ханы вдвойне. Ахмат начал через посольства наводить дружбу и союз с великим князем литовским, а затем и королём польским Казимиром IV Ягелончиком. В 1449 году Казимир заключил договор о мире и признании границ великих княжеств Литовского и Московского с Василием II. Казимир договор соблюдал и в 1456-м и 1471 году на помощь Великому Новгороду не пришёл, хотя литовская партия среди дворян новгородских была сильна.

Но Ахмат предложил объединить усилия и разбить рать Ивана III, а после отдать Казимиру приграничные земли, в частности Псковские. Не устоял Казимир, согласился. О договоре тайном в Москве узнали через доверенных лиц, свои меры предпринимать стали. Война – последний довод правителей, если послы не сумели договориться.

Государев полк, пожалуй, наиболее осведомлённый в делах государственных. В титульных полках – Большом, Передовом, Правой и Левой руки командуют воеводы, царём назначенные. А государев фактически царская гвардия. Сотня людей в нём – думские дворяне и московские чины, стряпчие, жильцы появляются в военное время, сопровождают царя в походе. В мирное же время в полку есть воевода, головы и сотники. Численность полка достигала тысячи. Но, поскольку полк участвовал в придворных церемониях, о новостях узнавали первыми, да не через вторые руки, а видаками.

Для Фёдора же удивительно, в Борисове, в дружине князя Патрикеева, как в болоте. Иной раз о войне узнавали с большим запозданием. Служба здесь ему понравилась. На заставе мёрзнуть не надо, жалованье повышенное и платят вовремя, пища сытная. А коли сопровождать кого-то надо, так оно как развлечение, коню не дать застояться.

За службу ревностную Фёдора через год десятником жаловали. Вроде и был им недолго у Патрикеева, а вот снова. Брату Ивану письмо отписал, да с оказией, когда дружинники ехали через Серпухов, передал. Брат читать и писать не выучился, желания не было, да к писарю письмо снесёт, прочитают, за Фёдора порадуются.

А потом первая потеря случилась в его сотне. Дружинники человека сопровождать поехали в Вятку, да не доехали. За Нижним Новгородом, в лесах дремучих, нападение произошло. То ли разбойники, а то ли татары или вотяки. А только тела, изрубленные и изувеченные, купцы на дороге обнаружили. А при убитых ни денег, ни бумаг. То, что забрали деньги, это понятно – грабители, разбойники. Но они обычно бумагами не интересуются. Как сказал сотник Кожин, в бумагах тех ничего тайного, и попади они в руки неприятеля, урона не нанесут. Но сам факт настораживал. Отныне на этом тракте никто в безопасности чувствовать себя не может – ни купец, ни человек из Иноземного приказа. Сотник указание получил: очистить тракт от разбойников, а по возможности найти и покарать воров. Ворами называли всех – грабителей, убийц, конокрадов. И Кожин отдал приказ Фёдору.

– Всем десятком идёшь. У казначея деньги на пропитание получишь, полагаю, из расчёта на месяц.

Оно и понятно, до Нижнего верхами, если не гнать, седмица, да от Нижнего два дня, а то и три до места, где убитых обнаружили. Да обратный путь столько же, а сколько там пробыть придётся – одному Богу известно. Озадачился Фёдор. Как найти разбойников – неясно, как и кто это сделал. Может, не разбойники, а удалая шайка вотяков, как удмурты себя называли. Там же и залётный отряд татар мог бесчинствовать. Тогда обнаружить их и уничтожить – дело и вовсе не сбыточное. Но понимал – это его первое самостоятельное задание в качестве десятника. Провалит, так до конца дней десятником и останется, а вероятнее – вернут в дружину князя Патрикеева. Неудачников или неумёх в привилегированном полку держать не будут, туда отбор жёсткий идёт, претендентов много найдётся.

Опыта в подобных делах не было. Он же не в Разбойном приказе служит и не под губным старостой, по ведомству которых розыск воров.

Утром, взяв провианта на три дня в перемётные сумы, выехали из Москвы. Фёдор ещё вечером десяток собрал, настоятельно посоветовал дружинную одежду не брать, надеть обычную, а под рубахи кольчугу надеть. Конечно, шлемы и щиты тоже оставить придётся. Шли на рысях, ночевали на постоялых дворах, где и питались сытно, но без излишеств. Ни вина, ни медов стоялых, ни пива Фёдор дружинникам не позволял. На одной из ночёвок, после ужина, к Фёдору Игнат подсел. Из всего десятка самый опытный и старый, уже за сорок. Воины редко до преклонных лет доживают и умирают в постели. По выслуге и заслугам в сечах Игнат давно десятником, если не сотником должен быть, один недостаток – способностями командовать не обладал. Быть десятником – не только громко и чётко приказы отдавать, а ещё мыслить в бою, на шаг, а то и два вперёд смотреть, что не каждому дано.

