Текст книги "Грешники оправданы… боги наказаны… Вояджер продолжает свой бесконечный путь…"

Солнечная система. Планета Земля. Туркестано-Сибирская железнодорожная магистраль

Уже прошло три месяца с тех пор, как Алла хотела лишиться жизни. Тогда ей казалось, что путь, отмерив 28 лет, зашёл в тупик. Сейчас она в поезде, что съедает километры железной дороги, оставляя прошлое в виде плоской невидимой полосы на блестящей поверхности рельс. Алла стоит в коридоре вагона и смотрит в окно, о чём-то мечтает.

Вдруг в плавно обтекаемые раздумья врезается острая, как заноза, мысль: Алла вспомнила, зачем она в этом поезде. Она выполняет задание, вернее пророчество, «бога» Сахиля. В общем, занялась опасным и прибыльным делом. Она провозит марихуану в Грецию. А если поймают? На этот вопрос Сахиль ответил в манере, как это не удивительно в данной ситуации, присущей вершителю судеб: «Если тебя поймают, я снесу любые стены, нейтрализую охрану, построю для тебя специально линию метрополитена, что вывезет тебя на волю. Если это не поможет, завяжу третью мировую между странами… и под шумок выведу тебя…»

Алле не по себе от того, куда втянул её Сахиль. Но то, что она делала… абсурдно звучит, но… Алла провозила наркотики, чтобы уберечь человеческие жизни: этим самым она спасала потенциальных пассий Константина от винтовки Сахиля. Ей нужно было быстрее стать в анатомическом смысле женщиной, чтобы закончить это безумие. Пророчество Сахиля должно было сбыться.

Ещё одна особенность поездки. Сахиль буквально умолял Аллу не выдавать свою женственность. Никто не должен был догадаться, что Аслан (по паспорту) – трансгендер.

Для того чтобы Алла не выдала себя, Сахиль неделю до поездки учил её мужской походке, брутальному разговору и жестам; пытался отучить от женских телодвижений. Он понимал, что это очень сложно, ведь Алла ежесекундно должна была контролировать своё поведение, вырывавшееся из глубин её женского подсознания.

Поезд остановился на небольшой станции на непродолжительное время. В вагоне пахнет пирожками, огурцами, картошкой… Обычное дело для «поездатых» поездов. Но вдруг в противовес привычному вагонному запаху ярким контрастным пятном зажигается вспышка цветочной обонятельной палитры. Пахнет горным колокольчиком. Так тонко и свежо может раздаваться только утро в лучах Солнца, едва поднявшегося над горными вершинами. Алла знает, что этот запах ощущается только ею одной. Это словно персональный сигнал для неё. Странные ощущения вновь… чьё-то присутствие рядом, причём обращённое к ней. Алла смотрит на перрон станции. Народ суетится: поезд скоро отъедет. Вдруг в поле её зрения застревает взгляд подростка лет двенадцати с виду. Он смотрит на неё очень многозначительно. Такой знакомый взгляд… Неужели дежавю опять? Подросток поднимает руки и указательными пальцами чертит сердце в воздухе, широко улыбаясь Алле. Она же покачнулась от удивления. Плотно держась за поручни, уже отклоняется корпусом в сторону выхода, чтобы выйти на перрон и спросить у мальчика, для чего он это показал ей… но поезд плавно трогается…

Через несколько секунд улыбка и мимика подростка сменились вполне обычным выражением лица. Он уже больше не смотрит на Аллу, словно и не помнит того знака, который ей совсем недавно показывал.

Пока поезд был ещё в досягаемости 3G-покрытия, Алла начала спешно искать в Интернете информацию о некой общественной акции, которая бы называлась «Покажи людям сердце» или что-то вроде. Ей казалось, что все эти жесты от всех тех детей – часть какой-то социальной инициативы. А как иначе можно было это объяснить? Ведь те, кто показывал ей сердце, не знали друг друга и делали это вне всякой зависимости друг от друга. Единственное объяснение, которое пришло тогда на ум, – какая-то широко известная акция.

Алла не нашла в интернете подобной информации. Но даже если бы нашла… Как можно было объяснить появление того самого цветочного запаха, который предшествовал каждый раз жестам детей? Каждый, кто ей показывал сердце, находился в состоянии абсолютного блаженства и какого-то бесконечного счастья. Как объяснить одну и ту же эмоцию, расписанную на лицах разных детей единым почерком?

