Текст книги "Губернатор"

– Это конец, господин Рудницкий, – с удовольствием заявил фон Шварц. – Сейчас мой друг закончит…

Алхимик не заметил, как возле него появилась Анастасия. Как и его противник. Ее путь был отмечен трупами и сухим хрустом ломающихся костей. Аристократ резко замолчал, глядя на кровь, что окрашивала его безукоризненно белую рубашку. Прежде чем упасть, девушка повернулась к его другу и таким же быстрым, почти незаметным движением избавила его от оружия.

– Чего ты ждешь?! – закричала она. – Убег…

В руке незнакомца внезапно появился клинок, и черное платье Анастасии еще больше потемнело.

– Беги! Я займусь им, – поторапливала она, скидывая с ног туфельки.

Алхимик побежал в сторону ближайших зарослей, чтобы как можно быстрей скрыться с глаз преследователей. К счастью, перепуганный резней цесаревич без возражения и сопротивления выполнял все приказания.

– Там лабиринт, – сказал Алексей, хватая ртом воздух. – Можем там спрятаться.

Лицо мальчика было в поту. Не вызывало сомнений, что он был на пределе своих сил.

– Ты знаешь этот лабиринт?

– Да, часто играл там с сестрами.

– Идем, – решился Рудницкий.

– Что с нами будет? – тихо спросил Алексей. – Плохие люди нас убьют?

– Ни за что! Солдаты придут нам на помощь. Генерал Самарин послал за ними. Нам надо только на время спрятаться.

Лабиринт не казался большим, но стены из подстриженных кустов были в рост человека. Рудницкий довольно хмыкнул, видя заросли спутанных ветвей за спиной: продраться сквозь этот растительный барьер без применения специальных инструментов было невозможно.

– Это грабы, – проинформировал цесаревич. – Они больше всего подходят для лабиринтов.

Мальчик дрожал, но старался не показывать страха.

– Ты очень смелый, – серьезно сказал алхимик. – Император будет гордиться тобой. А сейчас веди. Мы должны отдалиться от входа, позднее…

– С другой стороны лабиринта есть каретный сарай, – прервал его Алексей.

– Чудесно! Я подсажу тебя, и ты перелезешь на другую сторону. Там должны быть какие-нибудь люди, а может, и охранники.

– Я не сделаю этого!

– Стены довольно высокие, – признал Рудницкий. – Метра два, то есть три аршина, но…

– Не в этом дело, – снова перебил его цесаревич. – Я наследник престола! Я не буду убегать как крыса!

Алхимик стиснул зубы: было видно, что ребенку стало стыдно от того, что он убежал, и теперь он сделает все, чтобы заслужить одобрение отца. Ну и ничего удивительного, все знали, что царь не балует своих детей: княжны жили в комнатах без специальных удобств и начинали день с умывания холодной водой, а Алексей часто отказывался от блюд, приготовленных для царской семьи, в пользу обычного солдатского пайка, который приносил ему из казармы адъютант. Это все, конечно же, к нескрываемому удовлетворению царя.

– Кто я? – спросил Рудницкий, положив руку на плечо цесаревича.

– Мой доктор, – удивленно ответил Алексей.

– По чьему приказу?

– Папы.

– И что это означает?

– Я не понимаю…

– Император доверил мне твое здоровье и жизнь, что означает: ты обязан выполнять все мои распоряжения, иначе ты противишься не моей, а его воле. Поэтому ты не будешь со мной спорить, а просто выполнишь приказ. Без колебаний и споров, как солдат команды офицера! Это понятно?

Минуту поразмыслив, мальчик кивнул, принимая аргументы алхимика.

– Я жду ответа, – холодно произнес Рудницкий.

– Я буду вас слушаться, Олаф…

– Арнольдович.

– Я буду вас слушаться, Олаф Арнольдович, – повторил цесаревич.

– А сейчас идем! Самое время выбраться из лабиринта. Я уверен, что Конвой остановил нападающих.

– Это была засада, да? Они хотели меня убить?

– Сложно сказать, – уклончиво ответил Рудницкий. – Сейчас самое важное – твоя безопасность, для выяснений время придет.

– Кем была та женщина, которая убила графа фон Шварца?

