Текст книги "Чингисхан. Верховный властитель Великой степи"
Автор книги: А. Мелехин
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Александр Мелехин
Чингисхан. Верховный властитель Великой степи
К 860-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ЧИНГИСХАНА
(1162–1227)
© Мелехин А.В., текст, 2022
© Мелехин А.В., фото, 2022
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Предисловие
Талант военного строителя и полководческий гений Великого Монгола уже давно общепризнанны. Но Чингисхан, как выдающийся организатор, государственный деятель, законодатель, мудрый политик, гениальный дипломат, вне монголоведческого сообщества до сих пор практически неизвестен. Восполнить этот пробел, показать масштабность и многогранность деятельности Чингисхана и должна эта книга.
Мы прекрасно осознаем, что «как бы ни были гениальны его способности, Чингисхан был сыном своего времени, сыном своего народа, поэтому его и надо рассматривать действующим в обстановке своего века и своей среды, а не переносить его в другие века и другие места земного шара»[3]3
Владимирцов Б. Я. «Чингисхан» // «Владимирцов Б. Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов». М., ИФ «Восточная литература» РАН, 2002. С. 205.
[Закрыть].
Поэтому, прежде всего, мы попытались реконструировать условия материальной и социальной жизни общества монгольских кочевников XII–XIII вв., являвшиеся источником происхождения мировоззрения Чингисхана, и главное, воссоздать подлинную духовную атмосферу той эпохи, отразившую важнейшие черты мировоззрения нашего Героя и его соплеменников.
Это было крайне важно потому, что мировоззрение Чингисхана сформировало жизненные ценности, идеалы и принципы нашего Героя, определило религиозные убеждения, правовые и моральные нормы поведения, которыми он руководствовался по жизни, а все это взятое вместе обусловило его жизненные цели, сформулированную им государственную идеологию и осуществленные Чингисханом в рамках этой идеологической доктрины деяния.
Через мировоззренческую систему Чингисхана, ставшую лейтмотивом, доминирующим началом жизнедеятельности нашего Героя, через его «деяния, поступки и приказы», «по отдельным сохранившимся до нас его изречениям и по общему характеру всех его установлений»[4]4
Трубецкой Н. С. «Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока» // «Наследие Чингисхана». М., 1999. – режим доступа: http://www.odinblago.ru/filosofiya/trubeckoy/trubeckoy_ns_vzglyad_na_/chast_I/.
[Закрыть] на фоне наиболее значимых исторических событий эпохи Чингисхана (объединение всех монголоязычных народов, создание единого монгольского государства, продолжение объединения вокруг себя монгольских и тюркских кочевников, на основе идеи Пан-Номадизма, т. е. создания Империи кочевников) мы осуществили реконструкцию процесса формирования «идеологической основы царства Чингисхана и… идейной сущности его государственной теории»[5]5
Там же.
[Закрыть], которым он «придавал не меньше значения, чем превосходству военных сил»[6]6
Бира Ш. «Тэнгэризм». М., журнал «Век глобализации», № 1 2009. С. 152–154.
[Закрыть].
И наконец, основываясь на документальных свидетельствах современников Чингисхана и летописцев последующих столетий, а также на исторических рассказах, сказаниях, легендах, преданиях, которые передавались изустно, собирались, накапливались и сохранялись для грядущих поколений в памяти разных народов, мы подробно, документально подтвержденно повествуем о деяниях, осуществленных Чингисханом в рамках провозглашенной им государственной идеологии – монгольского тэнгэризма или доктрины «всемирного единодержавия».
* * *
Не ставя под сомнение любой другой путь исследования выбранной нами темы, в данной книге приоритет отдан истории фактов, событий, происшествий эпохи Чингисхана и его собственной жизни. Ибо «документы – это самые богатые жилы для добычи знания», а «…объемная история может быть восстановлена только тогда, когда историк сопоставит результаты как можно большего количества источников. Безупречный результат не будет никогда, но каждый отдельный угол зрения, каждый отдельный исследовательский прием и метод помогают лучше высветить части, которые все вместе составляют целое»[7]7
Дэвис Н. «История Европы». М., издательство «АСТ», Транзиткнига, 2004. С. 4.
[Закрыть].
Исходя из этого, мы стремились, во-первых, сделать достоянием широкого круга читателей «без всяких изменений, переделок и вольностей» обширный материал о всех важнейших событиях жизни Чингисхана, дающий пищу для размышлений о времени и народе, его породивших, о многогранной и цельной личности, могучих дарованиях нашего Героя, его мировоззрении, государственной идеологии и деяниях, и, наконец, о месте, занимаемом в истории человечества Чингисханом, который, по словам современников, «…имел важные замыслы серьезной глубины… чьи удивительные свершения – исключительны, их следы – многочисленны…»[8]8
«Юань ши» // Храпачевский Р. П. «Военная держава Чингисхана». М., ООО «Издательство АСТ»: ОАО «ВЗОИ», 2004. С. 477.
[Закрыть] и, во-вторых, приблизить нас, людей XXI века, к живому Чингисхану, помочь изжить ходячие представления о нем как о «гениальном», но все же «дикаре» и создать у каждого читателя свое собственное представление о нашем Герое.
Цель, которую автор поставил перед собой, определила принципы отбора документального и исследовательского материала и способ его подачи.
Начнем с источников. Сразу отметим, что, если для специалистов, ученых-востоковедов монгольские, китайские, тюркские, персидские, русские, армянские, грузинские, западноевропейские источники, использованные в нашей документальном жизнеописании, не станут откровением, то для абсолютного большинства читательской аудитории они малодоступны. Забегая вперед скажу, что в этой книге использованы практически все основные, признанные мировым монголоведением и, в частности, мировым чингисхановедением источники разных народов мира, в которых в той или иной мере повествуется об истории жизни Чингисхана.
