Текст книги "Боги Черной Лощины"
Автор книги: А. Дж. Врана
Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 3
МЕЙСОН
ЕДВА солнце закатилось за горизонт, в нескольких сотнях километров к северо-западу от Ванкувера доктор Мейсон Эванс въехал в Черную Лощину. Гравийная дорога привела его к старому причудливому фермерскому дому, второй этаж которого вмещал по меньшей мере четыре спальни. Здесь не было ни одного указателя, и, если бы работники автозаправочной станции не подсказали дорогу, он бы никогда не узнал, что это тот самый домашний отель, который он искал. Карты на его смартфоне оказались здесь бесполезны, что только порадовало Мейсона, поскольку подкрепляло его желание скрыться подальше ото всех. Наконец-то он обрел свободу. В его распоряжении было целых шесть месяцев на то, чтобы привести в порядок свое душевное равновесие, и он знал наверняка, что в городе, где он провел всю свою жизнь, этому не бывать.
Мейсону вспомнился его разговор с заведующим онкологическим отделением Центральной больницы Ванкувера. Спустя неделю воспоминание еще было свежо в его памяти.
– Ты уверен? – спросил доктор Линдмен. Его тонкие седеющие волосы были прилизаны, он пристально смотрел на молодого человека поверх очков.
– Уверен, – неловко улыбнувшись, ответил Мейсон. – Очевидно, я не слишком хорошо справляюсь со стрессом. Мне нужно время.
– Ты ведь консультировался с психологами, – отозвался Линдмен. – Не стоит себя винить. Ты ничего не мог сделать. Аманда в любом случае умерла бы, у нее была одна из самых агрессивных форм лейкемии, что я видел за свою практику.
– Она была бы все еще жива, если бы я не подверг ее экспериментальному лечению. У нее было бы больше времени. Я принял неверное решение. – Мейсон ненавидел, когда его жалели. Линдмен критиковал его решения на каждом шагу. А теперь пытался утешить. Ради всего святого, Мейсону тридцать два года. Неужели он казался настолько жалким?
– Да, – кивнул Линдмен. – Ты сделал неправильный выбор. И скорее всего, сделаешь снова.
Его слова все еще преследовали Мейсона.
Ему вновь стало дурно при воспоминании об этих словах, когда он припарковал свою потрепанную «Хонду Аккорд» перед провинциальной гостиницей. Он не хотел стать таким, как Линдмен, превратившись в человека слишком пресыщенного, чтобы верить в чудеса. Это был последний год ординатуры Мейсона, однако близившееся ее окончание потеряло для него свою значимость. После их беседы он почувствовал необходимость передохнуть от онкологии, и Черная Лощина позвала его к себе со страницы знакомой Мейсона в Фейсбуке. Джослин – бывшая однокурсница по медицинскому факультету, учебу на котором она бросила и окончила курсы медсестер, а теперь работала в местной больнице и регулярно выкладывала на своей страничке фотографии города и окрестностей.
Увидев место воочию, Мейсон убедился, что дело не только в таланте Джослин как фотографа. Маленький отель выглядел идеально, словно сошел с картинки. Пусть оконные рамы и нуждались в свежем слое краски, но серый кирпичный дымоход и бледные деревянные панели напоминали фермерский дом Викторианской эпохи. Уютное крыльцо пряталось за белыми колоннами, образующими прочную арку, ведущую к входной двери. Вокруг дома простирались нетронутые цивилизацией леса и озера с чистой водой. Абсолютная противоположность жизни большого города, его постоянной суете, шуму, обезличенным персональным пузырям, в которых существовали люди. Уже довольно давно работа Мейсона была единственным, что связывало его с другими людьми. Он все еще хотел сберечь эту связующую нить, но без превратностей судьбы и душевных ран.
Леди, управляющая маленькой гостиницей, озвучила цену, устоять против которой оказалось невозможно; по сравнению с Ванкувером его расходы на проживание сведутся к минимуму. Вероятно, рано или поздно он почувствует желание связаться с семьей и сообщить, куда уехал, но не сейчас. Он сбежал, не сказав ни слова, лишь уведомив домовладельца, что съезжает, и подав директору медицинского центра распечатанное заявление. Мейсон исчез из цивилизованного мира в надежде оставить свои ошибки погребенными в пыли позади. Он был уверен, что они не смогут последовать за ним.