– Это моя… кузина.

– В таком случае и генерала Самарина? Когда мы вчера играли в шахматы, граф Самарин сказал мне, что вы родственники. Как это возможно, ведь вы – поляк?

– Это долгая и запутанная история.

– Вы расскажете мне ее?

– В другой раз.

Они добрались до центра лабиринта и вышли на небольшую полянку, окруженную высокими зелеными стенами. Она была испещрена тропинками, разбегающимися в разные стороны.

– Куда теперь?

– Влево. За поворотом… – цесаревич замолчал, заметив выходивших оттуда вооруженных людей.

– Как подам тебе знак, побежишь назад, – тихо сказал Рудницкий. – Попробуй найти генерала Самарина или кого-то из солдат Конвоя.

– Живым! – приказал невысокий, щуплый мужчина с золотым амулетом на шее.

– Сейчас! – закричал алхимик.

Рудницкий отклонился от удара кулаком с кастетом и ударил противника головой в лицо. Молниеносно потянулся к поясу, достал флакон с первичной материей, однако до того как смог сделать что-то еще, точный удар в запястье выбил у него флакончик из рук, и тот затерялся в траве.

– Живым! – повторил незнакомец.

Алхимик яростно завыл; кто-то подсек его ноги и обездвижил с помощью болезненного захвата.

– Т’ЦХАААНГ!

– Засуньте ему кляп!

Нападающие повалили его на землю, вжав лицо в траву. Рудницкий резким движением повернул голову и, сам не зная зачем, выкрикнул:

– ДАШ’ДАНХАР!

Неожиданно у него закружилась голова, изо рта брызнула черная кровь. Он почувствовал, как стальные когти рвут его внутренности, причиняя боль, которую он никогда в жизни не чувствовал. Где-то вдалеке звучал пронзительный, нечеловеческий вой, очередной спазм лишил Рудницкого сознания, и он погрузился в мягкую, уютную темноту.

Глава III

В этот раз никто не анонсировал появление царя. Николай II, самодержец всея Руси, вошел в кабинет как обычный смертный. Но и ситуация была не из нормальных: недавнее нападение на наследника престола и предательство фон Шварца показали, что даже в ближайшем окружении императора есть враги.

Заметив монарха, Самарин сорвался с кресла, начальник охраны, генерал Глобачёв, встал на долю секунду позже.

– Садитесь, господа, – нетерпеливо кинул царь. – Нет времени на церемонии. Генерал Глобачёв, докладывайте!

Щуплый офицер с худым, украшенным усами лицом сглотнул слюну и нервным жестом поправил ворот парадного жандармского мундира.

– Мы идентифицировали несколько убитых заговорщиков, – сказал он. – Все были… членами большевистской партии.

– Почему охрана не предупредила меня об угрозе? Ведь вы недавно заверяли меня, что у вас есть агент в непосредственном окружении Ленина!

– К сожалению, Ваше Величество, я должен признаться, что моя агентура ничего не знала о заговоре. Я… кажется, что Ленин не имеет к этому отношения.

– Как это понимать?! Я выражаю крайнее – слышите? – крайнее недовольство вашей работой! Если бы не Конвой и господин Рудницкий, моего сына безжалостно убили бы!

Самарин беспокойно заерзал, видя умоляющий взгляд жандарма.

– Граф? – отозвался царь совсем другим тоном.

– Ваше Величество, Вы помните убийство генерала Скалона?

– Естественно.

– Убийцы когда-то принадлежали к ПСП[5]5
  ПСП – Польская социалистическая партия.


[Закрыть], но, как оказалось в ходе следствия, они создали собственную фракцию, которая отвергла существующих лидеров. Подозреваю, что тут что-то подобное. Слежка за лидерами партии большевиков ничего не дала и не могла ничего дать – такая атака не в их стиле. Они скорее стремились бы к вооруженному восстанию. А тут какой-то отщепенец.

– Даже если и так, охрана должна знать, что происходит среди врагов государства!

– Виноват, Ваше Величество! – отчеканил Глобачёв, замерев по стойке смирно.

– Ой, сядьте уже! Что с задержанными?

