Текст книги "Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 1"

«Надо поставить вопрос со всею откровенностью. От предполагаемых ли ультиматумов графа Мирбаха, от тайных ли замыслов гетмана Скоропадского, но все ждут в близком будущем каких-то решительных событий. Немцев еще нет в Москве и Петербурге, но гроза иноземного вторжения надвигается все ближе и ближе. И вторжению этому, по-видимому, постараются придать характер ответа на некий призыв. Жизнь вплотную подошла к вопросу, о котором давно уже люди шепчут друг другу на ухо и которому на столбцах газет отводится туманное наименование «ориентация».

Страна экономически разрушается, населению грозит голодная смерть, правительственная власть бездарна и невежественна, но борьба с нею невозможна, так как политические партии бессильны образовать правительство, имеющее сколько-нибудь прочную опору в стране, а главное, организовать такую опору при бдительном надзоре со стороны германского начальства невозможно. Такова несложная аргументация тех – к сожалению, все более обширных кругов общества, – которые откровенно или полупри-кровенно мирятся с «призывом». Международная сторона такой комбинации с немцами мыслится в виде изменения – или, если угодно, истолкования – Брестского договора с целью устранения наиболее тяжких его последствий: отделения Украины, отдачи туркам Карса, Батума и Ардагана, присоединения Лифляндии и Эстляндии и временной оккупации недавно занятых немцами областей. Так рисуются кое-кому условия, будто достижимые, на которых немцы могли бы заключить с нами мир – не бумажный, не «Брестский» с набегами на Крым и на Ростов, а мир настоящий за цену полного разрыва нашего с союзниками. Могут ли ответственные политические круги решиться на такой мир, в придачу к которому предложены были бы, вероятно, и услуги по водворению внутреннего порядка и созданию сильного не большевистского правительства.

Нужно дать себе отчет в характере запрашиваемой от нас цены. Мы должны порвать нити, связующие нас с союзниками, выйти из англо-французской международной орбиты и войти в констелляцию[64]64
  Констелляция (фр.) – созвездие.


[Закрыть] центральных европейских держав. Таков основной, суровый, но ясный вывод из предполагаемой комбинации. Только при такой ясной постановке приобретает для немцев некоторый смысл новый «мир» с обессиленной Россией. Поставленная в таком неприкрытом виде, эта проблема обозначает не только оформление предательства, совершенного нашею разбежавшеюся армией и ее вдохновителями, – она обозначает и основной поворот на долгие годы во всей системе нашей международной политики.

Salus respublicae[65]65
  Salus respublicae (лат.) – благо республики


[Закрыть] требует в эту ответственную историческую минуту всей доступной нам трезвости, отречения от всего, что может отдавать беспочвенным сентиментализмом. Очень много этого греха на нашей интеллигентской душе, и необходимо потому особенно зорко следить за собою в эти небывалые в жизни наших политических партий минуты. Нужно иметь мужество отнестись даже к мысли об учинении предательства не только с точки-зрения морального его безобразия. Будем только трезвы и только проницательны. Но бывает трезвость, считающаяся с перспективами ближайшего дня, находящаяся во власти навязчивой идеи от тяжкой, непосредственно давящей обстановки, и бывает трезвость иная – сознающая, что в сложной политической обстановке непрекращающейся всемирной войны, созидания и разрушения держав, в смертельной схватке грандиозных экономических интересов не надо проявлять нетерпения, впадать в отчаяние и поспешно выбрасывать за борт моральные политические ценности, накопленные трудом предыдущих поколений и необходимые, как воздух для дыхания, для свободной и независимой жизни будущих поколений.

Для проповедующих «трезвое» отношение к создавшейся конъюнктуре существуют Брестский договор и большевики – два факта реальные, несомненные, два давящих жизнь призрака, от которых надо скорее избавиться. Для избавления от Брестского мира предлагается путь дипломатического торга, для большевиков – немецкий штык. Боязнь немецкого штыка может быть тоже подведена под рубрику сантиментов, а потому оставим пока его в покое и сосредоточим свое внимание исключительно на Брестском договоре. С точки зрения наименования существует (мнение), что в глазах немцев он нас связывает и что всякое отступление от него доставляет немцам лишнее удовольствие обладать готовым предлогом для новых военных действий. Но с точки зрения более общей политической перспективы Брестский мир есть эпизод – поистине «клочок бумаги», подписанный именем русского народа. И что он только эпизод – не серьезный, а почти водевильный, – об этом свидетельствуют сами немцы. Разве на основании Брестского договора или вследствие нарушения его они занимают Крым для некоей дружественной державы», тоже, по-видимому, участвовавшей в Брестском договоре?[66]66
  Речь идет о Турции