Далее Алла села за дневник и начала описывать своё нынешнее путешествие.

***

Из дневниковых записей Аллы.

Все имена вымышлены, любые совпадения случайны.

Приведу вкратце схему провоза зелья. Цель поездки: разменять растительную зелень на зелень бумажную, то бишь доллары.

В операции участвуют: Я (для себя Алла, для остальных Аслан), Мамароза, Анастас, Заика… Состав крайне разношёрстный во многих отношениях. Разных национальностей, религий… всех объединяет надэтническая принадлежность – все родились, воспитывались, росли в Советском Союзе. Рабочий язык – русский.

Железнодорожный трафик Марии Хуаны из южных стран СНГ в Грецию был особо популярен на стыке 80-х и 90-х годов. Но после массовых облав середины 90-х трафик стал быстро терять свою былую популярность среди курьеров. Сейчас же, двадцать лет спустя, пограничники поутихли, стали менее настороженными.

Наша команда решила под усыплённую бдительность стражей железной дороги провести пятьдесят килограммов травы. Способы провоза остались, как говорят мои попутчики, классическими.

Траву прессуют в форме либо кирпичей, либо цилиндров в зависимости от того, где она будет спрятана. Затем готовый спрессованный кусок обматывается специальным образом. Обученные собаки, как правило, не обнаруживают Марию Хуану сквозь такое обмундирование. По крайней мере, так говорят они, мастера по провозу.

Меня предупредили, что во время транспортировки надо быть осторожной с проводниками. Причины сего лежат в глубинах советской истории. Ведь простых проводников за рубеж в то время не отправляли. Ещё в начале 90-х они, как правило, были представителями особых спецслужб, по инерции выполнявшие свою роль в постсоветское время. Проводник для них, скорее всего, вторичная профессия, а ездили они в Европу по другой работе, основной. Эти люди обученные. Старые волки. Хорошо знают психологию человека. Поэтому могли легко вычислить курьера. Они, как правило, давали наводки на подозрительные лица, помогая пограничникам бороться с незаконным товарооборотом…

Не знаю, как сейчас обстоит дело. Быть может, бывшие кэгэбэшники уже на пенсии. Но в любом случае, меня просили быть особо осторожной с проводниками.

Чтобы сохранять видимое спокойствие и не выдавать себя мандражированием, курьеры берут с собой продукт опиумного мака: вязкое вещество тёмного цвета, очень похожее на сливовое повидло. Это средство мои попутчики залили в баночку из-под варенья с соответствующей этикеткой. И банка с «повидлом» стоит сейчас прямо на столике в нашем купе. Мало кто догадается, что там нечто иное. Мне предлагали это снадобье употребить с чаем, но я отказалась.

О географии. Наше путешествие началось в городе Арысь, в крупном железнодорожном узле Южно-Казахстанской области, в 100 километрах по автодороге к западу от областного центра, города Шымкент. От станции «Арысь» мы в течение двух суток едем в Москву. На следующий день после прибытия в столицу России происходит пересадка на другой поезд – в сторону Афин.

«На вокзале существует опасность. Учитывая наши подозрительные физиономии (все мы довольно смуглые), существует вероятность, что нас там будут обыскивать, – начал рассказывать Анастас. – Чтобы наш груз и мы вместе с ним не попали в руки ментов, наши друзья в Москве присылают на вокзал светленьких, славянской наружности «девочек», которые не вызывают никаких подозрений со стороны сотрудников правопорядка. «Девочки» (это мы их так называем, на самом деле это девушки 17–25 лет) заведомо знают номер нашего вагона. Они заходят в наше купе, берут сумки с грузом и без препятствий уходят за пределы вокзала в свою квартиру. Нас же, по обыкновению, на вокзале шмонают. Ничего у нас не обнаружив, отпускают. Мы встречаемся в квартире у «девочек» на следующий день за несколько часов перед отправкой в Афины. Они нас незаметно сопровождают обратно: от квартиры до пункта отправления. Беспрепятственно с нашим грузом проходят через перрон, ничуть не примеченные дорожной полицией. Мы идём за ними. «Девочки» заходят в наше купе, представляясь проводникам нашими провожающими. Оставляют груз. Берут с нас заведомо оговорённую сумму – 500 долларов на каждую. Прощаются с нами и уходят. Наш поезд трогается с Киевского вокзала в сторону Европы.