– Допрос продолжается, но из того, что нам удалось узнать, это рядовые члены партии или обычные наемники. Мало что знают о планах начальства, просто выполняют приказы. За деньги или…

– Ну?

– Двое утверждают, что были исцелены. У одного была запущенная форма туберкулеза, а у второго – сифилис. Но это, конечно, может быть бредом…

– Ни в коем случае! – вмешался Самарин. – У этих людей есть такие возможности. К сожалению, это увеличивает угрозу до неведомого раньше уровня. Потому что легче отказаться от денег, чем от исцеления от неизлечимой болезни! И если бы только это! Кто не сделал бы все что угодно для больной жены или ребенка? В ситуации, когда помочь может только чудо?

– Как мы можем этому противостоять?

– Нужен новый подход, – заявил Самарин. – Полиция и охрана должны заняться не только недовольными нынешним положением вещей политиками, а скорее магами и алхимиками. Поскольку без них никому не удалась бы такая атака, как вчера. Ну и нужно проверить дворцовый персонал, в этот раз на предмет возможной уязвимости к влиянию бунтовщиков. Не только деньги или политические идеи, но также обещания исцеления или других магических манипуляций.

– То есть? – нахмурил брови жандарм.

– А я знаю?! Ликвидация морщин у женщин? Коррекция фигуры? Возможностей масса.

– Ладно, – сказал царь. – Охрана немедленно займется этим, как только закончим совещание. Вернемся к проблеме: что с лидерами заговора? Фон Шварц и барон Куракин мертвы, об этом позаботилась… родственница генерала Самарина, но это ведь не все. Мой сын вспоминает про какого-то мага, обвешанного золотыми амулетами.

– Слова Его Императорского Высочества подтвердили несколько других свидетелей, в том числе и солдаты Конвоя, – быстро ответил Глобачёв. – К сожалению, небольшой группе заговорщиков удалость выбраться из дворца. Мои люди ведут интенсивные поиски.

– Как я понимаю, до сих пор без результата?

– К сожалению, однако…

– Генерал Самарин, что вы об этом думаете?

Офицер тяжело вздохнул: у него не было желания вступать в конфронтацию с охраной или самим Глобачёвым, но царь не оставил ему выбора.

– Боюсь, что одних поисков недостаточно, – сказал он. – Кто знает, на что способен этот маг? Поэтому я бы предложил проконсультироваться с другим экспертом по магии.

– Прекрасная идея! – с раздражением выкрикнул жандарм. – Есть только одна проблема: кому мы можем доверять?

– Моей кузине.

– Я думал, она тяжело ранена, – удивленно произнес царь.

– К счастью, раны Анастасии оказались не такими серьезными, как показалось на первый взгляд, – пояснил Самарин. – Сейчас она отдыхает в апартаментах Олафа, но кроме слабости, все нормально, я навестил ее утром.

– Это слишком рискованно! – запротестовал Глобачёв. – Я считаю, что, несмотря на родство с графом Самариным, эта особа должна немедленно оставить дворец. Если бы не она…

– Если бы не она и господин Рудницкий, заговорщики убили бы Алексея! – гневно вмешался царь. – Она, как никто другой, проявила свою лояльность. Я видел ее после битвы: она выглядела, словно искупалась в крови. И это была кровь врагов империи и моей семьи!

– Я…

– Спасибо, господин генерал, продолжайте поиски заговорщиков, – холодно бросил монарх.

Глобачёв поклонился и молча вышел.

– Дорогой граф, не могли бы вы пригласить кузину?

Самарин приоткрыл двери и отдал распоряжение одному из охраняющих кабинет солдату.

– Родство с Анастасией – это скорее вопрос договора, чем реальных кровных уз, – признался генерал. – Моя бабка…

– Господин Рудницкий мне все объяснил, – успокоил его царь с улыбкой. – Другое дело, что, если бы это было правдой, такие родственники составили бы вам честь.

Самарин поблагодарил, но не спешил садиться.

– Какие у вас еще есть грехи на совести, генерал?

– Княгиня решила включить Олафа Рудницкого в завещание, – признался офицер.

– Вы не согласны с решением тетки?

– Ни в коем случае! Наоборот, я с удовольствием посмотрю этот спектакль.

