Текст книги "Повседневная жизнь американской семьи"

Стирка

Но вернемся от миллионеров к рядовым американцам, к тем, кто стирает сам. Стиральной машиной в Америке пользуются широко и, я бы сказала, универсально. Вряд ли какой хозяйке в России придет в голову бросить туда тонкие колготки, или кроссовки, или тапочки. Американки бросают туда абсолютно всё. Ни в одной ванной не видела я ни одного тазика для ручной стирки. Зачем? Ведь есть стиральная машина. Правда, я не могу сказать, что исчезают решительно все пятна и отчищается вся грязь. Часто видела я чистые джинсы или куртки со следами жира или сока. И – ничего. Никто не делает из этого проблемы. Ну, конечно, если пятно уж очень заметно – отнесут вещь в химчистку.

Еще более удивительно отношение к утюгу. Не то чтобы я его вообще не видела в американском доме, но обычно найти его сразу не удается. Где-то он вот тут был, нет, где-то там, куда он запропастился? И все потому, что употребляют его неохотно, разве только педанты да старые хозяйки. Дело в том, что большинство американских вещей – от постельного белья до пиджаков – содержит в себе много синтетики. А значит, нужда в глажении отпадает. Глаженые джинсовые вещи – вообще нонсенс. Мне показалось, что некоторая помятость – это даже шик, вроде дыр на коленях, столь модных еще пару лет назад.

Помню, у меня был симпатичного покроя льняной пиджак, очень я его любила надевать на лекции, но замучилась гладить каждый день. Как-то моя аспирантка спросила, где я приобрела пиджачок. Она, мол, ищет вещь такого фасона – не попадается. Я с радостью тут же ей его отдала, но честно предупредила, что с глажкой мороки не оберешься. «А зачем гладить?» – удивилась она. И, действительно, сколько раз я ее потом ни видела в обнове, ни разу не заметила следов утюга.

Так что, когда американка жалуется, что вот вчера стирала целый вечер, не представляйте себе ванну с замоченным бельем, тазики с мелкими вещами, веревки для сушки и ворох вещей, которые надо перегладить.

...Университетский преподаватель тридцатилетняя Хезер Уильямс пожаловалась в профессорской, что ее муж совершенно не помогает ей со стиркой. Коллеги-женщины поддержали ее бурным возмущением. Для меня, однако, кое-что было непонятным. Когда все разошлись, я спросила у Хезер: «Послушай, вы с мужем преподаватели. Пусть начинающие, но оба работаете, неужели у вас нет денег на стиральную машину?» Она посмотрела на меня с недоумением: «Почему нет денег? Мы только что сменили нашу старую на последнюю модель». – «Так чем же тебе муж должен помогать со стиркой?» Она снова вспыхнула от обиды: «Ну как же! Надо же грязные вещи собрать в корзину, потом опустить их в машину, наладить программу, насыпать порошок, добавить отбеливатель. А после сушки все сложить, положить на место». Глажку, разумеется, она не упомянула. Но и то, о чем она сказала, очевидно, казалось ей нелегким трудом.

Shopping

Это слово «шопинг» я, конечно, могла бы перевести на русский – «покупка товаров в магазинах». Но, во-первых, длинно, а во-вторых, не совсем отвечает английскому, а вернее американскому смыслу. Шопинг – это не просто забежать в продуктовый за бутылкой кефира или в книжный за последней новинкой. Нет, это целый процесс. Долгий, от двух-трех часов до целого дня. Не столько устремленный к покупке товара, сколько ознакомительный, развлекательный.

Начнем с продуктовых магазинов. Вариантов их множество. Это может быть мини-магазинчик с набором самых необходимых предметов – чипсы, напитки, консервы, мыло, стиральный порошок. Сюда заходят по острой необходимости, если рядом нет другого магазина. Почти в каждом таком крошечном магазинчике есть кофеварка. Так что забегают сюда еще выпить стакан горячего кофе с булочкой.

Продукты могут продаваться и в более солидном месте. Например, известна на всю страну сеть магазинов «Севен-илевен». Это звучное название означает всего лишь часы работы магазина, от семи утра до одиннадцати вечера, часов на пять-семь дольше, чем в мини-магазине. Товары здесь разнообразнее, качество их лучше, а кофе можно выпить с большим набором закусок.

Есть еще магазины кондитерские, овощные, молочные. Однако если есть возможность, надо обязательно попасть в супермаркет.