[Закрыть] Брестский договор уже перекраивается жизнью – перекраивается в сторону наиболее благоприятствуемой пока судьбою державы, и участь его так же изменчива и непрочна, как изменчив и непрочен результат одной победоносной стачки в огромной мировой борьбе. А если так, то чего стоят все «изменения» и «истолкования» его, которых мы можем добиться только поворотом военного счастья на Западе – поворотом, в который верят, однако, наши союзники, жертвуя ради него всею новою живою силой, но и всякая перемена во взаимных отношениях самих центральных держав (Германии и Австрии), всякое колебание экономических перспектив, неизбежные пертурбации в конструкции новорожденных государств и взаимные столкновения этих поспешно рождаемых в таком изобилии государственных организмов – все это элементы, непрерывно сменяющие друг друга, воздействующие друг на друга и способные перевернуть, без всякого с нашей стороны участия, даже не столь хрупкие постройки, как Брестский договор, могущие в одинаковой мере и дать, и отнять у нас Лифляндию, Эстляндию, Украину, Крым. Для чего же закреплять нашу капитуляцию участием в таком никчемном торге? И за какую цену ее закреплять?..

Во всем переплете этих ультрапрактических комбинаций единственною реальною ценностью, имеющей абсолютное, а не эпизодическое значение, является требуемое от нас отречение от союзников, ведущее затем последовательно к союзу с Германией против Англии, Франции и Америки. Это единственный акт, от которого возврата нет и быть не может. Предательство союзников, раз совершившись, не будет уже стерто со страниц истории, как бы военная фортуна ни поворачивала самый вопрос оБрестском договоре. Говорят, что предательство это все равно уже совершено совершенорусским народом. Но если так, то отчего же нас тянут на санкцию этого предательства? Видимо, те, кому эта санкция нужна, понимают, что есть отличие между пьяным дебошем усталой, обезумевшей и сбитой с толку солдатской толпы – между Хамом,[67]67
  Хам – по библейской мифологии один из трех сыновей праведника Ноя. Проклят богом за то, что насмеялся над наготой пьяного отца.


[Закрыть] пляшущим и издевающимся над обнаженным родителем своим, – и политическою капитуляциеюсо стороны «соли земли» – тех, кого и враг не может не признать действительными представителями народа, чью волю, чей инстинкт, чью душу он хотел бы сковать навсегда морально и формально, чтобы обеспечить себя от неизбежного мщения, от возрождения народной энергии, которая, пережив бурю, может подняться и перевернуть все брестско-украинские карточные домики. Сдавши эту позицию, мы лишаем Россию навсегда моральногокредита в международных отношениях – ту Россию, которую весь мир отделяет еще or брестских «представителей». Эти две части сольются перед лицом человечества вединую Россию, и на челе ее будет отныне несмываемая печать проклятия Иудина. И когда по изменившимся политическим комбинациям Германия сама грубо оттолкнет предательницу и предаст ее всвою очередь, каким языком мы сумеем заговорить с нею? Участие Киевской Рады[68]68
  Центральная рада – контрреволюционный объединенный орган украинских буржуазных и мелкобуржуазных националистических партий и организаций, возникший в Киеве в марте 1917 года. После Октябрьской революции захватила власть на Украине, объявила себя верховным органом «Украинской Народной Республики» («УНР»), боролась против Советов, поддержала атамана Каледина и других белогвардейцев. В январе 1918 года изгнана из Киева красногвардейскими отрядами. 27 января (9 февраля) 1918 года подписала от имени «УНР» договор с Германией и Австро-Венгрией. В начале марта вернулась вместе с австро-германскими войсками в Киев, превратилась в марионетку в руках оккупантов. 29 апреля германское командование разогнало Центральную раду, заменив ее правительством гетмана П. П Скоропадского.