При отборе документального материала автор руководствовался подсказанной Л. Н. Гумилевым в его книге «В поисках вымышленного царства» «панорамной методикой»[9]9
Гумилев Л. Н. «В поисках вымышленного царства». СПб., «Абрис», 1994. С. 17–21.
[Закрыть]: с помощью созданного воображением ученого историоскопа, дающего различные степени приближения, собирались материалы, повествующие о зарождении и развитии монгольской нации и культуры, о славных прародителях нашего Героя, далее материалы, непосредственно связанные с его эпохой, с борьбой и войнами между различными племенами и союзами племен за господство в Степи, и, наконец, на этом фоне важнейшие факты и события жизни Чингисхана.
Вопрос выбора документального материала связан с проблемой достоверности используемых источников и почерпнутых из них сведений. Думается, читателю будет небезынтересно прочитать мнение по этому вопросу автора одного из важнейших источников по истории Монголии и истории Чингисхана «Сборника летописей» («Джами’ ат-таварих»), крупнейшего летописца XIV века Рашид ад-дина[10]10
Видный политический деятель монгольского государства иль-ханов, ставший крупнейшим персидским историком XIII–XIV веков, Рашид ад-дин (1247–1318) – автор фундаментального летописного свода «Сборника летописей» по истории монголов и основанных ими государств, а также по всемирной истории – истории мусульманских и немусульманских государств. Рашид ад-дин «…жил в эпоху процветания монгольского владычества, весьма близкую ко времени вступления монголов на историческую арену…; имел возможность заимствовать свои повествования чуть ли не из первых рук… Даже китайские летописи, столь богатые сведениями о народах и событиях Средней Азии, уступают первенство Рашид ад-дину…» («Сборник летописей. История монголов: сочинение Рашид ад-дина». СПб., 1868 // «Чингисиана. Свод свидетельств современников». М., «Эксмо», 2009. С. 500).
[Закрыть].
Итак, персидский летописец писал: «…Летописи столь разных народов и длительных времен, безусловно, не могут быть (вполне) верными, и повествования, которые имеют в них место и будут иметь, не равноценны и не во всем согласны.
Во всяком случае, каждый рассказывает так, как это последовательно, по традиции, дошло до него или он слышал это путем (тех или иных) известий.
Много было (и таких случаев), когда повествователь вводил в свое изложение, сообразно своему сердечному желанию, преувеличение или уменьшение…
И поскольку это так, (то) если историк думает, что он пишет нечто такое, что (уже) признано за истину и невыразимо (точно), то (в пользу этого) он совершенно не сможет привести ни одного повествования, (подтверждающего такое его предположение), ибо все то, на что он бы сослался, было бы, (самое большее), рассказом группы (каких-либо) великих людей, которые были очевидцами сего (факта), или основывалось бы на передаче от других, или (наконец) вычитано (им) из книг древних. А это при всех положениях, как упомянуто, есть источник разногласий.
Если же по этой причине (историки) перестанут писать и устно излагать (исторические сведения), думая: “не дай бог, чтобы люди критиковали их, и они бы им не понравились”, – то во всяком разе все истории, известия и положения, (имеющие место в) мире, были бы заброшены, и все люди были бы лишены (приносимой ими) пользы…»[11]11
Рашид ад-дин. «Сборник летописей», Т. 1, кн. 1. М., НИЦ «Ладомир», 2002. С. 49.
[Закрыть]
Интересен подход к проблеме достоверности источников и нашего соотечественника, писателя В. В. Вересаева (1867–1945), который, рассказывая о своей книге «Пушкин в жизни», писал: «Многие сведения, приводимые в книге, конечно, недостоверны и носят все признаки слухов и сплетен, легенды. Но ведь живой человек характерен не только подлинными событиями своей жизни, – он не менее характерен и теми легендами, которые вокруг него создаются, теми слухами и сплетнями, к которым он подает повод. Нет дыма без огня, и у каждого огня свой дым… О Диккенсе будут рассказывать не то, что о Бодлере, и пушкинская легенда будет сильно разниться от толстовской»[12]12
Цитируется по книге: Гусляров Е., Карпухин О. «Лермонтов в жизни». Калининград, издательство «Янтарный сказ», 1998. С. 9.
[Закрыть].
И подход к этой проблеме средневекового персидского летописца, знатока истории монголов и истории жизни Чингисхана, Рашид ад-дина и суждение создателя жанра документального романа в русской литературе В. В. Вересаева были чрезвычайно важны для автора настоящего жизнеописания Чингисхана при сборе документальных материалов. Именно поэтому среди источников нашего повествования, помимо летописей, исторических хроник, историко-литературных памятников, присутствуют фольклорные материалы (легенды, предания VIII–XIII вв.), записки иностранных путешественников, дипломатов, христианских миссионеров, побывавших в Великом Монгольском Улусе в эпоху Чингисхана и его ближайших потомков.
Использованные нами разнообразные источники объединяют главный Герой и Эпоха, о которых в них повествуется. Но эти произведения во многом и отличаются друг от друга.
Во-первых, конечно, отношением их авторов к Чингисхану и его деяниям.
Во-вторых, их авторами, помимо монголов, являются и представители народов, которых Чингисхан завоевал или с которыми монголы входили в сношение.
И, наконец, отличаются друг от друга национальные культуры народов, которые они представляют, эстетические цели, которые авторы ставили перед собой и которые определили стиль и жанр их трудов, использованные ими литературные средства их родного языка.