Я впервые пришла в этот огромный магазин в Нью-Йорке в 1991 году и буквально, в прямом смысле слова, чуть не лишилась сознания. Напомню тем, кто этого по молодости, возможно, не помнит. Это был год, когда отечественные прилавки пустовали, на них время от времени «выбрасывали» кур синеватого цвета или засохший сыр. И тогда к прилавку молниеносно выстраивалась очередь, которая, заполнив весь магазин, выползала на улицу.

С моим новым другом, юристом Макдональдом Демингом и его очаровательной женой Джуди мы зашли в молочный отдел, и я увидела... В то время это трудно было себе представить – горы разнообразнейших сыров, уложенных в прекрасном беспорядке. Незадолго до этого моего посещения США я побывала в Москве на концерте Жванецкого. Он как раз вернулся из Америки, и в одной из своих эстрадных миниатюр, в частности, сказал: «А сыров в нью-йоркском супермаркете было не то сорок, не то пятьдесят сортов». Я решила проверить – то ли Михал Михалыч пошутил, то ли просто преувеличил американское изобилие.

«Послушайте, Мак, – попросила я приятеля, – нельзя ли точно узнать, сколько у них сортов сыра». И рассказала ему о Жванецком. Мак Деминг, человек с хорошим чувством юмора и быстрой реакцией, попросил вызвать менеджера молочного отдела. Молодая приветливая женщина в белоснежном халате внимательно выслушала вопрос: «Сколько в отделе сортов сыра?» Однако отвечать не спешила. Более того, она показалась мне несколько озадаченной, даже смущенной. Мой друг решил, что она не очень-то владеет информацией, и пришел на помощь: «Ну, пусть не точные цифры, но хотя бы приблизительно, может у вас быть сорок, а тем более пятьдесят видов этого товара? Вот наша гостья из Москвы слышала, что в американских супермаркетах их бывает до полусотни. Она хотела бы знать, не преувеличение ли это». Тут наша собеседница наконец заговорила, и мы поняли причину ее замешательства: «Вообще-то у нас по прейскуранту должно быть от шестидесяти до семидесяти наименований. Но что-то там случилось с завозом из Скандинавии, так что у нас всего только 53». Не шутил, выходит, сатирик.

Супермаркет, однако, потряс меня не только обилием товаров и их бесконечным разнообразием, но прежде всего красотой. Если учесть, что яркость, нарядность, изящество этого великолепия создавались из самих продуктов, станет ясно, сколь высок профессиональный уровень художников-дизайнеров. Моего умения не хватит, чтобы описать прекрасные композиции, выложенные из разноцветных спелых фруктов или нежнейших кусков свинины и говядины, или радостную мозаику из коробок чая, кофе, печенья. И все это лежало на огромных столах в центре зала или на широких лотках вдоль стен.

Как и все в Америке с ее гигантоманией, супермаркет был огромен. В его просторных залах среди многочисленных рядов с товарами легко было заблудиться. Что я и не замедлила сделать. Засмотревшись на корзину с малиной неправдоподобной величины, я потеряла из виду Мака и Джуди. Правда, не очень обеспокоилась: это всего лишь магазин, пусть и огромный, но одно помещение. Найдемся. Но прошло полчаса, а моих друзей не было видно. Я металась из зала в зал, обежала несколько раз ряды бакалеи, и молочные, и кондитерские... В меня вползал страх. Я даже примерно не представляла, где нахожусь и как добраться до дома Демингов. Наконец я остановилась у выхода и тут увидела бледные лица моих друзей, вбегающих с улицы. Оказалось, они ждали меня у выходов – она у одного, он у другого, а я стояла у третьего. Всего же их было пять.

Замечу здесь, что постепенно первое ошеломление от американского супермаркета несколько притупилось. В России исчез дефицит продуктов. Некоторое разочарование принесли и сами продукты. Безупречной формы фрукты – сливы, персики, груши – отдавали химией. Любимейшую мою клубнику я вообще не могла есть: она напоминала по вкусу нечто среднее между картошкой и кислой мирабелью. Малина, заглядевшись на которую, я потерялась, оказалась и вовсе безвкусной. Ветчина, дурманящая меня натуральным ароматом, через день становилась серой и дурно пахла. Даже торты, таявшие во рту в первый день, на второй почему-то черствели. Вообще в американских продуктах много химии и гормонов, правда в дешевых, на которые набрасываются бедняки и эмигранты. Те же покупатели, что побогаче, стараются покупать натуральные продукты, без примесей, улучшающих вид, но ухудшающих качество. Обычно такие продукты выглядят менее привлекательно, но стоят дороже.

