Текст книги "Спецназ Великого князя"

В 1483 году тверской князь Михаил Борисович попытался отложиться от Москвы, вёл тайные переговоры с Литвой, желая заключить союзный договор. Бояре тверские, большинство из которых не желало этого союза, донесли Ивану о сговоре. Осерчал царь Иван, послал войска к Твери. Однако осады и боя не случилось. Михаил прислал к царю Ивану посольство, где в послании называл себя «меньшим братом» Ивана. Войска были отозваны. Однако Михаил и не думал вести себя достойно. В январе 1485 года на заставе поймали гонца от Михаила тверского в Литву. В послании, которое доставили в Москву, было предложение о союзном договоре и совместных действиях против Москвы. Иван собрал войско и двинул на тверские земли. В сентябре 1485 года москвичи осадили Тверь. Значительная часть тверских бояр и удельных князей сразу перешла на сторону Москвы.

Войска московские стояли недалеко от городских стен. Напротив въездных ворот, которых было несколько, выставили пушки, показывая тверичам серьёзность намерений. Жители и ратники тверские кричали со стен:

– Ступайте в Москву, мы вам не враги!

Царю Ивану Тверь нужна как союзник. После присоединения к Москве новгородских земель нужен был прямой путь к Новгороду, но его перекрывали тверские земли. Если Тверь войдёт в союз с Литвой, войскам пройти к Новгороду или самой Литве невозможно.

Однако боёв не случилось, через два дня стояния войск московских Тверь сдалась. Распахнулись городские ворота, духовенство и бояре вышли к царю. Иван потребовал выдачи князя Михаила Борисовича. Как оказалось, ночью князь уплыл по Тверце на лодье, прихватив казну, позже объявившись в Литве. Бояр и «тверской двор», принесших клятву верности Москве и целовавших крест, Иван принял на службу, сохранив за ними их земли и чины. Царь поставил наместником в Твери своего старшего сына Ивана Молодого, его матерью была тверская княжна Мария Борисовна, рано умершая первая жена Великого князя. Независимое тверское княжество прекратило своё существование.

И воинство московское, и тверичи весьма рады были, что не случилось кровопролития. Полки в Москву вернулись, не успели после марша отдохнуть, новые походы. Часть конной дружины Иван III отправил на помощь Менгли-Гирею, который пошёл войной на Большую Орду. Поход крымского хана случился неудачным, потрепал ордынцев, но цели не достиг. Такой же поход Менгли-Гирей повторил в 1491 году с таким же результатом. И только в 1502 году крымчаки нанесли Большой Орде сокрушительное поражение.

Фёдор же со своим полком попал в поход на Казань. Отношения Московского государства с Казанским ханством были сложные. То казанские татары на Русь ходили, то русские подступали к городу. Первый раз при царе Иване рати подошли к городу и вернулись, не совершив активных действий. Было это в 1478 году, и вое-воды объяснили неудачный поход непогодой. Несколько недель лил дождь, дул сильный ветер. Местность для коней стала непроходимой из-за грязи. Во второй раз Иван направил войско в 1484 году. В Казани властвовал хан Ильхам, низложения которого хотела Москва. В столице ханства были мурзы, желавшие присоединиться к Ногайской Орде, но была и промосковская партия. Русское войско простояло на берегу Волги как весомый аргумент в сторону Москвы. В результате хан Ильхам был низложен, а во главе ханства встал шестнадцатилетний Мухаммед-Амин, ставленник московский. Ещё десятилетним ребёнком он был увезён в Московию. Царь Иван дал царевичу на кормление город Каширу. Однако, став ханом, Амин надежд Ивана не оправдал. Подняли голову ногайские сторонники, сместили Амина, и ханом вновь стал Ильхам. Казанское ханство граничит с Русью, ближний сосед, причём беспокойный. Царь снова направляет войска на Казань. Сбор ополчения из разных городов был назначен во Владимире по весне. Полк, где служил Фёдор, выступил из Москвы в начале апреля, как подсохли дороги. За конными стрельцами тянулся обоз. И всю колонну то и дело обгоняли ратники из других земель. Через неделю прибыли под Владимир, расположились лагерем у города. На лугу – сколько хватало глаз – шатры воинства русского. Силы собрались большие и 12 апреля двинулись на Казань по левому берегу Волги. Путь, если пеши, неблизкий, да ещё переправы – через Оку, а затем Каму, и к Казани подошли 18 мая.