С одной стороны, это многоголосие, разноречие, стилистическое и жанровое смешение, характерные для нашего документального жизнеописания, несколько усложняют ее прочтение, с другой стороны, благодаря труду переводчиков сохраняют национальный колорит средневековых литератур и устного народного творчества, позволяют прочувствовать неповторимый дух той далекой эпохи.
Есть и еще одна трудность, с которой неминуемо столкнулись бы читатели. Дело в том, что авторы наших источников по-разному писали имена героев нашей документальной биографии, названия монгольских родов и племен и географические названия, а переводчики этих источников на русский язык по-разному транскрибировали их.
Причину этого объяснил выдающийся отечественный востоковед В. В. Бартольд (1869–1930) в предисловии к книге С. Лэн-Пула «Мусульманские династии»: «Транскрипция, одинаково точно передающая восточное правописание и произношение, немыслима, так как одни и те же буквы азбуки, принятой всеми восточными народами, у различных народов произносятся различно»[13]13
Цитируется по книге «История монголов». М., АСТ, Транзиткнига, 2005. С. 6.
[Закрыть].
Для идентификации персонажей и мест, где происходили важнейшие события жизни нашего Героя, после соответствующего названия в скобках дается вариант написания имени того или иного героя или названия той или иной местности по каноническому оригиналу «Сокровенного сказания монголов»[14]14
«Сокровенное сказание монголов» (1240 г.) является одним из столпов мировой культуры и словесности, единственный имеющийся в нашем распоряжении художественно-исторический памятник монголов первой половины XIII века. Временные рамки, в которые заключены события, отраженные в этом памятнике, составляют 500 лет: от середины VIII до середины XIII века. «Сокровенное сказание монголов» повествует о роде, из которого вышел Чингисхан… представляет собой цепь эпических сказаний, переработанных с заданием – целью сделаться заветным преданием дома Чингисхана, его «историей» (Владимирцов Б. Я. «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм» // Владимирцов Б. Я. «Работы по истории и этнографии монгольских народов». М., ИФ «Восточная литература» РАН, 2002. С. 306).
[Закрыть], (когда таковые в нем имеются), подготовленному группой монгольских ученых под руководством доктора А. Цанжида[15]15
«Монголын нууц товчоо» («Сокровенное сказание монголов») (на монг. яз.). У.—Б., 2004.
[Закрыть].
* * *
Неискушенного читателя на пути проникновения в тайну такого человеческого феномена, каким был Чингисхан, ждут различные трудности понимания незнакомого ему исторического, литературного, фольклорного, этнографического материала, относящегося к VIII–XIII векам.
И чтобы помочь читателю не только увидеть панорамную картину интересующей нас эпохи, ставшей полем битвы племен, народов, государств, поприщем для соперничества великих людей, среди которых Чингисхану было предопределено возвыситься над всеми, но и разобраться в разноречивом многоголосье эпохи, во всех перипетиях, которые испытал наш Герой на многотрудном, жизненном пути, в структуру книги введены многочисленные «своеобразные островки на пути хронологического потока событий».
Это – комментарии, выводы, гипотезы ученых-востоковедов с мировым именем, которые своими авторитетными мнениями помогают понять читателю различные факты жизни Чингисхана или позицию того или иного средневекового летописца в отношении конкретных исторических событий, а зачастую, это – попытки восстановить недостающие звенья в хронологии жизни нашего Героя, выяснить, «…что из сообщаемого автором – правда, что им опущено и как было на самом деле…»[16]16
Гумилев Л. Н. «В поисках вымышленного царства». СПб., «Абрис», 1994. С. 12.
[Закрыть]
Кроме того, автор документального жизнеописания Чингисхана, часто цитируя своих коллег, хотел таким образом познакомить читателя с исследованиями в области чингисхановедения наших современников, которые, восприняв «правило и обычай мудрецов и ученых» средневековья, изучают их летописи и сказания, «чтобы посредством этого остались навсегда на страницах времени повествования о знаменитых государях и счастливых властителях, чтобы (вся история) от начала до конца стала известной и понятной как знатным людям, так и простонародью; чтобы достопримечательные положения и важнейшие происшествия и события, имевшие место во время возникновения монгольского государства, не исчезли и не изгладились (из памяти последующих поколений) по прошествии дней, месяцев и годов, чтобы они не стали скрытыми за завесою тайн»[17]17
Рашид ад-дин. «Сборник летописей», Т. 1, кн. 1. М., НИЦ «Ладомир», 2002. С. 65, 68.
[Закрыть].
Среди востоковедов, с мнениями которых мне хотелось бы познакомить читателей, есть много и монгольских ученых. Следует признать, что современная монгольская Чингисиана российским читателям неизвестна. Впрочем, до начала 90-х годов прошлого века ее просто не существовало. Это, по меньшей мере, кажется странным. Кому, как не самим монголам, писать о своем великом предке.
Почти 70 лет по разным, в основном идеологическим причинам эта тема в самой Монголии была под запретом. И только в последние 30 лет в стране начался «бум» чингисхановедения: издаются летописи, монографии, романы, повести, создаются спектакли, кинофильмы о Чингисхане. В них в той или иной интерпретации нашли свое отражение многочисленные легенды, исторические предания, героические сказания монголов о своем великом предке.
Заметим, что исторические хроники, как правило, содержат «нагие происшествия без соприкосновенных к ним обстоятельств». Монгольские ученые, как и их иностранные коллеги, «входят в подробности событий», но в отличие от многих иностранных востоковедов, монгольские исследователи делают это в «монгольском духе», показывая Чингисхана «сыном своего времени, сыном своего народа, действующим в обстановке своего века и своей среды».
Благодаря этому пропитанное «ароматом степи» документальное жизнеописание Чингисхана ломает стереотипные представления о Чингисхане: наш Герой предстает перед нами как цельная личность с собственной жизненной философией, глубокой верой и озарением, с неподдельными человеческими чувствами.