Вот именно в такой супермаркет и ездят американцы на свой шопинг. Происходит это обычно раз в неделю. Продукты закупаются соответственно на семь дней вперед. Еще за два дня до нашей поездки Джуди Деминг стала меня к ней готовить. «О, приготовься к утомительному занятию, – заранее устало говорила она. – Нам надо сохранять силы». И я приготовилась к трудному дню. Но вот как выглядела эта процедура на деле.

Подъехав к супермаркету, Джуди и Мак оставили свою машину на большой стоянке. Вошли внутрь застекленного здания и взяли по большой корзине на колесах. Тележка, несмотря на ее громоздкость, оказалась очень легка в управлении: она быстро поворачивалась в любом направлении. С этими тележками супруги пошли по рядам, сверяя имеющиеся продукты со списками. Кроме основных товаров для еды корзинку пополнили вещи, необходимые в хозяйстве, – порошки, мыло, шампуни, пара полотенец, ножницы для сада, игрушка для внучки, помада и пудра для Джуди, домашние тапочки для Мака. Все эти товары находились в том же магазине – никуда заходить было не надо. Напомню, что дело происходило в 1991-м – в год всеобщего обвального дефицита в СССР. И я воскликнула: «Избалованные же вы люди, американцы. Не знаете проблемы с товарами». – «Знаем, – то ли в шутку, то ли серьезно откликнулся Мак. – У нас есть тоже проблема. Проблема выбора».

Тогда-то я точно решила, что это шутка. Но позже поняла, что это не так. Я, во всяком случае, проводила часы, выбирая наиболее подходящую вещь, сопоставляя цену и качество и по три-четыре раза меняя и возвращая товар обратно на полку.

...С наполненными доверху тележками Джуди и Мак подошли к одной из касс. Всего их было пятнадцать. По случаю субботы к каждой выстроилась очередь человек по семь. Правда, у двух народу было меньше. Но на них висели объявления: «Для оплаты не более десяти покупок». Это была первая очередь, которую я увидела в Америке. Кассир работала сосредоточенно, быстро. И все-таки очередь двигалась медленно. Оплата производилась по кредитной карточке, а это требовало проверки на магнитном определителе и электронного подтверждения от компании, выдавшей кредитку. Из всего процесса шопинга очередь была самым утомительным эпизодом. Потом опять все пошло быстро и легко. Молодой человек, стоявший за кассой, ловко упаковывал купленное в пакеты, предварительно интересуясь: «Вам в пластиковый или в бумажный?» И складывал их в те же тележки. Мы подкатили их к нашей машине, выгрузили покупки в багажник и оставили здесь же на паркинге. Уже отъезжая, я заметила рабочего в фирменной одежде супермаркета, собирающего тележки, чтобы откатить их обратно в магазин.

Вот и весь этот «ужасно утомительный» шопинг.

Эти впечатления, как я уже говорила, имеют десятилетнюю давность. Сегодня мало что изменилось в американской торговле, но много перемен в России. В Москве да и других крупных городах я уже видела большие продуктовые магазины, построенные но образцу американских, и все-таки до того супермаркета в Нью-Йорке им еще далеко. И выбор в десятки раз меньше, и дизайн не так безудержно красив. Да и сервис не тот. Вот лишь один пример. Когда мы с Демингом миновали кассу, за нами следом выкатила тележку пожилая леди. «Извините, мэм, я вам сейчас помогу», – услышала я и обернулась. Парнишка, наполнявший сумки, подозвал девушку, тоже работницу магазина, она продолжила его работу, а он вытащил из тележки все сумки по три в каждой руке и, проводив покупательницу до машины, положил все в багажник. Она улыбнулась, поблагодарила. Чаевых я не заметила.

Тут мне хотелось бы сказать еще несколько слов об особенностях сервиса по-американски. Он предполагает не просто вежливое обслуживание, а подчеркнуто демонстративное уважение к клиенту.

В Ист-Лансинге, университетском городке под Детройтом, я покупала продукты в одном и том же магазине.