Игнат разговор степенно начал – далеко ли добираться, да в чём задание. Смекнул старый воин – необычная задача поставлена, иначе бы с ними посланник либо переговорщик ехал из Иноземного приказа. А то одни гриди в поход выступили. Фёдор Игнату задание объяснил. Старый воин подумал немного и предложил:

– На живца надо ловить. Ежели разбойники, обязательно попадутся. А коли пришлая шайка, хоть тех же вотяков, так их след простыл давно, так что слетит с тебя шапка.

– Что предлагаешь?

– Впереди отряда двоих пустить. Один вроде как купец или человек служивый, второй при нём охранник. А остальной десяток сзади в четверть версты, дабы подоспеть вовремя.

Фёдор поразмышлял и согласился.

– А кого живцом?

– Я и поеду. Я самый пожилой, за служилого дворянина вполне сойти смогу. Для пущей важности мне бы сумку на боку и тряпьём её набить, чтобы пустой не казалась.

Фёдор за предложение ухватился, так как других вариантов не видел. Добрались до Нижнего Новгорода, после ночёвки узнали дорогу на Семёнов, а дальше тракт на Вятку шёл. К вятским землям вплотную земли вотяков с востока прилегают, а с юга Казанского ханства. И залётных шаек здесь хватает. Вотяки под сильным влиянием татар находятся и пакостить православным горазды. Народ лесной, луками владеют хорошо, потому как охотой промышляют. Одно смущало – конницы у вотяков почти не было.

Чем дальше от Нижнего уходили, тем менее тракт оживлён, одиночные подводы редко попадались, а обозы купеческие при охране оружной. Из нескольких обозов один большой сбивался, так отбиться легче, так и шли. От Вятки к Нижнему и другой путь был – водный. Но это лишний крюк, причём изрядный, да ещё из Вятки в Каму надо, а потом в Волгу, а на излучине ханские мытари с товаров деньги брали, мыто. И мимо не проскочишь, Волга, по-татарски Итиль, железной цепью перегорожена. Не всякий купец судно нанять или купить может, потому обозом идёт.

Место нападения сотник Кожин Фёдору указал точно – в десяти верстах за Семёновом. В селе ночевали, а утром вышли в том порядке, какой Игнат предложил. Он первым выезжал, взяв в сопровождение Назара-оглоблю, получившего прозвище за высокий рост и худобу. А уже когда отдалились изрядно, десяток неполный пошёл. Фёдор волновался. Ладно, если по плану пойдёт. А коли нет? Что тогда придумать? Слышал от сведущих людей, ежели ватажка разбойничья из местных, то в лесу обитают, в землянках. И не очень далеко от тракта, дабы не утруждаться долгими переходами.

С обеих сторон от грунтовой наезженной дороги лес густой. В этих местах не то что ватажку, полк укрыть можно. Дорога вилась между деревьями, и Игната с Назаром не видно. Да и крикни они в случае нападения, слышно не будет – далеко, и кони десятка копытами стучат изрядно. Видно, под счастливой звездой Фёдор родился, и удача от него не отвернулась. Из-за поворота выехали, а в сотне аршин впереди лошадь с телегой, а рядом два всадника от нападающих отбиваются. Фёдор на стременах привстал, саблю выхватил, закричал:

– За мной! Окружай!

Нападающих было десятка полтора. Настоящие разбойники лесные, обросшие, в разномастной одежде. На рваные рубахи вполне приличные кафтаны надеты, явно с чужого плеча. И оружие разное. У кого меч, у кого дубина, а у некоторых топоры. Фёдор на вожака налетел. Самый крупный, в кольчуге и с мечом. Если бы шлем надеть и щит дать – вылитый дружинник, а может, когда-то и был им, поскольку мечом владел вполне профессионально. Вожак осклабился, лицо звероватое, глаза ненавистью горят. Мечом рубящие удары наносить стал, которые Фёдор на саблю принимал. Сабля легче меча, отлетала от ударов, и Фёдор молился, чтобы сабля не сломалась. Всё же концом клинка вотяк задел скользящим ударом, вспорол кафтан. Спасла кольчуга, надетая под рубаху. Прошелестел – проскрежетал меч по железу бронному, а Фёдор сразу укол саблей в шею противника нанёс. Здоровяк меч выронил, за горло схватился, откуда фонтаном кровь бьёт. А Фёдор ещё удар, уже рубящий, по шее. Так и покатилась голова. Кто-то из разбойников закричал:

– Атамана убили!