Следующий важный пункт путешествия – станция Чоп на Западной Украине. Станция считается крайней в пространстве бывшего СССР; далее за ней следует территория Евросоюза. Именно здесь происходит замена колёс состава с широкой колеи на узкую: советские рельсы шире европейских. Вагоны поднимают краном и ставят на узкие европейские рельсы. И тут начинается… жестокий шмон. Проверяют всех и всё. Начинается жёсткая психологическая давка, если что-то обнаружат».

Анастас прервался, протёр пот со лба. Он так переживал концовку своего рассказа, что вегетатика предательски выдала его: красное лицо, вспотевшее тело, дрожь в руках. Он зачерпнул чайную ложку в банку с «повидлом» и развёл её в чашке чая.

«Вот это нас и спасает от психологического давления, – смачно попивая чай, продолжил Анастас. – Мы себя очень уверенно ведём! Пограничники удивляются: вроде рожи криминальные, вроде бы мы подозреваемые номер один, но так уверенно себя держим… От нас отстают… Главное пройти Чоп, далее последуют: Венгрия, Сербия, Македония и, наконец, Салоники в северной Греции. В этих странах нас не шмонают, просто штампы в документах ставят. Мы сначала не понимали, почему нас там не обыскивают, пока не спросили одного греческого пограничника в белых перчатках. В ответ он сказал нам: «Вы проехали станцию Чоп… После ваших в вагоне ловить нечего. Если они ничего не нашли, то мы подавно не обнаружим». Так что главное проехать Чоп… когда заезжаешь в Грецию, можно ставить товар прямо возле койки по центру купе… никто не проверит…»

* * *

Мамароза – особенный и крайне специфичный персонаж данной поездки. У неё по одним сведениям азербайджанские корни, по другим – турецкие. На вид лет 40. Довольно статное телосложение, немного полновата. Относительно внешности можно сказать, что она слишком красивая. Именно слишком. Длинные и широкие брови, большие глаза, выразительные, как у рыбы, губы – всё это в высшей степени контрастно и экзальтированно. Что касается поведения – бомба. Один только голос придаёт пространству специфические характеристики: кажется, что находишься внутри средневековой башни. Голос бархатный, низкий, резонированный, словно вырывается витиеватой акустической линией из многократно скрученного горна. Тихий и спокойный поток речей может внезапно прерваться громкими раскатистыми вставками.

Уютно расположившись на нижней полке, она начала рассказывать историю из жизни: «Знаешь, была у меня ситуация интересная. Купила я, значит, болгарский перец, как реквизит. На дно корзины уложила «кирпичи», а сверху перец. Взяла корзину под локоть и пошла на железнодорожный вокзал. Только положила её на перрон, чтобы достать из кармана билет и документы, как два подростка схватили мою корзину и убежали. Я за ними торпедой толстозадой. Мне не груз было жаль: эту дрянь можно вырастить и заново спрессовать. Мне детей жалко стало. Что будет с ними? Я бежала вслед, как сумасшедшая. Орала: «Украли, украли! Лови воров». Тут милиция встала у них на пути. Пареньки были пойманы. Меня спрашивают менты: «Ваша корзина?». Я: «Моя, моя!» Мне вернули её, даже не заглядывая внутрь. Я спокойно ушла. А парней увели в участок – всё равно отпустят: мелкая кража не такой страшный грех. Их забрали, а меня с товаром отпустили. Ну так частенько бывает: при наличии двух зол менты выбирают меньшее».

* * *

Алла слушала рассказ курьерши и начинала понемногу волноваться: ждала станцию Чоп.

Время очень быстро прошло. И вот долгожданная граница с Евросоюзом. Здесь проводится тот самый тщательный досмотр на дороге, о котором предупреждал Анастас.

Заика, третий персонаж экспедиции, сейчас возвращается из тамбура в купе. Заметно, что он крайне встревожен, покрыт толстым слоем солёного пота, глазные яблоки будто сошли с оси…

– Что случилось? – поинтересовалась Алла.

