Текст книги "Хроники Илияса Бэка. Дэвид Нарли: начало"

НАХОДКА

«Судьба дарит нам множество подарков,

но не ко всем из них имеется инструкция.

Нам даётся возможность – самостоятельно принять верное решение».

Я чувствовал тепло от лучей утреннего солнца, пробивающихся в окно моей комнаты, и мне хотелось продолжать лежать в тёплой пастели и сладко потягиваться. Очередное доброе утро навивало приятные чувства. Жизнь беззаботна и предстоял очередной приветливый летний день.

– Сынок, пора завтракать, – произнесла мать привычные уже для моего, ещё не проснувшегося слуха слова.

Пересилив свою сладкую лень, я встал и подошёл к окну, выходящему во дворик нашего дома. Перелив птичьего пения вперемешку с собачьим лаем были уже обыденными и греющими душу звуками. Всё же, это самые приятные минуты – ощущать уже привычное тепло родного дома и тех, кто окружает тебя.

– Мама, буду через пару минут, – вспомнив о завтраке, прокричал я с некоторым опозданием.

Запах свежих горячих лепёшек разносился по дому. Обожаю этот аромат! Не успел я выйти во двор, тут, как всегда, Акдаг навалился на меня своим огромным телом и принялся облизывать моё лицо. Этот пёс всегда приветлив и встречает меня каждое утро. Мне было пять лет, когда отец принёс маленького щенка домой и подарил мне его в мой день рождения. Помню, отец усердно пытался успокоить меня, когда я, проснувшись утром, не обнаружил во дворе обещанную мне собаку. В тот же день, вечером, я уже игрался с маленьким, ещё не умеющим толком ходить, щенком. Получается, что я практически вырос с этим преданным мне псом. На протяжении своих семнадцати лет, я многое слышал об этой породе собак, называющихся Алабаями. Взрослея и наблюдая за псом, я убеждался, что собака самый верный друг человека. В детстве мы с соседскими мальчишками запирали щенка в его конуру, обложив выход кирпичами, и прислушивались к его голосу. Признаюсь, мы ждали, что щенок станет скулить, и тут мы его вытащим и пожалеем, но щенок никогда не «жаловался». Освободив окошко конуры, мы всегда обнаруживали, что он просто сидел на том же месте и в той же позе с удивлёнными глазами. Но когда мы его оттуда выпускали, то он начинал вилять хвостом и лез к нам облизываться, будто ничего и не было. Спустя годы я понял, что эта собака была достаточно умной, храброй и в тоже время доброй, что позволяло ей прощать все наши «издевательства» над ней.

Отдав должное внимание своему псу в виде поглаживаний, почёсываний и объятий, я направился на огород. Сколько я помню себя, каждое утро я наблюдаю, как отец возится в огороде. За таким участком нельзя было не ухаживать. Отец вкладывал всю свою душу в каждый выращенный им овощ и фрукт, а мать с любовью подавала их нам на стол.

– Доброе утро, папа, – прокричал я отцу, ожидая, что он сейчас мне помашет рукой в ответ.

Отец направился ко мне. Подойдя, параллельно очищая свою лопату от земли, он объяснил, что мне нужно до обеда находиться дома и не уходить не куда. Я пока не понимал в чём дело, но не стал объясняться с отцом и решил отложить свои дела на вторую половину дня. Он всегда был короток в разговорах и не вдавался в подробности, со временем я научился дожидаться момента, когда отец решит объяснить суть дела. Отношения, чем то походили на армейские.

Умывшись прохладной колодезной водой, я вернулся домой. Мать как всегда суетилась на кухне. Мне было настолько привычно, что мать всегда занимается приготовлением еды для семьи и содержанием чистоты в доме, что уже не представлял, что матери могут быть другими. Городским подобный образ жизни женщин в селениях казался несчастным, но смысл можно разглядеть и в такой жизни. Должно быть, у каждого своё понимание счастья.