– Не понимаю…

– Господин Рудницкий отказался принять наследство, а я уверен, что тетка сделает все, чтобы его переубедить. Это будет битва титанов. Я только не хотел бы, чтобы до Вашего Величества доходили слухи, что богатство одного из старейших российских родов перейдет к какому-то польскому выскочке.

– Не будет никаких сплетен, – заверил царь. – И я сам с удовольствием посмотрю, кто выиграет. Мария Павловна – женщина с железной волей, но и вашему… кузену не занимать упрямства, – весело добавил он.

– Барышня Рудницкая! – доложил охранник.

Платье Анастасии было цвета летней ночи, единственным светлым элементом были серебряные рюши и белые кружевные манжеты.

– Ваше Величество. – Она поклонилась с невероятной грацией.

– Сударыня…

Царь ответил на поклон и придвинул Анастасии кресло, и это все с выражением полного ошеломления на лице.

«Хорошо, что император уже в возрасте, иначе у монархии появились бы более серьезные проблемы, чем парочка заговорщиков, – язвительно подумал офицер. – Похоже, кузина произвела на него не меньшее впечатление, чем когда-то Кшесинская»[6]6
  Матильда Феликсовна Кшесинская – прима-балерина Мариинского театра, известна своими отношениями с членами императорской семьи.


[Закрыть].

– Я начинаю понимать Марию Павловну, – пробормотал царь.

Анастасия ответила мимолетной улыбкой, напоминающей вспышку магния.

– Чем могу быть полезна, Ваше Величество?

– Вы прекрасно говорите на русском.

– Спасибо, Ваше Величество.

– Вы – россиянка?

– Je ne sais pas, sire[7]7
  Je ne sais pas, sire (фр.) – Не знаю, сир.


[Закрыть], – ответила девушка.

– У вас парижский акцент, – задумчиво прокомментировал царь. – Да, не думаю, что Мария Павловна ошиблась. Но прежде всего я бы хотел поблагодарить вас за спасение моего сына. Я ваш должник.

– Основную часть битвы приняли на себя солдаты Конвоя и Сашка, – сказала Анастасия, указывая на генерала. – Я только немного помогла.

– Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно.

– А господин Рудницкий?

– Немного слаб, но выживет, – проинформировала она. – Ему необходим отдых.

– Если бы я мог чем-нибудь помочь…

– Я предпочла бы, чтобы его перевели из госпиталя во дворец. Так мне будет проще за ним присматривать.

– Конечно! Я отдам распоряжение. Возвращаясь к вчерашнему нападению, как вы думаете, что сделают заговорщики дальше? В ближайшее время нам грозит новое нападение?

– Думаю, нет.

– Можешь объяснить? – попросил Самарин.

– Среди нападающих было двое, скорее трое адептов. А сейчас…

– Откуда такие данные? – быстро спросил офицер. – Охрана была не в состоянии определить статус фон Шварца.

– То, что он был адептом, не вызывает ни малейшего сомнения, – заверила она. – Его реакция на визитную карточку Олафа подтверждает этот факт полностью. Возможно, стоит показать ее еще нескольким особам?

– Что за визитная карточка? – спросил царь.

Самарин стал быстро объяснять.

– Она и правда так действует на всех, кроме адептов? – отозвался царь с сомнением в голосе. – Я бы хотел на нее посмотреть.

– Исключено! Мы не можем подвергать опасности Ваше Величество, – решительно сказала Анастасия, смягчая тон улыбкой. – Только с согласия Олафа и в его присутствии. Я – маг, но не лекарь, – добавила она. – Я бы не знала, что делать, в случае каких-либо осложнений.

К удивлению офицера, царь быстро согласился, нисколько не разгневавшись тем фактом, что женщина, с которой он только что познакомился, указывает ему, что делать.

– Продолжайте, – сказал он.

– Этот друг фон Шварца, барон…

– Куракин, – подсказал царь.

– Именно, Куракин. Я видела, как он заколдовал гибри… использовал магию, – быстро исправилась она. – Это второй адепт. Ну и тот маг, которого Олаф и сын Вашего Величества встретили в лабиринте.

– Маг? Вы уверены? Естественно, Алексей мог что-то не заметить, но, по его словам, магию в лабиринте использовал только господин Рудницкий.