[Закрыть] могло бы служить нам практическим языком. Каким языком вправе говорить теперь Рада, предавшая Россию Германии и, в свою очередь, теперь предательски отброшенная ею? Трезвые политики кладут на весы и ту помощь, которую мы можем ждать от союзников, и значение нашего участия в будущем мирном конгрессе. Но к обоим этим фактам проявляется отношение весьма скептическое и даже тревожное. Союзники-де далеко, десант на Дальнем Востоке грозит нам новыми захватами, а на мирном конгрессе, будет ли Россия в нем участвовать или нет, никто за нее, выбывшую в роковую минуту из строя, не заступится.

Имеет ли, должна ли иметь какое-либо значение для нашей ориентации та помощь, которую могут нам непосредственно в России оказать союзники, и весь вообще вопрос о десанте. Можно быть очень опасливым и относиться вполне отрицательно ко всякой мысли о десанте, можно признать совершенно фантастическою мысль о помощи союзников на территории России, но от этого не меняется ни наша обязанность стоять на стороне союзников, не умаляются и наши расчеты на то, что наше положение определится только в результате общей мировой борьбы. В этой борьбе нынешнее наше несчастье есть только эпизод. Результата общей мировой борьбы ждет маленькая и бессильная Бельгия, которой не раз предлагались соблазнительные условия сепаратного мира, ждет ее истерзанная, экспатриированная Сербия, и никто еще не дерзнул предъявить им обвинения в неправильной защите своих национальных интересов. Общий результат войны имеет по отношению к России еще особое значение. Восстановление Бельгии и Сербии явится для держав Согласия исполнением морального долга, в восстановлении России лично заинтересованы крупнейшие участники Четверного Согласия,[69]69
  Имеются в виду страны-Антанты.


[Закрыть] для которых весь смысл войны в уничтожении германской гегемонии и в соблюдении принципа равновесия. Конечно, volenti nоn fit injuria[70]70
  Volenti поп fit injuria (лат.) – отказавшийся от своего права не может жаловаться на нарушение его.


[Закрыть] вопреки нашему собственному желанию нас никто благодетельствовать не станет. Согнувши добровольно шею под германское ярмо, мы, уже потом допущенные на конгресс или устраненные от него, все равно ошибки нашей не исправим. Но тем более повелителен долг со всею бережностью охранять наше право, не давать моральной санкции страны тому акту, которого и весь культурный мир нам в счет не поставит, если мы только сами собственными деяниями его не укрепим.

Наши внутренние неустройства должны изжиться, и пристальному взгляду не может не быть заметно, что они уже изживаются. Но если бы даже для излечения от наших внутренних недугов оставалось в данную минуту только одно средство – вмешательство вторгшегося в страну врага, то все же от этого вмешательства необходимо было бы отказаться, исходя из нашего международного положения. В течение десятков лег это положение определялось участием нашим в комбинации держав, тяготеющих к сохранению равновесия, искренне стремящихся к расширению правовой базы международных отношений и к сокращению международных вооружений. Через эту комбинацию мы предполагали изменить и нашу экономическую политику, долженствующую определить на десятки лет более интенсивное и более соответствующее нашим хозяйственным условиям использование наших природных богатств; последняя задача стала особенно близка с момента вступления в союзную группу Северо-Американских Соединенных Штатов.[71]71
  США вступили в войну на стороне Антанты 6 апреля 1917года.


[Закрыть] Та же международная комбинация гарантирует нас, и это не надо забывать, несмотря на разочарование от революционных опытов наших дней, она гарантирует нас и от возврата к абсолютному режиму, горький вкус которого как будто начинает забываться. Все это элементы, определяющие жизнь нации на столетия вперед. Русская внешняя политика, поощряемая всем прогрессивным общественным мнением, с большим трудом пробилась на путь; этой политической ориентации, и, очевидно, только больное воображение может ставить в какую-либо связь нынешнее наше внутреннее состояние с таким направлением нашей внешней политики. Мыслимо ли при таких условиях менять курс, избранный в спокойных условиях в течение десятилетий и ныне, по существу, никем не оспариваемый, – мыслимо ли менять его… из-за страстного желания одолеть большевиков? Не значит ли это хватить булыжником в лоб России для того, чтобы прогнать скверную, назойливую, больно колющую, даже ядовитую, но все же – муху.

1. Партия народной свободы[72]72
  Так называла себя партия кадетов.


[Закрыть] всегда отстаивала во внешней политике необходимость участия России в антигерманской коалиции. Сплочение общественного мнения около этой идеи, национальное объединение во время войны и резко отрицательное отношение к идее сепаратного мира с Германией явились в значительной мере результатом деятельности партии.