Позавтракав, я вышел во двор, в надежде, что отец всё-таки объяснит, в чём дело, и может быть, мне удастся пойти на рынок, где я помогал дяде Таймазу с продажей овощей. Судя по всему, отец уже заканчивал кормление Ахалтекинских коней.

Кони всегда мне напоминали лебедей. Их осанка была просто идеальной! Отец при каждом удобном случае рассказывал мне о богатствах нашей Родины. Ахалтекинские скакуны – порода лошадей, выведенная приблизительно около 5000 лет тому назад на территории Туркмении. Именно эта древнейшая культура лошадей оказала влияние на арабскую чистокровную верховую лошадь. Их всегда сравнивают с борзыми собаками или с гепардами из-за их изящных форм и плавности движений, но мне хотелось их сравнивать, именно с лебедями, благодаря их длинной и красиво изгибающейся шее.

Я стоял рядом с колодцем и ждал отца с приготовленной водой. Подойдя и сняв рубашку, он произнёс:

– Сынок, я вчера говорил со своим старым приятелем, работающим на русских археологов. Они набирают людей. Работа конечно не из лёгких, нужно будет заниматься первичными грубыми раскопками, после чего специалисты будут исследовать место уже более подробно.

Я не совсем понимал, о чём речь, и попытался уточнить детали, но получалось это у меня не совсем грамотно.

– Отец, мне нужно будет взять свою лопату, – произнёс я, казалось бы, какую-то глупость.

– Прости, я, наверное, начал разговор совсем не с того, – попытался оправдаться папа.

– В Байрам-Али приехали археологи из Санкт-Петербурга и среди них оказался мой однокурсник Дмитрий Савин. Он сам нашёл меня, я был очень удивлён! Я пригласил Дмитрия сегодня в гости к обеду. Думаю, он сам всё подробно и расскажет.

– Хорошо, папа, согласился я и продолжил поливать водой отцу на руки.

Отец, когда-то окончив Политехнический университет в Санкт-Петербурге, проработал на большой должности в Ашхабаде. Но по какой-то причине он решил бросить всё, что касается карьеры и занялся земледелием. Он построил дом в селе и начал вести образ жизни обычного фермера. Отец, мне никогда не рассказывал о своей молодости, но со стороны я мог видеть, что он счастлив и вкладывает душу и все свои силы, чтобы его семья жила без забот. Чувство глубокого уважения и благодарности отцу, ко мне пришло очень рано. Благодаря нему я научился рассуждать и излагать свои мысли. В детстве мне всегда хотелось быть похожим на него внешне. Он был высоким, красивым и всегда подтянутым. Стоя перед зеркалом и напрягая свои, ещё совсем тощие мышцы, я говорил: «Вырасту, буду как мой папа». Отца это всегда забавляло. А я с возрастом замечал, что сходства со своим отцом мне уже не избежать. Я был горд этим фактом.

После завтрака, мне, всё же, удалось отлучиться из дому на пару часов. Я обещал дяде Таймазу с разгрузкой арбузов и не мог позволить себе не сдержать обещание. Отец, разумеется, сам отправил меня на помощь дяде, так как прививал мне чувство ответственности за свои слова.

По большому счёту, я ещё не был готов к переменам в своей жизни, если даже они являются незначительными. А с другой стороны я не мог отказаться от шанса разбавить свою ровную и спокойную жизнь чем-то новым, тем более я знал, что отец не может толкать меня на неоправданные сложности.

Вернувшись, домой с рынка, я начал помогать родителям с приготовлениями к встрече гостей. Мать уже нарезала салаты из свежих овощей собранных отцом с огорода и пекла лепёшки в тамдыре. Во дворе каждого дома стоял тамдыр – круглая выложенная из кирпича, печь, в которой пекли хлеб на огне из дров.

