Текст книги "Половина солнца"

– Прости. Больше не буду тебя трогать.

Он захлопнул ноутбук и уставился в потолок.

Я подумал о своих родителях.

И решил, что лучше не углубляться в эти размышления.

Северный Олень

Я шёл по коридору, разглядывая стены. Шрамы будто бы болели больше, пока я не сосредотачивался на какой-то определенной точке. Так что приходилось рассматривать каждую трещинку.

Я остановился у двери, из-за которой раздавалась приглушённая музыка. И зачем-то постучался. Ответа не последовало. Я постучался ещё раз. И снова.

После я просто вошёл. Мне было жутко интересно, что там происходит, может, от скуки, может, в желании сбежать от мыслей. Редко можно услышать музыку в лицее.

Посредине комнаты сидел темноволосый парень с кошкой на руках. Он крутился на стуле в такт мелодии, играющей у него в плеере, будто бы танцуя с питомицей, и подпевал. Песня была довольно зажигательной.

Когда новичок наконец заметил меня, кошка всё же смогла вырваться из его цепких пальцев и спрыгнула на пол, спрятавшись под кроватью. Его карие глаза казались слегка красноватыми, и не как от слёз, а сам их цвет, сама радужка. Я отступил назад.

– Извини, – пробормотал я, собираясь выйти, закрыв дверь. – Просто было не заперто, а я люблю музыку.

Джонатан уставился на меня ещё пристальней, а после улыбнулся. Впрочем, я не был уверен, что наткнулся на того самого Джонатана, который представился нам всем в столовой пару дней назад. Он выглядел радостным и слегка обезумевшим. Волосы взъерошены, сам он в одной футболке и тёмных джинсах, с рисунком на них в виде роз или маков.

Он вскочил со стула и протянул мне ладонь.

– Привет, Дэмиан Куин! – затем схватил мою изуродованную руку почти до локтя, как здоровались раньше римляне, и быстро её затряс. – Я запомнил твоё имя ещё с момента допроса в кабинете директора. Ну, не я, конечно, а странноватый придурок, с которым я живу.

Я огляделся.

– Насколько я могу судить, у тебя нет соседа.

Я опустил руку, по привычке вытерев её о штаны. Прикосновения чужих людей меня раздражали, если это была не драка.

– О, конечно же, есть, – он указал себе на висок. – В голове. Мой сосед у меня в голове. Его зовут Джонатан. А меня, ну, того, кто с тобой сейчас говорит, зовут Райан Третий. Приятно иметь дело! – он снова улыбнулся, и его лицо стало напоминать хитрую морду лиса.

Я оглядел его.

Ну всё теперь понятно. Он шизофреник.

– По глазам вижу, что я тебе не нравлюсь… – вздохнул Джонатан, называющий себя теперь Райаном III. – Тогда иди, не смею тебя задерживать… Мы с Мехькюр оба не смеем. Ну, и Джонатан тоже.

Я кивнул и начал пятиться.

– Конечно. Спасибо за гостеприимство. – Я отдал честь и захлопнул за собой дверь.

Кажется, Олеан по сравнению с ним был настолько нормальным, что мне прямо сейчас хотелось пойти к нему и попросить прощения за все те разы, когда я называл его сумасшедшим.

Райан III за стеной включил музыку громче:

– Hey-ay-ay! If crazy equals genius… You can set yourself on fire. Hey-ay-ay! But you’re never gonna burn, burn, burn…[5]5
  Panic! At The Disco – Crazy = Genius.


[Закрыть]

X
Разрушение и немецкий священник

Волк

Жизнь начинала мучительно душить меня. Я уже не знал, куда деться и во что мне верить.

Олеан за шторой курил, выпуская клубы дыма в открытое окно. Холод просачивался сквозь кожу. Зима себя ждать не заставляла.

В дверь постучали. Я отвлёкся от рассматривания потолка и присел на кровати, прислушиваясь. Снова раздался стук. Олеан дружелюбно оповестил визитёра, что у нас открыто. Затем потушил сигарету и рухнул на постель.