– Конечно. Однако, если бы он не был адептом, погиб бы вместе с остальными. А мы знаем, что он не только выжил, но и убежал из дворца.

– Логично, – признал монарх. – Но что такого сделал Олаф Арнольдович, что несколько десятков заговорщиков за долю секунды превратились в трупы? К тому же лекарь, что осматривал их, утверждал, что на телах нет ни одного признака насильственной смерти. Никаких ожогов, синяков, повреждений внутренних органов, ничего. Словно кто-то просто вырвал из них душу.

– Это знает только Олаф. Меня там не было.

– Но я спрашиваю вас, – сказал царь с заметным холодком в голосе. – И вас, господин генерал. В конце концов, вы семья…

Самарин покраснел под пристальным взглядом царя, а девушка недовольно поджала губы.

– Вы не хотите отвечать на такой простой вопрос?

– Я…

– Мы можем только предположить, – выручила офицера Анастасия. – Олаф, должно быть, использовал слово силы, но я не знаю, какое именно. Ни одно, что он знал до этого времени, не давало такого эффекта.

– А какие он знал?

– Я не могу ответить на этот вопрос, Ваше Величество.

– Вы не знаете ответ или не хотите отвечать?

– Ваше Величество, это вопрос… этики.

– Этики?!

– Да, Ваше Величество, это своего рода этика. Такое доверяют только самым близким, потому что это очень личное, можно сказать, интимное. И речь идет не только о безопасности, поскольку, передавая такую информацию кому-либо, мы отдаем свою жизнь в его руки; проблема еще и в самой природе магии. Слова силы, которые мы знаем, определяют нас в большей степени, чем внешность или социальное положение.

Самарин нахмурил брови, понимая, что все, о чем говорит девушка, правда. Тогда почему Рудницкий, не колеблясь ни секунды, сказал ему, какие слова силы знает? Таким образом он оказал ему доверие?

– Это только приблизительное сравнение, но джентльмен не спросил бы у малознакомой дамы, какого цвета у нее нижнее белье, – продолжила Анастасия, забавно морща носик.

– Конечно, – признал царь с улыбкой. – Я принимаю ваши объяснения. Продолжая тему безопасности…

– Если речь идет о группе, которая атаковала дворец, нам ничто не угрожает, Ваше Величество. Они потеряли много людей и двух адептов, а третий, если еще жив, поскольку Олаф мог его серьезно ранить, сейчас думает только о том, как убежать от охраны и полиции. Ему сейчас не до новых заговоров.

Царь задумчиво кивнул.

– Ладно, – сказал он. – А как сударыня оценивает шансы охраны? Смогут ли они справиться с тем магом?

– Да, если идентифицируют его.

– Генерал?

– Мы работаем над этим, – коротко ответил Самарин.

– В таком случае благодарю, сударыня, за консультацию. Я уже отдал распоряжения выделить вам апартаменты в противоположном крыле.

– С позволения Вашего Величества…

– Да?

– Я не хотела бы создавать проблемы, но, если это возможно, я предпочла бы жить ближе к апартаментам Олафа. Ведь какое-то время за ним нужно присматривать.

– Господин граф?

– Тут рядом покои посла Соединенных Штатов, – быстро ответил офицер.

– Переселите этого ковбоя, – разрешил царь.

* * *

Самарин заплатил кучеру и, махнув рукой, отпустил карету. От Николаевской до Фонтанки было добрых две версты, а до Аничкова моста еще дальше, но офицер решил размять ноги. Тем более что денек был теплым, по-настоящему весенним.

Неспешным шагом он шел по влажной после утреннего дождя улице, время от времени отвечая на салют проходящих мимо солдат или улыбки прогуливающихся дам. Из-за времени суток – приближался полдень – на тротуарах еще не толпились возвращающиеся с фабрик рабочие, а уличные продавцы обходили его, испуганные парадным генеральским мундиром.

Нужно чаще выходить из дома, пришел он к выводу, кланяясь в ответ на полный восхищения взгляд красивой, стройной, как березка, девушки. Может, следует уделить немного внимания нормальной жизни? В конце концов, не одной войной живет человек… Неожиданно ему вспомнилась Анна Островская. Где она? Что делает? Жива ли? Через мгновение он словно ощутил запах ее парфюма, касание руки.