Удивительно! Как эта хрупкая женщина успевала со всем хозяйством?! Услышав однажды от бабушки, что до моего рождения, она потеряла девочку при родах, я стремился ей помогать по дому вдвое больше. Она, почему-то, всё время отказывалась от моей помощи и посылала помогать отцу. До сих пор мне не понятно это. Очевидно, матушка приучала меня к мужской работе, а все женские хлопоты по дому брала на себя, хотя они были не легче отцовских. До сих пор у меня перед глазами её взор, немного задумчивый, но полный доброты.

Отец, в это время, приготовив место для разделывания барана, уже направлялся к овчарне. Я заметил, что он уже заточил ножи.

– Сынок, помоги мне. Нужно встретить гостя, как это полагается у нас.

Когда резали скотину, мне всегда было немного не по себе, но с годами я стал относиться к этому как должному. Всё-таки это уже часть наших традиций, которая длится не одну сотню лет, да и, в конце концов, ко всему со временем привыкаешь.

К часам шести вечера уже было всё готово: в казане томился вкуснейший шурпа из баранины, а на кухне мать заканчивала готовить дограма, который она зальёт горячим бульоном. Прелесть сельских столов в том, что на них только свежие овощи и фрукты с собственного огорода.

Я никогда не позволял себе сесть за стол пока не накормлю Акдага, а этот забавный и в то же время внушающий уважение из-за своих больших размеров пёс, в благодарность становился ещё преданнее. Его конура находилась недалеко от ворот дома, и во время кормления собаки я заметил, что во двор зашёл Мерген. Я поспешил его встретить.

В последнее время, а точнее в течение последних двух лет, он выглядел очень озадаченным, и я всячески пытался поддержать его. Мне конечно повезло больше, я не испытал столько потерь в жизни как он, но искренне переживал за него и хотел помочь ему пережить все обрушившиеся на него беды. Дело в том, что он, за последнюю пару лет, потерял бабушку, дядю и отца. Когда в селениях происходят подобные вещи, то люди начинают задумываться о причинах этих бед. Дело доходит до того, что народ начинает обращаться ко всякого рода заклинателям, пытаясь очистить карму и полосу неудач с помощью ритуалов. Не смотря на то, что люди были религиозными и посещали мечети, они в самые сложные для них времена часто обращались за помощью именно к заклинателям. Что касается меня, то я понимал за собой ответственность в том, чтобы поддержать Мергена, как его лучший друг, и не дать ему «опустить руки».

– Ильяс, мы сегодня пойдём к бабушке Гунча? – спросил он меня с некой отстранённостью.

Я не мог отказать ему в этом и, конечно же, не раздумывая, согласился.

– Хорошо, я зайду за тобой вечером, – произнёс он уже с надеждой в голосе и собрался уходить.

Мне было больно смотреть на друга и я, крепко сжав его ладонь, произнёс:

– Дружище, всё будет хорошо! Даже не сомневайся.

Он жил в соседнем доме и не было ни дня, чтобы за свои семнадцать лет мы не общались. Именно поэтому в детстве нас всегда считали братьями, даже зная, что это не так. Хвалили нас вместе, ругали тоже вместе, поэтому нам приходилось делить все наши успехи и неудачи пополам. Всё, что происходит в его большой семье и то, как он это всё переживает, не могло не касаться и меня.

При всей дружественной обстановке среди детей, взрослые всегда отличаются своей недоверчивостью и поэтому нашу семью считали немного чужими. Отец с матерью переехали в село с города. Обычно бывает наоборот, люди из селений старались выбраться в город. Нелепость ситуации в том, что в то же время, наша семья считалась самой уважаемой в селе. По любым вопросам, которые требовали образования и знаний, все обращались именно к моему отцу.

Вечером нам предстояло идти к бабушке Гунча, которая была местным провидцем и целительницей. Она имела огромное влияние на жизнь села, но у меня всегда было двоякое мнение о подобных людях. Влияние в этом плане на меня произвёл отец. Он, будучи образованным человеком, категорически не воспринимал всё, что откланяется от нормы и не является официальной медициной. В то время я и не подозревал, что именно благодаря проблемам Мергена мне придётся встретиться с человеком, который окажет на меня неизгладимое впечатление. Он заставит меня поверить в то, что помимо официальной и неофициальной медицины, существует что-то иное.