Ворвался Дэмиан. Я узнал его по шагам. За ним еле слышно следовал Дрю. Гости побудили меня встать и выйти из-за шторы.

Лицо Эндрю было спокойным. Он казался не таким несчастным, каким выглядел в последнее время из-за выходок младшего брата. Однако красноватые глаза его выдавали.

Он окинул нас взглядом, вздохнул и присел на пол, облокачиваясь о ножку стула, достал альбом и начал рисовать.

Олеан кивнул ему.

– И вам здравствуйте. Что такой взбудораженный, Куин-младший? – он попытался подавить ухмылку, но у него не вышло. Дэмиан захлопнул дверь и, подвинув лежащего на кровати ла Бэйла, сел рядом. Затем протянул ему изуродованную руку. Мой сосед неуверенно смотрел на неё, а после пожал, продолжая улыбаться.

– Какая честь.

– Публично извиняюсь. – Тут я выдохнул. Чтобы Дэмиан извинялся? Да ни в жизни. – Перед тобой за то, что называл психом.

Олеан не особо обиженно пожал плечами.

– Пустяки какие, – он облизнул окровавленные губы, которые, судя по всему, лопнули, плюс он вечно их обкусывал. – С чего же такой праздник?

Дэмиан опустил руку и начал описывать необычный визит к новенькому. Олеан слушал внимательно, явно напрягая слух и внимательно наклонив голову: Дэмиан даже сидя был намного выше. Время от времени ла Бэйл кивал, показывая, что рассказ ему интересен, а то мало ли что подумает закомплексованный Дэмиан. Тот поведал нам про «Райана Третьего» и то, как странно вёл себя Джонатан при прослушивании зажигательной музыки.

Я потёр уголок глаза в конце его истории.

– Ну мало ли как человек меняется при прослушивании любимой мелодии. Вон, Олеан иногда даже выглядит милым и безобидным, слушая очередную симфонию Моцарта. – Сосед оскалился.

– Я слушаю не только классику! И не только Моцарта.

– Ага, – я хмыкнул, глядя на него. – Ещё «The Neighbourhood». Слушаешь их песни так, будто прямо сейчас умрёшь от оргазма.

Олеан слегка растерялся, но вскоре ухмыльнулся, парируя:

– Ничем не лучше тебя, разглядывающего фотки мотоциклов и прочей техники. Уверен, ты душу бы продал, чтобы заполучить хоть один такой, бомжара.

Я виновато засмеялся, стараясь приглушить обиду по поводу того, что семья у меня и вправду была бедной. Сволочь, по больному месту. Главное не показывать, что мне неприятно. Он же просто шутил.

– Ладно, карлик. Так…

Дэмиан перебил меня, нетерпеливо и глухо рыча.

– Вы долго ещё собираетесь препираться, придурки? Дайте мне сказать! Так вот. – Олеан самодовольно посмотрел на меня, а я почесал локоть, делая вид, что разглядываю рукав своего свитера. Дэмиан продолжал: – Я думаю, что этот Джонатан очень подозрительный и многое может учудить со своим раздвоением личности. Мы даже не знаем, какая у него сила…

– Чудила тут только ты, Куин-младший, – подал голос Олеан, глядя на сосредоточенно рисующего Дрю. – Потому что из всех присутствующих известна как раз-таки только твоя способность. А остаётся ещё… почти вся школа.

Дэмиан раздражённо почесал бровь.

– Ну, – начал он. – Я… просто…

Он замялся, ища поддержки у Эндрю. Старший брат поднял взгляд, продолжая водить карандашом в альбоме.

– Мне кажется, нам стоит оставить мальчика в покое. У каждого тут своя плата за суперсилы, – он вздохнул. – Даже если мы не знаем, в чём они заключаются.

Я сглотнул.

Да уж. Я до сих пор не понял, как работают мои способности и каковы они, а память терял стремительно. И часто какие-то незначительные вещи помнил лучше важных.

Олеан встал с кровати, обдумывая что-то. Он посмотрел в окно, а потом машинально притронулся к нижней челюсти. Я невольно вспомнил про его выпавший зуб.

