Текст книги "Государство, армия и общество Древнего Египта"

После того как монарха подобным образом провозгласили царем перед богами, он приносит им царскую жертву в присутствии статуй своих предков. Жрец подает царю золотой серп, которым тот срезает пучок колосьев и рассыпает их перед белым быком; это значит, что царь подносит богам первые плоды своего царствования. Затем он, находясь перед статуей бога, приносит в жертву благовония, а тот же жрец в это время читает отрывок из таинственной «Книги танцев Мина». После того как фараон с помощью этих и других подобных им обрядов обретает сан своего отца, он принимает поздравления своих придворных. Если какой-либо обладатель высокой должности неизбежно должен был отсутствовать, он присылал поздравительное письмо. Например, вот стихотворение, которое казначей Кагабу прислал царю Сети II по случаю его коронации[41]41
  An., 4, 5, 6 и след. с. Сочинение относится к первому году царствования.


[Закрыть], чтобы оно могло быть прочитано во дворце Меримат в горизонте Ра:

 
Склони ко мне свой слух, о восходящее Солнце,
Ты, освещающий обе страны красотой,
Ты, солнечный свет для человечества, прогоняющий из Египта тьму;
Твой облик таков же, как у твоего отца Ра, когда он восходит в небесах.
Твои лучи достигают самых далеких стран.
Находясь в своем дворце, ты слышишь слова из всех стран,
Ибо поистине у тебя миллионы ушей.
Твои глаза ясней, чем небесные звезды,
Ты видишь дальше, чем Солнце.
Если я говорю вдали, твое ухо меня слышит,
Если я делаю скрытое дело, твой глаз видит его.
О Ра, богатейший из существ, избранник Ра,
Ты – царь красоты, дающий всем дыхание.
 

Если можно верить тому, что о повседневной жизни царя рассказывает Диодор[42]42
  Diodorus, I, 70.


[Закрыть], то мы обнаружим, что каждый день фараона проходил по расписанию, которое соблюдалось самым строгим образом. На рассвете царь отсылал свои письма и отвечал на чужие, затем он купался, одевался в парадные одежды и присутствовал на жертвоприношении в храме. Там верховный жрец и народ молились, чтобы бог благословил царя, и жрец иносказательно давал понять монарху, что в его правлении заслуживает похвалы, а что – порицания. После этой проповеди царь приносил жертву, но не уходил из храма сразу, а еще слушал чтение тех мест из священных книг, где говорилось о поступках и правилах знаменитых людей. Распорядок жизни монарха в остальную часть дня был определен очень подробно – вплоть до времени прогулок и еды – небольшого количества гусятины, говядины и вина. По словам Диодора, все это было организовано так строго и разумно, как если бы «было предписано врачом».

Невозможно, чтобы правители царства, которое процветало в течение трех тысяч лет, действительно были такими куклами, какими их изображает Диодор. Этот историк описывает нам идеальный образ набожного царя согласно представлениям жрецов более позднего времени, и возможно, что последние цари ХХ династии в самом деле вели такую жизнь под управлением фиванских священнослужителей, пока первосвященники не посчитали более целесообразным самим взойти на престол. Однако во многих отношениях это описание отчасти верно и для более ранних эпох, поскольку египетский царь всегда должен был выполнять религиозные обязанности. Поскольку любой египтянин, занимавший высокое место в обществе, исполнял какую-либо жреческую должность в храме своего бога, так и царь был жрецом всех богов. Каждый раз, когда изображения вводят нас внутрь египетского храма, мы видим там царя, приносящего жертву богам. В большинстве случаев это символическое обозначение того, что царь преподнес храму дары и доходы, но невероятно, чтобы эти изображения существовали, если бы царь не служил иногда в храмах сам. На многих празднествах (например, на упомянутом ранее празднике в честь бога Мина) объявлялось на официальном языке надписей, что главное дело царя – «восхвалять его отцов, богов Верхнего и Нижнего Египта, ибо они дают ему силу, победу и долгую жизнь длиной в миллионы лет»[43]43
  Стела из Кубана, строка 7, и многие другие примеры.


[Закрыть].