Однажды я наблюдала такую сценку. Продавец спрашивал немолодую покупательницу, как это всегда и принято, в какую тару положить покупки – в пластиковую сумку или бумажный пакет. Пожилая леди предпочла сумку. Когда почти все продукты были уложены, она вдруг сказала: «Нет, пожалуй, мне было бы удобней в бумажный пакет». И парень стал перекладывать покупки. Но тут покупательница вдруг снова поменяла решение: «Прошу меня извинить, но я передумала, лучше бы все-таки в сумку». Молодой продавец довольно доброжелательно заметил: «Может быть, леди сначала стоит подумать, а потом говорить?» И улыбнулся. Она улыбнулась тоже и, взяв покупки, направилась не к выходу, а в администрацию магазина.

Через день продавец был уволен по заявлению этой леди – «за грубое обращение с покупателем».

Молл

Когда я сказала, что шопинг, кроме собственно покупок, это отчасти и развлечение, и отдых, я имела в виду не столько супермаркет, сколько молл. Большой комплекс самых разнообразных, но непродовольственных магазинов, собранных в одном месте, – это и есть молл. Чаще всего строятся моллы вдали от города, занимают целую площадь и включают в себя все возможные товары – от дешевой бижутерии до драгоценностей немыслимой дороговизны, от ширпотреба до бутиков только для избранных. Между магазинами – широченные холлы, как раз и призванные осуществлять развлекательно-отдыхательную функцию. Художники старательно конкурируют друг с другом в изобретательности. Одни украшают моллы подсвеченными фонтанами, другие – сверкающими водопадами. В витринах одного живые модели демонстрируют новую одежду. За стеклами другого механические куклы разыгрывают целые спектакли на сказочные темы. И в каждом комплексе есть непременно площадка для детей. Обычно это карусель или мини-Диснейленд, с кукольными домиками и живыми артистами. Наряженные под плюшевых зверюшек актеры обладают искусством, секрет которого я не смогла разгадать. Я подивилась этому еще в Лос-Анджелесе, когда посетила настоящий Диснейленд.

...По сказочному городку с дворцом главного мышонка Микки-Мауса и домиками его друзей расхаживали самые разные герои известных мультипликаций: кроме самого Микки его подруга Мини, неуклюжий пес Гуффи, Чудовище с добрым сердцем и его любовь Красавица. Искусство артистов, заточенных в плюшевые костюмы и маски, поразило меня тем, как, не произнося ни единого слова, они умудрялись только движениями (лицо-то тоже закрыто) передавать характер своих персонажей. А главное – от них шла мощная энергетика доброты, приветливости, теплого участия. Именно так общались они с каждым ребенком, особенно с тем, кто казался грустным или уставшим. А уж если они видели плачущего малыша, устремлялись к нему немедленно, утешая и веселя жестами и объятиями. Позже, когда я познакомилась с одним из режиссеров Диснейленда, я попросила его рассказать, как достигается это мастерство – создавать атмосферу душевного тепла без слов и мимики. Но он только хитро улыбнулся: «Это профессиональная тайна».

На молле посетители проводят обычно целый день. Понятно, что организация детских развлечений, сколь бы дорого устроителям это ни стоило, окупается. К этому надо добавить, что из дорогих магазинов для детей, расположенных на молле, то и дело выползают гуттаперчевые крокодилы, выпрыгивают механические лягушки, выезжают игрушечные «мерседесы» – и все эти соблазнительные товары через восхищенные глаза детей заставляют родителей распахивать свои кошельки.

В каждом переходе от одного холла в другой непременно стоят удобные скамейки со спинками. Но отдохнуть можно не только на них. Помню, в мебельном магазине молла я долго не могла понять, что мне предлагает продавец: «Вам понравилось это кресло? Так вы садитесь в него поудобнее, отдохните». Я попыталась ему объяснить, что не собираюсь покупать. Он не без юмора заметил, что если каждый, кому предлагается здесь отдохнуть – в кресле, на диване или даже на кровати, – покупал бы эту вещь, он, продавец, давно бы уже не работал в магазине, а стал бы миллионером.

Но главное место отдыха еще впереди. О нем можно узнать издалека, по запахам. Если тысячи американцев предпочитают проводить целый выходной на молле, то как же могут упустить такой шанс владельцы всевозможных ресторанов, кафе, баров, пиццерий, кондитерских. Все это обычно собрано в одном месте. Японский ресторан соседствует с французским, мексиканский – с индийским, американский – с русским. Именно здесь, в этом пространстве, специально отведенном под отдых, американцы релаксируются, то есть неторопливо и с удовольствием отвлекаются от своих забот, смакуют еду и напитки, не спеша общаются. И все это для того, чтобы набраться сил и продолжить поход по магазинам.