Читатель узнает о том, как обычный человек по имени Тэмужин воспринимал и оценивал свое время, как формировалось его мировоззрение, как по воле Верховного божества монголов – Всевышнего Тэнгри, наделенный неиссякаемой энергией и харизмой, он не только уверовал в свою сверхъестественную судьбу, дарованную ему Небесным владыкой, но и смог убедить в этом других и повести их за собой как «посланец Всевышнего Тэнгри», исполнитель воли Верховного божества монголов.
Исходя из этого, ответы на вопросы, что вдохновляло монголов на столь обширные завоевания и каковы были глубинные причины их огромных успехов, для монгольского ученого Ш. Бира очевидны: «Помимо всего прочего, необыкновенным успехам Чингисхана при создании обширной кочевой империи во многом способствовала его незыблемая вера в Небесную силу (Всевышнего Тэнгри. – А. М.) и в свою харизму.
В этом плане он был основателем монгольского тэнгэризма как идеологии кочевой империи… о сверхъестественной Высшей силе, которая решает судьбы всего мира… и придавал ей не меньше значения, чем превосходству военных сил»[18]18
Бира Ш. «Тэнгэризм». М., журнал «Век глобализации», № 1, 2009. С. 152–154.
[Закрыть].
Смею надеяться, что документальное жизнеописание Чингисхана поможет читателям, интересующимся историей его жизни и деяний, самим ответить на поставленные мною выше вопросы, а также понять роль в мировой истории ВЕЛИКОГО МОНГОЛА – ЧИНГИСХАНА, и, наконец, уразумев жизненные цели и «соединенные в стройную (идеологическую. – А. М.) систему высшие принципы и идеи» нашего Героя, избавиться «от совершенно неправильного представления о Чингисхане как о простом поработителе, завоевателе и разрушителе, которое создалось в исторических учебниках и руководствах главным образом под влиянием одностороннего и тенденциозного отношения к нему современных ему летописцев, представителей разных завоеванных им оседлых государств. Нет, Чингисхан был носителем большой и положительной идеи, и в деятельности его стремление к созиданию и организации преобладало над стремлением к разрушению»[19]19
Трубецкой Н. С. «Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока» // «Наследие Чингисхана». М., 1999. – режим доступа: http://www.odinblago.ru/filosofiya/trubeckoy/trubeckoy_ns_vzglyad_na_/chast_I/.
[Закрыть].
* * *
В заключение хочу поблагодарить мою семью, жену и дочерей, родных и близких, моих друзей, моих учителей, которые в той или иной мере, каждый по-своему помогали мне в работе над этой книгой!
А. Мелехин
Глава первая
Прародители
Если обыкновенный человек не знает своего происхождения, он подобен обезьяне, заблудившейся в лесу.
На вопросы, которыми в свое время задавался не только автор Тверской летописи[22]22
«Памятники литературы Древней Руси. XIII век». М., издательство «Художественная литература», 1981. С. 149.
[Закрыть], но и многие современники Чингисхана, особенно после того, как в XIII веке «монгольское море разлилось по лику старого континента»[23]23
Грумм-Гржимайло Г. Е. «Западная Монголия и Урянхайский край», Т. 2. Л., 1926. С. 379.
[Закрыть], мы будем отвечать на протяжении всего нашего повествования. А начнем его, как и полагается, с прародителей Чингисхана.
Как отметил выдающийся русский востоковед Н. Я. Бичурин (о. Иоакинф) (1777–1853)[24]24
При жизни Н. Я. Бичуриным было опубликовано 14 книг и огромное количество статей и научных заметок, посвященных различным проблемам истории, географии и культуры народов Восточной и Центральной Азии, Южной Сибири и Дальнего Востока. Особенно значителен его вклад в изучение Китая и Монголии (Бичурин Н. Я. «Записки о Монголии». Самара, издательский дом «Агни», 2010. С. 5).
[Закрыть], «монголы в древних временах оставались бы неизвестными для нас, если бы не имели в соседстве Китая. Сия держава кратко заметила в своей истории некоторые события их, имевшие связь с собственными ее происшествиями»[25]25
Бичурин Н. Я. «Записки о Монголии». Самара, издательский дом «Агни», 2010. С. 182.
[Закрыть].
Действительно, помимо легендарной генеалогии монголов, о которой речь пойдет ниже, многие сведения о происхождении монголов, их предках, об их государственно-правовых традициях сохранились и в китайских династийных хрониках[26]26
Упоминания о раннефеодальных государствах кочевых монголоязычных народов, существовавших на территории Монголии, содержатся в «Исторических записках» («Ши Цзи») Сыма Цяня, а также в «Вэй шу» («История царства Вэй» (охватывает события 386–535 гг.), раздел «История Шивэй»), «Цзю Тан шу» («История Старого Танского царства» (составлена в 945 году), раздел «Жизнеописание северных Ди»), «Сан Гочжи» («Исторические заметки о Трехцарствии», раздел «История Ухуань и Сяньби»), «Синь Тан шу» («История нового царства Тан» (составлена в 1045–1060 гг.)), других китайских династийных хрониках, а также в надписях на каменных стелах, которые входят в погребальные комплексы тюркских ханов и их высокородных соратников: «Надпись в честь Тоньюкука» – режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Mongol/Tonjukuk/frametext1.htm; «Малая надпись в честь Кюль-Тегина» – режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Mongol/Kul_tegin/kleine_aufschrift.phtml?id=8098. Информацию по этому вопросу также можно почерпнуть из следующих изданий: «Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху». М., Наука, 1984. – режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/China/IV/38400/Vejsu/frametext11.htm; Бичурин Н. Я. «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена». М.—Л., АН СССР, Институт этнографии им. Миклухо-Маклая, Ч. 1, 1950. – режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/China/Bicurin/Sobr_sved_o_narodach/Tom_I/frametext72.htm; «История Железной империи» (История династии Ляо). – режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/China/X/Liao_si_II/frametext1.htm.