Вмиг остатки шайки врассыпную кинулись, да от конного пешему не убежать. Догоняли и рубили. Фёдор за мужиком погнался, догнал, саблей ударил, но в последний момент кисть повернул. Удар по голове плашмя пришёлся, мужик упал. Удар не смертельный, но чувств на время лишает. Фёдор с лошади соскочил, живо с мужика поясной ремень снял и руки ему за спиной туго стянул. Пленный нужен, для допроса и ещё берлогу разбойничью показать. Пока Фёдор за своим разбойником гонялся, бой стих. Ни один тать не ушёл, мёртвые тела вдоль дороги и на поляне валяются. Фёдор к телеге подъехал, своих осмотрел, крикнул:

– Все целы? Отзовитесь!

Все целы, только Игнат в ногу ранен и Назар в руку.

– Как случилось-то? – спросил у Игната Фёдор.

– Мужик на телеге ехал, нас увидев, заголосил. Обобрали, дескать, его только что. Мы остановились, а он с облучка на меня с ножом прыгнул. Тут же из-за деревьев ватажка выбежала. Задержись вы немного, несдобровать нам.

Ага, мужик с подводой – ловушка, остановить конных. И сработало всё, кабы не план Игната.

– Пленного хоть кто-нибудь взял? – возвысил голос Фёдор.

Дружинники головы опустили. В горячке скоротечной схватки о пленном не подумал никто.

– Впредь наука будет! Вон там связанный тать лежит. Привести его в чувство!

На лицо татя вылили воду из баклажки, вор в себя пришёл. Фёдор, как и другие гриди, подъехал.

– Говорить будешь?

Молчит тать, как волчонок на всех смотрит.

– Вздёрнуть его!

У дружинников верёвки в мотке к задней луке седла приторочены. Живо перебросили один конец через толстый сук, на другом конце петлю завязали со скользящим узлом, на шею татю накинули. Тать поляну и дорогу глазами обвёл, трупы подельников увидел, понял – последние мгновения жизни идут.

– Что узнать хотел? – мрачно сказал тать.

– Седмиц пять-шесть назад проезжали этой дорогой трое. Убитыми их опосля нашли. Ваша работа?

– Разве всех упомнишь?

– Деньги у них забрали и бумаги в кожаной сумке.

– Кажись, были такие.

– Сумка где?

– Атаман мыслил – деньги там или украшения, забрал. Сумка в избе валяется.

– Веди! И вздумаешь дурака валять, на суку болтаться будешь.

Один из гридей конец верёвки с дерева сдёрнул, в руке держал. Стоит верёвку резко дёрнуть на себя, как петля на шее татя затянется. У татар сию манеру переняли. Правда, у них верёвки не из пеньки, а волосяные, арканом называются.

Разбойник петлял по лесу, вывел к поляне, посредине которой избёнка, по окна вросшая в землю. На крыше деревянные плашки зелёным мхом покрылись от ветхости. Всадники спешились.

– В избе есть кто-нибудь? – спросил Фёдор.

– Наших никого, а чужих здесь не бывает. Местные стороной обходят.

– Эк вы волость запугали. Назар, открывай двери.

Гридь дверь отворил, запах из избёнки пошёл тошнотворный. Фёдор вошёл. На земляном полу остатки еды, мусор. В ином хлеву чище. Концом сабли Фёдор тряпьё в углу раздвигать стал, показался кожаный ремень. Кончиком сабли подцепил, выудил сумку. В таких гонцы послания обычно возят, только на этой герба нет. Открыл клапан, а внутри один рукописный лист, захватан сальными пальцами. Фёдор к пленному.

– Ещё бумаги были?

– Были, на растопку пустили. Мы бы и сочли, да неграмотные все.

Фёдор выходить из избёнки собрался, да мысль в голову пришла.

– Атаман куда деньги, ценности прятал?

Пленный тать глаза отвёл.