Город осадили, чтобы перекрыть подвоз продовольствия. Хан сдаться отказался, начались бои. Татарская конница под командованием мурзы Али-Газы регулярно делала вылазки и доставляла немало хлопот. Первая конная атака привела к потерям в русском войске. Пушки в войске были, и установили их напротив многочисленных городских ворот, да зарядить не успели. На второй день осады внезапно открылись ворота, из города вырвалась конница. Сколько их, никто даже приблизительно посчитать не успел. Всадники к русским пешцам кинулись. Рубка пошла. Наши ни укреплений поставить не успели, ни рогаток против коней. А главное – жаровни не разожгли, запальные труты не накалили, оттого пушки и тюфяки бездействовали. Фёдор, пока татары пешцев рубили, приказал фитили на затинах поджечь, потом строиться шеренгами.

А как стрелять, если татары и русские перемешались? В своих ратников попасть опасались. Наша конница наконец подскакала. Татары наутёк кинулись, в ворота все убрались. А перед русской конницей ворота захлопнули. Мало того, из луков всадников обстреливать стали. Однако печальный опыт впрок пошёл. С того дня и жаровни у пушек круглосуточно горели и дозорные за воротами наблюдали. Татары, воодушевлённые успехом первой вылазки, попробовали напасть ещё раз. Рано утром из ворот снова конница вынеслась. А только уж и бревенчатые щиты гуляй-города русские поставили и к внезапной атаке готовы были. Как только за татарской конницей ворота закрылись, грянул пушечный залп, затем ещё один. Сразу даже дым не развеялся, две сотни затинщиков выступили шеренгами. Один залп, перестроение шеренг, и ещё залп. А слева уже русская конница летит, дабы от ворот городских татар отрезать. Да только из всадников Али-Газы мало кого осталось. Оставшихся добили. Со стен татарские лучники стрелы метать начали, так и им укорот дали. Из пушек ядрами по стенам бить стали. Деревянная щепа летит. Часть ядер через стены перелетела в город. Лучники попрятались, а наши кричат:

– Будете стрелы пускать, мы калёными ядрами палить по городу зачнём!

Калёными, это нагретыми, в городе от таких «гостинцев» пожары вспыхивают.

Притихли татары. В верхах борьба за ханское место идёт, а простому люду плохо. Если воду можно из пруда брать, из колодцев, то запасов продовольствия нет. За осень и зиму всё съели, а новых сделать не смогли, русские под городом по весне появились. Посовещались мурзы и муфтии, да после двухмесячной осады 9 июля городские ворота открыли, согласились выдать хана и его семью. Хан Ильхам был сослан в Вологду, царица Фатима с дочерьми и сыновьями Мелик-Тагиром и Худай-Кулом в Белозёрскую губернию в город Карголом.

Сторонники Москвы сразу к воеводам побежали. Повторялось то, что Фёдор уже видел в Новгороде. Указывали, где сторонники проногайской партии живут. Начались аресты. Вместе с доносчиками по улицам Казани воины ходили, обыскивали дома, арестовывали и бросали в зиндан задержанных. Тогда Фёдор увидел впервые земляные ямы. Глубокие, в два-три человеческих роста, сверху крепкая деревянная решётка, чтоб воздух поступал. И откидной люк, замыкающийся на замок. Заключённый спускался по лестнице, которую сразу вытаскивали. И солнце арестованных жгло, и дожди поливали. А хуже всего вонь, испражнялись заключённые в этой же яме. Условия более суровые, чем в русских узилищах. Долго арестованных не держали, предъявляли обвинение и казнили на площадях десятками. Воеводы поторапливались. Уже середина лета, войску вернуться надо на зимние стоянки в свои города до дождей, иначе дороги непроходимыми станут из-за грязи.