[Закрыть].
Основываясь на китайских источниках, Н. Я. Бичурин в своем кратком историческом обозрении еще в 1828 году поведал о государственных образованиях кочевых монголоязычных и тюркских народов, существовавших на территории Монголии[27]27
Государственными образованиями, существовавшими на территории Монголии до эпохи Чингисхана, были улусы – Хунну (209 г. до н. э. – 93 г. н. э.), Сяньби (156–235 гг. н. э.), Муюн (285–410 гг. н. э.), Тоба (313–581 гг. н. э.), Жужан (Монгол-Нирунское государство) (330–555 гг.), Первый и Второй тюркские каганаты (552–745 гг.), Уйгурский каганат (745–840 гг.), Киргизское ханство (818 – около 900 гг.) и, наконец, киданьская империя Ляо (916–1125 гг.).
[Закрыть], и пришел к следующим выводам о «начале монгольского народа» и зарождении его государственности: «Более чем за двадцать пять веков до нашей эры скитался уже народ сей (монгольские племена. – А. М.) со своими стадами по пустыням, сопредельным Северному Китаю…
…При великих военных переворотах часто многочисленные поколения (монголов. – А. М.) переходили с юга на север или с севера на юг, с пределов восточных на край западный и там навсегда оставались… Вся история народа монгольского свидетельствует, что переходы его поколений из одного края в другой происходили от раздела земель при каждом важном перевороте в сей стране, но ни при одном происшествии (она) не говорит, чтобы вошел в Монголию другой народ, отличный от коренного и по происхождению, и по языку, – (и в этом) неоспоримое доказательство единства монгольского народа и в самой древности…
Монголам известен один только образ правления – удельный. Они разделяются на поколения или уделы, называемые аймаками. Целое государство или народ получает у них название от имени господствующего дома, а каждый аймак – от владетельного поколения. С падением владетельных домов народ их не теряет своего бытия, но с переменою оных получает только новое название.
Сим образом один и тот же монгольский народ существует от древнейших времен до ныне под разными только именами. До времен государя Яо китайцы называли его хуньюй, при династии Ся – сяньюн, при династии Инь – гуй-фан, при династии Чжеу – яньюн, при династиях Цинь и Хань – хунну и гунну. Потом он носил попеременно имена сяньби, жужу (жужан), кидань, татань, монгол…»[28]28
Бичурин Н. Я. «Записки о Монголии». Самара, издательский дом «Агни», 2010. С. 136, 181–182. Свидетельством того, что монголы, в частности, Чингисхан считали себя потомками хунну (гунов), развивавшими их государственно-правовые традиции, являются слова из письма (1219 г.) Чингисхана даосскому монаху Чань Чуню: «Такого царства (как Великий Монгольский Улус. – А. М.) еще не было с давних времен наших шаньюев (со времен наших предков, императоров империи Хунну, которые назывались шаньюй, то есть, “сын Небесного владыки”. – А. М.)» («Арабески истории», кн. 2. (Мир Льва Гумилева). Пустыня Тартары. М., издательство «Ди-Дик», 1995). Из выводов Н. Я. Бичурина также следует, что потомки хунну (гуннов), которые вплоть до VI века упоминаются в китайских династийных хрониках под различными именами господствовавших домов – Сяньби (156–235 гг. н. э.), Муюн (285–410 гг. н. э.), Тоба (313–581 гг. н. э.), Жужан (Нирун) (330–555 гг.), также являются древними предками монголов.
[Закрыть]
Н. Я. Бичурин (о. Иоакинф) (1777–1853) – выдающийся русский востоковед, один из основоположников российской синологии и монголоведения.
Основываясь на тех же источниках, что и Н. Я. Бичурин, один из ведущих современных специалистов в области истории кочевых обществ, американский ученый Т. Барфилд отличительной особенностью империи Хунну и последующих государственных образований, существовавших на территории Монголии до эпохи Чингисхана, считал их конфедеративную форму государственного устройства.
«Предшественницами Монгольской империи (Чингисхана. – А. М.), – писал американский ученый, – были имперские конфедерации, использовавшие принципы племенной организации. Племенные вожди управляли на локальном уровне, в то же время имперская структура основывалась на монополии на внешнюю политику и военные дела… Особенностью имперских конфедераций было включение в их состав племен без разрушения их трайбалистской структуры (племенной обособленности. – А. М.)… На местном уровне составляющие конфедерацию племена (в том числе и монголоязычные. – А. М.) управлялись почти так, как до их включения в состав кочевой империи. Местные вожди и старейшины сохраняли значительную автономию из-за их тесных связей с соплеменниками. Поэтому, когда имперская структура разваливалась, вожди племен были готовы проявиться как автономные политические деятели»[29]29
Барфилд Т. «Монгольская модель кочевой империи» // «Монгольская империя и кочевой мир». Улан-Удэ, Издательство БНЦ СО РАН, 2004. С. 258–259.
[Закрыть].
Действительно, всякий раз, когда возникавшие и процветавшие на территории современной Монголии государства постепенно приходили в упадок и распадались, древнее монгольское общество снова полностью возвращалось к родовой и аймачной организации… Такая историческая закономерность позволила исследователям охарактеризовать путь эволюции древнего общества монгольских кочевников как «спиралеобразный»[30]30
Теорию «спиралеобразной» эволюции монгольского кочевого общества разработал американский ученый О. Латтимор. Современные ученые Л. Крадер, А. Хазанов, Т. Барфильд, Н. Космо и многие другие в основном придерживаются этой теории и развивают ее (Бира Ш. «Некоторые проблемы истории и идеологии Великого Монгольского Улуса» (на монг. яз.). У.—Б., 2006. С. 5, 105).