Полдень. Закончились последние приготовления. За окном прозвучал сигнал автомобиля. Я с детства научился отличать автомобили, проносящиеся под нашим окном, но этот звук был мне не известен. Выглянув в окно, я заметил, что местная ребятня собралась вокруг внедорожника, который остановился в тени большого тутовника.

На боку машины была символика и надпись крупными буквами «ЮНЕСКО». Не удержавшись от любопытства, я выбежал на улицу. Из автомобиля вышел шофёр. Мужчина спросил меня, тут ли живёт Мейлис. Я понял, что приехал гость, которого ждёт отец. Шофёр подал знак сидящему в автомобиле, что они приехали по нужному адресу. В это время подошёл отец и попросил меня вернуться в дом.

В течение минут пятнадцати, пока гость с отцом общались на улице, мы с матерью успели накрыть стол. Время от времени, я от любопытства подбегал к окну и разглядывал стоящий перед домом внедорожник. Шофёр протирал запылившиеся окна своего авто и одёргивал слишком назойливых мальчишек, пытающихся согнуть одну из антенн.

Позже на пороге дома появился полноватый и высокий мужчина в строгом костюме. Он выглядел энергичным, улыбка не спадала с его лица. Войдя в прохладное помещение, он с облегчением вздохнул: «Наконец-то кондиционер!» и протянув мне руку, представился Дмитрием.

– Какой у тебя уже взрослый сын, – обратился он к моему отцу и начал снимать свою обувь.

Разувшись, гость вынул из кармана платок и вытер вспотевший лоб:

– Да, жарко у Вас в Туркмении, Мейлис.

– Это ещё не самый жаркий месяц лета, Дмитрий, – ответил отец с улыбкой и проводил своего друга за стол.

Отец попросил меня принести холодного чала, и я поспешил на кухню. Этот прохладительный напиток был прекрасным средством для утоления жажды жарким летом. У матери выходил прекрасный чал, потому что основа для этого напитка у неё получалась нежной и сладковатой. Закисшее, по определённой технологии, молоко для приготовления чала, даёт свою естественную жирность за счёт сливок, а затем досаливается. Размешав «кислое молоко» с чистой колодезной водой и взбив его до ровной, не слишком густой смеси мать добавляла свежую мяту или базилик. Особенно мне нравилось, когда она мелко нарезала свежие овощи в чал и в охлаждённом виде подавала к обеду.

Во дворе готовилась шурпа. Она дошла до своей превосходной степени. Можно разливать вкуснейший суп, приготовленный на костре, по глубоким пиалам. Прелесть этого блюда в том, что он готовится на открытом воздухе, а саксаул, привезённый из пустыни Каракумы, был идеален в качестве дров. Его дым обладал особенным ароматом, который придавал блюду прекрасный вкус! Парная баранина слегка обжаривалась в разогретом казане, затем к мясу добавлялись приправы, придававшие ему тонкий аромат. Залив обжаренное мясо колодезной водой, в будущую шурпу, нарезались крупные куски картофеля и кольца лука, а болгарский перец бросался в суп почти целиком. В конце это задабривается свежим укропом и петрушкой. В итоге получался вкуснейший суп, который не пресытился мне даже после семнадцати лет его употребления. Есть я его начал с тех пор, когда мать начала кормить меня мясом. Она разминала мясо, картофель и все овощи в шурпе, и, остудив эту смесь, кормила меня с ложечки. Именно через эту пищу я получал материнское тепло после её молока.