– А-а-аслан, блин… Т-т-тут та-а-акое дело… Блин…

– Говори уже!

– Б-б-б… – что-то несуразное произнёс Заика.

– Набери воздуха в грудь и на выдохе говори – заикание пройдёт, – посоветовала Алла.

– Нас сейчас накроют…

– Трава спрятана в туалете, – тихо прошептала она ему, – перемотана специально обработанным полиэтиленом! Собаки не способны унюхать отраву сквозь такую защиту.

– Ты-т-т-т-т-ты не понимаешь! Нам пи-пи-пец…

– А если и обнаружат «крапиву» в туалете, то мы ни при чём! Пусть докажут. Отпечатков пальцев мы не оставляли! Ты успокойся!

– Д-да, ты не понимаешь. Я взял один «кирпич» в наше купе, чтобы ночью покурить. За-а-атем спрятал его у тебя в сумке, в наружном боковом кармане. Забыл вернуть в тайник. В общем, нам пипец! Пипец… Если что, то мы не вместе! Хорошо? Я тебя не знал до этой поездки.

Заика сел на кушетку, принял чайную ложку «повидла» и сквозь окно начал всматриваться в перрон. Затем взял газету и начал нервно читать.

Алла же тихо прошипела: «Ну ты г-г-гад!»

Затем собрала мысли в единый комок и выдавила из него нечто разумное. Единственное, что адекватное пришло на ум тогда: надо было что-то предпринять. Но что? Пограничники с собаками уже на перроне, подходят к вагону. Питомцы, приученные к наркотикам, так и шмыгают носами, ища заветную дозу для себя. Времени оставалось мало.

Алла стала ещё отчетливее слышать треск кадров жизни. Почувствовала, как её голова до ужаса зудит: обжигающая мысль рисует броуновскую траекторию по внутренней поверхности черепа. Пограничники стали подниматься в вагон. Слишком мало времени, чтобы что-нибудь толковое придумать. Было бы время подумать. Тут пришло озарение: помочь выйти из этой ситуации может новая способность, которую Алла приобрела недавно… Ничего другого не оставалось: надо было затормозить течение кадров жизни, как тогда в больнице после того, как она пришла в себя.

Сейчас она концентрируется на треске кадров жизни – их ход замедляется. И вот один из них остановился.

Всё замерло! Замерли пограничники в тамбуре и их собаки тоже. Застыли в одной позе проводники, что несколько секунд назад беседовали с нарколовами. Замерла и сама Алла, с трудом удерживая ход жизни. Но мысль смогла выскользнуть из-под притягивающего действия кадров и существует сейчас самостоятельно вне времени. Мысль шныряет по вагону… Когда она очутилась в купе проводников, увидела упаковки молотого перца – решение было принято.

Затем Алла сняла «стоп-кран», что удерживал естественный ход жизни, – последняя, набирая скорость, заверещала кадрами, как и прежде. Мысль вновь погрузилась в течение времени.

Пограничники ещё в тамбуре, разговаривают с проводниками. Алла же заскочила в купе последних, взяла со стола все три упаковки молотого перца; вскрыла и начала рассыпать его по коврику вдоль всего коридора. Серые осколки перца застревали в бархате тонкого половика, устилавшего узенький проход, сливаясь с его пепельной окраской – в общем, они были незаметны для зрительного восприятия.

Когда Алла уже выбрасывала пустые пачки молотого перца в мусорное ведро, дверь со стороны тамбура открылась, и пограничники с собаками прошли в коридор.

Алла спокойно зашла в своё купе. Мышцы Заики вибрировали с огромной частотой, он был бледным. Алла же была наполнена спокойствием: она уверена, что план сработает.

Собаки, вошедшие в вагон, одержимые желанием найти дозу, сразу же начали тщательно нюхать коврик коридора. Псы, словно пылесосы, стали прогонять через орган обоняния огромное количество воздуха, чтобы найти в нём хоть молекулку наркоты.