Выходящая из-за угла группа разноцветных, словно цветы, цыганок окружила его, напевая и предлагая погадать. Офицер со снисходительной улыбкой полез в карман и бросил самой старой из них золотые пять рублей.

Седовласая женщина с обветренным, морщинистым лицом нежным жестом взяла его руку.

– Ты недавно вернулся с войны, – нараспев произнесла она на ломаном русском. – Тебе повезет в любви и на войне, а твоя возлюбленная… – Она внезапно замолчала, всматриваясь в Самарина расширенными от страха глазами. – Не гонись за бестией! – закричала она, возвращая ему монету. – Помни! Не гоняйся за бестией, иначе погибнешь!

До того как он успел отреагировать, цыганки убежали, подгоняемые резкими приказами старшей. Офицер покрутил в пальцах золотую монету, после чего подошел к уличному музыканту и кинул ее на кучу копеек. Ушел, не слушая благодарности. Несмотря на абсурдность ситуации, поскольку он не верил в цыганское гадание, хорошее настроение пропало без следа.

Маршируя вдоль Фонтанки, он старался избавиться от плохого настроения, но ничего не получалось. Не помогла даже стопка водки, купленная в дешевой таверне. Когда он добрался до дома тетки, его все еще окружала мрачная аура. Стоящая возле ворот бедно одетая женщина в молитвенном жесте сложила руки.

– Подайте двадцать рублей, – умоляла она.

Не останавливаясь, офицер одарил ее гневным взглядом и воспользовался старомодным бронзовым молотком.

– Александр Борисович, только двадцать рублей! – повторила она ломающимся голосом.

Самарин проигнорировал склонившегося перед ним дворецкого и повернулся, разозленный наглостью нищенки.

– Александр Борисович? – спросил язвительно он. – И когда это мы познакомились?

– Летом восемьдесят первого, – ответила она.

Офицер внимательней присмотрелся к нищенке. Ей было не больше пятидесяти, хотя круги под глазами и видимая на лице усталость делали ее старше.

– Как тебя зовут?

– Вера Фролова. Не помнишь? Не помните? – исправилась она. – Дочь Агафьи Фроловой.

Самарин замер. Агафья Фролова, тетка Агаша, как он ее называл, была его любимой нянькой. Когда родители погибли в железнодорожной катастрофе, она заменила ему мать. Он смутно помнил ее дочь, старше его на несколько лет, улыбающуюся девочку, с которой он играл все лето, пока его не отправили в школу-интернат.

– Вера, это ты? – воскликнул он, хватая ее за руку.

– Я, – улыбнулась она сквозь слезы.

– Что ты тут делаешь? Почему… – Он замолчал, не зная, как закончить предложение.

– Год назад мама заболела. Рак. Все деньги пошли на лечение, а потом мы продали квартиру. – Она беспомощно пожала плечами. – Вчера она умерла. У меня нет денег на ее похороны.

– Не стой на улице, – пробубнил Самарин. – Заходи, навестишь тетку.

– Я не хотела бы создавать проблемы…

Бесцеремонно он потянул женщину за собой; выполняя работу дворецкого, он забрал у нее немодную шляпку и поношенное пальтишко.

– Завтрак на двоих в малую гостиную, – распорядился он.

Услыхав тон его голоса, дворецкий вздрогнул, как от удара плетью, и сразу же поспешил выполнять приказ. Прежде чем они сели за стол, горничная принесла чай и сладости.

– Ешь. Кухарка печет миндальное печенье по рецепту няни, – похвастался генерал. – Я вижу, ты едва держишься на ногах.

– Я хотела одолжить денег на похороны у старых подопечных мамы, – пояснила она, послушно угощаясь.

Самарин рассеянно кивнул: Агафья Фролова была нарасхват среди высших семей, что искали няньку для своих детей.

– И что?

– Вчера была у Степана Шувалова и Пашки Кислицина, но не застала их дома. А сегодня…

– Ну?

– Хотела увидеться с Виктором Новиковым, но его жена выкинула меня из дома, – сказала она, опуская голову.