Зайдя в комнату, где расположились отец со своим другом, и, принеся с собой пиалы с горячим обедом, я заметил, что они «перебазировались» и устроились на полу. Казалось бы, человеку, приехавшему со страны, в которой люди привыкли питаться за столом, будет неудобно, но Дмитрий даже с удовольствием вытянул ноги и охлаждался холодным напитком. Ситуацию, конечно, спасали «османские» подушки и душекче – плоские матрасики, обшитые плотным бархатом с узорами из бисера по краям. Подав им горячие блюда, я придвинул к ним сачак, в который были завернуты горячие лепёшки. Сачак удобен тем, что он сделан из чистого хлопка и поэтому горячие лепёшки в нём не потеют и не мокнут. Вообще мать пекла в тамдыре всё, что можно там испечь: мелко-рубленное мясо в тесте, слоёные лепёшки с мясом, сладкие лепёшки и многое другое.

Именно слоёные лепёшки крошились для дограма. Это блюдо требовало много времени, особенно, если оно готовилось для большого числа людей. Для дограма крошится именно слоёная, потому что она не набухает в бульоне как обычная пышная лепёшка. Затем очень мелко нарезается свежий репчатый лук и сваренное мясо. В результате мелко накрошенная слоёная лепёшка, лук и мясо заливается горячим бульоном из шурпы и задабривается чёрным ароматным перцем.

Мы приступили к трапезе. Отец со своим другом весь ужин вспоминали свою молодость, а я с удовольствием уплетал еду, запивая освежающим чалом. Наевшись, я вытянул ноги, чтобы дать больше пространства своему полному желудку. Теперь я был в ожидании разговора о моей будущей работе, который, судя по всему, они не начинали из-за того, что ещё не вспомнили всех деталей своей студенческой жизни.

Наконец, Дмитрий повернулся ко мне и опять обратился к отцу, будто, смотреть на одного, а говорить с другим его самая странная привычка:

– Мейлис, ты готов отпустить Ильяса под мою ответственность? – спросил Дмитрий.

– Кстати, сейчас ты сам можешь, рассказать все подробности о предстоящей работе, – ответил отец и долил ему прохладного чала в бокал.

Отпив напитка, Дмитрий принялся мне объяснять мои будущие обязанности.

– Мы договорились с туркменским правительством о проведении дополнительных археологических раскопок на территории Древнего Мерва, в целях дальнейшего изучения древнейшей истории Средней Азии и

публикации очередного тома «Археологическая энциклопедия СССР». Эти земли хранят в себе ещё много тайн, изучение которых могли бы открыть для человечества много полезного. Без прошлого нет будущего и изучение истории очень важно для познания того, как развивалась человеческая цивилизация. Казалось бы, мы занимаемся совершенно неважными вещами. Ну что может дать изучение нашего прошлого? Это очень обширная тема и мне понадобиться много времени, чтобы объяснить тебе все тонкости, но ты сам можешь стать участником этих исследований, если пожелаешь.

Дмитрий на секунду остановил свой краткий экскурс в археологию и потянулся за сигаретами. Казалось, что этот человек предан своему делу и просто одержим открытиями. Конечно, я не мог знать его основных причин занятия археологией, но это уже было не моим делом. Я лишь знаю, из разговоров отца, что Дмитрий в прошлом не имел к археологии никакого отношения.

– Мы можем выйти во двор и сделать перекур, – предложил отец гостю.

– Да, конечно, там и продолжим наш разговор, – согласился Дмитрий.

Отец никогда не курил и поэтому никому не позволял курить внутри дома, даже лучшим друзьям. Пока они устроились на топчане, я направился на кухню, где мать уже заварила зелёный чай с мятой. За неимением террасы, топчан был прекрасным местом, чтобы растянуться на свежем воздухе в прохладном тенёчке. На нём было достаточно места, чтобы удобно устроиться даже десятерым. Отец выстроил его над широким арыком. За счёт того, что арык всегда находился в тени топчана, от него шла прохлада.

Тут я вспомнил о Мергене. Наверное, просто поджимало время и он вот-вот должен подойти. Я заторопился. Разлив чай по пиалам и подав конфет, я присел в ожидании разговора о предстоящей работе.

– Ильяс, тебе лишь требуется делать то, о чём попрошу тебя я. В основном ты будешь заниматься поверхностными грубыми раскопками, дальше продолжат специалисты. Слушай, давай ты приедешь завтра, к нам в Байрам-Али, и мы обсудим все детали, хорошо?