2. Судьбы России будут зависеть от общих результатов мировой войны, исход которой отнюдь не предрешен. Это одинаково верно как для того случая, когда война будет перенесена на новый Восточный фронт, так и для того случая, когда нового Восточного фронта не будет.

3. Брестский мир партией не признается. Всякие уступки, которые могли бы быть сделаны центральными державами в области изменения или истолкования Брестского договора, были бы иллюзорны ввиду полной беззащитности России. Вступление на путь таких переговоров неизбежно влекло бы за собой союз с Германией против наших союзников, что, очевидно, неприемлемо.

4. Сепаратное соглашение с австро-германской коалицией недопустимо не только по соображениям морального, но и политического свойства.

5. Наша международная ориентация не должна исходить ни из нетерпеливого желания разрешить наши внутренние дела, прибегая к внешнему вмешательству, ни из надежд на непосредственную помощь союзников в борьбе с Германией. Воссоздание России, составляющее ныне основную цель нашей внешней политики, явится результатом: а) борьбы держав Согласия за устранение германской гегемонии, б) неизбежного тяготения частей России к объединению и в) главным образом внутреннего собирания народных сил, не проявляющихся пока ввиду усталости от войны и революции, но не могущих долго оставаться в состоянии апатии и приниженности.

В городах (восстановление цензовых дум[73]73
  Городские думы – представительные выборные административные учреждения в царской России. Выборы в думы проходили на основе сословного ценза, то есть были неравными для представителей различных сословий (дворян, духовенства, купечества, мещан).


[Закрыть]) члены партии в зависимости от определившихся условий могут оставаться в распорядительных и исполнительных органах, ставя себе исключительную задачу возможно полного обеспечения и защиты интересов населения. В зависимости от исключительной важности переживаемого момента партия, сознавая свое ответственное государственное значение в качестве организующего национального центра, видит свою задачу в проведении идеи образования национальной власти, воссоздания государственности как народного завоевания.

Для этой цели партия должна выдвинуть те идеи, которые могли бы[74]74
  быть положены


[Закрыть] в основание общенациональной платформы, с тем чтобы около нее могли бы объединиться разнообразные общественные группы как справа, так и слева, способные подняться на высоту национальной задачи.

Партия, не отказываясь от своей программы, должна считаться с тем, что при том положении, в котором находится сейчас родина, немедленное осуществление целиком всех партийных положений должно быть подчинено делу объединения всей России и воссозданию ее государственной мощи.

Тактическая платформа, объединяющая всех, должна заключить в себе такие опорные начала, как воссоединение России, областная автономия, национальное равноправие, автономия Церкви и необходимые социальные реформы».

Господа, мне хочется сказать несколько слов относительно третьей части доклада Ал. Ал. – относительно совместной работы с большевиками.

Мне кажется, что этот вопрос уже самой жизнью решен в положительном смысле.

Шесть месяцев тому назад, большевики захватили власть, и русская интеллигенция отшатнулась от них. Отстранились от них и все те слои населения, которым была дорога Россия и которые видели, что пришествие большевизма – синоним гибели России как государства.

В то время каждый из здравомыслящих российских граждан говорил, что большевики долго не просидят, что их скоро столкнут или они сами свалятся, что их свалит их же способ управления, который с каждым днем все больше и больше разрушал государственный аппарат России.

В первое время, как мне удалось проследить, надежды возлагались на так называемый «контрреволюционный заговор», который, говорили, зреет в центре России в главных городах ее – Петрограде и Москве. По секрету называли и лиц, которые стояли во главе этого заговора. И действительно, большевики в течение шести месяцев открыли несколько таких заговоров, большинство из которых были плодом пугливой фантазии самих же господ большевиков. Далее возлагались надежды на юг – на «тихий» Дон и на Украину – и на север – на Сибирь; но ни юг ни север не оправдали надежд.

Тогда взоры большинства российских граждан обратились с мольбой к нашим врагам – немцам и австрийцам, а меньшинства – к союзникам.

Большинство думало, да, я думаю, и теперь надеется, что все спасение в немце и он придет, наведет порядок, даст относительную свободу, относительное благосостояние, относительное спокойствие за судьбу России и предоставит нам зализывать наши многочисленные раны.

Эти надежды, я думаю, за последнее время сильно поколебались даже у самых ярых поклонников немецкой культуры.