Рамсес II приносит жертву богине Нехбет. Он «дает своей матери два сосуда молока». Богиня обещает ему, что «он будет вечен, как небеса»

Руководство правительством и ведение войн было частью работы царя, но теоретически его долг перед богами был важнее. Он был воистину «сын Ра, который царит в его сердце, которого он любит больше всего и который пребывает с ним, сияющее воплощение владыки всего, созданный богами Гелиополя. Его божественный отец создал его, чтобы возвысить его славу. Амон сам короновал его на его троне в южном Гелиополе, избрал его пастырем Египта и защитником человечества»[44]44
  См.: L. D., iii. 24.


[Закрыть]. Когда боги благословляли страну, они делали это ради своего сына; когда они, после многих неудач, позволяли какому-то делу завершиться успешно, это происходило в ответ на молитвы их сына. При такой точке зрения что может быть естественнее для народа, чем считать царя посредником между богами и его страной? Только он и верховный жрец могли входить в святая святых храма, только он мог открывать двери внутреннего святилища и «видеть своего отца-бога».

Едва ли монарх мог исполнять кроме этих религиозных обязанностей еще и административные. Его «кабинет»[45]45
  , старое написание , например R. J. Н., 95. Ср.: Br. Dic. Suppl., p. v. 'ah'a.


[Закрыть] был центром управления страной, куда все высшие должностные лица обязаны были «представлять свои отчеты»[46]46
  d'd sm'e, напр. An. 4, 4, 9.


[Закрыть] и куда «должна была подниматься снизу правда». Когда отчеты были готовы, их подавали правителю, на его суд также отдавались вопросы, в которых было что-то особое. Так, во всяком случае, было в напряженных условиях Нового царства.

Если схватывали, судили и признавали виновным вора, суду не было разрешено вынести приговор, а о деле сообщали фараону, который и решал, какое наказание будет назначено[47]47
  Pap. Amherst, 3, 9 и 4, 3.


[Закрыть]. Когда земледельцам предоставляли дома, по этому поводу беспокоили царя[48]48
  Insc. Hier. Char., 12.


[Закрыть].

Короче говоря, в определенных обстоятельствах все, что угодно, могло быть отдано на суд фараона, и, если монарх не мог сам вынести решение по данному делу, он был обязан назначить вместо себя своего представителя[49]49
  Abb., 6, 14.


[Закрыть]. Мы, которые знаем, какое удовольствие египетские писцы получали от судебных дел, можем представить себе, сколько отчетов царь должен был читать каждый день и сколько царских повелений он должен был отдавать. Монарх также был должен ездить по своей стране, лично выясняя, в каком состоянии находятся здания и т. д.

Нам известно несколько случаев, когда царь проезжал через пустыню, чтобы понять, в каком положении находятся каменоломни и оазисы[50]50
  L. D., ii. 149 и и след. с., 140 b.


[Закрыть].

Царь, разумеется, имел заслуживающих доверия чиновников, которые помогали ему в этой работе. Глава этих чиновников носил звание «тате», что можно перевести как «губернатор» или «наместник», и его мы можем считать главой администрации; он разговаривал с царем о государственных делах через глашатая[51]51
  и  первый вариант относится к более раннему периоду, а второй часто встречается во времена после XVIII династии.


[Закрыть]. В трудных случаях царь вызывал своих советников, или, как они назывались в эпоху Нового царства, «своих князей, которые стояли перед ним»[52]52
  Стела из Кубана, I, II; L. D, iii. 187.


[Закрыть], и спрашивал их мнение. Часто царь назначал своего сына-наследника своим соправителем; так делали большинство царей XII династии. Мы читаем, что царь «назначает его своим наследником на троне бога Геба; он становится великим начальником Египта и отдает приказы всей стране»[53]53
  Harris, i. 75, 10.


[Закрыть].

Таким образом, «великий дом», в котором жил царь, был не только жилищем бога (его «горизонтом», как привыкли говорить египтяне), но и местом, где находилось правительство, сердцем страны. Это двойное назначение отражалось в планировке царского дома: он всегда делился на две части – внешнюю, служившую для приемов, и внутреннюю, жилище «благого бога». Внешняя часть представляла собой просторный двор, окруженный крепостной стеной , и носила название усехет – «пустота». Внутренняя часть была богато украшенным узким зданием, которое называлось аха —  и находилось у задней стороны стены[54]54
  Показанная в этих иероглифах форма дворца относится к эпохе Древнего царства (напр., L. D., ii. 48, Mar. Mast, 248, 424); в более поздних изображениях это традиционная форма (напр., W., iii. pl. 1x). Дворец времен Нового царства показан в нескольких разных видах (см. ch. ix.), но в нем всегда есть эти части, которые и называются так же – аха; An., 4, 5, 9; усехет, An., 5, 19, 6.