– Хорошо, дядя Дмитрий, – быстро согласился я, особо не воспринимая пока всё всерьёз.

Я предупредил отца, что мне нужно встретиться со своим другом и пожал напоследок руку гостя. Мне нужно было поспешить, так как Мерген уже стоял за воротами. Он всегда свистит, если не хочет входить во двор, и я уже мог отличить его свист от сотни других.

– Сынок, приходи пораньше, нужно будет покормить скотину, —

окрикнула меня мать.

«Значит, отец со своим другом собираются уехать куда-то», – подумал я и ответил матери, что не задержусь.

Дмитрий предлагает мне работу, которая, судя по всему, будет хорошо оплачиваться, но мне почему-то он показался не очень порядочным. Не знаю почему, но порой я бываю слишком подозрительным, а может быть это интуиция. Во всяком случае, позже я выясню, что Дмитрий занимался археологией только из-за меркантильных соображений. Он был человеком искавшим древние богатства, которые залежались под землёй без его присмотра, а до истории ему и вовсе не было дела.

Мы с Мергеном направились на окраину села к провидице Гунче. Влияние её на людей было неоспоримо! Мне самому стало любопытно, что я увижу и услышу в стенах дома этой загадочной женщины. При всём том, что моё отношение к подобной мистике было крайне скептическим, я всё же был взволнован. По мере приближения к дому Гунчи, я всё острее чувствовал на себе силу самовнушения. Дорога до дома гадалки заняла около десяти минут.

Подойдя к воротам дома, который ни чем особо не отличался от других, мы тихо постучали в дверь. Я ещё подумал: «А почему мы стучим так тихо? Ведь наверняка никто не услышит». Лая собак не было слышно, наверное, хозяйка дома просто не любила собак, раз не решается их завести во дворе своего большого дома. Стук, всё же, услышали и кто-то крикнул: «Входите!». Тихонечко войдя во двор, мы стали посреди него и ждали, что вот-вот к нам кто-нибудь подойдёт.

– Мерген, проходи в дом, – произнесла пожилая женщина, стоявшая на пороге дома.

– Здравствуйте, бабушка Гунча! Я могу пройти с другом? – неловко спросил он разрешения.

– Да, – сухо бросила в ответ женщина и исчезла в темноте дверного проёма.

Во дворе светила лишь одна лампа над входной дверью. Было заметно, что двор большой, но света было не достаточно, чтобы осветить весь двор. «Люди, имеющие скотину, ночью в загоне оставляют свет включённым» – подумал я. Отсюда вывод один – никакой живности в доме не было.

Мы неловко переглянулись с другом, и я заметил как он, нервно проглотив слюну, двинулся в сторону дома. Он был явно взволнован, в прочем, и мне не удавалось сохранять спокойствие. Зайдя в дом, мы наугад прошли в одну из комнат и, как оказалось, не ошиблись дверью. В доме также лампа горела лишь там, где провидица вела приём. На удивление комната, в которую мы вошли, была заставлена всякой утварью, застелена коврами и даже имелась кое-какая мебель. «Приёмная» была чисто убрана и женщина сидела посреди комнаты на красивом ковре.

Мы сели перед седовласой женщиной, и она произнесла: «Ближе», и указала пальцем, где нам сесть. Тут я засомневался, что голос, крикнувший нам, когда мы были ещё снаружи дома, принадлежал ей. Ни в доме, ни во дворе не было ни единой души, а женщина, стоявшая на пороге дома и пригласившая нас войти, не похожа на ту, что сидит перед нами. Творилась какая-то чертовщина! Судя по лицу, она была лет семидесяти, но походка выдавала в ней хорошее здоровье и живость духа.

– Всё, что Вы видите и слышите в этом доме – это духи, охраняющие меня, поэтому я и не завожу собак, – посмотрев мне прямо в глаза, произнесла Гунча.