Мейсон поднялся по скрипучим ступенькам крыльца, прихватив на ходу грязную газету, валяющуюся на земле, и прочел заголовок. Новости было чуть больше недели.
19-летняя Эль Робинсон, Выбралась из Леса на Пятый День ее Поисков – Страх перед Сверхъестественными Похищениями Нарастает.
«Как странно», – подумал Мейсон, просматривая статью.
На протяжении многих лет… пропавшие девушки схожего возраста… потеряли память… по какой причине они отправились в лес… не имеют представления, как долго отсутствовали…
Само собой, все они просто беглянки, которые вернулись домой, но, вероятно, слишком смущены, чтобы озвучить причину своего поступка.
Горожане опасаются новых похищений и пророчат возвращение Сновидицы… Опасения за жизнь мисс Робинсон вынуждают местные власти ужесточить борьбу с волками.
«Она не сможет похищать наших девочек без своих волков, – заявил сосед Робинсонов. – Именно они заманивают девушек. Мы должны их остановить».
Мейсон вскинул брови. Большой город остался позади, определенно. Сельские жители, безусловно, интересный народ, решил он. Бросил газету в мусорное ведро и отряхнул руки. Табличка «Добро пожаловать» на двери манила его внутрь.
Он вошел в дом и замер, впитывая в себя обстановку: цветочные узоры, кружева, обрамляющие почти каждый клочок ткани, антикварная деревянная мебель и высокие старинные часы позади импровизированной стойки регистрации, занимающей узкий вестибюль. Все эти детали придавали жилищу очарования.
В гостинице было тихо, не считая тиканья гигантских часов. Стрелка переместилась на половину девятого, раздался звон, и в комнату, казалось, вплыла женщина. На вид около пятидесяти лет, в удобных джинсах и свободной клетчатой блузке. Сняв с руки рукавицу для духовки, она заправила за уши пряди волос, выбившиеся из небрежного пучка на голове, и одарила Мейсона лучезарной улыбкой, которая широко расплылась по ее веснушчатому лицу с ямочками на щеках.
– Добрый вечер! – весело поздоровалась она, слегка запыхавшись. – Добро пожаловать в «Гостиницу у Аннабель». Я Аннабель!
– Ох, так вот откуда название? – улыбнулся Мейсон, протягивая руку. – Мейсон Эванс, приятно познакомиться.
– И мне! Прошу прощения за отсутствие указателей. Недавний шторм уничтожил все до единого. – Она пожала предложенную ладонь, затем открыла папку на кольцах и пролистала страницы. – Мистер Эванс, да? Полагаю, мы с вами переписывались буквально на днях. Если правильно помню, вас интересовала аренда комнаты с понедельной оплатой? – Она взглянула на Мейсона, ожидая подтверждения.
– Да, мэм, все верно, – ответил он, размышляя, чувствует ли она смрад мегаполиса, исходящий от него.
– Пожалуйста, зовите меня Аннабель, – отмахнулась она со смешком. – Нет нужды в формальностях.
– Да. Конечно. Понял. – Он сделал паузу, а затем продолжил: – Вы упомянули, что бронировать не нужно?
– Да, именно! – внезапно спохватилась она, захлопывая папку и нащупывая на столе очки. – Что ж, вам повезло! В это время года здесь малолюдно, так что вы наш единственный гость. Можете занять лучший номер! Ванная комната полностью оборудована, новый унитаз и душевую насадку установили буквально на днях. А на прошлой неделе кровать снабдили матрасом с эффектом памяти. – Хозяйка подмигнула.
– Звучит отлично, мэм… Аннабель.
– О! А еще телевизор. Ничего примечательного, но есть обычное кабельное телевидение, если вы любите смотреть новости. А вот этот тонкий телефонный провод можно подключить к ноутбуку и выйти в Интернет!
– Сетевой кабель?
– Ох, почти якорная цепь, – она лукаво улыбнулась, решив скаламбурить.
Мейсон улыбнулся в ответ, чувствуя себя все более непринужденно.
– Кроме того, есть прачечная, вы можете пользоваться ею в любой день, но только не по воскресеньям, в этот день я стираю постельное белье. – Аннабель указала в конец коридора и вытащила медный ключ с прикрепленной к нему биркой с номером четыре. – Позвольте показать вам комнату.