[Закрыть].

Эти две части дворца были строго отделены одна от другой, особенно в эпоху Древнего царства, когда звание придворного чиновника говорило о том, к какой из этих частей относится его обладатель. Царские приемы происходили в усехете, и поэтому высшие правительственные сановники, «великие люди юга» и судьи, назывались «наблюдающие из прихожей», «начальники, допущенные в прихожую» или «управляющие письменными делами, допущенные в прихожую». А вот дворец аха был домом царя, и потому, если кто-то назывался «начальник, допущенный во дворец», значит, это был либо принц, либо личный служитель царя, его «гофмейстер».

Сам дворец в эпоху Древнего царства тоже делился на много разных частей. В нем был  – большой зал с колоннами, в котором собирался совет.

И что было еще важнее, там находился «дом поклонения» – , то есть жилые комнаты царя. Только сыновья царя, его ближайшие друзья и управляющий дворцом имели разрешение носить титул «тайный советник, допущенный в дом поклонения» – «комнатный дворянин короля», как сказали бы при французском дворе. Египетский царь имел несколько дворцов[55]55
  Уже в эпоху Древнего царства были «управляющий благородными жилищами царя», L. D., ii. 35 и след. с., и «тайный советник царя во всех его жилищах», Mar. Mast., 195.


[Закрыть] в разных городах своего царства, а Рамсес II и Рамсес III создали себе благородные дворцы даже в двух храмах, которые они построили для Амона в западной части Фив[56]56
  L. D., iii. 159; Harris, i. 4, II. Что эти заупокойные храмы были по меньшей мере формально посвящены Амону, мы видим из L. D., iii. 167; Harris, I, 3, II.


[Закрыть]. Мы должны предполагать, что в этой стране церемоний дворцы получали имена, и мы узнаем, что, например, дворец Сети II назывался «Любимый богиней истины».

Даже в наше время считается особой честью лично общаться с правителем государства и быть к нему близким. Если так обстоит дело сейчас, когда мы считаем его только главным чиновником (президент, премьер-министр) или первым дворянином (король) его страны, насколько же выше была подобная честь в Египте, где в фараоне видели бога. Тот, кто был избран для такого великого счастья, никогда не забывал написать об этом в своей гробнице для сведения потомков, и использовал много фраз и титулов, чтобы выразить свои чувства по поводу той высокой чести, которой был удостоен: «Он знал, где ступает нога царя, и следовал за ним, своим благодетелем, в пути, он следовал за Гором в его доме, он жил под ногами своего господина, он был любим царем, больше всех людей Египта, он был любим царем как один из царских друзей, он был верным слугой царя, дорогим царскому сердцу, он был поистине любим своим повелителем». Снова и снова мы встречаем эти слова в усыпальницах знатнейших людей, и все это означало, что покойный входил в круг придворных – на языке египтян, принадлежал к  – «избранной охране» царя.

Эти придворные ревниво следили за тем, чтобы ни один из них не оказался ближе к царю, чем другой: на этот счет существовали законы – «обычаи дворца и правила двора», – которые строго соблюдались сановниками, «позволявшими придворным иметь доступ к царю». Это представление царю придворных в порядке очередности открыто считалось важнейшим делом, и те, чьей обязанностью было «расставлять князей на их места», то есть назначать друзьям царя время подойти к нему, когда он стоял или сидел, хвалились тем, как прекрасно они исполняли эту обязанность.

Кроме этого, мы мало что знаем о церемониале египетского двора; то, что царь Шепсескаф позволял Птахшепсесу, одному из своих вельмож, целовать свою ногу вместо земли перед собой, показывает нам, каким строгим был этот этикет уже в эпоху Древнего царства.

Следует упомянуть о том, что человек, избранный для этой высокой чести, был не только верховным жрецом Мемфиса, но и зятем его величества[57]57
  R. J. H., 80.


[Закрыть]. В эпоху Древнего царства египтяне заходили в этих условностях дальше, чем в любую более позднюю эпоху, и длинный список званий таких сановников показывает нам, что царский двор строителей пирамид имел много общего с византийским двором.