С этим же рвением они вдохнули частички перца, что незаметно поджидали их в ворсе ковра. И тут понеслось: несчастные животные начали непрерывно чихать, тереть носы передними лапами, скулить. В чувствительнейшие в природе органы обоняния попали сотни крупинок перца. По причине высокой чувствительности данного анализатора собаки пострадали в тысячи раз сильнее, чем пострадали бы люди. Их главное орудие труда было выведено из строя. На тот момент псины не почувствовали бы травку, даже находясь в Чуйской долине, в конопляных зарослях.

Пограничники так и не поняли, в чём же, собственно, дело. Ну а сообразительная курьерша, умиротворённая, удобно расположилась в купе.

В Грецию Алла с попутчиками всё же добралась. Товар был сбыт в первые же сутки. Скоро она вернулась в родной город с прибылью.

* * *

Через неделю Сахиль к назначенному времени ожидал её в шымкентской квартире. Алла решила поехать туда автобусом, чтобы на город посмотреть, понаблюдать за его обитателями. Такая прогулка на общественном транспорте частенько выводила её из стресса.

Как только она зашла в салон, окатила пассажиров поверхностным взглядом. Всё бы ничего, но один объект сильно врезался в поле зрения. Молодой симпатичный парень. Мужественного телосложения, всё при нём. Какие пальцы, какие руки, какая кожа! Какие скулы, какая посадка, какая щетина. Каждый волос на руках и на груди находился там по прямому назначению, каждый был в теме и украшал. Алла аж прослезилась от такой красоты.

Она внепланово сошла не на своей остановке: ей хотелось идти за тем самым «Аполлоном», посмотреть на него и надолго запомнить. Выйдя из автобуса, Алла оказалась у древнего парка, который был заложен ещё при царе Николае в конце XIX века. Дубовые деревья, прораставшие корнями в глубину веков, скрипели, пытаясь облагоразумить Аллу. Она же шла по улице и незаметно плакала. Аслан по паспорту странно, наверное, выглядел в глазах окружающих… хотя последним вполне могло показаться, что у «парня» аллергия со слезоточивостью…

В один момент тот самый «Апполон» скрылся в дебрях толпы. Алла начала искать его, но он исчез, как исчезает мираж. Она посмотрела на высокие дубы, в шелесте их густой листвы послышалось: «Подумаешь, пропал из виду». Но для Аллы это исчезновение подытожило все прежние мысли об одиночестве. Внутри неё раздалась неземная, но весьма ощутимая боль, которая возникает тогда, когда мечту – то, что заставляет жить, – пожирают сомнения, которые, словно черти, выпущенные из преисподней, уничижают личность и пытаются разгрызть упование. Эти мерзкие творенья словно заселились в прохожих, что презренно посматривали на Аллу. Каждый встречный взгляд был наполнен агрессией и ненавистью. Такой жестокий мир! Она опять почувствовала банку вокруг себя… стало тесно и душно.

В тот момент Алла ощутила, как что-то неслышно, но выразительно с огромным порывом выкрикнуло из глубин её груди. Это был клич о помощи. Буквально через несколько секунд какая-то Великая сила ответила: Алла почувствовала вспышку цветочного запаха в носу так же неожиданно, как ледяной бассейн ощущается после 80-градусной бани. В этом запахе слились цветы альпийской астры и чьё-то присутствие, обнадеживающее и дающее силу.

Вдруг Алла начинает замечать, как люди: мужчины и женщины, парни и девушки – стали меняться. Ещё несколько секунд назад они были угрюмыми, жестокими и холодными. Но с момента появления запаха в носу всё меняется, словно кто-то кистью рисует на лицах прохожих иные эмоции, иную мимику… И вот они уже улыбаются ей. Незнакомцы смотрят на Аллу так, словно каждый из них знает её персонально, словно каждый видит проблему, скрытую в этой прозрачной «банке». «Боже, столько родных людей вдруг! Каждый прохожий! Каждый из них – мой близкий друг! Откуда такой дар на меня снизошёл?» – радуется Алла внутри себя.

Излучение тёплых и неравнодушных чувств от шедших мимо людей усиливается с каждой секундой. Уже дошло до того, что совершенно незнакомые люди начинают подходить к Алле на персональное расстояние, кивают ей в знак солидарности. Смотрят в глаза, улыбаются, спрашивая мимикой: «Ну как ты?» Некоторые уже жмут ей руки. Через несколько секунд кто-то из прохожих вплотную подходит к Алле и целует её в голову! Иные прикасаются к плечам.