– Тогда настал час узнать, – он кивнул. – Какие же у вас силы.

Дэмиан фыркнул.

– Ну ладно, было бы неплохо.

Я вмешался.

– «У нас»? О’кей, с Дэмианом всё ясно, но что насчёт тебя? Ты ведь про себя знаешь, так? Ты мне…

Я осекся, осознавая, что лучше ничего не говорить. Я смутно помнил, о чём рассказывал мне сосед, но точные картины произошедшего ускользнули. Олеан молча смерил меня взглядом, в котором я видел очень хорошо прикрытое презрение.

– О, Коул, конечно, – он пожал плечами и глуповато улыбнулся. – Знаю.

Дрю, снова опустив голову к рисунку, сказал то, о чём мы все думали, но не осмеливались озвучить.

– У тебя глаза потемнели.

Олеан посмотрел на него. И присел рядом. Я напрягся, словно видел хищника рядом с газелью. Тем не менее это было лишь в моём воображении. Сосед по-человечески смутился и скромно улыбнулся.

– О, так ты заметил? А я думал, всем плевать. Вам нравится?

Никто не ответил, потому Дэмиан сглотнул и закивал, не желая обидеть ла Бэйла.

– Я просто перестал носить свои старые линзы. Мне почему-то не нравились мои чёрные глаза раньше, – он дотронулся до своего лица. – Теперь избавился от лишних хлопот, да и линзы изнашивались.

Я недоверчиво смотрел на него. Мне не верилось. Хотя и очень хотелось.

Я не понимал одного – если это последствия его силы, почему не рассказать? Они все знали, что я теряю память от аномальной магии. Так почему Олеан не мог сказать честно?

Или же это вправду просто линзы, и я становлюсь параноиком? Да ну, чёрт бы его побрал. Ла Бэйл смотрел на меня, и я только сейчас это заметил. Он улыбнулся.

Дрю пробормотал, что ему идёт чёрный цвет.

Я заглянул в альбом художника и увидел там курящего на подоконнике Олеана, и тёмные глаза сильно выделялись на фоне белого листа.

Северный Олень

Я не понимал, почему Олеан продолжал врать брату и Хэллебору. Совершенно. Но на то были свои причины, я это знал. Так что не спрашивал.

Ла Бэйл смотрел в окно, скрестив руки на груди. Не самая удобная поза. Мне никогда не нравилась.

Он обернулся, словно услышав меня, и его ладони исчезли в карманах толстовки. Я решил оборвать свои мысли:

– Так когда снова начнутся уроки?

Он вскинул брови:

– Ты что, хочешь учиться?

Я покачал головой, одарив его иронично-сочувствующим взглядом.

– Нет, конечно. Просто это странно.

Олеан пожал плечами. Снова.

– Ничего странного.

Эти слова очень странно звучали из уст Олеандра ла Бэйла. Я снял резинку с руки и завязал лохмы в хвостик. Немытые волосы мешались.

– Ладно, и как вы тогда выясните свои способности? – Я старался не смотреть на Эндрю, говоря это. Брат бы расстроился, если бы я напомнил ему о прошлом.

Олеан снова подсел ко мне и оглядел Хэллебора и Дрю, потирая ладони.

– Что же. Обычно аномальная проявляется как угодно. Вопреки стереотипам, вовсе не в экстренных ситуациях или вроде того. Впрочем, так вероятность вызвать силы просто возрастает. Так что нужно будет как следует так вас напугать. Думаю, с Коулом мы легко справимся, – он ухмыльнулся. Хэллебор поёжился, но криво улыбнулся.

– Да, конечно. Сам-то наверняка от одного вида тарантула к мамоч… папочке бежишь.

Олеан одарил его суровым взглядом. Я задумался, что такого Хэллебор сказал, что вызвал столь яростную реакцию.

Ла Бэйл указал на него.

– Ты будешь первым, волчара, – не известная никому причина появления подобного прозвища раздражала. Но я мог предположить. После разговора с учителями я понял некоторые вещи. – Ты будешь первым.