Первым двинулся к Нижнему Новгороду огромный обоз с артиллерией. Город взят, пушки не нужны, как и огненные припасы. У обоза скорость невелика, от силы двадцать вёрст за день проходят. Конница их на полпути до Москвы догонит. И полк затинщиков из Казани отправили обоз сопровождать. И охрана, и лишние рты город покинут. На русское воинство в своём городе татары косо смотрели. Двигались по левому берегу Волги и сразу первое препятствие.

Марийцы, язычники. Леса в этих краях густые. К Казани огромным войском шли, марийцы нападать не решались, себе дороже выйдет. А как обоз пошёл, да рать при нём невелика, нападать отважились. Почти все мужчины охотники, луком владеют хорошо. Обоз пушкарский больше чем на версту растянулся. Это в бою тюфяк или пушка грозное оружие. А на подводе, в походе – кусок бронзы. Да и пушкари приучены к огненному бою, а не сабельному. Первое нападение ночью случилось. Фёдор никогда наставлениями воинской службы не пренебрегал. Караулы выставил по краю большой поляны. Мари подобрались тихо, как охотники к зверью. Однако опытный караульный насторожился, когда мари неосторожно подал сигнал кукушкой. Какая кукушка ночью? Это дневная птица, уж лучше бы филином ухнул. Караульный тревогу поднял. Фёдор сразу свою сотню поднял:

– Шеренгой стройся! Фитили поджечь! По лесу пли!

Залп, серой потянуло. Из леса крики, топот ног, потом стихло.

– Заряжай!

При луне затруднительно, но зарядили. Фёдор выставил усиленный караул, в пределах видимости друг друга. Сам до утра не спал, проверял караулы. Ночью в лес заходить опасались, неизвестно, сколько нападавших было и кто они?

Как рассвело, Фёдор взял с собой десяток стрельцов, вошли в лес. Обнаружили пятна крови, следы волочения. Видимо, нападавшие утащили своих убитых и раненых.

Марийцы, или черемисы, как называли их на Руси, делились на луговых и горных. Летописцы писали: «А по Оке реке, где втечеть в Волгу, мурома язык свой и черемисы свой язык». Известны с девятого века, и земли их плодородны. Однако с запада теснимы славянами, а с востока тюрками. И попали между двух жерновов. Татары казанские на Русь идут по землям черемисов и грабят, и убивают. Русские на Булгар или на Казань идут, снова по землям черемисов и опять грабят. Когда Орда в силе была, участвовали в войнах на стороне татар, да в той же Куликовской битве в 1380 году. После распада Орды оказались в подчинении Казанского ханства. Горные марийцы присоединились к Московскому государству в 1551 году, в октябре, а луговые через год, в октябре 1552 года, после падения Казани при походе Ивана Грозного. Охотились, выделывали шкуры, ловили рыбу, торговали на Арском поле, торжище известном.

И прохождение обоза по их землям приняли за новое нашествие. Бывших охотников, умевших по следам читать, в десятке едва не половина. Да собственно, только слепой пятна крови не увидит. Так по ним и вышли к селению черемисов. Завидев чужаков, забегали, засуетились жители. Бабы детей схватили и унесли в лес. Навстречу десятку Фёдора мужчины выступили. В руках луки и дубины.

Фёдор руки вскинул. Воевать он не хотел.

– Кто у вас старший? Говорить хочу!

Пошушукались, русский язык не все понимали. Но всё же вперёд вышел мужчина в годах, с ожерельем из медвежьих клыков на шее.

– Я кугуз, – объявил он.

Кугуз – старейшина племени, но Фёдор понял, что мужчину так звать.

– А я Фёдор Сухарев, сотник стрелецкий. Твои люди на ночёвке на нас напали.

– Вы на наши земли с оружием пришли, с недобрыми намерениями, – насупился кугуз.

– Мы возвращаемся к себе домой и никого обидеть не хотим. Скажи своим людям нас не трогать, и мы никого не обидим. А будешь нападать, у нас людей много и пушки есть. Всех твоих людей живота лишим и избы разрушим.

Да не избы вовсе, землянки, из земли только крыши бревенчатые возвышаются. Зимой, в снежные зимы, так теплее. Кугуз подумал немного. С ответом торопиться нельзя, вокруг его воины, вождь должен быть осмотрительным, решения принимать обдуманно.

– Пф! У тебя людей мало, десять!

Для убедительности кугуз растопырил пальцы на обеих руках.