– Жанна Новикова всегда имела манеры приволжской холопки! – заявила княгиня, заходя в гостиную. – Нет, не вставай! – сказала она. – Где еще ты была, дорогая?

Перепуганная Вера вскочила с кресла и хотела сделать реверанс, словно служанка перед строгим работодателем, однако старушка сердечно обняла ее.

– Добрый день, тетушка, – поздоровался Самарин.

Мария Павловна подставила внуку щеку, но ее лицо выражало недовольство.

– Как ты мог сразу не узнать Верочку?!

Офицер беспомощно вздохнул: похоже, дворецкий описал тетке сцену перед входом.

– Моя вина, – признал он.

– Твоя, твоя, негодник!

– Я верну деньги так быстро, как только смогу, – неуверенно вмешалась Вера.

– Не может быть и речи! – заявил Самарин. – Тетя Агаша работала не за деньги, она действительно меня любила. Позволь мне ответить взаимностью.

– Виктор Новиков не слишком остроумный, но он порядочный человек. И до сего дня вспоминает вашу мать. Он помог бы тебе. Как и каждый из этих негодников, которых воспитывала Агафья, – поддержала внука княгиня.

– Я…

– Садись, – сказал Самарин. – Ты же пешком пришла?

– У меня не было денег на извозчика.

Генерал тихо выругался, а княгиня поджала губы.

– Похоже, мне нужно прочитать сударыне Новиковой небольшую лекцию, – сказала она со злостью. – Уж я научу эту деваху хорошим манерам. А ты не стой столбом! – Она повернулась к офицеру. – Организуй похороны, поминальную службу и сообщи всем.

– Oui, ma tante! – сразу же ответил Самарин.

* * *

Четыре вороных коня тянули подводу с гробом, накрытым саваном, следом за ним следовали плакальщицы: в первой шеренге Вера и опирающаяся на руку внука Мария Павловна. Присутствие княгини Волконской привело к тому, что церемония привлекла внимание петербургского общества, тем более что в похоронной процессии принимали участие подопечные Агафьи Фроловой. И конечно же, вместе со своими семьями. Двое адмиралов, шесть генералов, вице-министр, несколько чиновников высокого ранга… Как заметил Самарин, появилась даже Жанна Новикова, хотя ее выражение лица ясно указывало, что она здесь против своей воли. Что ж, положение Марии Павловны в столице давно было устоявшимся и неоспоримым. Одно ее слово – и сударыня Новикова – обычная дворянка! – перестанет быть желанной у элиты Петербурга, а открытые двери закроются перед ее носом раз и навсегда. Высшее общество не прощало нарушения этикета ни при каких обстоятельствах. По крайней мере, того, что люди типа княгини Волконской считали нарушением этикета…

Телега остановилась, и Вера схватила Самарина за руку: возле выкопанной могилы ждали гробовщики. К катафалку подошли серьезные мужчины в черных костюмах – Самарин нанял лучшее похоронное бюро в Петербурге, – и духовники запели «Отче наш». Это был конец земной дороги Агафьи Фроловой.

Офицер ощутил влагу на щеках, словно снова был мальчиком, который расставался со своей любимой няней. Только это прощание было последним…

– Подождите! – закричал он.

Удивленный поп прервал молитву, воцарилась тишина. Самарин осторожно освободил руку из захвата Веры и подошел к катафалку.

– Было время, когда Агафья Константиновна носила нас на руках, а сейчас мы ее понесем!

Первым подошел адмирал Новиков в парадном мундире, с черной лентой на плече, за ним последовали остальные. Они подняли гроб на плечи и двинулись в сторону ямы.

– Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое…

Гробовщики осторожно опустили гроб под суровым взглядом Самарина, комки земли застучали о крышку. Рыдая, Вера снова схватилась за руку офицера.

– Господня земля и наполняющие ее, Вселенная и все живущие в ней, – произнес священник и перекрестился.

Через некоторое время Вере стали выражать соболезнования, а стоящая рядом княгиня Волконская приглашала избранных на поминки; в церемонии принимали участие несколько сотен человек, большинство из которых не знали покойницу и воспринимали похороны как светское мероприятие.