Мейсон последовал за ней через холл и вверх по лестнице. Комната оказалась больше, чем он ожидал. Здесь было широкое окно с видом на лес, а также, как Аннабель и говорила, совмещенный санузел.
– Кстати! – она хлопнула в ладоши. – Если вам интересно узнать больше о городе, мой сын Матиас вел онлайн-блог, посвященный этой местности. Он очень любил Черную Лощину и был заядлым фотографом. Возможно, это покажется вам интереснее, чем посещение унылого туристического центра.
Любил? Неужели город перестал быть ему дорог? Не желая показаться грубым, Мейсон записал ссылку на блог, и хозяйка дома оставила его наедине с самим собой.
Ему не нужно было распаковывать много вещей, с собой он взял лишь самое необходимое: смена одежды на неделю, туалетные принадлежности, роман, прочтение которого откладывал годами, паспорт и ноутбук. Как только все предметы оказались разложены по местам, Мейсон снял ремень и бежевые брюки, которые тот удерживал на бедрах. За время пребывания в ординатуре он потерял почти пятнадцать фунтов, бесконечные часы работы заставляли вес таять на глазах. Когда-то он являлся завсегдатаем университетского спортзала, однако для успешной карьеры потребовалось выполнять все больше бумажной работы и все меньше приседаний, и он с радостью принял это положение вещей. Мейсон расстегнул рубашку в тонкую полоску, одна из пуговиц зацепилась за волосы, и он вскрикнул, выдергивая ее. Его белокурые кудри торчали в стороны и явно нуждались в стрижке. Переодевшись во фланелевые брюки и футболку, он достал ноутбук и подключил сетевой кабель, торчащий из-за кровати. Избегая соблазна проверить электронную почту, он направился прямиком в блог Матиаса.
Содержание оказалось обширным: начиная от статей об истории города и заканчивая этнографическими исследованиями, которые проводил сам Матиас. Порой его посты носили критический характер, а иногда поднимали вопросы о фольклоре в контексте истории. Здесь было собрано множество преданий о волках, и несколько раз он ссылался на конкретную легенду о фигуре, известной как Сновидица. Все это очень напоминало исследовательские программы на National Geographic. Легенда уходила корнями в историю и оказала заметное влияние на обычаи и верования местных жителей. Мейсон пролистал статьи в поисках краткого изложения предания, но ничего не нашел. Вероятно, блог создавался в основном для местных, которые уже были знакомы с историей о Сновидице.
Однако ему удалось обнаружить, что в легенде упоминалась также древняя ива, затерянная где-то в лесах, окружающих Черную Лощину, и которую, как утверждали люди, невозможно отыскать по собственному желанию. Тем не менее многие жители рассказывали, что натыкались на дерево в самый неожиданный момент. Утверждалось, что именно на том месте, где росла ива, разворачивались события легенды, и в доказательство ее существования те, кому посчастливилось ее повстречать, часто фотографировались рядом. Впрочем, точное местонахождение дерева так и оставалось загадкой.
В конце страницы была размещена фотография Матиаса, положившего руку на ствол ивы. Интересно, кто сделал этот снимок? Мейсон предположил, что это та самая ива из легенды. Неужели ее и правда невозможно найти? Подобное утверждение казалось ему обычной заманухой, уловкой, чтобы туристам было чем заняться в глуши. Согласно источникам в блоге, дерево росло где-то в лесу неподалеку от местного фермерского рынка. Сам рынок выглядел довольно интересным, поэтому, недолго думая, он решил наведаться туда в первую очередь.
Приведя комнату в порядок, Мейсон отправился исследовать фермерский дом Аннабель. Он спустился по лестнице и застал хозяйку сидящей в гостиной. Женщина оторвала взгляд от книги и улыбнулась:
– Это моя комната отдыха, как я ее называю. Не стесняйтесь спускаться в любое время, когда захотите поболтать или просто побыть в компании.
Приличных размеров комната с высокими потолками и латунной люстрой над деревянным кофейным столиком легко вмещала два кожаных кресла и замшевый бордовый диван, украшенные подушками в вязаных чехлах. Толстая кирпичная стена с камином, которым, казалось, пользовались довольно часто, отделяла гостиную от кухни.