Он встал, подошёл к соседу и отвесил ему мощный щелбан. Видимо, не рассчитал силы. Парень поморщился, но промолчал. Очевидно, зная, за что получил.

– Ладно, можете начинать. – Олеан явно обращался к Дрю и Хэллебору.

Коул первым поднял руку и взмахнул ей в сторону.

– Начинать что?

Ла Бэйл раздражённо прикрыл глаза ладонью.

– Идиот. Драться, конечно.

Коул потёр лоб под чёлкой.

– Ты ничего оригинальнее не придумал?

– Ну а что ещё? – он с вызовом повысил голос. – Попробуй предложить что-нибудь получше, умник. Я слушаю. А впрочем… – Ла Бэйл резко придвинулся и схватил Коула за грудки свитера, и низкий рост ему ничуть не мешал. Затем подтолкнул Хэллебора к стене и, секунду помедлив, прижал к нижней раме открытого окна. Я вскочил с кровати.

– Ну давай же, – он будто бы задыхался от нетерпения. – Думай. Думай, что тебя спасёт сейчас. Коул яростно хватался за руку соседа. Дрю всполошился и встал, убирая альбом.

– Олеан, – тихо прошептал он. – Не надо, пожалуйста, просто…

– Заткнись, пожалуйста! – Ла Бэйл резко наклонил голову в мою сторону, намекая, чтобы я не переживал. Он не собирался обижать моего брата своим «заткнись». Я выдохнул.

– Давай, Коэлло Хэллебор! Или ты действительно нищий слабак, который не то что солнце спасти не может, но даже себя самого?

Он толкнул Коула ещё раз, да так, что тот начал переваливаться через подоконник.

Его дыхание участилось.

Он хотел попросить Олеана не делать этого, но не стал. Тот бы не послушал. Ни за что.

И тогда я понял, что его силы проснулись. Он закрыл глаза и сосредоточился. А после мы с братом удивленно наблюдали, как Олеан скорчился от боли, хватаясь за голову и отступая назад.

Хэллебор тяжело дышал. Ла Бэйл сделал какое-то движение, отходя в тень, и тьма вдруг поглотила его. Мы потеряли его из виду, но он тут же очутился за моей спиной, гневно ухмыляясь. Поднял руки и пару раз хлопнул в ладоши.

Я не успевал следить за происходящим, но понимал, что только что увидел действие сразу двух аномальных сил.

Хэллебор, хмуря брови, смотрел на ла Бэйла, который, сверкая чёрными глазами, криво улыбался. Чуть не выпавший из окна прямиком на твердый лёд, Коул потрогал горло, проверяя, всё ли в порядке. Олеан основательно его потрепал.

Этот светловолосый карлик выглядел почти нормально, в отличие от своего соседа, который никак не мог отдышаться.

Мы с Дрю переглянулись.

– Как? – наконец спросил брат, подходя к Коулу и немного наклоняясь. – Как ты… Что ты сделал? И что ты сделал? – он посмотрел на Олеана. – Опять твои тоннели из тьмы?

Ла Бэйл пожал плечами.

– Это был мгновенный портал. Пустяк.

Коул сжал зубы так, что я услышал скрежет.

– Да пошёл ты… – выдохнул он и, отпихнув меня в сторону, на что я обозвал его дебилом, прошествовал на свою половину комнаты, закрывая штору. Вышел уже одетый и так же молча удалился в коридор. Он не планировал захлопывать дверь, но сквозняк сделал это за него.

Я посмотрел на ла Бэйла, который со странной улыбкой смотрел вслед Хэллебору. Он явно считал его идиотом в этот момент, но забавным идиотом.

– Вот видите, – ответил он нам на незаданный вопрос, даже не глядя в нашу сторону. – Он справился. И ты справишься, Дрю… – его голос стал тише.

Я встал между ними.

– Нет.

Олеан поднял на меня взгляд. Я чувствовал, что он очень хорошо скрывает ярость. Я практически принимал её за простой взгляд простых глаз простого друга со школы.

Мне не потребовалось повторять. Брат вздохнул. Ла Бэйл молчал.