Офицер нахмурил брови, глядя на Жанну Новикову. Было заметно, что жена адмирала хотела бы оказаться как можно дальше отсюда, но он неумолимо тянул ее к Вере.

– Сочувствую и прошу прощения за свое поведение, – прошептала женщина, покорно склонившись.

Новиков не был таким официальным, он молча обнял Веру и замер на несколько секунд, потом вопросительно посмотрел на княгиню.

– Жду тебя через час, – сказала Мария Павловна. – Конечно же, можешь прийти с женой, – добавила она после короткой, но многозначительной паузы.

– Благодарю, – ответил адмирал, после чего обменялся с Самариным коротким рукопожатием. – Нам надо поговорить, – тихо сказал он. – Это важно.

Самарин кивнул, стараясь не выдать удивления. Было не время и не место требовать объяснений. В чем же дело? Правда, несколько лет назад их представили друг другу на каком-то рауте или балу, но их отношения никогда не выходили за рамки поверхностного знакомства. Генерал даже не знал, что Новиков тоже был подопечным Агафьи Константиновны.

* * *

Самарин убедился, что Вера находится под опекой тетки, после чего вышел из-за стола. Княгиня пожелала, чтобы на поминках не подавали алкоголь, но не имела ничего против, чтобы господа после обеда пошли в курильню, где их ожидали сигары и коньяк.

Генерал вежливо пропустил в дверях мужчину в расшитом золотом мундире со знаками действительного статского советника. Тот уверенным шагом мерил курильню, видно, он не в первый раз гостил в доме Марии Павловны. Ну и ничего удивительного: действительный статский советник принадлежал к элите, его титул приравнивался к званию генерал-майора в армии или контр-адмирала на флоте.

В курильне царил гомон, в воздухе носились клубы сигаретного дыма, а расставленные на столиках наполовину опустевшие бутылки говорили о том, что гости не налегали на спиртное. Самарина встретили с удивительной теплотой, хотя он и знал только несколько человек, а половина из гостей были выше его по рангу.

– Ну наконец мы все вместе! – громко сказал Новиков. – Выпьем за упокой души Агафьи Константиновны!

Незнакомый рослый офицер в мундире генерала артиллерии подал Самарину наполненный до краев бокал.

– Держи, Сашка-Милашка!

Самарин поблагодарил. Его горло неожиданно сжалось – давно забытое прозвище напомнило ему беззаботные детские годы.

– За упокой души Агафьи Константиновны! – повторил он вместе с остальными.

– Мы должны создать клуб! – сказал Новиков. – Ведь мы все знакомы.

– Откуда? – удивился Самарин.

– Из рассказов тетки Агафьи, – пояснил адмирал. – Помнишь ее байки? Она придумывала нам прозвища, а позже вплетала в историю наши приключения и шалости. И рассказывала другим детям, чтобы их поразвлечь.

– Конечно! – пробубнил ошарашенно Самарин. – Мне никогда не приходило в голову, что эти рассказы могут быть правдивыми. Больше всего я любил байки, в которых фигурировал Ильюха Два Уха или же со Степанкой-Обезьянкой!

– Ильюха умер, – сказал Новиков. – Погиб десять лет назад на Кавказе.

– А Степанка-Обезьянка?

– Это я, – ответил высокий худой мужчина в элегантном фраке.

Самарин неуверенно откашлялся, узнав шефа одного из департаментов Государственного Совета Шувалова. Однако мужчина совсем не выглядел обиженным на прозвище «обезьянка».

– Это правда, что ты залез на дерево во время бури, привязался к стволу и говорил, что переживешь любой шторм? – недоверчиво спросил Новиков.

– Правда, – признал Шувалов. – Это было как раз после того, как мама прочитала мне на ночь книжку про пиратов. Они вынуждены были вызывать пожарную службу. После я получил хорошую порку и три дня не мог выходить из комнаты. Тетка Агафья украдкой приносила мне сладости, чтобы меня порадовать.

В комнате раздался громкий смех, мужчины начали перекрикивать друг друга, вспоминая детские рассказы няни. Воспользовавшись всеобщим галдежом, Новиков отозвал Самарина, и они уселись в креслах возле камина.

– Слушаю, – сказал нейтральным тоном Самарин.