Администрация некоторых моллов идет еще дальше. Открывает здесь кинотеатр. А иногда приглашает артистов для вечерних концертов.

То, что я описала, относится преимущественно к большим загородным моллам, куда съезжаются жители маленьких городков вокруг. В больших городах они обычно занимают меньшие площади, но зато вытянуты вверх на несколько этажей и тоже очень тщательно декорированы.

Жизнь в кредит

Иностранца от американца отличить в магазине довольно просто. Первый расплачивается купюрами, второй – кредитными карточками, если это, конечно, работающий человек, получающий или получавший постоянную зарплату. Семь лет назад я написала статью в «Известиях», где подробно объясняла, что такое кредитная карта, тогда это было внове. Сегодня многие в России пользуются кредитками. Однако не все еще знают, что это значит. Поэтому я объясню несколько подробнее. Банк, а иногда страховая компания открывает на ваше имя кредит. После тщательной проверки всех данных вы получаете пластиковую карточку с вашим именем, номером счета и местом для подписи. Теперь вы можете оплатить любую покупку или услугу на любую сумму. Сумма эта заносится в счет и отсылается в компанию, выдавшую карточку. Раз в месяц эта компания (или банк) присылает отчет: сколько кредита вы выбрали и какой минимум ваших затрат рекомендуется оплатить немедленно. Остальное можно выплачивать в рассрочку, но уже вместе с процентом, размер которого довольно велик, раз в пять-шесть больше, чем банк платит по сберегательному счету.

Система эта поначалу завораживает своей простотой и удобством. Американцы почти не имеют дела с деньгами. Маленькая кредитная карточка занимает немного места. А главное – у вас не болит голова о том, есть ли на вашем счету деньги, потому что в кредит можно жить долго, правда, пеня будет все время расти. И вот тут-то обнаруживается страшный психологический подвох. Зная, сколько у вас денег в портмоне, вы соответственно либо позволяете себе кое-что лишнее, либо строго лимитируете свои расходы. Но мысль о том, что расплатиться можно не сегодня, а в будущем, пусть даже и с процентом, раскрепощает вас, побуждает к легкой трате нереальных денег, к транжирству. И вот, не успел оглянуться, а у тебя уже долг, который растет с каждым днем.

Между тем любая просрочка, а тем более длительная невыплата чреваты большими неприятностями. Подпорченная кредитная история закрывает путь к любым банковским операциям, касается ли это покупки машины или приобретения дома. Этот дамоклов меч висит над обладателем кредитки и создает у него постоянный стресс. Так что психологи считают одной из серьезных национальных проблем американцев – жизнь в кредит.

Вещи

Кроме моллов в Америке, разумеется, много и других магазинов. И каждый, конечно, предпринимает энергичные попытки привлечь к себе покупателя. Один из самых распространенных способов – игра с ценами. Самый нехитрый ее вариант – цена заканчивается не на цифру 0, а на 99. Психологически это вполне оправданно: одно дело стоимость 30 долларов, другое – 29.99 – Глаз упирается в первые две цифры – а это как будто на целый доллар меньше. Впрочем, это для новичков. Для более опытных покупателей устраиваются ловушки вроде такой: одна пара обуви – 100 долларов, две – 175. Тут уж разница очевидна – целых 25 долларов! Но зачем вам две пары туфель, вы ведь не собирались покупать больше одной. Однако нельзя же упустить такую выгодную покупку – и вы выкладываете 175 долларов и послушно забираете две коробки. Еще одна уловка: два платья по цене одного. Ого! Так второе платье бесплатно? Надо взять! А это обыкновенная уценка неходового товара. Продавцу выгодно продать его за полцены, но избавиться сразу от многих вещей. Впрочем, если поторговаться, даже в дорогом магазине, а особенно если поговорить с супервизором, возможно, удастся взять за полцены и одну вещь.