Все они – разные люди. Но когда Алла разом оглянула их всех, то увидела, как на многочисленных лицах, словно на крупицах, вырисовывается нечто единое. С каждым приближающимся человеком ей становится легче, будто получает от каждого из них ингредиенты какого-то хитросплетённого лекарства, прописанного специально для неё.

Алла чувствует, как боль, потерявши свою былую клейкость, отделяется от неё. И тут неожиданно подходит он… тот самый «Аполлон». Он распростёр свои руки, улыбаясь. Алла прижимается к нему, её ладони проползают в его увлажнённые подмышечные впадины, обхватывают всю его спину. Алла положила голову на его левое плечо. Он ей шепчет: «Всё прекрасно. Ты же чувствуешь это. Просто расслабься. Мы тебя ведём».

Удивительно: ощущение цветочного запаха продолжается до сих пор. До этого, в другие дни, он появлялся лишь на мгновенье яркой обонятельной вспышкой. Так не было ещё никогда, чтобы ощущение нектара задерживалось в носу на столь длительное время.

Но в один момент запах пропал… вместе с ним исчезло ощущение присутствия… Объятия Аллы сползли с крепкого мужского тела. «Аполлон» ушёл дальше. Люди стали прежними, никто уже не подходил к ней. Они даже не смотрели в её сторону – словом, охладели, как это было ранее. Всё вернулось на свои былые места.

Вдруг что-то заставило Аллу оглянуться в сторону остановки, на которой она сошла недавно. Там стоит юноша лет 17. Он смотрит на неё и рисует в воздухе указательными пальцами форму сердца… улыбается. Алла мчится к нему. Но створки подоспевшего автобуса скрыли юношу ещё до того, как ей удалось добежать до остановки…

Просто невообразимо: люди вновь стали такими же, как раньше. Словно всего того эмоционального излияния и не было вовсе. А было ли? Может быть, это какая-то галлюцинация? Алла всерьез задумалась: «Обратиться, что ли, к знакомому психиатру? Это же надо было такому почудиться!..»

Проходящие мимо девушки, указывая в её лоб, громко засмеялись. Алла посмотрела в зеркало и увидела следы от губной помады, которые свидетельствовали о тех самых поцелуях, что впечатывали в неё прохожие. Принюхалась к своим ладоням – пахло смесью подмышечного запаха и дезодоранта, что источался от того самого «Аполлона». Всё это свидетельствует о том, что ей ничего не почудилось… всё это было… Визит к психиатру отменился автоматически.

Алла не могла понять, почему разные люди на протяжении уже целого месяца показывают ей один и тот же знак – сердце. Она заметила, что каждый последующий раз его изображают всё более взрослые люди – сначала трехлетний и семилетний мальчик там, у больницы, затем подросток лет двенадцати на перроне железнодорожной станции и юноша лет семнадцати вот только что… Словно нечто, являющееся Алле через всех этих людей, непрерывно взрослеет, пытается подобраться поближе. Этот рост её вдохновляет. Она запаслась терпением и ждёт момент, когда эта суть созреет до конца и явится ей в полной мере. И только тогда всё станет понятным. На данный момент ясными были лишь чувства, но разум оставался ещё в неведении.

Алла подошла к той самой остановке, на которой сошла недавно. Приехал автобус, поглотил нужную порцию людей, включая Аллу, и уехал. Вскоре её снова сковал приступ одиночества. Алла держалась за горизонтальные поручни, её туловище прогибалось, как тело кошки. Внутри чувствовался нарыв, напряженный и болезненный.

Вдруг вспышка запаха опять… Пахнет альпийской фиалкой. Алла заметила, что каждый раз она чувствует запахи горных цветов… Будто бы её поднимают к вершинам всё выше и выше и на этом восходящем пути ей встречаются все эти цветы.