Он заметил несколько фотографий в рамках, висевших на стене над очагом. В самом верху располагался портрет молодого человека примерно лет двадцати. У него были озорные глаза Аннабель, по-кошачьи прищуренные, как у матери, когда она улыбалась. Благодаря рыжеватым светлым волосам, курносому носу и веснушчатому лицу их сходство казалось поразительным.
Место чуть ниже портрета занимала целая коллекция снимков. На каждом из них Матиас позировал либо один, либо с Аннабель. Некоторые фото изображали его еще совсем ребенком, бегающим под разбрызгивателем или поедающим кексы, и его мать – молодую девушку, возможно, лет двадцати. На одном из снимков подросток возился со старым «Бьюиком» и улыбался сам себе, словно зная, что фотограф притаился неподалеку. Он был полноват, но атлетически сложен, как будто только недавно присоединился к команде колледжа по регби. Однако внимание Мейсона привлекло другое фото, тот самый снимок из блога, на котором Матиас стоит, положив руку на ствол великолепной старой ивы. Его улыбка казалась безмятежной и, возможно, слегка грустной, мускулистое тело заметно похудело, а лицо осунулось и побледнело.
– Это ваш сын? – спросил Мейсон, поглощенный разглядыванием небольшого святилища.
– Да, мой сын, Матиас, – тихо ответила она. – Он был хорошим ребенком. И вырос замечательным человеком.
– А где он сейчас?
Плечи Аннабель поникли.
– Скончался несколько месяцев назад. Он долгое время боролся с лейкемией. Почти восемь лет, еще со времен учебы в университете.
– Я очень сожалею о вашей утрате, – пробормотал Мейсон. Лицо пылало от смущения, но под внешним волнением он почувствовал, что продрог до костей. Это что, какая-то кармическая шутка? Аманде было девятнадцать, она училась на втором курсе университета. Потеряв почти двадцать фунтов и посетив ряд клиник по поводу необычных симптомов, неделями испытывая усталость и постоянно обнаруживая необъяснимые синяки на теле, девушка наконец попала в больницу на обследование. Именно Мейсон поставил ей диагноз «острый миелоидный лейкоз», и прогноз оказался неутешительным, должно быть, как и у сына Аннабель.
Но в мире множество людей болеют раком. Статистически это совсем не редкость. Он попытался представить, как врачи сообщили плохую новость Аннабель и как она с ней справилась. В его памяти еще были свежи воспоминания, как во время лечения Аманды ее родители прошли четыре из пяти стадий горя: отрицание, гнев, торг, снова отрицание, а затем депрессия. Мейсон так и не узнал, достигли ли они заключительной стадии: принятия. Он, конечно же, нет.
– Вам кто-нибудь помогает с гостиницей? – Мейсон быстро сменил тему, прогоняя воспоминание о безжизненном лице Аманды.
Аннабель покачала головой:
– Боюсь, что после смерти Матиаса нет. Мы всегда были только вдвоем. Он ушел, а я все еще по привычке говорю «мы». По правде говоря, идея с гостиницей принадлежала ему.
Сердце Мейсона сжалось. Как жизнь могла быть настолько жестока, чтобы отнять у матери такого замечательного сына? Особенно когда он был для нее всем. Мейсон не знал, что сказать, поэтому просто уставился на фотографии, пытаясь взять себя в руки.
Облегчение, которое он испытал, сбежав подальше от воспоминаний о смерти Аманды, улетучилось, и сомнения закрались в уголки его сознания. Сколько времени потребуется, чтобы его семья начала за него беспокоиться? Действительно ли он будет в порядке, вернувшись к работе спустя полгода?
У тебя нет выбора, – укорил он сам себя. – Ты не просто так проделал этот путь.
Он укрепился в своем решении и отбросил сомнения; все получится. Пристально взглянув на изображение Матиаса и ивы, Мейсон запечатлел этот образ в своем сознании. Совсем скоро он вновь станет прежним. Будь то преодоление горя или развенчание суеверий маленького городка, не существовало проблемы, которую Мейсон Эванс не мог бы решить, и не было тайны, которую ему было бы не под силу разгадать. И завтра он начнет с этой ивы.