Мне стало невыносимо жутко и дурно. Я покрылся холодным потом, и было ощущение, будто мне сковало всё тело, а женщина гипнотизирует меня, как удав свою добычу. Не выдержав, я отвёл глаза, а она принялась за Мергена. В это время я не завидовал своему другу, он и так был подавлен. Но к моему удивлению Мерген, будто, оживился и даже несколько приблизился к ней. Не понимаю! Его реакция!? Видимо, надежда ему нужна просто невероятно! И откуда, вообще, эта женщина могла знать мои мысли об отсутствии собаки и всякой живности в её доме?!

– Мерген, возьми это, – сказала старушка и протянула маленький бумажный свёрток. – Будешь сыпать эту соль в воду, которой будешь ополаскиваться, и соли ею свою пищу в течение недели.

– Хорошо, – покорно ответил он и положил свёрток себе в карман рубашки.

Женщина рассыпала перед собой соль на белом платке и принялась тщательно рассматривать что-то в ней, проводя время от времени по поверхности соли, будто счищая верхний слой. Она подняла голову и посмотрела на Мергена, затем вновь опустила глаза и заговорила:

– Скоро ты встретишься с человеком, который принесёт тебе хорошую весть. Он молодой, у него тёмные волосы. Вырисовывается буква «Д» это начальная буква его имени.

Было видно что, женщина занервничала и даже вспотела. С ней явно происходило, что-то не то. Она поднялась и стремительно ушла прочь из комнаты. Тут же вернулась, села на своё место и вновь уставилась на соль.

– Ты придёшь к нему с какой-то просьбой, – уже спокойнее произнесла, провидица и устремила свой пронзительный взгляд на нас. – Нет, я не могу дальше смотреть! У меня слезятся глаза, и вообще я себя плохо чувствую.

И без слов было видно, что с ней что-то неладное.

– Мерген, приходи через неделю. Делай, как я сказала и не забывай сыпать соль в пищу, – добавила она и указала нам на дверь. – Вам пора.

Мы, молча, поднялись и я выдохнул: «Наконец-то мы уберёмся отсюда!» Женщина не стала нас провожать и продолжила разглядывать соль. Мы сами добрались до ворот, и когда вышли на улицу, тут же за нами закрылась тяжелая железная дверь. Я точно помню, что за нами никто не шёл, а Гунча осталась сидеть на месте! Кто закрыл дверь за нами? В этом доме не было никого кроме неё!? Да, вопросов было много, но вскоре я узнал кое-что интересное по этому поводу. Спустя неделю, во время нашего второго сеанса, я заметил кое-что, что упустил из виду в первый раз. В доме всё-таки присутствовали люди – её дети. Это объясняло всю «чертовщину», происходившую в этом доме.

Встречу Мергена с неким загадочным персонажем, предсказанным старушкой, остаётся только ждать. Как много мы ещё не знаем! Я слишком далёк от мира целителей и провидцев. Порой у меня возникает желание узнать больше об этой стороне жизни, которая имеет существенное влияние на нас. В случае с Гунчой я узнал, что её «духи» это её дети, которые таились по тёмным углам дома и закрывали за нами двери. С другой стороны то, что она «прочла мои страхи» это остаётся загадкой. Наверное, понятие «входить в транс», реальное состояние присущее некоторым людям, а может и всем.

Во время второго посещения, предсказания коснулись и меня. Женщина сказала, что события, которые будут происходить в жизни моего друга, позже затронут и меня самого. Я не могу придавать этому предсказанию особого значения только потому, что я и так имею отношение к жизни своего лучшего друга. В любом случае, время всё покажет.