Во времена Нового царства, похоже, целовать землю было уже не в моде, особенно среди высших сановников. Время от времени подобные слова встречаются в надписях и в эту эпоху, но на рисунках князья только кланяются его величеству – либо опустив руки вдоль тела, либо подняв их в молитвенном жесте. Жрецы, торжественно встречая царя у ворот своих храмов, тоже лишь почтительно кланяются, и даже их жены и дети поступают так же, когда в знак приветствия дарят фараону цветы и кушанья. Только слуги при виде монарха падают перед ним ниц и целуют землю[58]58
  Согласно рисунку, L. D., iii. 92 и след. с.


[Закрыть].

Похоже, что в эпоху Нового царства существовал обычай, когда люди приветствовали царя коротким славословием, если они «говорили в его присутствии» (этикет не позволял «говорить с царем») – например, когда царь собирал своих советников, говоря им, что он принял решение выкопать колодец на одной из дорог в пустыне, и спрашивая их мнение по этому поводу. Мы можем подумать, что они сразу же давали ему ответ, тем более что они уже при его входе в зал «подняли руки, восхваляя его». Однако князья считали нужным сделать такое вступление:

«Ты подобен Ра во всех своих делах, все совершается по желанию твоего сердца. Мы уже видели от тебя много чудесных дел с тех пор, как ты был коронован в цари двух стран, и мы не видели и не слышали ничего равного тебе. Слова твоих уст подобны словам Хармахиса, твой язык подобен весам, а твои губы точнее, чем маленький язык на весах Тота. Есть ли путь, которого ты не знаешь? Кто исполняет всё, подобно тебе? Где есть место, которого ты не видел? Нет страны, через которую бы ты не проехал, а чего ты не видел, о том ты слышал. Ибо еще из чрева своей матери ты руководил и правил нашей страной со всем достоинством ребенка царского происхождения. Все дела двух стран приносились тебе на рассмотрение уже тогда, когда ты был ребенком с прядью волос, заплетенной в косу. Ни один памятник не был воздвигнут, ни одна сделка не была заключена без тебя. Когда ты был еще у материнской груди, ты был начальником войска, на десятом году своей жизни ты предложил план всех работ, и все дела проходили через твои руки. Когда ты приказал воде покрыть гору, океан немедленно повиновался. Ра присутствует в твоих руках и ногах, и твой создатель Хепра обитает внутри тебя. Ты – живой земной образ своего отца Атума Гелиопольского. Бог вкуса обитает у тебя во рту, бог знания – в твоем сердце; твой язык царит в храме правды, бог восседает на твоих устах.

Твои слова исполняются каждый день, и мысли твоего сердца осуществляются так же, как мысли Птаха, бога-творца. Ты бессмертен, и твои замыслы будут исполняться, а твоим словам люди будут повиноваться вечно».

После того как князья выразили свое восхищение молодым царем в этом красивом, но, с нашей точки зрения, полном преувеличений и лишенном смысла стиле, они уже могли обращаться к нему напрямую «наш владыка-царь» и отвечать на его вопросы[59]59
  Стела из Кубана. Возможно, что редактор этой надписи добавил в ее текст поэтические украшения.


[Закрыть].

Особые титулы служили указателями того, какое положение знатный человек занимал относительно царя. В древнейшие времена самыми высокими из них были –  «друг» и  – «горячо любимый друг» царя. Эти звания присваивались одновременно с назначением на некоторые должности. Один высокопоставленный чиновник времен VI династии получил должность «помощника управляющего пророками царского города мертвых» и одновременно звание «друга»; когда он позже был назначен «начальником пограничного с Нубией округа», он стал «горячо любимым другом». Присвоение какого-либо звания не было строго привязано к каким-либо должностям, звание давалось скорее как особый знак царского благоволения.

Среди ближайших друзей царя Пепи был один, имевший более низкое звание «надзиратель за писцами»; в этом случае ему был присвоен титул, обычно предназначавшийся для чиновников более высокого ранга. Принцы из семьи царя обыкновенно получали это звание быстрее, чем все остальные, поскольку, как правило, ни один верховный жрец и ни один «казначей бога» не носил титул «друг», но сыновья царя, занимавшие эти должности, часто именуются «ближайшими друзьями» своего отца. Хотя эти титулы обычно присваивались только самым высоким сановникам, все же многие из «великих людей юга» числятся «друзьями», а многие верховные судьи не имеют этого звания. Похоже, что дворцовые чиновники получали этот титул, когда становились «тайными советниками достопочтенного дома», а верховные жрецы, как мы уже говорили, были полностью исключены из числа его носителей.