Глава 4
ВДОЛЬ главной улицы Черной Лощины теснились многочисленные магазинчики, пабы, причудливые кафе и небольшие бакалейные лавки. Центральную площадь города обрамляли дома с широкими трубами в духе эпохи короля Эдуарда, замысловатое здание англиканской церкви с белой окантовкой окон и остроконечной черной крышей, а также пожарная часть, сложенная из красного кирпича и с огромным медным колоколом. Более современные здания занимали прилегающие улицы, однако все они были построены до 1970-х годов, их выкрашенные деревянные панели и большие красочные вывески являли собой квинтэссенцию деревенского колорита. Все это великолепие дополняли огромные клены, растущие по обе стороны улицы, и открытые террасы закусочных.
Приехав на фермерский рынок, Мейсон был поражен, увидев, насколько здесь оказалось многолюдно. Вереницы торговцев, продающих свежие продукты, антиквариат, произведения искусства и ремесленные изделия, расположились на огромном поле, окруженном бесконечными лесами. Мейсон решил не спешить и рассмотреть каждую безделушку, однако что-то толкало его дальше. Он хотел разузнать о предании, о котором прочел. Ему представился отличный шанс расспросить о печально известной иве. Остановившись у прилавка, где не было покупателей, он достал карту из просторного кармана бежевых брюк.
– Простите, – он развернул глянцевый лист, – вы не подскажете, как мне найти вашу знаменитую иву?
– Чего? – рявкнул в ответ продавец, скрестив руки на груди и оглядывая Мейсона с ног до головы.
– Я… я слышал, что ваш город известен древней ивой. И хотел спросить, не знаете ли вы, где ее найти?
– Понятия не имею, о чем ты толкуешь, парниша, – отмахнулся от него продавец.
Мейсон отошел от лотка в сторону, все еще сжимая в руке карту. Разве ива не одна из ключевых достопримечательностей города? Та самая, что привлекает сюда туристов? Однако ситуация повторялась с завидной закономерностью. К кому бы он ни обращался, ответ всегда оставался один и тот же. Никто не знал, где находится дерево. Мейсон начал подозревать, что местные жители просто-напросто ему лгут, и это совершенно не увязывалось с его прежней идеей, что ива лишь приманка для туристов. Напротив, местные, казалось, оберегали какой-то секрет.
– Тихо! – шепнула какая-то женщина своей ворчливой дочери-подростку. Мать одарила девочку грозным взглядом, и та спешно ретировалась. Подобная скрытность только подстегивала любопытство, его внутренний рационалист загорелся желанием найти ключ к разгадке.
Гуляя по рынку, он заметил детскую площадку на самой границе с лесом, где на качелях в одиночестве сидела девушка. На вид лет двадцати, с оливковой кожей теплого оттенка и темными пепельно-каштановыми волосами, ниспадающими чуть ниже ключиц. Она вытянула длинные стройные ноги и уставилась на него. Выражение ее лица в основном можно было охарактеризовать как скучающее, за исключением искорки любопытства, очевидной даже на расстоянии. Мейсон задумался, могла ли она его узнать, хотя понимал, что это невозможно, ведь он пробыл в Черной Лощине всего один день.
Мейсон попытался внимательнее ее рассмотреть, но случайно столкнулся с другим покупателем, в результате чего на землю посыпался картофель.
– Я-я сожалею, – начал он заикаться, когда прохожий хмыкнул, явно раздраженный столкновением. Подбирая разбросанные корнеплоды, Мейсон совсем позабыл о девушке на качелях, душевные терзания отошли на второй план, уступив место смущению.
Он вернул картошку владельцу и поспешил к лотку торговца неподалеку, привлеченный белоснежной скатертью, расстеленной на массивном дубовом столе с искусно выструганными углами, плавными изгибами и старинными ножками, украшенными резьбой. Мейсон прошелся вдоль прилавка, рассматривая товары. Среди различных кристаллов, амулетов из бронзы и янтаря, фигурок из дерева он заметил крупный, переливающийся фиолетовым цветом камень в форме клыка. Поверхность камня испещряли крошечные черные прожилки, золотистые и ярко-зеленые вкрапления под ними плавно перетекали в оттенки пурпура. Никогда не сталкивавшийся с подобной красотой прежде, Мейсон невольно задержал внимание на мерцающей драгоценности, поднял камень к солнечному свету и наклонил сначала влево, затем вправо, восхищаясь насыщенными фиолетовыми и изумрудными отблесками.