– Да не было клада, всю добычу проедали.

– Так я и поверил! На сук его!

Для татей казнь простая – повешение либо топор палача и плаха. Ежели преступник из бунтовщиков народ смущал, так четвертование, дабы перед смертью муки принял.

Гридь тут же верёвку через сук перекинул, конец к задней луке седла привязал, лошадь тронул. Когда верёвка натянулась, заголосил:

– Всё скажу, помилосердствуйте!

Игнат процедил сквозь зубы:

– А ватажка ваша к людям милосердна была?

– Всё покажу, без утайки! – вопил тать.

– Говори.

Фёдор знак дружиннику сделал, чтобы ослабил верёвку.

– В зольнике под печью мешочек.

– А ещё?

– Богом клянусь – нет больше!

– Анисим, тяни, – приказал Фёдор.

Тать заболтался на верёвке, засучил ногами, захрипел, язык вывалил. Жалости к нему у гридей не было.

– Зиновий, слышал, что тать сказал? Проверь!

Дружинник в избу вошёл, вскоре вышел, в руке небольшой холщовый мешочек, весь в золе измазан. Зиновий мешок к Фёдору поднёс, горловину развязал. Тусклым отливало серебро и золото в монетах, кольцах, браслетах. Зиновий присвистнул.

– Ого! Видно, давно промышляют! Награбили-то сколько!

– Браты! – обратился к дружинникам Фёдор.

Никогда он так гридей не называл, а сейчас специально сказал, чтобы поняли, не как десятник он к ним обращается, как равный. Дружинники обращению удивились, продолжения ждут.

– Что с златом-серебром делать будем?

Вариантов было несколько, но Фёдор хотел услышать мнение гридей. В бою захваченные трофеи делились. Доля рядовому дружиннику, две доли десятнику, пять долей сотнику. Но сейчас случай особый – не татары или Литва была, а тати.

– Как что? Делить! – сказал Игнат.

Ногу ему перевязали чистой тряпицей, но и она пропиталась сукровицей. К лечцу его показать надо обязательно. Остальные дружно поддержали. Ну, так дак так. Фёдор на доски крыльца всё содержимое мешка вытряс. Разложили на двенадцать равных кучек, приблизительно по весу. Дружинники трофеи делили не впервой, поэтому порядок знали. Зиновий подошёл к крыльцу, Фёдор отвернулся. Зиновий в одну кучку пальцем ткнул.

– Кому?

– Игнату.

– А эту?

– Назару.

Так и разделили всё, Фёдору, как десятнику две кучки. Он в мошну злато-серебро опустил. Вроде бы трофей заслуженный, а как-то Фёдору неприятно, золото-то награбленное. К вечеру до Семёнова добрались. В первую очередь Фёдор узнал на постоялом дворе, где лечца найти можно.

– Савелий, прислужник мой, проводит, – отозвался хозяин.

Пока гриди располагались, Фёдор и Игнат конно за Савелием ехали. Фёдор бы и пешком пошёл, ноги размять, да Игнату идти больно, решили ехать. Лечец в рану сушёного мха тёртого насыпал, два шва умело наложил, повязку. Фёдор расплатился, на постоялый двор вернулись, а дружинники уже за длинным столом сидят. Еду заказали – расстегаи с рыбой, жареных кур, да каши, а ещё жбан пива. Фёдор на пиво покосился, но не попенял. Дело сделано, потерь нет, можно немного попировать. Тем более пиво свежим оказалось, вкусным, с ледника. В каждой местности пиво по своему рецепту варили. А ещё местная вода сказывалась. Поели-попили на славу, и спать. А с утра в дорогу, каждый день по тридцать вёрст в седле. До Москвы за десять дней добрались, но Фёдор на пятую точку пару дней садиться не мог, отбил. Зато сотнику Кожину о выполнении задания доложил.

– Чем докажешь?

Вот на этот случай Фёдор сумку прихватил с единственным засаленным рукописным листком. Трифон сумку с листком забрал.

– Можете отдыхать.

А на следующий день Фёдора к себе призвал:

– В Иноземном приказе подтверждают, их сумка и лист бумаги, хотя говорят, там листков много было.

– Тати ими печь растапливали.

– Вот балбесы-то, прости Господи! Никто не ушёл от наказания?

– Ни один, все четырнадцать, сам счёл.

– За усердие хвалю. Боярин Беклемишев о тебе справлялся. Ты ему сродственник?