– Хорошо, – он поджал губы и закивал, глядя в пустоту. – Конечно. Коулом я могу вертеть как хочу, но Дрю – нет. И как вы могли такое подумать?

Он улыбнулся, и накаляющаяся атмосфера обрела более спокойные тона. Я отступил. Олеан двинулся к брату и попросил его показать рисунок.

– О, конечно, – тот достал альбом и протянул его другу.

Ла Бэйл улыбнулся и принялся задумчиво перелистывать страницы, бродя по комнате. А после достал из кармана зажигалку… И я тут же понял.

– Дрю я не наврежу, но вот вещи… Вещи-то… – он зажёг огонь.

Я выдохнул. Брат затаил дыхание.

– Олеан. Прошу…

– Силы. – Он разглядывал язычок пламени. Не нас. Я почувствовал холод. – Задействуй их.

Дрю закусил губу и сжал кулаки. Он дрожал.

– Пожалуйста, – едва слышно прошептал он. – Я не дорисовал рисунок…

– У тебя будет возможность дорисовать его, боже! Я же просто пытаюсь помочь, – ла Бэйл смотрел на нас, и я больше не видел злости или презрения. Он смотрел… Умоляюще, потерянно. В его взгляде были печаль и страдание. Он смотрел с надеждой и искренним желанием… помочь. Помочь друзьям.

Дрю опустил голову.

Взгляд Олеана застыл. Он поднёс зажигалку к альбому.

Я снова произнес то слово. «Нет».

Вытянул руку и сильно напрягся, пытаясь притянуть холод, который всегда мне помогал. Комната промёрзла. На улице стояла зима, а окно давно было открыто.

Я сосредоточился на энергии и крови, текущей по венам. Воздух обращался в лёд под моими пальцами. Плоть остывала, а кровь в жилах обжигала.

Я ощутил пустоту и боль в руке, как будто ломались кости. Отпустил её, позволяя напасть на кого-то другого.

Олеан скосил глаза на летящий в него стилет изо льда. Зажигалка и скетчбук выпали из его рук на пол. Он стоял в темноте, так что в неё смог и сбежать.

Мы остались стоять с братом в пустой комнате, которая нам не принадлежала. У него тряслись руки. У меня замерзала кровь.

Он присел на корточки у альбома и поднял его. А после поднял зажигалку и положил её на стол.

Почему он делает это?

Немая фраза, тающая на языках каждого. Хэллебора, брата. Может быть, даже у самого Олеана.

Я чувствовал, что трясусь, и подавил дрожь.

– Идём к себе, – заговорил я, разглядывая опустошённого брата. – Ты закончишь свой рисунок.

Позже я узнаю, что он в тот вечер пририсовал Олеану корону над головой. Корону, на которой был изображен знак разрушения – руна Хагалаз.

А пока что я просто потрепал старшего брата по плечу и вышел из комнаты, пропитавшейся замёрзшим сигаретным дымом. Дымом распадающейся души отчаянного парня, забывающего, где находится грань между дружбой и помешательством.

Что пишет Волк, вместо того чтобы помнить

Сегодня Олеан вынудил меня использовать свои силы. Аномальные силы. Способности, которые нам дала катастрофа. Этот чёртов мир.

Он вынудил меня. Серьёзно. И я сомневаюсь, что такое забуду. Да ни за что. Как можно забыть, как твой сосед пытается выкинуть тебя из окна на высоте какой-нибудь Бродвейской башни. Тут даже не семнадцать метров, а двадцать. Или больше. Тридцать? Не уверен. Надо будет изучить.

Но то чувство… Будто бы вся информация мира была моей. Будто бы я мог узнать всё, выведать любую тайну… Или не совсем тайну, а факт. Твёрдый отчёт. Узнать данные, выискать правильные решения. Я испытывал нечто похожее тогда, когда только появился в лицее, когда только всё начиналось, но забыл…

Очень странно. Будто бы я окунулся в мир вычислений и чисел, в компьютерную вселенную, остров, где есть только вариации происходящего, объяснения, факты, ну и, собственно, сама информация. Это потрясающе.