Граждане Малороссии и Белоруссии смогут многое порассказать о способе немецкого управления и о той «большой заботливости» немцев к их благосостоянию. Они впоследствии также расскажут нам, чем отплатили новые союзники этим свободным республикам за то, что они дали им хлеб и таким образом не дали умереть с голоду.

Таким образом, ждать помощи неоткуда, да и немецкая помощь, по-моему, будет похуже большевистской анархии, а большевики все сидят и сидят. Сколько они времени просидят? Одни говорят месяц, другие – год. Шесть месяцев русские граждане, не сочувствующие большевизму, были зрителями того, что проделывали над Россией Ленин и Троцкий.

Вначале большевики не смогли захватить все в свои руки, многие учреждения работали совершенно самостоятельно. С течением времени большевики все больше и больше раздвигали свои щупальца, все больше и больше учреждений захватывали в свои руки, и теперь нет ни одного учреждения, которым большевики если не фактически управляют, то имеют своих контролеров.

И значит, в данный момент все в руках большевиков, то есть той партии, которая фактически полгода управляет Россией. Полгода мы, по выражению большевиков, саботировали.

Саботаж интеллигенции сыграл громадную роль.

Но саботаж, продолжающийся полгода, обречен на смерть по той простой причине, что большинство доживает последние крохи. А истратив последний рубль, каждый из нас, саботирующих, принужден будет искать какой-нибудь работы, пойти куда-нибудь служить, а так как я только что сказал, что все захватили большевики, то ясно, что нам придется пойти на службу к большевикам, служить с большевиками.

А другого выхода из создавшегося положения я не вижу.

И мне кажется, наша партия должна санкционировать вопрос о работе с большевиками, так как в противном случае многие из нашей партии, чтобы не умереть с голоду, пойдут служить к большевикам, но будут делать это тайно, как что-то позорное и недостойное.

Из доклада Ал. Ал. я вынес впечатление, что наша партия уже решила этот вопрос в положительном смысле.

Ал. Ал. сказал, что в тех учреждениях, где уже служили члены нашей партии и куда пришли большевики, наши должны оставаться и бороться с большевистскими лозунгами в этих учреждениях.

Но таких учреждений сейчас, по-моему, мало осталось.

Большинство учреждений таких, из которых члены нашей партии уходили, как только их захватывали большевики, и учреждений, образованных при большевиках.

Идя служить в такие учреждения, члены нашей партии, сказал Ал. Ал., должны ставить известные условия, должны требовать карт-бланш в выборе себе сотрудников и в проведении известной программы.

Но это касается крупных общественных деятелей нашей партии, с которыми большевики будут считаться, если будут их звать на совместную работу. А как же должны поступать средние и рядовые члены нашей партии? С ними большевики особенно церемониться не будут и никаких гарантий не дадут.

Вот тут-то мы должны помнить приведенную в докладе Ал. Ал. выдержку из священного писания, что мы должны быть чисты, к, а, к голуби, и мудры, как змеи.

Идя служить с большевиками, мы не должны скрывать, что мы кадеты, и всю нашу работу вести в духе Партии народной свободы.

Тем более за последнее время большевики все время твердят, что в деловом общении они аполитичны.

Занимать должности так называемые управительские, которые связаны с проведением в жизнь большевистских декретов, мы, конечно, не можем, мы должны идти на должности исполнительные. Вот, по-моему, первая причина, благодаря которой мы должны будем идти работать вместе с большевиками.

Вторая же причина, еще более важная, заключается в следующем.

Каждому из вас, господа, известно то положение, в котором сейчас находится Россия.

Каждый из вас знает, что почти все учреждения и предприятия с каждым днем все более и более замирают. Благодаря неумелому и преступному способу управления весь государственный аппарат России все более и более разрушается.

В особенности это ярко видно на железных дорогах, где каждый месяц выбывает из строя известное количество подвижного состава, заменить который большевики не в силах; итак, все медленно разрушается, все медленно умирает.

Это общее разрушение влечет за собою смерть не только большевикам, а всей России, всему русскому народу.

И мы, Партия народной свободы, должны прийти в такой критический момент на помощь России.

Мы должны своими знаниями, своим опытом приостановить это общее разрушение.

Я твердо верю, что при их образе управления большевики погибнут, но, когда это произойдет – через месяц или через шесть месяцев, – сказать об этом никто не сможет.