– Разве твои воины не посчитали наших людей? Их в тридцать раз больше.

Лицо вождя осталось невозмутимым, но пробрало, в глазах тревога появилась. Противостоять такой массе русских его племя не сможет. Фёдор продолжил:

– Дай нам проводника, пусть ведёт коротким путём. А ещё пусть впереди обоза идёт ещё один и предупреждает все племена черемисов. Я слово даю, никого не обидим и вашего не возьмём.

Фёдор помнил разговоры, когда послов-переговорщиков сопровождал. Воевать – последнее дело, когда можно договориться. С обеих сторон нет потерь, а только некоторые неудобства, да и то это дело временное. Сколько дней надо, чтобы земли черемисов пересечь? От силы неделю.

Кугуз тоже понял, лучше уладить миром.

– Хорошо. Один воин с вами пойдёт, другой известит другие племена. Ты хитёр, русский, как лиса!

– Я же тебя не обманул, в чём моя хитрость?

Вернулись к обозу. Там уже и кашу приготовить успели. Стрелецкий голова появлению черемиса удивился:

– В плен взял?

– С ихним вождём, кугузом, договорился. Этот дорогу покажет кратчайшую, другой вождей известит, что с миром пройдём, если нападать не будут.

– Тебе бы в Иноземном приказе служить, – ухмыльнулся голова. – Ан хорошо придумал.

С черемисами, язычниками и вассалами казанскими, переговоров обычно не вели. Пока обоз не тронулся, Фёдор покушать успел. Предложил проводнику трапезу с ним разделить, но тот отказался. Проводник шёл впереди обоза, за ним на коне Фёдор ехал. Голова стрелецкий так решил.

– Сам с ним договаривался, сам и расхлёбывай, если заведут в болото.

Периодически Фёдор видел охотников-черемисов, которые поодаль, стараясь не показываться, обоз и стрельцов сопровождали. На ночёвках усиленные караулы службу несли, и обошлось без происшествий. Заминка вышла только у Оки. На другом берегу уже русская земля, но ещё переправиться надо. Если стрельцы ещё могут переплыть, держась за коней, то с подводами и пушками как? Только это уже забота не Фёдора, над ним стрелецкий голова. А у пушкарей свой воинский начальник.

Командиры после совета решили рубить лес и делать плоты. Дело ратников исполнять. Нарубили деревья с прямыми стволами, очистили от веток. Уже на воде вязали верёвками. Плоты небольшие, в длину три ствола, зато в два наката. Каждый плот по пять подвод с лошадьми выдержит. Мужикам к работе с топором не привыкать, кто в деревне вырос, сызмальства умеют. Плоты на воде покачиваются, а грузиться никто не решается. Плотом управлять умение нужно. Неповоротлив плот и тяжёл, движения рулевыми вёслами на носу и хвосте плота загодя делать надо, с опережением, уж больно инерция велика. Судили-рядили, пришли к мнению – канат через реку натянуть и плотом, как паромом пользоваться. Первым добровольно вызвался Фёдор. За неимением цельного каната связали из верёвок, узлы намертво затянули. Несколько добровольцев на другую сторону реки на брёвнах перебрались. Канат за собой протянули, закрепили вокруг огромного валуна. Два десятка добровольцев из сотни Фёдора на плот взошли с лошадьми. Коней к коновязи привязали. Лошадь – животное пугливое, испугается всплеска, сиганёт в воду, за ней другие. Попробуй потом всех собрать на берегу. Для первого раза затины на берегу оставили. Дружно за канат взялись, плот потянули. Вот где сказалось отсутствие опыта. Не успели на двадцать аршин отойти от берега, плот течением потянуло. Хуже того, лодья показалась, сверху по течению идёт, да под парусом, ходко. На судёнышке плот увидели, стали кричать, рулевой на ушкуе со стремнины к левому берегу уваливать судно стал, а верёвку в последний момент увидели. Не было в этом месте переправы паромной, не готова команда. Гребцы вёсла по команде опустили, пытаясь скорость снизить. А всё же судно носом в канат уткнулось. Рывок – верёвка лопнула, и плот понесло. Вот где перепугались доморощенные плотогоны! Рулевыми вёслами пытаются править, а на повороте реки плот к берегу несёт. Фёдор закричал:

– Отвязывайте лошадей, и вплавь к берегу.