У меня ужасно болела голова после испытания, но оно того стоило. Я просто узнал, вычислил, что будет, если проникнуть в сознание другого человека. Это реально. Обладая информацией… Присваивая её. Вряд ли это правильно или вообще законно, но мне плевать. Я смог удержать Олеана от того, чтобы он скинул меня с высоты около двадцати метров, а потому к чёрту эти принципы.

Но мне не даёт покоя одна вещь.

Он вправду вышвырнул бы меня, если бы я не смог сосредоточиться? А если у меня вообще не оказалось бы сил? Подумаешь, бессмертный, какая разница, а память каждый терять может, старею. Он бы на самом деле скинул бы меня на лёд просто потому, что я негоден? Или разочаровал его?

Я бы всё равно не умер, да и убивал он меня не один раз, но это было страшно.

Это было что-то очень и очень…

Чёрт, я забыл, что хотел написать. Пошло оно всё.

Белый (?) Ворон

Вернулся я только тогда, когда Хэллебор уснул. А это оказалось полпятого утра.

Светлело. Оживающий день хотелось прикончить.

Я курил, глотая дым, и ощущал, как у меня першит в горле от горечи никотина. Я курил, думая о том, как сигареты прекрасны в своей отвратности.

Выкурить бы все свои эмоции – вот о чём я думал, затягиваясь.

И услышал шорох за шторой. Это Коул сел на кровати.

Я выдохнул дым.

Сосед молчал.

– Ждёшь извинений?

Он не ответил. Просто лёг обратно и – чувствую, уставился в стену. Я знал, что он не сможет уснуть. Но уснёт, в конце концов. Окно было не на его стороне комнаты – свет наступающего утра ему не мешал.

Я затянулся и снова выпустил дым через нос. Горечь обожгла.

– Невозможно быть добрым и гениальным одновременно.

Я услышал, как он тяжело выдыхает. Он хотел ответить, но ответить было нечего.

Просто то, что я говорил, было правдой. Сильным тоже надо быть, и, если необходимо, можно казаться жестоким.

Я думал не совсем так, но в последнее время пытался убедить себя в подобной политике.

Коул, Дэмиан и Эндрю вряд ли были со мной согласны.

Я затянулся. И выдохнул дым.

Воздух казался более свежим после затяжки. Мысли казались более пустыми и простыми. Мир казался светлее.

Что же, всё после затяжки казалось мне легче. И лучше.

Но не я сам.

Не установлен

Я сидел в углу комнаты, вслушиваясь в разговор.

Они всё ещё обсуждали меня. И того, другого парня.

Почему… Потому что мы были главными подозреваемыми.

Они не могли меня видеть, но могли почувствовать. Я не знал их сил. И они не знали моей. Но, должно быть, скоро я получу прозвище.

Когда они обо всем проведают.

Женщина с серебряными на свету волосами говорила с директором, пытаясь, однако, доказать, что виноват вовсе не Дэмиан Куин или Джонатан Эрланд.

«Но кто же тогда?»

Директор этот вопрос не задал.

Он устало перевёл взгляд с женщины на рыжеволосого Крозье. Тот всё ещё хмуро и упрямо повторял:

– Возможно, виновен и вправду мальчик, просидевший в ящике П… В карцере. Но новенький не внушает доверия. Он же из психушки!

Я поморщился, вспоминая старый дом.

Да уж. Из психушки.

Теперь я думал, что там было легче. Подумаешь – таблетки, пристальный присмотр. Жесть, творившаяся в этой школе, сводила с ума намного сильнее.

– Да, юноша действительно был зачислен в психиатрическую лечебницу, – подтвердила Туманная женщина. Я удивился, почему она всё ещё не на посту в одной из башен, стоящих вокруг острова. – Но у него нет никакого резона и причины поджигать кабинеты. А вот…

– Простите, леди, – директор вздохнул. Он часто вздыхал. И всегда выглядел так, будто вот-вот умрёт. Впрочем, возможно, так оно и было. – У вас нет никаких доказательств причастности Олеандра ла Бэйла. Он хороший мальчик, спас всех, кого вы спасти могли бы и не успеть, – его взгляд стал жёстче.