И если они просидят еще несколько месяцев, то с большевиками погибнем и мы, так как, мне кажется, не найдется ни одной партии, которая могла бы взять в свои руки управление Россией.

Итак, мое глубокое убеждение, что мы должны идти сейчас и работать с большевиками, постараться приостановить разрушение России во имя спасения России и народа, за свободу которого наша партия так долго боролась.

О ближайшей деятельности партии в стране.

Исходя из бесспорных положений, что без проникновения в демократические слои населения, в рабочую и крестьянскую среду партия никогда не станет народной и при всеобщем избирательном праве не получит более или менее значительного представительства, что пропаганда идей партии, то есть медленное и длительное внедрение этих идей в демократические слои населения, в крестьянскую и рабочую среду, может произойти только путем длительной повседневной работы во вневыборные периоды, путем постоянного тесного общения с этими слоями, их политическим воспитанием и просвещением и что намечающийся перелом в настроении демократических слоев, рабочих и крестьян, разочаровавшихся в том, во что они поверили, и не получивших того, что им обещали, но пока еще не нашедших нового определенного содержания для своей будущей веры, является моментом наиболее благоприятным для начала работы в этой среде.

Считаю необходимым сосредоточить теперь все внимание членов конференции и поставить в центр обмена мнениями вопрос о том, что же можно практически выполнить немедленно? А именно: через кого следует проникать в демократические слои? Наилучшим способом следует признать тот, когда пропаганду ведет лицо, которое по своим профессиональным обязанностям соприкасается с демократическими слоями населения. Таковыми являются народные учителя, фельдшеры, акушерки, духовенство, врачи, земские страховые агенты, служащие городских и земских самоуправлений, кооператоры, агрономы, служащие в имениях, железнодорожники, чиновники и т. д.

По мере развития пропаганды могут и должны вести дальнейшую работу местные люди, специально к тому подготовленные из тех же демократических слоев. Там же, где нет ни того, ни другого, завязывать связи с местной сельской интеллигенцией могут специально с этой целью командированные отделом партии лица, объезжающие уезд как партийные пропагандисты и организаторы. Куда именно следует направить первые шаги, то есть на какие слои населения надо обратить внимание?

Так как все наши сельские ячейки организуются из уездных городов, а из горожан больше всего связей с деревней имеют демократические слои населения, то необходимо обратить внимание на городскую демократию, как-то: на торгово-промышленных служащих, мещан, ремесленников, прислугу, духовенство, рабочих и пр. В деревне же прежде всего подойти к сельской интеллигенции вышеперечисленной, к мелким земельным собственникам, кооператорам и пр. Какова должна быть работа в демократических слоях, с чем нужно к ним идти и как идти?

В те деревни и села, где нет партийных уполномоченных и агентов, можно идти для предварительной разведки настроения населения. Там же, где ячейки или агентуры существуют, можно приниматься за определенную партийную работу; наконец, если разведка покажет, что в данном месте партийная работа невозможна, следует заняться работой характера общественно необходимого, просветительного и профессионального.

Остается вопрос о том, что может и должен сделать город для подготовки и облегчения работы в демократических слоях как у себя, так и в деревне. Ему придется заняться:

1) изучением города и уезда, их географией,

2) изучением состава партийной группы города и уезда,

3) изучением результатов избирательных кампаний и, наконец,

4) произвести определенную подготовительную работу, причем главное внимание в этой последней должно быть направлено на создание технического аппарата, пригодного для пропаганды идей партии и без которого эта пропаганда невозможна в демократических слоях населения. Этот технический аппарат должен состоять из кадра особых лекторов, пропагандистов и организаторов. Наконец, что также очень важно, необходимо сделать учет культурных сил на местах. Собрать и объединить обломки культуры, на страже которой партия всегда стояла. Надо собрать остатки городских и земских самоуправлений и других общественных организаций и выяснить их жизнедеятельность и работоспособность для будущего».

Для характеристики подлинного лица организации «Союз защиты родины и свободы» мы приводим письмо Герцена из Казани к Московскому штабу.

«Хороший Николай Сергеевич и глубокоуважаемый Борис Алексеевич!

Истекает третий месяц со дня нашего свидания у Марии Владимировны, но у меня еще до сих пор стоят в ушах ваши слова: «Доверие прежде всего. Я отправляю вас в Казань не в ссылку, а на работу в местном штабе. Не бойтесь, что вы встретитесь с с.-р. и вам придется работать вместе с ними, – помните одно, что мы должны доверять друг другу, это прежде всего. Мы посылаем вас и с целью подсматривания или контроля, но будем рады иметь весточки от вас». И вот поэтому-то я обращаюсь уже в четвертый раз к вам, и только к вам одним.