Удар! Плот в берег уткнулся, от сильного толчка и люди попадали, и лошади, хоть и о четырёх ногах. Стрельцы вскочили, каждый свою лошадь под уздцы ухватил и в воду. До берега всего ничего, десяток аршин. Лошади упираются. Плот хоть и качается, а всё же опора под ногами. Но стоило первой лошади в воду прыгнуть, подняв тучу брызг, как и другие её примеру последовали. Стрельцы кто за гриву держится, кто за луку седла или стремя. Минута, и все на берег выбрались, мокрые, грязные, поскольку дно у берега илистое. Фёдор всех по головам пересчитал. Все целы! На лошадей сели и к месту переправы поскакали, где обоз и стрельцы стоят. Стрелецкий голова, как увидел всех, дух перевёл. Ему только небоевых потерь не хватало. Стали команде лодьи руками махать, шапками. Лодья к берегу подошла. Начальники уговаривать лодейщиков стали, чтобы помогли переправиться. Кормчий руками замахал:

– Да я на одной лодье вас до осени переправлять буду!

Однако к воинству относились благожелательно на Руси. Защитники, без них нельзя. Кормчий почесал затылок:

– Вот что, я в Нижний иду, на ярмарку. Пока купцы торгуют, командам делать нечего. Поговорю, обязательно выручат.

До Нижнего Новгорода судном полдня ходу. Вариантов нет, придётся ждать. Помощь пришла ещё раньше, из Городца, старинного русского города на левом берегу Оки. Две лодьи утром подошли. На каждую входила телега с лошадью и десяток ратников. К вечеру следующего дня от Желтоводской ярмарки ещё с десяток судов подошёл – лодьи, ушкуи. И уже к ночи следующего дня весь обоз и ратники на другой берег переправились без потерь.

Фёдор после происшествия с плотом да переправы на судах для себя сделал вывод – речная служба не для него. Это ещё ни ветра не было, ни дождя, когда видимость скверная и суда столкнуться могут. То ли дело на суше. Идёшь пешком, устал, в любом месте прилёг.

И пушкари с обозом, и стрельцы до Москвы вместе шли. Многие перезнакомились. Хоть не родная изба воинская, а всё равно ощущение, как к себе вернулся, каждый гвоздь знаком. А ещё чувство безопасности. В чужих землях – у татар, черемисов – всё время настороже, пакостей ждёшь. В первый же свободный день Фёдор в город пошёл. Новую рубаху купить, поглазеть на столицу. Ба! В центре города, особенно в Кремле, изменения. Вместо деревянных построек каменные стоят, да красоты необыкновенной! Лепо! Белый камень и резьба искусная. Фёдор ходил, разинув рот от удивления. Ещё бы, царица Софья пригласила итальянских мастеров – архитекторов, чеканщиков, пушкарей-литейщиков, лучших в своём деле. Причём и придворный этикет изменился, как и одежды придворных бояр.

Походил, поглазел, потолкался в Кремле. Народу здесь всегда много. Кто в монастырь помолиться, кто в Приказы, кто челобитную принёс, а кто, как Фёдор, – поглазеть. Повернулся Фёдор неосторожно да девице на ногу наступил. Взвизгнула девица.

– Медведь косолапый!

– Прощения прошу великодушно!

– Ты мне ногу отдавил.

– Отвык от толчеи, первый день, как из похода на Казань вернулся.

Девица с интересом Фёдора оглядела. Сотник, дабы вину загладить, у офени леденец на палочке купил, на меду сваренный. Девица леденец благосклонно приняла. Слово за слово разговорились. Девица смешливой оказалась, да симпатичной, во вкусе Фёдора и одёжа справная.

– Как звать-то тебя, красавица?

От похвалы девица зарделась, видно, нечасто слышала в свой адрес.

– Авдотья.

– А меня Фёдором звать, сотник стрелецкий.