Сейчас вновь ощущается чьё-то присутствие. Алла чувствует касание горячей ладони между лопатками. Она оборачивается – никого нет. Да и не могло быть: Алла единственная стоит в автобусе. С её внезапным оборотом касание исчезло. Вновь повернула голову к окну – и вновь касание. Но теперь она уже не оглядывается: важная мысль пропитала сознание, убеждая просто расслабиться и посмотреть, что будет дальше. Эта горячая ладонь… теперь она уже не на поверхности спины, а внутри; погружается вглубь тела. Начинает перехватывать дух от этого самого настоящего проникновения. Глаза Аллы беспокойно и концентрически передвигаются в глазницах: она не может понять, что же ищут в её организме. Чувствуется, как ладонь, приблизившись к её пульсирующему сердцу, нежно сжимает его. Видится внутренним зрением – может быть, это воображение – золотистое сердце в золотистой руке. Рука нежно сжимает сердце – и тот самый нарыв прорвал. Слёзы хлынули из глаз. Стало легче… Люди, сидящие в автобусе, странным образом не реагируют на эти всхлипывания. Словно они не видят Аллу. Возникло ощущение, что всё происходящее не для них, а для неё одной, а эти попутчики в общественном транспорте как бы театральные декорации, заполняют собой пустоту. Алла почувствовала, что предоставлена только себе и кому-то ещё… Их двое…

Молодой пассажир лет 23 встаёт с места и направляется к переднему выходу. На его спине рюкзак. Опять вспышка цветочного запаха, в котором сейчас узнаётся горная лаванда. Дверь открывается, парень внезапно повернулся к Алле, смотрит на неё так, как будто узнал. Нарисовав в воздухе указательными пальцами форму сердца, он быстро сходит на остановке…

* * *

Алла с ходу налетела на Сахиля, как только встретилась с ним в их апартаментах:

– Ты! Я больше никуда не поеду! Навязал мне полоумного напарника, который меня чуть не слил.

– Я и не настаиваю, – спокойно ответил Сахиль, доставая из кармана какую-то фотокарточку. Он поставил глянцевое изображение на письменный стол, сказав Алле:

– Посмотри. Что ты там видишь?

– Девушку…

– Полезная информация: уже через месяц эта фотография увековечит память этой девушки на гранитной плите!

– Что?! – удивилась Алла.

– Что слышала! Через месяц Костя собирается жениться на ней! Я этого не допущу, и ты это знаешь! У тебя слишком мало времени! Провозом наркоты ты достаточно не заработаешь за столь короткое время! Да и риск попасться высок – потом вызволяй тебя из плена правосудия! Опять-таки занимает много времени. У нас его совсем мало, иначе слишком много погубленных жизней. Надо с этим безумием кончать. Это в твоих руках!

– Надо быстрее что-то делать! Сахиль! Ну ты же считаешь себя богом! Ты сам выдумал для меня судьбу! Ну, сделай же что-нибудь!

– Я помогу. У нас дефицит времени! Поэтому мы свернём с этого пути и пойдём другим, коротким, но более опасным.

В этот вечер было решено, что Алла будет перевозить в своём кишечнике австралийские розовые бриллианты одного известного контрабандиста во Франкфурт. Для того чтобы наша «бриллиантовая рыбка» далеко не уплыла, хозяин драгоценных камней приставит к ней двух охранников. За провоз бриллиантов нашей курьерше, естественно, предложат гроши, которых явно не хватит для осуществления грандиозных планов. Нужны были сами бриллианты. Но как? Для этого надо было ликвидировать приставленных охранников. Причём обезвредить их необходимо было прямо в аэропорту по прилёту в пункт назначения. Ведь за пределами воздушной гавани они будут практически недосягаемы для поражения. Сахиль взял на себя эту ответственную миссию. Он должен был нейтрализовать охранников сразу же по их прибытии во Франкфурт.

После того как Алла окажется с бриллиантами без охранников, необходимо будет их обменять на наличные. Этот вопрос вполне решаем при заблаговременной договорённости. Затем Алле надо будет отправиться в хирургическую клинику для смены пола. После она получит другой паспорт.

А в это время хозяин бриллиантов будет искать курьера среди мужской половины населения. Он скорее сойдёт с ума прежде, чем найдёт свои бесценные камни. И никому ведь не придёт в голову, что курьер стал женщиной. И тут Алле стало понятным, почему Сахиль просил её скрывать свой психологический пол: чтобы никто не догадался о том, что Аслан по паспорту может стать женщиной. Хотя если кто-то и догадается… то как найти человека, ни имени, ни внешности которого заведомо не знаешь?