Вы одни прочтите раньше это письмо, спросите о письме у Николая Сергеевича, спросите подателя сего и лишь потом делайте его достоянием всех.

Начну издалека. Вы говорили о доверии – вы! – за это время для меня стало почти ясным, что местным людям – Иосифу Александровичу и Калинину – доверять всего нельзя.

Немедленно по приезде Калинина и моем в Алатырь (на Страстной) нас встретил местный начальник боевой дружины П. С.-Р.[77]77
  Партии социал-революционеров.


[Закрыть] с Иосиф. Александр. Он передал, что из Москвы везут 23 милл., и у Виктора Ивановича немедленно созрел план о взятии их. Я и еще один были немедленно отправлены обратно, для разведки, причем мне было сказано: ни ползвука в Москве, особенно в организации, иначе у нас вырвут кусок из-под носа. Лишь в крайнем случае обращайтесь туда. Конечно, мы с ними поделимся и т. д. В первый раз я услыхал, что кто-то будет «вырывать у кого-то» и не давать, и здесь я в первый раз вспомнил ваши слова. Благодаря моему компаньону не только в организации, но, вероятно, половина Москвы знала о целях нашего приезда, но это неважно.

Утром Виктор Иванович отправил меня в распоряжение Иосифа Александровича. Тщетно я заикался о работе в организации. Мне говорили, что меня берут для других целей, что там и без того много людей, но ни одного из членов ее я не видал. Мне удалось войти в сношение с местной организацией Попова,[78]78
  Военная монархическая организация генерала И. И Попова в Казани, связанная с командованием Добровольческой армии.


[Закрыть] командира полка, и первое, что я услышал: «Берегитесь Винокурова». Дальше я осведомился об И. А. и Вик. Ив. Увы, совет – мы им не доверяем. Сам Иосиф Александрович, когда я ему намекнул, сказал: «Да, я это знаю, ведь когда В. Ив. был здесь комиссаром, то он много им насолил, его имя здесь одиозно» и т. д. Тут почти наладилось подчинение алексеевцев, но тут помешал какой-то штатский, впрочем, это безразлично, в любой момент поповцы будут у нас.

По делам контрразведки понадобилось, чтобы меня рекомендовал алексеевцам один местный полковник Вейтман, состоящий во главе одной из очень серьезных организаций, якобы начальник местного штаба. Мне было обещано свидание с ним, назначен час, но в последний момент последовал отказ: у Вейтмана была инструкция от В. Ив., согласно которой он не мог оказывать подобные содействия, так мне было объяснено; кстати, когда моего товарища хотел И. А. пристроить к Вейтману, то товарищу дали только понять, что ему не доверяют. Почему – неизвестно. Мне случайно удалось встретиться с одним из вейтманцев и услышать о весьма малом доверии к И. А. и Вик. Иванов.

Приехал Розанов.[79]79
  Л. И. Розенфельд (Розанов) – бывший офицер, участник «Союза защиты родины и свободы» Был направлен из Москвы в Казань для подыскивания квартир прибывающим туда членам организации.


[Закрыть] Его все время изолировали от меня, говоря ему, что я недостоин доверия и т. д. Мне говорили о нем приблизительно то же самое. Сказав о цели его приезда (этого невозможно было скрыть), мы могли встретиться и переговорить, меня предупредили, чтобы я, боже меня сохрани, не передал это ни Попову, ни кому другому, но особенно Попову, и на мой немой вопрос была сказана целая нравоучительная речь с окончанием: такова инструкция В. Ив. Я все время старался держаться в стороне от Розанова и его товарища, подумывая вместе с тем: люди одного и того же, лагеря и… Что это значит? Молодежь… говорят сильно левые… Бог их знает… раз говорят о неверии, ясно, имеют основание.

Приехали командиры полков, случайно они попали ко мне. Тут я точно узнал, что Розанов из одной и той же организации, и услыхал, что ему обо мне говорят как о лице, не заслуживающем доверия, то же, что мне о нем. И я встал в тупик. Стали вспоминаться мелочи, отдельные угрозы, и стал вырисовываться облик И. Ал.