Девица незамужняя, простоволосая, мужние жёны при выходе в люди либо кику, либо плат надевают. И на безымянном пальце обручального колечка нет. В традициях русского народа было не знакомиться в людных местах с первым встречным, ан случилось. Обычно невесту или жениха родители присматривали. Во-первых, старались подобрать из своего круга. Купец из купеческого, да капиталы сложить. Крестьянин с крестьянкой, боярин с боярыней, купец уж не ровня. Да хороша ли невеста, да рукоделен ли жених? Венчание да свадебка дело серьёзное, на всю жизнь. Хорошо ещё, если молодые до свадьбы друг друга видели, знали, да так и у царей бывало не всегда, вот как у Ивана и Софьи.

Фёдор девушку до дома проводил, пожалел, что близко живёт, в Зарядье, от Ивановской площади совсем рядом. Испросил разрешения заходить.

– Ой, не знаю, что батенька скажет, позволит ли?

– Я ведь не шаромыжник какой или амбал, я всерьёз.

Не ответила Авдотья, отворив калитку, во двор зашла. Фёдор избу за забором осмотрел, насколько увидеть мог, забор-то выше трёх аршин, только поверх и видно. Память у Фёдора хорошая, дом запомнил и улицу. Да и то сказать, жениться давно пора, избу построить или купить, семьёй обзавестись. Несолидно в его годы бобылём быть.

После знакомства в каждый свободный от службы день Фёдор шёл в Зарядье. Путь не близкий, удобнее бы на лошади, да куда её ставить, коли свидания тайные? А то ли челядь купцу в уши надула, то ли сам выследил, а только в один из дней из калитки вышла не Авдотья, а сам купец. Оглядел Фёдора грозно, молвил:

– Чего, как тать, к девке шастаешь? Зайди, поговорим рядком, коли намерения серьёзные.

В избу зашли. Хоромины большие, после воинской избы с её аскетической обстановкой, уютно и богато. На полах коврики домотканые, везде чисто, а ещё из поварской запахи умопомрачительные домашней еды.

Фёдор никогда в гостях не был, чувствовал себя немного неестественно, неуверенно.

– Сначала откушаем, – сказал купец.

Как по сигналу, из поварни кухарка, а следом служанка, стали готовые кушанья носить. Не дожидаясь, пока накроют на стол, купец из жбана разлил по кружкам пиво.

– Ну, со знакомством! Меня Ефимом Кузьмичом звать.

– Меня Фёдором.

Выпили пива. Купец за жареную курицу взялся, с треском и хрустом отломил ножки, стал есть. Глядя на него, принялся за курятину Фёдор. А тут и пряженцы принесли – с творогом, а пироги с визигой, а потом щи. Наелся Фёдор, аж дышать тяжело. Всё вкусное да разнообразное, не то что в полку. Служанки стол прибрали.

– Теперь потолкуем о делах. Ты, я вижу, человек служивый.

– Так и есть, сотник в стрелецком полку, что в Воробьёвой слободе.

– Давно ли с Авдотьей знаешься?

– Уж месяца три как.

– Нравится девка?

– Не нравилась бы, не ходил.

О родителях Ефим Кузьмич расспрашивал, о жалованье сотника, да есть ли своё жильё.

– Своей избы нет, так куплю, – ответил Фёдор.

– А деньги есть ли?

– Сколько-то есть.

Купец аж подскочил.

– Неуж не знаешь? Я каждую копейку чту. Дочь у меня одна, других детей Господь не дал. И не желаю, чтобы кровиночка моя в нужде жила.

– Да кто же этого желает?

Долго говорили, Фёдор от расспросов устал. Потом купец дочь позвал, да с матерью. При их появлении Фёдор с лавки встал, поклон отбил, что явно мамаше понравилось. Женщины уселись на лавке с другой стороны стола.

– Доча, люб ли тебе Фёдор?

Запунцовела Авдотья, кивнула, едва слышно сказала:

– Люб, батюшка.

– Пойдёшь за него замуж?

– Пойду, – едва слышно прошелестела.

Купец задумался.

– Не обижайся, Фёдор, думал я за сына купеческого её отдать, а ты человек государев. Сделаем так. Купи избу, а я гляну. Коли понравится, шли сватов, свадебку играть будем. А за приданым дело не встанет. А покамест к Авдотье не ходи. Вот тебе мой сказ.