[Закрыть].
Главная причина этого многовекового спиралеобразного процесса, как считает монгольский ученый, академик Ш. Бира, заключалась в том, что «появление государства (в форме конфедерации. – А. М.) в этом обществе не приводило к коренному изменению и уничтожению старого родового строя, родовой и аймачной (племенной. – А. М.) организации, основывавшихся на кочевом скотоводстве…»[31]31
Бира Ш. «Некоторые проблемы истории и идеологии Великого Монгольского Улуса» (на монг. яз.). У.—Б., 2006. С. 5–6.
[Закрыть]
Отметим, что в течение всего I и в начале II тысячелетия н. э. не изменялась не только родовая и аймачная организация древнего монгольское общества, но и господствовавший в нем способ хозяйствования – «особый тип производящего хозяйства – кочевое скотоводство».
Формирование этого способа хозяйствования (производящей экономики) на территории современной Монголии исследователи относят к концу II и началу I тысячелетия до н. э. и объясняют переходом от земледелия к скотоводству… необходимостью приспособления к менявшимся условиям окружающей среды… При этом (исследователи допускают. – А. М.), что часть местных племен охотников-собирателей (субъектов присваивающей экономики) была оттеснена в более северные земли[32]32
Викторова Л. Л. «Монголы. Происхождение народа и истоки культуры». М., издательство «Наука», 1980. С. 104, 106.
[Закрыть].
Этот переход (от охоты, рыболовства и собирательства к кочевому скотоводству. – А. М.) был длительным и происходил у предков монгольских народов в эпоху бронзы. К I тысячелетию до н. э. в степях Центральной Азии сформировался хозяйственно-культурный тип скотоводов-кочевников сухих степей Евразии, устойчиво сохранившийся здесь в течение трех последующих тысячелетий[33]33
Чебоксаров Н. Н. «Хозяйственно-культурные типы народов Восточной Азии». – «Народы Восточной Азии». «Серия народы мира». М., 1965 // Викторова Л. Л. «Монголы. Происхождение народа и истоки культуры». М., издательство «Наука», 1980. С. 104.
[Закрыть].
Таким образом, в течение всего I и в начале II тысячелетия н. э. устойчиво сохранялись не только хозяйственно-культурный тип скотоводов-кочевников и породивший его «особый тип производящего хозяйства – кочевое скотоводство», но и такие формы предшествовавшего ему способа хозяйствования (присваивающей экономики), как охота, рыболовство и собирательство. Это сосуществование двух способов хозяйствования обусловило наличие в регулятивных системах существовавших на территории Монголии конфедераций признаков обоих и их преемственность.
При этом каждое последующее раннефеодальное государство кочевых народов, которое образовывалось на территории Монголии, не только в той или иной мере наследовало государственно-правовые традиции предшественника, но и само развивало эти традиции.
Это касалось и тюркских народов, которые со времен империи Хунну входили в состав или являлись вассалами господствовавших на территории Монголии домов. Эти тюркоязычные народы в период VI – начало X вв. нашли в себе силы создать свои ханства (Первый и Второй тюркские каганаты (552–745 гг.), Уйгурский каганат (745–840 гг.), Киргизское ханство (818 – около 900 гг.)) и, подчинив себе монгольские племена, установить господство в Центральной Азии[34]34
Переняв государственно-правовые традиции монголоязычных народов (хунну, сяньби, нирун), они передали эти традиции, как эстафету, прародителям Чингисхана (Болдбаатар Ж, Лундээжанцан Д. «Государственные и правовые исторические традиции Монголии» (на монг. яз). У.—Б., 2011. С. 16–56; Дашням И. «История монгольского государства и права» (на монг. яз.). У.—Б., 2005. С. 56; 68; 83,108–118; 130).
[Закрыть].
Очевидно, поведанная нам персидским летописцем Рашид ад-дином «Легенда об Эргунэ-кун» повествует именно об этом периоде истории монголов: вытесненные во второй половине VI века с исконных территорий тюрками древнемонгольские племена, прародители Чингисхана, вплоть до VIII в. находились в легендарной местности Эргунэ-кун[35]35
До сих пор нет однозначного ответа на вопрос, где находится эта местность. Так российские ученые О. М. Ковалевский и П. Кафаров считали, что эта местность находится на реке Аргунь, Дорж Банзаров – на территории нынешней Внутренней Монголии (Китай). Монгольский ученый Х. Пэрлээ предполагал, что эту местность надо искать в верховьях реки Хайлар в Большом Хянгане. Еще одна версия была выдвинута монгольским ученым Ч. Далаем, который утверждал, что Эргунэ-кун располагается в Саянах.
[Закрыть].
«Легенда об Эргунэ-кун» начинается с известия о событиях, связанных с крушением и распадом в 555 году Монгол-Нирунской державы[36]36
Сухбаатар Г. «Монгол-Нирунское государство» (на монг. яз.). У.—Б., 1992.
[Закрыть]: «У того племени, которое в древности называли монгол[37]37
Впервые этноним «монгол» упоминается в китайской династийной хронике «Бэй шу» («История государства Бэй» (Тоба Вэй. – А. М.), которая повествует о событиях IV–VI вв. н. э.); иероглиф, которым обозначался этот этноним, читался как «му-гу-лю». Такое прозвание получил плененный (в период между 304 и 318 гг.) тобавэйцами подросток из племени мэгэ. Впоследствии этноним «монгол» фиксировался и в других китайских династийных хрониках, в частности, в летописях династии Тан, другими китайскими иероглифами, которые произносятся как «мэнъу», «мэнва». Так в «Цзю Тан шу» (945 г. н. э.) есть сведения о народности мэнъу (монгол), которая в составе Улуса Их Шивэй кочевала в районе верхнего течения реки Аргунь. Именно там, где предположительно находится легендарная местность Эргунэ-кун. Как отмечал монгольский историк Ч. Далай, иероглифы, которыми в Танских хрониках передавался этноним «монгол», имели пренебрежительно-оскорбительный смысл: «глупый», «невежественный» (Далай Ч. «Улус Хамаг Монгол» (Все Монголы) (1106–1206) (на монг. яз.). У.—Б., 1996. С. 30). Это однозначно характеризовало негативное отношение оседлых китайцев к «диким кочевникам». В «Сокровенном сказании монголов» (XIII век) никаких пояснений по поводу названия народа, а затем и государства, нет. А вот персидский историк Рашид ад-дин по поводу этнонима «монгол» писал: «Слово же монгол сперва звучало (букв. было) мунгол, то-есть, “бессильный” и “простосердечный”» (Рашид ад-дин «Сборник летописей», Т. 1, кн. 1. М., НИЦ «Ладомир», 2002. С. 77).
[Закрыть], случилась распря с тюркскими племенами и закончилась сражением и войной. Имеется рассказ, [передаваемый со слов] заслуживающих доверия почтенных лиц, что над монголами одержали верх другие племена и учинили такое избиение [среди] них, что [в живых] осталось не более двух мужчин и двух женщин. Эти две семьи в страхе перед врагом бежали в недоступную местность, кругом которой были лишь горы и леса и к которой ни с одной стороны не было дороги, кроме одной узкой и труднодоступной тропы, по которой можно было пройти туда с большим трудом и затруднением. Среди тех гор была обильная травой и здоровая [по климату] степь. Название этой местности Эргунэ-кун. Значение слова кун – косогор, а эргунэ – крутой, иначе говоря, “крутой хребет”. А имена тех двух людей были: Нукуз и Киян (Хиян. – А. М.). Они и их потомки долгие годы оставались в этом месте… Когда среди тех гор и лесов этот народ размножился и пространство [занимаемой им] земли стало тесным и недостаточным, то они учинили друг с другом совет, каким бы лучшим способом и нетрудным [по выполнению] путем выйти им из этого сурового ущелья и тесного горного прохода.
И [вот] они нашли одно место, бывшее месторождением железной руды, где постоянно плавили железо[38]38
Это известие засвидетельствовало наличие других, помимо кочевого скотоводства, форм производящей экономики. Плавить и обрабатывать железо, постепенно вытеснявшее бронзовые изделия, предки монголов научились еще во второй половине I тысячелетия до н. э. (Викторова Л. Л. «Монголы. Происхождение народа и истоки культуры». М., издательство «Наука», 1980. С. 119).
[Закрыть]. Собравшись все вместе, они заготовили в лесу много дров и уголь целыми харварами[39]39
Харвар – перс. дословно «ноша осла» – мера веса, равняется 25–30 пудам.
[Закрыть], зарезали семьдесят голов быков и лошадей, содрали с них целиком шкуры и сделали [из них] кузнечные мехи. [Затем] сложили дрова и уголь у подножья того косогора и так оборудовали то место; что разом этими семи десятью мехами стали раздувать [огонь под дровами и углем] до тех пор, пока тот [горный] склон не расплавился. [В результате] оттуда было добыто безмерное [количество] железа и [вместе с тем] открылся и проход. Они все вместе откочевали и вышли из той теснины на простор степи…
Рассказывают, что все племена монголов происходят из рода тех двух лиц (Нукуз и Киян (Хиян. – А. М.)), которые (некогда) ушли в Эргунэ-кун.
Среди тех, кто оттуда вышел, был один почтенный эмир по имени Буртэ-чинэ (Бортэ чоно. – А. М.), глава и вождь некоторых племен…»[40]40
Рашид ад-дин. «Сборник летописей», Т. 1, кн. 1. С. 153–154; Т. 1, кн. 2, С. 9. М., НИЦ «Ладомир», 2002.
[Закрыть]
С упоминания о Бортэ чоно персидский летописец приступил к изложению родословной прародителей Чингисхана. Однако мы в этом вопросе предпочли монгольский первоисточник пересказу правоверного мусульманина Рашид ад-дина.
Первоисточниками для нас являются монгольские легенды, повествующие о прародителях Чингисхана отнюдь не с позиций догматики ислама; в этих монгольских легендах впервые ясно было изложено с позиций тэнгрианства, т. е. культа Всевышнего Тэнгри шаманизма древних монгольских кочевников, о небесном происхождении «главы и и вождя некоторых племен» монголов Бортэ чоно, а затем и о «небесном мандате» на ханскую власть рода хиад-боржигин, к которому принадлежал Чингисхан.
Ранее в течение пяти веков передававшиеся изустно и таким образом сохранившиеся в памяти народной, во время составления «Сокровенного сказания монголов» эти легенды впервые были зафиксированы письменно.
Автор «Сокровенного сказания монголов», если хотите, юридически закрепляя устное предание[41]41
Имеется ввиду «Легенда о Бортэ чоно, рожденном по благоволению Всевышнего Тэнгри», использованная автором «Сокровенного сказания монголов».
[Закрыть], предпослал ему заголовок «Прародители Чингисхана» и начал собственное изложение родословной предков Чингисхана с известия о небесном происхождении Бортэ чоно:
«Рожденный[42]42
По мнению монгольского ученого Х. Пэрлээ, Бортэ чоно родился ок. 758 года. Далее предположительные даты рождения предков Чингисхана также даются по версии Х. Пэрлээ.
[Закрыть] по благоволению Всевышнего Тэнгри (Верховного божества монголов. – А. М.), – Бортэ чоно и его жена Хоо марал – переправились через воды реки Тэнгис, пошли и сели в окрестностях горы Бурхан халдун[43]43
Гора Бурхан халдун находится в Хэнтэйском аймаке в северо-восточной части современной Монголии.
[Закрыть], что в верховьях реки Онон»[44]44
«Сокровенное сказание монголов» // «Чингисиана. Свод свидетельств современников». М., Эксмо, 2009. С. 50.
[Закрыть].
Дальнейшее изложение монгольским летописцем родословной прародителей Чингисхана (VIII–XII вв.), в частности, истории Алан гоо и ее семьи (вторая половина X в.), прежде всего, проливает свет на хозяйственную и общественную организацию древнемонгольского общества в интересующую нас эпоху: «Отец Алан гоо – хорь тумэдский ноён[45]45
Ноён – князь, господин. В процессе классового расслоения монгольского общества во всех племенах выделился господствующий класс – ноёнство; ноёны подчиняли себе сначала большие группы людей своего племени, а затем и целиком какой-нибудь род, постепенно добиваясь власти над всем племенем. …хорь тумэдский ноён – один из предводителей племен хори и тумэд, «стойбища и жилища которых находятся на той (западной. – А. М.) стороне реки Селенги, на самом краю местностей и земель, которые населяли монголы и которые называют Баргуджин-Токум» (Рашид ад-дин. «Сборник летописей», Т. 1, кн. 1. М., НИЦ «Ладомир», 2002. С. 121–122).
[Закрыть] Хорилардай мэргэн, а мать – Баргужин гоо; родилась Алан гоо в уделе хорь тумэдов в местности, называемой Ариг ус… Хорилардай мэргэн отошел от пределов хорь тумэдских по причине раздоров, вспыхнувших меж близживущих родов, кои желали отвоевать друг у друга уделы, обильные зверем – соболем и белкой. Хорилардай мэргэн и люди его обособились, и прозвались они племенем Хорилар по имени ноёна своего. Прознав, что в окрестностях Бурхан халдуна зверя в изобилии, хорилары перекочевали в удел Шинчи баяна урианхайского[46]46
Племя урианхайцев, по сведениям Рашид ад-дина, было в числе племен, покинувших Эргунэ-кун и перебравшихся в местность Бурхан халдун.
[Закрыть], который поставил на горе Бурхан халдун кумира для поклонения духам-хранителям той горы[47]47
Уже во времена прародителей Чингисхана существовал культовый ритуал поклонения духам-хранителям горы Бурхан халдун. С этой местностью связаны многие события жизни и деятельности Чингисхана, о которых будет рассказано впоследствии.
[Закрыть]»[48]48
«Сокровенное сказание монголов» // «Чингисиана. Свод свидетельств современников». М., «Эксмо», 2009. С. 50–51.
[Закрыть].
Священная гора Бурхан Халдун. Монголия.
Как явствует из истории семьи Алан гоо[49]49
Там же.
[Закрыть], способ хозяйствования прародителей Чингисхана соединил в себе характерные для присваивающего способа ведения хозяйства охоту, рыболовство и собирательство съедобных растений[50]50
Рашид ад-дин. «Сборник летописей», Т. 1, кн. 2. М., НИЦ «Ладомир», 2002. С. 19; «Сокровенное сказание монголов» // «Чингисиана. Свод свидетельств современников». М., «Эксмо», 2009. С. 51, 54.
[Закрыть] с «особым типом производящего хозяйства – кочевым скотоводством»[51]51
О том, что семья Алан гоо, помимо охоты, занималась скотоводством, свидетельствует сообщение о разделе ее сыновьями скота после смерти матери («Сокровенное сказание монголов» // «Чингисиана. Свод свидетельств современников». М., «Эксмо», 2009. С. 53).
[Закрыть].
Формирование в степях Центральной Азии хозяйственно-культурного типа скотоводов-кочевников сухих степей Евразии[52]52
Чебоксаров Н. Н. «Хозяйственно-культурные типы народов Восточной Азии». – «Народы Восточной Азии». «Серия народы мира». М., 1965 // Викторова Л. Л. «Монголы. Происхождение народа и истоки культуры». М., издательство «Наука», 1980. С. 104.
[Закрыть] послужило основанием говорить о новых условиях жизни древних предков монголов, которые создал переход к кочевому скотоводству.
«Прежде всего племена степных пространств Центральной Азии приобрели постоянный и достаточный источник существования, подчас даже избыток высококачественных продуктов и сырья. Количество пищи лимитировалось наличием скота, его продуктивностью и площадью пастбищ, от которых зависело теперь благосостояние коллектива… А так как скот и пастбища – легко отчуждаемое имущество, то у различных коллективов, связанных между собой отношениями родства и свойства, возникала необходимость в постоянной готовности к их защите. Это способствовало существенным изменениям в социальной организации общества. До этого община состояла, как правило, из представителей двух-трех матрилинейных тотемических родов, связанных брачными отношениями своих членов и вытекающими из этого взаимными обязательствами (совместная коллективная охота, взаимопомощь, кровная месть, нормы экзогамии[53]53
Экзога́мия (от экзо… и греч. gâmos – брак) – запрет брачных отношений между членами родственного (род, фратрия), реже – локального (община) коллектива в эпоху первобытнообщинного строя (сохранялась и в более позднее время) (Источник: https://gufo.me/dict/bse/Экзогамия).
[Закрыть]).
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