Утро было пасмурным. Летом подобная погода – крайняя редкость. Больше всех суетилась мать: приготовила мне завтрак, погладила одежду и стала говорить добрые напутствия. Отец, как всегда, был спокоен и проводил меня до автомобиля. Он договорился с дядей Таймазом, что тот довезёт меня до Байрам-Али. Дорога была не долгой, около пятнадцати минут. Добравшись до места, я с лёгкостью нашёл то здание, которое мне описывал Дмитрий. Типичный кирпичный дом в местном стиле отличался лишь небольшой вывеской над дверью и флагом с символикой ЮНЕСКО. Если внешний фасад дома не отличался ничем от других домов этого маленького городишка, то внутри уже была другая история. В интерьере с мебелью, бытовым оборудованием и в декоре проглядывался европейский стиль. Единственное, что выдавало местный колорит это узкие туркменские коврики-дорожки в коридорах.

Пока я разглядывал всё, Дмитрий, заметил меня с другого конца коридора, и направился в мою сторону. Он предложил мне присесть на диван в холле и подождать его минут десять, пока не закончиться важное совещание. Я принялся рассматривать журналы, лежащие на столике перед диваном. Людей в здании было не мало. Суетясь, они передвигались по холлу и коридорам, что-то громко обсуждали. Было видно, что люди были погружены в какие-то важные дела. Мне не часто приходилось находиться в такой обстановке. Я переключил своё внимание на стенды и вывески. На них были изображены руины Древнего Мерва и всевозможные схемы. Должно быть, некоторые из плакатов, были понятны только археологам. Мне всё это было не совсем интересно, так как я всю свою жизнь наблюдал развалины этого города, и не придавал им особого значения. Для меня Мерв был так же обычен для глаз, как и сам город Байрам-Али, в который я приезжал с отцом каждое воскресенье.

Судя по всему, совещание закончилось, и Дмитрий помахал мне рукой, стоя перед дверью своего кабинета. Я понял это, как призыв и поспешил в его сторону. Мы вошли в кабинет, который напоминал мне класс географии в нашей школе. Повсюду висели всевозможные карты и схемы, стоял небольшой глобус на рабочем столе, и в обязательной форме – портрет Ленина на стене. Посредине кабинета стоял стол с макетом древнего городища, который был не готов, видимо он достраивался по мере продвижения раскопок археологами. На макете было изображено одно здание кубической формы с куполом, которое возвышалось над всеми другими элементами миниатюрной копии Мерва. Оно было обозначено табличкой, на которой было написано: «Султан Санджар». Он подвёл меня к макету и начал вдохновлёно рассказывать мне о значении Маргианы в древнейшей истории Средней Азии.

В тот же день я приступил к работе. Мне выдали униформу и лопату, это всё, что было нужно. В течение месяца я помогал археологам в их раскопках, снимая верхние слои земли, недалеко от мавзолея султана. Рядом со мной всегда стоял один из специалистов и внимательно наблюдал за местом, которое я вскапывал. В его обязанности входило не упустить ни малейшего намёка на любого рода древнюю находку, пусть это будет старинный булыжник либо мелкий кусочек амфоры. Ничто не должно было пройти мимо его глаз. Порой он просил меня копать аккуратнее, почуяв «запах старины». Не было ни дня, чтобы не нашлось хоть чего-то, что представляло собой артефакт. Археологи искренне радовались любой находке, но не Дмитрий. Было ощущение того, что он ждал чего-то другого, но это никак не появлялось. Он просто сухо улыбался и призывал работать всех дальше и искать тщательнее. Мне казалось, что он ищет что-то конкретное и решил спросить об этом Александра, который был аспирантом историко-геологического факультета. Он пожал плечами и сказал, что сам не может толком понять и не двусмысленно добавил: «При находках драгоценностей, Дмитрий Владимирович радуется как ребёнок. Быть может, его больше радует материальная ценность, а не историческая».

Месяцем ранее, при первой встрече с Дмитрием, он мне показался не совсем порядочным человеком. Теперь я понимаю почему. Невооружённым глазом было заметно, что атмосфера в коллективе больше походила на отношение рабов и деспотичного хозяина золотых рудников. Меня это волновало и расстраивало. Хотя отношение Дмитрия ко мне было снисходительным, всё-таки, было ощущение того, что я лишь очередная рабочая сила, которая будет приближать встречу меркантильного псевдо археолога с его золотом.