С Авдотьей и не поговорили. Фёдор в полк возвращался. Дотошный у Авдотьи папаша, как в пыточной избе допрашивал. А может, оно и верно? Уже в воинской избе все деньги достал, пересчитал. А сколько приличная изба стоит? Хватит ли денег? К другому сотнику пошёл, Назару. Тот человек семейный, трое деток у него, изба большая.

– Посоветоваться хочу.

– Советы давать легче всего. Слушаю.

– Избу купить хочу, жениться надумал.

– Наконец-то! Давно пора. А в чём вопрос?

– Сколько изба стоит?

– Это смотря какая и где? В центре, в Белом городе, завсегда дороже. А подальше от Кремля, подешевле. Отец избранницы-то кто?

– Купец. Был я у них дома, хорошо живут.

– Удачливому купцу сотник не ровня, я доходы имею в виду. Так и быть, помогу подобрать. Идём завтра на торжище.

Завтра воскресенье, выходной. С утра заутреня, потом завтрак, а уж затем на торг. Фёдор и не подозревал, что в одном из углов торга собираются продавцы изб или домов каменных. Но на каменный дом Фёдор не рассчитывал. Назар сразу стал расспрашивать – какие избы. Продавцов много, наверное, час, как не больше, на переговоры ушёл. Потом пошли смотреть. Фёдору изба понравилась. Добротная, не старая, жучками не поедена. Но Назар потащил его за руку другую избу смотреть. А эта ещё лучше. Пятистенка, во дворе все постройки добротные. Стали торговаться, Назар цену немного сбил. Ударили по рукам. Фёдор деньги отсчитал, написали купчую. Назар, как видак, подпись поставил. И соседа пригласили, требовалось двое свидетелей сделки.

– Владей! – Бывший хозяин ключи протянул. До этого Фёдор понятия не имел о покупке избы и рад был, что Назар в курсе. Поблагодарил сотника горячо, а тот в ответ.

– На свадьбу пригласишь?

– Для начала прошу сватом стать. У меня ни матери, ни отца нет.

– Обязательно!

Засмеялся и ушёл. Фёдор ещё раз избу обошёл и дворовые постройки. Неужели это всё теперь его владения? Дом на берегу Москвы-реки, от службы далеко, зато на коне можно ездить. Конюшня своя есть. Не откладывая в долгий ящик, направился к Ефиму Кузьмичу.

– Пожалуй, избу смотреть, Ефим Кузьмич!

– Неуж купил?

Купец велел выезд заложить. К приобретению Фёдора на подводе ехали, всё лучше, чем ноги бить. Купец местоположение оценил, потом всю избу дотошно осмотрел, дворовые постройки.

– Хороша изба, без изъянов. Ну что же, моё условие ты исполнил. Засылай сватов.

Суетные дни пошли. Сватовство, потом свадьбу играли в избе купца. Со стороны Фёдора три сотника и стрелецкий голова. Зато со стороны купца полсотни человек. Родни немного, остальные – сотоварищи Ефима Кузьмича. Подарки дорогие дарили. Во дворе приглашённые музыканты на гуслях и дудках наяривали. Гости и тесть выпили изрядно, в пляс во дворе пустились. Молодым по традиции выпивку не наливали и вечером отвели в светёлку дочери. А уже утром гулять продолжили, но в значительно меньшем составе. К вечеру Ефим Кузьмич и Фёдор подарки на телегу погрузили и в новую избу перевезли. Утром, едва Фёдор проснулся, стук в калитку. Снова тесть с подводой, где приданое привёз. Пока разгрузили, да ещё Ефим Кузьмич каждой вещью похвастать хотел.

– Ты полюбуйся, какая камка! Не хуже, чем у царицы самой.

В общем, не евши Фёдор на службу убежал и едва не опоздал к разводу. Стрелецкий голова покосился на Фёдора, но не попрекнул.

На службе всё по накатанной идёт, а в личной жизни всё по-новому, привыкать надо. Авдотья всю рухлядь по сундукам определила. Кухарку не нанимали, Авдотья сама готовила неплохо. Фёдор радовался. Возвращаешься со службы домой, а тебя любимая жена ждёт, да в избе пахнет вкусно.