Крозье выдохнул.

– Да уж. И какой, к чертям собачьим, нужен резон психу? Никакого. Сжечь все ради забавы! Откуда мы знаем, может, у него способность такая.

Туманная смерила его ледяным взглядом.

– Против этого мальчика улик нет.

Крозье широко ухмыльнулся, отчего шрам в уголке его губ растянулся и стал более заметен.

– Неужели? – он, стоявший до того скрестив руки, протянул женщине папку, шлепнув её на стол директора. – Дело Джонатана Эрланда. Прошу любить и жаловать.

Она пристально смотрела на бумаги.

– Я читала, – спокойно произнесла она. – У меня есть к ним доступ, я же не простой охранник.

Крозье нахмурился, явно сдерживаясь, чтобы не выглядеть слишком пренебрежительно и непрофессионально.

– Прекрасно. Тогда вы знаете, что этот «юноша» убил собственную мать, оставив себя сиротой, а потом ещё и пытался выскрести себе глаза ложкой, уже в психиатрической лечебнице. Как вам такой «резон»? Нехило, а?

Туманная взяла папку и открыла её, пробежавшись беспристрастным взглядом по страницам.

– Допустим, – ответила та. – Но в его деле не было ни одного поджога…

– Ха! – Крозье ухмыльнулся, перелистывая папку и указывая пальцем в какую-то страницу. – Его отец был пожарным. До того, как погиб, спасая людей. Герой, ничего не скажешь. Только вот помер в огне.

Туманная скривилась.

– Ладно, – она захлопнула папку и опустила её на стол. Директор прикрыл глаза руками. Он не выглядел ни молодым, ни старым. Скорее, измученным. И вечным.

– Вам обоим стоит обсудить это с остальным коллективом и органами. Не со мной. Пока не будет других доказательств, причём обоснованных, я ничего не сделаю, и С.О.В. тоже. А ещё вы бы подумали, каким образом возобновить занятия. Раз кабинеты обычных предметов сгорели, как и все необходимые вещи, можете начать курс обучения аномальной. Всё равно мы уже давно собирались это сделать.

Оба учителя молчали, слушая начальника. После отвернулись. И когда они направились к двери, я споткнулся о воздух, что было вполне в моём стиле, и, выдохнув, провалился в стену. Она поглотила меня, а я же, рухнув, но не почувствовав этого, уже в коридоре, вздохнул, сосредоточился на своём теле и спустя несколько секунд открыл глаза, очнувшись в своей комнате, всё чувствуя и ощущая.

И ощущал я неладное. Вернее что-то, подсказывающее о приближающейся буре.

А ведь мы жили посреди моря.

Волк

Привет, Волк, привет, Ворон

Элэнд Фабио Раух был немцем. А также – юным подмастерьем священника. К тому же он был почти единственным верующим человеком на всю школу, и многих это забавляло.

Так мне объяснил сегодня на ужине парень по имени Генри, указывая на невысокого мальчика, сидящего в одиночестве за столом.

Почему-то все до сих пор помнили прошлое и цеплялись за него. Да, прошлое стоит помнить. Но в таком смысле… Сомнительно. Скорее всего, людям просто нужен был повод. Учебники истории им в помощь.

Уже идя по коридору, я заметил издали, как ребята загнали худенького Элэнда с растрёпанными пшенично-жёлтыми волосами в угол, прижимая к стенке. Он был безоружен, естественно, и даже бос. Видимо, кто-то выкурил его прямо из комнаты.

Я попытался сосредоточиться на мальчике, как вдруг с ужасом понял, что откуда-то знаю его. Я поразился, но не понимал, что это.

И всё же я полностью сосредоточился на Элэнде Фабио, прикрыв веки.

Я почувствовал, как информация меня захватывает.

Elend означает «горе» в переводе с немецкого. И о чём думала его мать, нарекая так сына?

О, чёрт. Она ведь и вправду не думала.

Вот оно: его мать умерла при родах. «О горе», – произносит женщина. И умирает.