Это до этого у И. Ал. была возможность (по его словам) поставить людей в местный броневой отряд; предназначены были я и еще несколько алексеевцев, но потом дело было замято – видимо, этот отряд хотят всецело скрутить в руках П. С.-Р.

У Розанова встал вопрос о размещении. Он доложил И. Ал. как обстоит это дело. Согласно инструкции из Москвы ему надлежало войти в связь с местными организациями, согласно не показываемой никому инструкции. В. Ив. ему в этом отказывает. Мне говорят: «Таких пешек нельзя вводить в организацию». Пешками называются и командиры полков, и все офицеры, и я боюсь, как бы в числе пешек не оказался и весь штаб. Об отъезде из Москвы, ссылаясь на чудную местную организацию, настаивал В. Ив.

Местный штаб… Мне вспоминаются и слова алексеевцев, и слова владимирцев, и, наконец, это непонятное, совершенное конспирирование штаба в ущерб делу и спешности, эта таинственность. «Штаб» – это какие-то невидимки. Да существует ли он? К чему тогда такие таинственности и это странное желание, чтобы Московский штаб оставался на месте?!

И потом обещают свести людей со штабом, говорят «завтра», и имеется телеграмма, по смыслу которой можно предполагать, что В. Ив. придет завтра; увы, он и не приехал, и переносится день встречи. Да не состоит ли этот штаб исключительно из И. Ал. и В. Ив., уж слишком он невидим. Много передумал я за эти дни. Вспоминал другое. Всего не передать, и, видя эту какую-то странную, чтобы не сказать больше, игру, я осмеливаюсь невольно нарушить ваш запрет и завет о «полном доверии» и сказать, что И. Ал. – лицо, которое сильно нуждается в вещественном подтверждении доверия к нему. Ему, видимо, понравилась роль Керенского, ему хочется власти, он все время говорит о будущей власти с.-р., мы для него только «пешки». Для дополнения этой власти и с нами со всеми здесь в Казани ведется очевидная игра. Он уже чувствует, что ему перестали верить, и он невольно изменил поведение, пытаясь все свалить на В. Ив. У меня нет прямых данных, чтоб обвинить его в этом, но есть данные, есть теперь уже твердо сложившееся убеждение, что ведется нечистая игра, и вот от этого-то я и хочу предостеречь. Например: это письмо к вам уже 4, а вы сколько получили? Я вызывал из штаба сюда кого-нибудь уже три недели тому назад. Письмо передавалось через И. Ал. и он меня на другой день спросил: «Вы вызывали кого-нибудь?» Что это? Вскрывалось письмо и из него прочитывалось или, может быть, и вовсе выкидывалось донесение к вам, оставались лишь пустяки к Марии Владимировне?

Я кончаю все это предположение. Повторяю еще раз: нет точных данных, нет определенных, могущих безусловно говорить о полном недоверии к И. Ал. фактов, но есть нити, чуть видные нити, кончики этих нитей. Я думаю надо: 1) чтобы сюда приехало лицо, обладающее доверием Моск. штаба, 2) здесь сорганизовать свой штаб из московских с.-р., людям партии и потому имеющим секретные инструкции от партии нам верить во всем нельзя, 3) здешнему штабу (если таковой есть), то есть штабу И. Ал. и В. Ив., верить трудно, ибо он состоит исключительно из партийных людей (с.-р. – Лацис), 4) надо проверить самим и возможность обладания оружием здесь и особенно броневым дивизионом, 5) лицо это должно приехать немедленно и не должно посещать ни И. Ал. и ни В. Ив. о возникших у всех у нас здесь подозрениях и проверить очень осторожно, 6) оно должно войти в контакт с местными алексеевцами, помимо И. Ал. и В. Ив., то есть должно иметь письменные полномочия из Москвы.

Если вы затрудняетесь немедленно послать такое лицо, пришлите человека с полномочиями мне и Розанову на официальное вхождение в связь с местными алексеевцами, и тогда, обратившись к ним официально и помимо В. Ив. и И. Ал., уже сможем сообщить.

Вот все, что я хочу и считаю своим долгом сообщить вам. О, как бы я хотел ошибиться в своих подозрениях, я был бы безумно рад.

Ваш Герцен».

А вот еще другая заметка, заполняющая письмо. Она найдена У Розенфельда 3 июня 1918 года.[80]80
  В тексте книги ошибочно написано «3(21) июнях


[Закрыть]