Только совместное счастье недолго длилось. Царь Иван войско в новый поход собирать стал, на вятичей. Сложные отношения у Москвы с Вятским краем были. Славянские поселения вятчан появились в ходе новгородского освоения северных и восточных земель Руси. И основали Хлынов, столицу Вятского края, новгородские ушкуйники. Через Вятку шли торговые пути из Сухоны и Северной Двины, промысловых районов, через Устюг, на юг, в Поволжье. По новгородскому образцу в Хлынове вече, республика. Первую попытку подчинить себе Вятку сделал Василий Тёмный, отец Ивана III, в 1458 году, которая оказалась неудачной из-за продажности московских воевод, принявших щедрые дары от вятичей. На следующий, 1459 год из Москвы снова послано войско под командованием Ивана Юрьевича Патрикеева, представителя славного княжеского рода, и воеводы князя Ряполовского. На стороне Москвы выступала и устюжская рать, немало претерпевшая от вятичей. Московское войско захватило вятские города Котельнич и Орлов, осадило Хлынов. До сечи дело не дошло, Хлынов покорился. Когда войско ушло, знать вятская разделилась. Одни за Москву радели, другие за независимость. А удальцы лихие совершали набеги на владения московские. В марте 1466 года вятичи набегом прошлись по левому берегу Сухоны, пограбили волость Кокшеньгу, которая являлась частью северных владений Ивана III. При движении к Кокшеньге стороной обошли Устюг, а на обратном пути, отягощённые добычей, вручили дары местному воеводе Василию Сабурову, который удальцов пропустил. Приказ разгневанного царя Ивана – поймать разбойников – исполнен не был. В 1467 году вятчане вместе с пермяками ходили в набег на земли вогуличей (манси) и немало людишек побили, вернувшись с ценной добычей – мехами и рыбьим зубом, как называли моржовые клыки, ценившиеся высоко.

Казанское ханство взяло под своё влияние Нижнюю Каму и Поволжье. Ханы наложили руку и на вятскую торговлю. Москва жаждала присоединить Вятский край, очень удобный плацдарм для наступления на Казань с севера. Уже тогда воеводы московские разрабатывали план удара по Казанскому ханству с севера – с Вятки, и с запада, от Нижнего Новгорода.

Казань тоже хотела подчинить Вятку, и в 1464 году хан Ибрагим повёл войско на Хлынов. Не воевали вятичи, признали над собой хана, обязались платить дань хлебом. Однако же в 1471 году совершили дерзкий набег на Сарай флотилией ушкуев. Казанские татары дважды зимой пытались пройти по льду Моломы, правому притоку Вятки, к Устюгу. Однако зимы тогда случались в этих краях тёплые, лёд конницу не выдержал, и тогда татары прошлись с грабежом по землям вятчан. В 1487 году Иван III взял Казань. Дав войску отдохнуть, решил подмять Вятку. Поводом стало нападение в мае 1486 года вятчан на три волости под Устюгом, причём набег в одном году был повторён дважды. Царь Иван распорядился поставить в Устюге войско, отряды из Двины, Важи и Каргополя, под командованием воевод – князя Ивана Владимировича Лыко-Оболенского и боярина Юрия Ивановича Шестока.

Вятчане, прознав о войске в Устюге, притихли, набегов на соседей не делали. Но царь Иван от принятого решения присоединить к Москве Вятский край не отступился. По весне к Москве стало собираться войско, причём огромное, 60 тысяч ратников со многих областей. В четверг, 11 июля 1489 года, многочисленная рать вышла из Москвы под командованием воевод Даниила Васильевича Щени и Григория Васильевича Морозова. Щеня был отпрыском могущественного и многочисленного рода Патрикеевых, в жилах его текла кровь литовских князей Гедиминовичей и Рюриковичей. Не придворный князь, служивый, достиг чинов и уважения достойной воинской службой, прошедший не одну сечу, ныне он был воеводой Большого полка. В его полку были ратники из Устюга, Каргополя, Вологды, Белоозера, Ваги и Вычегды. А ядро, основу всего войска, составляла московская рать, имевшая пушки. Воевода Морозов командовал Передовым полком. Стар был Морозов, да хитёр изрядно, ныне занимал пост вологодского наместника.