– Знакомец добрый.

Можно было и родственником назваться, служба легче бы пошла. Но рано или поздно обман вскроется, некрасиво получится. Дня три десяток не трогали, устали и кони, и люди, отдохнуть начальство дало.

А потом снова поездки на сопровождение. Служа у Патрикеева, Фёдор не предполагал, что Иноземный приказ столь деятельную работу ведёт. И не только с дальними странами, а ещё и с княжествами, не входившими в Великое Московское. Где союз браком скрепляли, где договором, а где и силой принуждали. Самое напряжённое, по мнению Фёдора, сопровождение было к беклярбеку Ибаку. Посольство туда ходило уже не в первый раз, но сам Фёдор дальше правого берега Волги не ходил. Полагал – конно пойдут, и ошибся. Весь десяток на большую лодью посадили. На корме маленькая надстройка, укрытие от ветра и дождя. А дружина на носу судна, под холщовым навесом расположилась. От солнца и дождя прикроет, но когда поплыли, брызги сюда долетали. Фёдор, как и его десяток, впервые по реке далеко сплавляются. Из всех гридей только старый Игнат до Казани плавал.

Дружинникам интересно поначалу было, к бортам приникли. А уже к вечеру приелось. Тем более как сумерки настали, кормчий лодью к берегу направил. Место стоянки использовалось давно, судя по старому кострищу. Команда костёр развела, кулеш начала готовить. Фёдор, как десятник, по периметру поляну обошёл, ещё круг сделал, пошире. Потом караулы назначил. Это ничего, что своя земля, порядок везде и всегда нужен. После ужина спали на судне. От воды прохладой тянет, сыростью, да комары донимают. Непривычно на палубе, судно покачивает. Утром хлеб с салом и сыто медовое. Некогда утром кулеш либо кашу варить. Сразу от берега отчалили. Ветер попутный, да вниз по течению, судно хорошо шло. Показались к полудню знакомые берега. Ба! Да где-то здесь застава, на которой он службу нёс. Стал всматриваться в берег. Избушка показалась, в которой дружинники время коротали. Фёдор к кормчему кинулся:

– Подойди к берегу, хоть на самую малость. Брат на засечной черте службу несёт, поболее года не видел, за ради Христа!

Хмыкнул кормчий, выразительно на будочку на корме посмотрел. Кормчий судном руководит, а над кормчим посланник. Но скомандовал рулевому вправо держать, к берегу. Повезло Фёдору несказанно, брат его Иван службу нёс, Фёдора на борту узрел, к урезу воды кинулся. Как лодья носом в берег ткнулась, Фёдор спрыгнул, не стал ждать, пока сходни сбросят. Обнялись с братом крепко, потом Фёдор отстранился, брата осмотрел. Возмужал, загорел, мышцы налились.

– Ты как, брате?

– Твоими молитвами, Федя.

Фёдор из мошны деньги выудил – серебро, золото. Ивану сунул.

– Не знаю, когда назад пойдём, ты на рожон-то не лезь, наперво головой думай.

– На заставе всё спокойно, недругов не видать. А ты-то как?

Ответить Фёдор не успел. К борту подошёл недовольный посланник:

– Времени нет стоять! Живо на судно!

Обнялись, Фёдор руками за борт ухватился, дружинники на судно втянули. Гребцы несколько взмахов вёслами сделали, отводя судно от берега, парус подняли. Фёдор и Иван смотрели друг на друга, не отрываясь. Всё же родная кровь, когда ещё свидеться придётся? Снова плыли до сумерек, к берегу пристали. А потом каждый день одинаков. Утром лёгкий перекус, плавание под парусом. Даже команде делать нечего, а у дружинников всей службы ночью в карауле по очереди стоять. Рязанские земли прошли, дальше по правому берегу мордва, союзники казанских татар, язычники. А через несколько дней на высоком берегу Нижний Новгород показался. В Нижнем пополнили запасы провизии, дальше уже городов русских не будет, только несколько сёл и уже земли ханства Казанского. На ночь Фёдор караулы усиливал, по два человека дозор несли. Казань прошли. Ниже по течению полуразрушенный Булгар, бывшая столица Великой Булгарии, павшая под натиском Тамерлана, Железного Хромца. Ещё дальше Бельджамен, как кормчий сказал. От него к Дону переволок идёт, самое короткое место, всего сорок вёрст, и можно по Дону в Азовское море выйти.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации