Текст книги "Региональный консалтинг: приглашение к творчеству. Опыт разработки документов стратегического планирования регионального и муниципального уровня"

Работа по комплексному развитию и реструктуризации монопрофильных городов на региональном и национальном уровне началась в СОПСе в 2011 году, когда была разработана серия комплексных инвестиционных планов для монопрофильных городов Республики Саха (Якутия): муниципальных образований «Поселок Витим» Ленского района Республики Саха (Якутия) на период 2011–2016 годов и основные направления до 2020 года; «Поселок Депутатский» Усть– Янского района республики Саха (Якутия) на 2011–2020 годы; «Поселок Джебарики-Хая» Томпонского района на период 2011–2020 годов; «Поселок Звездочка» Усть-Майского улуса (района) Республики Саха (Якутия) на период 2011–2020 годов; «Поселок Кысыл-Сыр» на 2011–2016 годов и основные направления до 2020 года; монопрофильных муниципальных образований Город Мирный, поселки Чернышевский и Светлый в составе единой агломерации Мирнинского района Республики Саха (Якутия) на 2011–2020 годы; п. Мохсоголлох и Хангаласской агломерации; моноцентричной агломерации Нерюнгринского района (города Нерюнгри и поселков Чульман, Беркакит и Серебряный Бор); «Поселок Нижний Куранах» на 2011–2020 годы; «Поселок Солнечный» на период 2011–2020 годов; «Поселок Хани» Нерюнгринского района на 2011–2020 годы; преобразования монопрофильного населенного пункта «Югоренок» в поселок временного проживания (вахтовый поселок).

Эти работы отличало сильное внимание к градообразующему предприятию, его возможностям. Например, градообразующей отраслью МО «Поселок Витим» является нефтегазовый комплекс: нефтедобыча, транспортировка нефти и газа, нефтепереработка, которые осуществляются ОАО «Сургутнефтегаз», ОАО «Саханефтегаз» и ОАО «АК “Транснефть”». Основным инвестиционным проектом, заложенным в идею КИПа, была оптимизация деятельности ОАО «Сургутнефтегаз», связанная с разработкой Талаканского месторождения углеводородов.

Возможности развития Нерюнгринской агломерации заключались в ее превращении в ресурсно-перерабатывающий и сервисный центр Южной Якутии, выполняющий функции опорной базы для предприятий, ведущих на данной территории разработку и переработку ресурсов, а также обслуживающих инфраструктуру региона. Формирование Нерюнгринской агломерации в качестве опорной базы включает развитие предприятий, специализированных на предоставлении услуг промышленного сервиса, предприятий, ориентированных на производство продукции, потребляемой горнодобывающими предприятиями Южной Якутии, расширение рынка социальных, бытовых и культурно-развлекательных услуг для обслуживания вахтовых работников, находящихся на отдыхе, развитие грузовой и пассажирской транспортной инфраструктуры.

Разрабатывая в 2014 году региональную программу «Развитие монопрофильных населенных пунктов Республики Саха (Якутия)», рабочая группа Центра экономики Севера и Арктики выбрала уже совершенно другую тактику, сделав ставку на эндогенные факторы экономического развития. Сейчас становится очевидно, что максимально элиминировать, снизить все возможные риски путем ставки исключительно на градообразующее предприятие недостаточно. Необходимо использовать потенциал городских агломераций и новой промышленной политики для диверсификации экономики монопрофильных городов.

Важным опытом для нас стала крупная работа по монопрофильным городам России, выполненная в 2014 году[27]27
  НИР «Разработка методики применения промышленной политики в решении проблемных вопросов градообразующих предприятий, в том числе организация системы мониторинга их состояния» (шифр «ЭМА-14-05 Город») по заказу Минпромторга РФ.


[Закрыть]. К этому времени для группы разработчиков городской тематики Центра экономики Севера и Арктики стал традиционным подход, основанный на сопряжении общего знания теории и детальной практической работы на микроуровне: с одной стороны, был привлечен богатый опыт реструктуризации промышленных городов за рубежом, опыт изучения монопрофильных городов российскими исследователями, а с другой – проведено глубинное знакомство с ситуацией на местах, применен целый пакет разнообразных методов исследования (от традиционных статистических методов диагностики социально-экономического развития до изучения новостного потока по отдельным городам, изучения поля потенциала расселения и др.).

Несмотря на широкую популярность тематики монопрофильных городов в последние годы, и здесь удалось сделать ряд новых выводов. Так, были выявлены характерные пробелы в подходе к анализу возможностей диверсификации монопрофильных городов, допускаемые большинством отечественных исследователей данной проблемы.

Во-первых, нередко вопросы модернизации монопрофильного города жестко увязываются с финансово-экономическими показателями его градообразующего предприятия: например, по упрощенной схеме «благополучный город – проблемное градообразующее предприятие». При этом упускаются системные связи якорного предприятия и города, которые, хотя и относятся к сфере производственной деятельности, однако не сводятся напрямую к конечным показателям эффективности главной фирмы города. Например, практически в каждом монопрофильном городе есть своя промзона, которая в последние десятилетия претерпевает постепенную трансформацию из сугубо производственного использования в социальное, коммерческое, рекреационное предназначение. Именно регенерация этих неиспользуемых площадок бывших промышленных предприятий (brownfields) становится новым драйвером роста для некоторых российских монопрофильных городов и способом формирования его новой архитектурной уникальности.

Во-вторых, упускаются реалии дробления самого градообразующего предприятия, формирования на его фундаменте дочерних промышленных фирм-спин-оффов (spin-off, дочерних фирм), появления независимых малых и средних фирм промышленной специализации и в производственном сервисе. А ведь эти феномены создают новую организационную производственную среду в городе, позволяют говорить о рождении местной производственной системы, в которой помимо градообразующего предприятия присутствует малый и средний бизнес, научные и образовательные структуры, другие некоммерческие организации. Чем больше размер монопрофильного города, тем более разнообразны элементы производственной системы.

В-третьих, градообразующее предприятие и его развитие рассматривается вне контекста городской среды, формируемой прежде всего местной социальной сферой. Огромную роль в развитии города играет человеческий капитал, а значит, местные системы образования, здравоохранение. Культура на современном этапе из самостоятельной и довольно замкнутой сферы удовлетворения духовных потребностей также должна быть переосмыслена как питательная среда для роста креативности городского сообщества, формирования позитивного, творческого отношения к городу проживания.

Пробелы есть и в стандартных рекомендациях, которые обычно дают экономисты в отношении мер воздействия на развитие монопрофильных городов. Так, например, по аналогии с прежним индустриальным периодом многие исследователи полагают, что императив госполитики состоит в том, чтобы помочь городу найти новую, снова на десятилетия, экономически выгодную и оправданную специализацию. Однако в современных условиях это невозможно и не нужно. Новая специализация города обречена быть востребованной очень короткий период времени, а дальше – снова конкурентная гонка и инновационный поиск еще более новой и так далее. Если не понимать вот этого императива современной мировой экономики сверхбыстрого устаревания любого новшества, тогда на смену одной окостеневшей архаичной специализации просто придет другая, которая очень быстро обретет те же самые черты архаичности.

Обобщение десятков зарубежных статей, посвященных проблемам реструктуризации экономики монопрофильных городов, опубликованных в последние два десятилетия[28]28
  Anas Alex, Xiong Kai. The formation and growth of specialized cities: efficiency without developers or Malthusian traps // Regional Science and Urban Economics 35 (2005). P. 445–470; Todtling Franz, Trippl Michaela. Like Phoenix from the Ashes? The Renewal of Clusters in Old Industrial Areas // Urban Studies. 2004. Vol. 41. № 5/6. P. 1175–1195; Trippl Michaela, Otto Anne. How to turn the fate of old industrial areas: a comparison of cluster-based renewal processes in Styria and the Saarland // Environment and Planning A. 2009. Vol. 41. P. 121–1233; Caravelis Mary, Ivy Russell. From Mining Community to Seasonal Visitor Destination: The Transformation of Sotiras, Thasos, Greece // European Planning Studies. 2001. Vol. 9. № 2. P. 187–199; Bartik T. J. The Revitalization of Older Industrial Cities: A Review Essay of Retooling for Growth // Growth and Change. 2009. Vol. 40. № 1, P. 1–29; Maier Gunter and Trippl Michaela. New Path Creation in Old Industrial Regions. The Case of the Software Park Hagenberg in the Province of Upper Austria. Paper prepared for the 51st European Congress of the Regional Science Association International. 30th August 3rd September 2011, Barcelona, Spain. 21 p.; Gebauer Andrea, Nam Chang Woon, Parsche Rüdiger. Regional Technology Policy and Factors Shaping Local Innovation Networks in Small German Cities. ERSA 2003. 22 p.; Agrawal Ajay, Cockburn Iain, Rosell Carlos. Not Invented Here? Innovation in company towns // Journal of Urban Economics. 2010. Vol. 67. P. 78–894; Tötzer Tanja, Gigler Ute. Managing urban dynamics in old industrial cities: Lessons learned on revitalising inner-city industrial sites in six European case studies. 45th Congress of the European Regional Science Association – Land Use and Water Management in a Sustainable Network Society. Ansterdam, 2005. 12 p. и др.


[Закрыть], позволило экспертам Центра сформировать общую методологическую платформу, необходимую для выработки рекомендаций по развитию монопрофильных городов вне зависимости от их местоположения[29]29
  Эти закономерности отчетливо и объемно изложены в концептуальной статье: Audretsch David B, Thurik A Roy. What's new about the new economy? Sources of growth in the managed and entrepreneurial economies // Industrial and Corporate Change. 2001. Vol. 10. Iss. 1. P. 267–315.


[Закрыть]. Монопрофильные города – феномен, в первую очередь, эпохи, на которую уже накладываются местные условия. С переходом от индустриальных к постиндустриальным условиям становится очевидно, что проблемы монопрофильных городов не могут решаться инструментами той индустриальной эпохи, из которой они теперь выходят. Неудивительно, что наши зарубежные коллеги в подавляющем большинстве случаев связывают надежды с инновационной модернизацией экономики монопрофильных городов. Среди всех предлагаемых зарубежными авторами рецептов реструктуризации наиболее адекватными для российских условий и наиболее целостными являются идеи новой промышленной политики, которая ставит акцент на инновационный поиск местных субъектов экономики.

Муниципальный уровень стратегирования великолепно позволяет увидеть локализованные места быстрого зарождения новшеств, точки и ареалы наиболее стремительной трансформации пространства, инновационной модернизации предприятий. Однако подлинный пространственный масштаб процесс стратегирования обретает на региональном уровне, который консервативнее и инерционнее откликается на новшества, но зато здесь, в случае удачи, они могут обрести невиданные на микроуровне размах и рельефность. В этом мы могли убедиться, проводя разработку стратегий, программ социально-экономического развития, схем развития и размещения производительных сил для субъектов Российской Федерации.

Центр экономики Севера и Арктики в последние 15 лет участвовал в разработке четырех региональных программ – по Еврейской автономной области, Республике Коми, Кемеровской области, Ханты-Мансийскому автономному округу – Югре. Во всех случаях заказчиком программ выступали региональные власти.

Экономики четырех перечисленных регионов значительно различаются по своему размеру, сложности, промышленной структуре. Поэтому разработка каждой программы углубляла наше понимание проблем регионального программирования в современных условиях. В Еврейской автономной области, расположенной на Дальнем Востоке России, обладающей высокодотационной, предельно компактной и малой по размеру экономикой агрои лесопромышленного профиля, стимулом к разработке программы стало желание региональной власти заявить свои собственные цели и задачи среднесрочного развития, отдельные от Хабаровского края, в который автономная область ранее входила. Значительные надежды региональные власти возлагали на федеральное софинансирование предложенных в программе крупных инфраструктурных проектов.

В процессе работ по программе коллектив Центра экономики Севера и Арктики пытался очертить новые приоритеты развития региона, отличные от тех, что сформировались у власти, которая видела их в развитии капиталоемких проектов минерально-сырьевой базы и лесозаготовок, ориентированных на Китай. Например, мы развернули внимание власти к местному агросектору как перспективной «точке роста». Под новый курс регионального развития были обоснованы инвестиционные проекты и предложены новые институты (структуры, нормы и правила) муниципальной экономики.

Республика Коми, обладающая значительными пространствами, расположена на Европейском Севере России, характеризуется средней по размерам экономикой (значительной в сравнении с другими северными регионами), развитой нефтегазовой, лесои углепромышленной цепочками. В последние годы здесь развивается горнорудная цепочка (переработка бокситов). Отношения региональной власти и интегрированных бизнес-групп имеют для экономики приоритетное значение.

В нашем документе акцент был сделан на коммуникационные проекты на новых технологиях для повышения связности регионального пространства и развития конкурентных единых региональных рынков труда и жилья. Некоторые из них начали реализовываться после разработки программы. Значительная нагрузка в документе была сделана на институциональный (нормативный правовой) блок реализации программы.

Кузбасс – компактный регион с наиболее крупной экономикой и максимальной плотностью населения в Сибири, с дотационным бюджетом и долгосрочными проблемами реструктуризации старых активов индустриальной эры. В программе экономического и социального развития Кемеровской области нами был сделан акцент на необходимость смены модели экономической политики региональной власти с целью обеспечить ее адаптацию под задачу долгосрочной 20-летней реструктуризации старых активов региона. Для обоснования приводился опыт немецкого Рура, прошедшего свой период реструктуризации углесталелитейных производств в 1970–1980-е годы.

Наша программа включала значительное число абсолютно новых предложений институционального характера, в том числе институты зональной политики для системной трансформации не отдельных депрессивных предприятий, но всей совокупности, всего набора экономических объектов, вместе с инфраструктурными сетями, в пределах компактной территории.

При подготовке программы по Кузбассу мы признали невозможность разработки сразу готовой программы и разбили процесс работы над ней на два этапа: подготовка рабочих материалов (соответствует предпрограммным научным исследованиям советского времени) – период максимального «насыщения» разработчиков спецификой Кузбасса; этап подготовки региональной программы. На первом этапе, на самом старте работы, проводилась серия круглых столов, которая позволила привлечь широкий круг местных экспертов к работе над программой, провести с ними развернутые консультации. Подготовленный проект программы докладывался на заседании коллегии администрации области и с учетом ее замечаний был существенно доработан.

Работа по концепции и Схеме развития и размещения производительных сил Республики Саха – Якутия была уникальна тем, что впервые органично увязала социокультурные факторы, которые исключительно мощно представлены в Якутии, и процесс экономического развития. Другой интересный элемент этой работы состоял в перепроверке уже на новом этапе социально-рыночной экономики правоты еще советской идеи Южно-Якутского территориально-производственного комплекса, целесообразность которой была подтверждена и в наших исследованиях.

Основной вызов перед нами в цикле работ по Якутии состоял в необходимости показать, как переход от эксплуатации одного ключевого природного актива к другому (от доминирования алмазно-бриллиантового комплекса к постепенному доминированию топливно-энергетического, нефтегазового, комплекса) вызывает перелицовку всей пространственной организации производительных сил – системы расселения, основных промышленных узлов и территориально-производственных кластеров и др. Многие наработки региональных прогнозных работ по Якутии в последующем были использованы при подготовке цикла комплексных инвестиционных планов по ее монопрофильным городам.

При разработке Стратегии социально-экономического развития Алтайского края мы высказались за необходимость решительного расширения специализации региона – с тем, чтобы к традиционной, доминирующей десятилетиями аграрной сфере последовательно добавлялась специализация на инновационном машиностроении и обрабатывающей промышленности. Данный вывод, как и многие предыдущие, был рожден на сопряжении теоретического знания (в данном случае – работы Альберта Хиршмана и Эрика Райнерта) и детальной работы с местной фактурой, местными «изюминками». Книга Эрика Райнерта местами кажется специально написанной для Алтайского края, находящегося сегодня на развилке траекторий развития. Автор пишет, что тесное соседство сельского хозяйства и промышленности исключительно важно и необходимо; констатирует, что успешное производство сырьевых товаров, в том числе и сельскохозяйственных, всегда происходит при успешной промышленной экономике. Итальянские сыр и ветчина производятся в том же регионе (Эмилия-Романья), где автомобили «Феррари», «Ламборгини», «Бугатти» и «Мазерати». По мысли автора, поддержка аграрного сектора должна обязательно идти одновременно со стимулированием обрабатывающей промышленности; только тогда возможно трансформировать неизбежную убывающую отдачу от сельскохозяйственной деятельности в возрастающую отдачу обрабатывающего производства и наукоемких услуг. Он пишет, что вкачивание денег господдержки в агросектор нигде в мире не привело к радикальному улучшению ситуации – наоборот, масштабная поддержка агросектора и сопутствующее обогащение аграрного лобби затягивали переход к индустриальному обществу, консервировали отсталость аграрных форм экономики. С другой стороны, активная индустриализация этих районов одновременно позволяла решить и проблемы повышения эффективности агросектора.

Как применить идею Райнерта к развитию Алтайского края? Решения проблемы радикального повышения эффективности местной экономики в рамках сложившейся, пусть и улучшенной специализации нет и быть не может. Мало просто облагораживать прежнюю аграрную специализацию новыми этажами переработки, мало спорить об эффективности той или иной формы господдержки агросектора и ее размерах. Необходимо фундаментальное изменение структуры видов промышленной и сервисной деятельности краевой экономики.

Наш анализ показал, что местная экономика спонтанно, порой вопреки официально утвержденным приоритетам регионального развития, начинает разворачиваться именно в этом направлении. Огромную роль в этом новом процессе отхода от прежней аграрной специализации играет малый бизнес, конверсия на оборонных предприятиях и масштабный процесс творческой рекомбинации старых компетенций внутри новых небольших наукоемких предприятий, отпочковавшихся от крупных научно-исследовательских институтов или производственных фирм (на Западе такие «фирмы-экспериментаторы» называют стартапами и спин-оффами). Результатом стало рождение новых компетенций, а на их основе – и новых видов экономической деятельности в краевой экономике. В документе была показана определяющая роль малого инновационного предпринимательства в выращивании новых перспективных для региона видов экономической деятельности.

На примере творческого наследия В. Шукшина мы показали экономический потенциал нового бренда региона и наметили пошаговый алгоритм его создания.

Подготовка алтайской стратегии со всей очевидностью продемонстрировала нам перспективность проектного подхода к прогнозному развитию: в отличие от традиционных региональных программ, региональные проекты обладают более гибкой структурой, способной быстро меняться в ответ на изменения свойств и требований внешней (в том числе федеральной) среды. Для нас как разработчиков итогом работы по Стратегии Алтайского края стало отчетливое понимание необходимости вести активный собственный инновационный поиск по методологии, методам и инструментам регионального прогнозирования, «размягчая» традиционный инструментарий региональных программ проектным подходом, дорожными картами, форсайт-прогнозированием и другими методами – не как дань моде, но в стремлении подобрать инструментарий, максимально адекватный вызовам современной высоко неопределенной и постоянно меняющейся среды.

В середине – второй половине нулевых и в начале десятых годов Центр экономики Севера и Арктики получил право на разработку нескольких региональных стратегий и схем развития и размещения производительных сил. Речь идет об уникальном цикле целеполагающих работ (концепция, стратегия, схема) для Ханты-Мансийского автономного округа – Югры, который замечателен тем, что впервые в России нам удалось для отдельного региона построить взаимосвязанную систему регионального прогнозирования, элементы которой взаимодействуют и усиливают друг друга.

Ханты-Мансийский автономный округ – Югра – один из немногих российских регионов-доноров, который имеет возможность финансировать десятки собственных отраслевых и функциональных программ. При этом длительное время в нулевые годы в регионе отсутствовала «сводная» программа, способная интегрировать частные приоритеты в общую стратегию социально-экономического развития. Разрабатываемый нами документ и был призван восполнить этот пробел.

Здесь впервые в нашей практике разработки региональных программ внутренние функции программы как средства консолидации частных усилий на общую стратегию развития превалировали над внешними задачами получения федерального софинансирования под региональные проекты. Многие направления программы были обращены на решение двух долгосрочных проблем развития округа: реструктуризации базовой, нефтедобывающей, отрасли экономики и преодоления «вотчинности», обособленности муниципальных образований Югры. Значительный акцент был сделан в программе на нормативное правовое обеспечение; в документе предложена новая по идеологии система частно-государственных партнерств, новых структур, хорошо вписываемых в приоритеты среднесрочного развития округа, учитывающая опыт штата Аляска и провинции Альберта.

На старте работы в 2004 году во время первого выезда разработчика в округ была проведена серия круглых столов и консультаций со специалистами департаментов Правительства округа, представителями коренных народов. В результате первого этапа были подготовлены рабочие материалы, обобщающие полученную обширную информацию об округе, затем на их основе была разработана программа, которая прошла обсуждение на коллегии Правительства округа. После обсуждения на коллегии документ был радикально переработан и расширен с целью максимально учесть контекст и приоритеты действующих и разрабатываемых отраслевых и функциональных программ округа.

Опираясь на традиции советского времени, учение В. М. Четыркина об узловой народнохозяйственной проблеме, мы стремились каждый раз вычленить стержневую региональную проблему, которая реально сдерживает сразу многие направления социального и экономического развития, придать ей особый акцент, развернуть под ее углом и другие проблемы среднесрочного развития. Например, в Республике Коми – это проблема переселения высвобождаемых работников Печорского угольного бассейна на юг региона или за его пределы; в Кузбассе – это ликвидация ветхого жилья пришахтных поселков и реструктуризация активов индустриальной эры; в Еврейской автономной области – оптимизация отношений с Китаем; в Ханты-Мансийском автономном округе – Югре – муниципальная обособленность, также реструктуризация базовой отрасли.

Опыт разработки четырех региональных программ убедил нас в необходимости выделения специального этапа предпрограммных исследований (как это было в советское время), обособления его в рамках договора заказчика и исполнителя. Ядром региональной программы следует признать отточенный в формулировках перечень специфичных проблем развития. Специальные усилия должны быть потрачены на максимально тщательную подготовку их исходного перечня на этапе предпрограммных исследований. Лишь после этого возможна «раскрутка» программы «назад» – к оценке ситуации, и «вперед» – к задачам, мероприятиям, механизмам.

Широкие сопоставления региона с его аналогами в России и мире позволяют рельефнее вскрыть его специфичность и в условиях глобальной конкуренции являются уже не исследовательской роскошью, а насущной необходимостью при разработке программы или подготовке рабочих материалов к ней. Целесообразно на предварительном этапе предпрограммных исследований осуществить ретроспективный анализ развития региона на глубину нескольких десятилетий, чтобы вскрыть генетические предпосылки современных проблем развития.

Изменение модели экономического развития страны с административно-командной на социально-рыночную неизбежно влечет за собой и изменение природы региональной программы (ее цели, задач, механизмов реализации). Поэтому меняется и сама техника работы над ней. Речь идет о партнерском по своей сути процессе разработки и реализации, в который вовлечены не только государственные структуры, но также и бизнес-сообщество (крупные холдинги и малый бизнес), структуры гражданского общества. Оптимальные (специально разработанные для конкретной региональной ситуации) механизмы координации всех участников разработки и реализации программы становятся критичными для ее успеха.

Процесс разработки региональной программы должен быть максимально прозрачным. Это означает создание уже на старте отдельного сайта разработчиков на портале региональной власти, который становится инструментом сбора и обмена информации между разработчиком и региональным экспертным сообществом в постоянном режиме.

Продвижение программы, наряду с электронными формами общения, требует непосредственной коммуникации: на старте в форме круглых столов с региональными специалистами, затем в форме усилий по интерпретации (внятному объяснению) промежуточных и окончательных ее результатов региональному сообществу (в ряде случаев целесообразно предусмотреть для этого специальный обучающий блок программы). Только в этом случае предлагаемые в ней механизмы реализации могут быть приняты для осуществления местным сообществом.

Уже на ранних стадиях работы нам удалось на основе глубокой, на несколько десятилетий, ретроспективы социально-экономического развития округа сформулировать возможности и ограничения развития округа в среднесрочной перспективе – с учетом неизбежного истощения основных природных активов. Была предложена система аргументов, которая обосновывает новую роль малого и среднего бизнеса в окружной экономике, предложены конкретные идеи, куда и как нужно идти в направлении диверсификации, в том числе за счет развития местных образовательных структур. Мы обосновали потенциал межрегиональных и международных связей как фактора экономического и инновационного развития округа в среднесрочной перспективе. Задолго до современной моды мы начали в прогнозных работах по Югре масштабно использовать зарубежный опыт и аналогии с американским штатом Аляска и канадской провинцией Альберта.

В 2016 году мы вновь вернулись в Югру, выполняя корректировку Стратегии социально-экономического развития автономного округа. Необходимость корректировки Стратегии-2030 (принятой в 2013 году) была вызвана новыми реалиями социально-экономического развития и новыми вызовами, стоящими перед округом. В условиях преодоления российской экономикой спада, значительного снижения цен на нефть на мировом рынке в конце 2014 года остро обозначилась необходимость формирования новых приоритетов и механизмов социально-экономического развития. Работая в Югре, мы четко увидели, что для формирования адекватного ответа на вызовы времени сообществу жителей Югры жизненно необходимо не растерять, не забыть дух первопроходства, вдохновлявшего предыдущее поколение югорчан, сумевших выстроить фундамент экономического развития России на десятилетия, сделать автономный округ основой национальной нефтедобычи и гарантом финансовой стабильности национальной валюты. Но если для предыдущего поколения – поколения покорителей Самотлора – стояли вызовы индустриальной эпохи, масштабного освоения природных ресурсов, строительства новых городов, то «новый самотлор» сегодняшней Югры – это вызов освоения и создания новых технологий в эко– логии, геологии, инновационных технологий нефтедобычи – основы новой, «умной» экономики. Это подготовка работника нового типа, творческого и инициативного, ориентированного на долгую здоровую жизнь, заряженного энергией инновационного предпринимательства. Это бережное отношение к природной среде в местах масштабной хозяйственной деятельности на нефтепромыслах. Это новое управление, в котором используются все передовые мировые практики зарубежных и российских нефтегазовых территорий и активно вовлекается ресурс компетенций предпринимателей, гражданского общества и самих жителей. Это выработка самих принципов и технологий для нового, «умного» этапа освоения Севера и Арктики. У сегодняшнего поколения югорчан есть потенциал сохранить авангардную роль в экономическом развитии страны, чтобы поколения грядущие могли и гордиться их достижениями, и принять эстафету первопроходства.

На первый взгляд кажется, что по сравнению с легендарными свершениями прошлого размер и масштаб этих задач меньше, и сами они – не такие монументальные. Однако это не так. Специфика этих задач в том, что в них огромную роль играют малые дела и детали, которые, однако, содержат мощный внутренний потенциал экономического роста. На смену героике масштабного промышленного освоения приходит менее заметная, но не менее нужная для динамичного развития экономики героика малых открытий и инноваций. Локомотивы окружной экономики, способные обеспечить ее рост, становятся меньше в масштабе – но их больше, и энергия экономического развития достигается за счет синергетического эффекта взаимодействия многих предпринимателей, ученых, больших и малых фирм, характерного для современной, «сетевой» экономики.

Амбициозные задачи инновационного развертывания экономики округа потребовали смелых подходов и при разработке Стратегии-2030.

Методологической особенностью Стратегии-2030 стала необычно сильная для среднестатистической региональной стратегии эконометрическая база, использованная для анализа роли отдельных отраслей в экономике. Для этого были применены методы мультипликационного анализа и анализа производительности отдельных видов экономической деятельности. Кроме того, использовались и технологии big data. При выработке рекомендаций в отношении потенциала брендирования региона кроме традиционного в таких случаях социологического опроса была проведена серия специализированных эмпирических исследований – лингвистического анализа – около 15 000 новостей информационных агентств (Интерфакс, РБК, Регнум, ТАСС). Еще одна методически уникальная часть работы – это лингвистический анализ стратегий социально-экономического развития автономного округа. Он позволил выявить неявные установки на определенную «колею» развития (как принято говорить в экономике): в одних случаях это масштабное ресурсное освоение, в других – уже диверсификация, развитие науки и образования, широкая поддержка предпринимательства. Так, например, в стратегиях одних районов округа чаще упоминаются автозимники и вертолеты, в других – автодороги; различна частота упоминания инфраструктурных инвестиций; в одних случаях слово «инновационный» чаще упоминается в сочетании со словом «нефтеотдача», в других – со словом «диверсификация».