– Это лабрадорит, – сказал продавец, наблюдая за Мейсоном, любующимся камнем. – Красивая штучка, не правда ли?
– Штучка? – Мейсон опустил камень и взглянул на продавца, грузного мужчину средних лет с резной курительной трубкой в руке и русской ушанкой на голове.
– Все верно, она штучка, – кивнул торговец, пожевывая конец трубки. – Все лабрадоритки – женщины, они колдуньи и шаманки.
Брови Мейсона взлетели вверх, а рот скривился.
– Но это камень. – Он попытался подавить смех, однако продавец разразился громким хохотом вместо него.
– Просто метафора, – ответил мужчина. – Его называют камнем сновидений. Говорят, он способен отделять мир бодрствования от… иных миров.
Мейсон верил лишь в один мир: тот, что звался реальностью. Где имели вес объективные, очевидные факты. Особенности личного восприятия порой заставляли людей все усложнять. Он повертел вещицу в руке. Когда на камень не падал свет, он казался блеклым и серым.
– Это как-то связано со Сновидицей?
Лицо продавца потемнело, он стиснул зубами кончик трубки и посмотрел на Мейсона:
– Вот что я скажу. Я отдам тебе камень по специальной цене. Пятнадцать баксов. И, если повезет, ты все узнаешь сам.
Другими словами – ответ утвердительный. Мейсон нахмурился, однако это было больше, чем ему удалось вытянуть из кого-либо до этого. Кивнув, он порылся в заднем кармане и оплатил покупку.
– Ей нравились лабрадориты, – заметил продавец ровно в тот момент, когда Мейсон повернулся, чтобы отойти от прилавка. – Он помог ей найти дорогу. – Мужчина растянул губы, демонстрируя широкую, зубастую улыбку. Вынул трубку изо рта и постучал ею по каменной пепельнице на столе один раз, другой и, наконец, третий. Звон повис в воздухе, резко контрастируя с шумом оживленного рынка.
Помог ей найти дорогу? Что, черт возьми, это должно означать? Мейсон улыбнулся в знак признательности и снова отвернулся, продолжая разглядывать камень, поворачивая его в ладони, чтобы полюбоваться ярким сиянием.
– А, детектив, – раздался хриплый шепот позади, настолько близко, что Мейсон почувствовал дыхание на своей шее. Он обернулся и увидел мужчину лет семидесяти с прилизанными серебристо-черными волосами и бледной кожей. Странно, но человек был не достаточно близко, чтобы дышать Мейсону в затылок. Старик стоял в паре метров от него и, несмотря на чуть сгорбленные плечи, сохранял напряженную позу. Незнакомец склонил голову набок под неестественным углом, как поломанная кукла.
– Детектив, – невозмутимо повторил старик. Его ужасно бледные глубоко посаженные глаза, казалось, немного светились. Он был тщедушный и долговязый, с длинными тонкими пальцами.
– Простите?
Мужчина не ответил, его губы растянулись в улыбке.
– Сэр? – растерявшись, Мейсон шагнул вправо, чтобы проверить, последует ли за ним взгляд старика.
Глаза незнакомца сверкнули.
– Я вижу тебя, – хрипло произнес он.
– Э… это хорошо, сэр, – пробормотал Мейсон, сжимая в кулаке лабрадорит.
– Я знаю, что ты ищешь, детектив.
– И что же я ищу? – спросил Мейсон.
– То, что находит, но не может быть найдено, – прохрипел мужчина себе под нос, его слова сопровождались слабым бульканьем, как будто у него в горле что-то застряло. – Я могу отвести тебя туда.
Старик ответил загадкой, но Мейсон был уверен, что он имел в виду иву. Искушение проглотить наживку было велико, однако его рациональный разум вопил, что этот человек психически нездоров и будет просто водить его кругами. Мейсон вежливо улыбнулся и покачал головой:
– Спасибо, не стоит.
Улыбка старика не дрогнула. Он указал костлявым пальцем на руку Мейсона, сжимающую камень сновидений:
– Приходи, как наберешься смелости искать дорогу.
Камень загудел, оживая в ладони. Сжав кулак покрепче, Мейсон проводил взглядом бредущего к лесу старика.
И, едва деревья поглотили невысокую фигуру, камень в руке Мейсона затих.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?