Видимо, отец потому и решил назвать сына последними словами жены.

Я открыл глаза. Пока что этого было достаточно.

И вот – его задирают. Я уставился на это в шоке. Не было сил ни идти, ни стоять. И всё же, собравшись, я хотел уже было вмешаться, как это сделал другой. Акцент выдавал в юноше русского. Он оттолкнул задир и протянул Элэнду, горю, руку.

Подмастерье священника радостно её принял, но драчуны не успокаивались.

Я только прибыл в эту школу, а уже стал свидетелем подобного. Не понравилось мне это место с первого взгляда.

На русского и немца начали наступать. Я не был уверен, почему они делают это. Им скучно? Думаю, да. Все эти поводы – лишь предлог.

Элэнд и русский парень теперь оба были зажаты. И тут я услышал тихие шаги за своей спиной. Новоприбывший толкнул меня в плечо.

– Развлекаешься?

Он мрачно оглядел меня и направился к бандитам. Те, завидев его, засмеялись. Но, поймав решительный взгляд нового действующего лица, напряглись, и смех стих.

Даже самые отбитые тупицы чуют, когда появляется достойный противник. Они чуют и боятся. Но отступать уже поздно.

Низкорослый юноша улыбнулся им. Он напряг голос и спросил что-то на немецком. Ему не ответили. Они явно никак не ожидали услышать от этого парня иностранных слов.

Он произнес что-то ещё.

Я перевести не мог, но Элэнд всё понял. А я понял через Эленда.

«Я вас убью».

И он это сделал.

Я отшатнулся в сторону, глядя, как русский и немец молча наблюдают за тем, как неизвестный вонзает нож в бок самого высокого из мальчишек. А потом подходит и к девочке, что задирала немца, и аккуратно перерезает ей горло. Двое других пытались убежать. Одному я поставил подножку, а второго удержал за запястья.

Парень поблагодарил меня, а после прикончил и их. Как именно, я не смотрел, потому что мой взгляд уперся в испуганные, но полные благодарности глаза маленького священника. Он поклонился, перекрестился и выскользнул прочь, кажется, слишком боясь увиденного. Спаситель махнул ему вслед, а русский пожал руку парня и удалился, пнув на прощание одного из убитых.

Они воскресли довольно быстро, и потому их убийца не особо размышлял над трупами или способом убийства, его красотой. Он просто прикончил их, потому что они того заслуживали.

А потом он обернулся ко мне, складывая нож, и протянул окровавленную руку. Я поежился, но пожал.

– Добро пожаловать в мой мир, – хмыкнул он, но после оговорился. – В наш мир. Мир бессмертных.

Мы разошлись. Спустя пару часов, когда меня наконец привели в мою комнату и показали, где же я всё-таки живу, я не почувствовал, как рухнул мир или что-то в этом роде. Но определенно, эта минута стала решающей для моего будущего.

Потому что передо мной стоял мой новый сосед, и это был тот самый юноша с ножом в руках, защищающий права других людей. Это был тот самый парень, не побоявшийся быть замеченным взрослыми или просто тупо проиграть в той битве.

Он уже был мёртв. Что ему было терять?

Я снова пожал ему руку, но на этот раз парень представился.

– Олеан ла Бэйл.

– Коул. Коэлло, вообще-то, но лучше просто Коул. Хэллебор.

Он хмыкнул.

– Забавное имя, Коэлло.

– Прошу, не называй меня так.

Он засмеялся. И тогда я понял, что в этом парне явно что-то не так и всё так одновременно.

Я сел на свою новую кровать, продолжая слушать насмешливые слова Олеана и предупреждения о том, что он много курит и имеет уйму других вредных привычек.

– Убивать, например?

Сосед снова засмеялся.

– О нет, – ответил он, открывая окно. – Это самая прекрасная привычка из всех, Коэлло Хэллебор.

В ту первую ночь в лицее посреди моря, в разрушающемся мире, перед тем как уснуть, меня навестило видение немецкого мальчика с лимонными волосами, который мечтал стать священником. В мире, где веры нет.