Самая эффективная игра цен – это discount, уценка. Привозится, положим, партия модных брюк, на каждой вещи бирка с ценой. Очень высокой. Люди неопытные или состоятельные платят эти деньги в первые же две-три недели. И зря. Потому что уже через месяц цена на бирке зачеркивается. Рядом появляется другая, ниже. И так – несколько раз. Если товар даже за небольшую цену не продается, значит он совсем перестал быть модным, и тогда он уценивается до неправдоподобно мизерных сумм. Правда, такое обычно позволяют себе большие универмаги или недорогие магазины. Бутики цену не снижают или уменьшают ее незначительно. Считается, что здесь вообще не может быть вещей, вышедших из моды.

Ну и самый кардинальный способ вызвать покупательский ажиотаж – sale, то есть распродажа. Реклама новых, более низких цен широко распространяется в самом магазине, на улице, приходит к вам домой по почте, печатается в газетах и показывается по телевизору. Фокус состоит в том, что sale продолжается неопределенное время. Иногда неделю, иногда три дня, а то и всего один день. В обычно полупустые магазины набивается много народу. Раскупается по дешевке нужное, не очень нужное, а то и не нужное совсем. Слух молниеносно распространяется. На другой день приходят новые покупатели, привлеченные дешевизной, но цены уже другие, те, что были до сейла. Часть людей разочарованно уйдет, но другая часть останется: не зря же ехали, тратили время. И магазин опять не в накладе.

Я привела лишь небольшую часть секретов торговли, их много больше. А цель одна – уговорить, убедить, заставить купить. И американцы покупают. При этом я заметила, что удовольствие для них составляет сам процесс покупки, даже если производят его другие. Сколько раз я наблюдала выражение радости на лицах моих друзей, сопровождавших меня по магазинам, когда я решалась на покупку. Конечно, это была радость от того, что я приобрела что-то нужное, а значит приятное для себя.

Тут, я думаю, самое время поговорить об отношении американцев к вещам вообще. Отношение это я бы назвала словом «временное». Они легко покупают новое, но так же легко расстаются и со старым. Очень редко мне приходилось сталкиваться с понятием «дорого как память» – память о родителях, о друзьях, о собственном детстве. Основной критерий обстановки, одежды, машины – новизна. Со старыми вещами американцы расстаются легко и без эмоций. Иногда это вызвано частой переменой места жительства: в новом доме чаще всего новая мебель, новая утварь. Иногда это спровоцировано все той же гонкой за покупкой товаров, ухищренно организуемой торговцами. Иногда страсть к новизне объясняется самой устремленностью американца к победам в карьере. С более высоким положением приобретаются более дорогие вещи, а старые опять-таки идут на выброс.

Самые главные – дом и машина. Первый постоянный заработок означает, что ты можешь снять квартиру. Второй – что более дорогую. Приличный доход, определяющий первую степень благополучия, – это возможность купить собственный дом. Для этого банк должен иметь основания, чтобы дать тебе взаймы на приобретение собственной недвижимости. Ну а дальше – больше. Чем выше заработок, тем дороже дом, тем он ближе к престижным районам.

Та же схема и с машиной. Хоть какая, хоть старенькая, побитая, но своя машина должна быть у каждого человека с того дня, когда он получает водительские права, то есть с 16 лет. Если жизнь пойдет плавно вверх, машина будет постоянно меняться на новую, еще более новую. Если же где-то произойдет сбой, то и машину придется продать, сменить на более дешевую.

Отсюда и эта непривязанность к вещам. Впрочем, так было не всегда. Американский социолог Э. Гоффлер пишет: «Как разительно отличается новое поколение девочек, с радостью обменивающих своих прежних Барби на новых, усовершенствованных, от их матерей и бабушек, которые не расставались со своей любимой куклой, покуда та не разваливалась от старости». От чего же такие перемены в привычках совсем еще маленьких девочек? От чистого подражания взрослым: «Девочка с младенчества видит, что у нее в доме вещи подолгу не задерживаются. Ее дом подобен большой перерабатывающей машине, через которую проходят разнообразные предметы, появляясь и исчезая со все большей скоростью. С момента рождения ей прививается культура выбрасывания».

Куда же выбрасываются все эти вещи, которые «появляются и исчезают со все большей скоростью»? В комиссионные магазины Second Hand. В гаражную распродажу. В благотворительные корзины. На свалку.

Магазины секонд-хенд появились и у нас, описывать их незачем. Гараж-сейл – явление, по-моему, чисто американское. Обычно он открывается, когда семья переезжает на другое место. Все вещи, которые можно не брать с собой, выносятся в гараж или прямо на улицу. Каждый желающий может купить, что хочет. Цены, разумеется, низкие.