Звание «друг» сохранялось и в более поздние времена, хотя не играло такой важной роли, как раньше. В эпоху Нового царства звание «носитель опахала справа от царя» давалось принцам, судьям, главным казначеям, военачальникам и другим высокопоставленным особам.

Они имели привилегию носить символические знаки – веер и маленький боевой топор[60]60
  Этот топорик мы, несомненно, обнаруживаем во времена XVIII династии; L. D., iii. 98, 104, 105; позже он часто отсутствует.


[Закрыть] (см. рис.). Причем наличие топора, символизирующего воинственный дух Нового царства, говорит о том, что первоначально звание носителя опахала присваивалось высоким военным чинам, и действительно, мы обнаруживаем, что в армии некоторые знаменосцы и носители опахала несут веер. Веер вручали также и особам женского пола, его часто носили фрейлины царицы и царевен[61]61
  L. D., iii. 92. Между штандартами и веерами нет разницы, они применяются в обоих случаях, L. D., iii. 100 b.


[Закрыть]. Несомненно, это считалось большой честью: об этом мы можем догадаться по тому, что счастливый обладатель этих регалий никогда не бывает изображен без них: даже если руки подняты в мольбе, веер или топор изображен на перевязи, которую носили через плечо.

Знаки высокого звания в эпоху Нового царства

Выше я уже упомянул о том, что те, кому присваивался ранг «носитель опахала», получали также титул «ближайший друг», который в эпоху Нового царства означал то же самое звание. Подобные консервативные обычаи – сохранение прежних имен и титулов – часто можно заметить, изучая эпоху Нового царства. Например, хотя состояние государства коренным образом изменилось, мы можем увидеть, что при Тутмосе III царская ладья носила то же название «Звезда двух стран», что и ладья царя Хуфу (Хеопса) на двенадцать столетий раньше.

До сих пор мы смотрели на царя только как на официальное лицо – как на полубога, который стоял высоко над всеми другими людьми. Но этот потомок бога солнца был, несмотря на свою божественную природу, человеком и частным лицом. Поэтому, хотя формально вся страна принадлежала царю, он, по крайней мере в эпоху Древнего царства, имел свою «личную» собственность, «дом дворца», который имел свою администрацию и, возможно, свою сокровищницу и свой суд. Точно так же, как фараон имел свою собственность, хотя теоретически ему принадлежала вся страна, он имел и своих супруг, хотя, по древним представлениям, все жены его подданных принадлежали царю.

У царя была лишь одна законная жена – царица; она была из царской семьи или из высшей знати и действительно могла быть «дочерью бога», то есть покойного царя, а значит, сестрой своего мужа. Ее титулы указывают на ее положение при дворе.

Царица эпохи Древнего царства именовалась:

«Та, кто видит богов Гора и Сета (то есть владычица обеих

половин царства),

самая приятная,

высокохвалимая,

возлюбленная того, кто носит два венца»[62]62
  Mar. Mast., 183, 208, 225, R. J. H., 153.


[Закрыть].

В эпоху Нового царства царица называлась:

«Супруга бога,

мать бога,

великая супруга царя»[63]63
  L. D., iii. 132o.


[Закрыть];

и ее имя окружали картушем так же, как имя ее мужа.

Похоже, что царица, как правило, была равна своему мужу по рождению; она получала свою долю во всех почестях. К сожалению, на памятниках она всегда показана как официальное лицо, и потому мы почти ничего не знаем о том, что происходило в «покоях жены царя»[64]64
  Эти «нест сутен () эн та хемт сутен» имели особую администрацию: L. D., iii. 242 d; также см. там же, 100 d.


[Закрыть]. Только художники царя-вероотступника Эхнатона освободились от условностей и показали нам сцену из семейной жизни фараона. Мы видим царя сидящим на складном стуле в увитой зеленью беседке, крышу которой образуют гирлянды цветов; царица стоит перед ним и наливает ему вино, а маленькая дочь царя несет ему цветы и пирожки[65]65
  L. D., iii. 98.


[Закрыть].

После смерти своего мужа царица сохраняла свою роль при дворе, а в качестве матери царя она имела собственное имущество с отдельным управлением[66]66
  L. D., iii. 100 d.


[Закрыть]. Многим царицам воздавались божеские почести даже через много лет после их смерти; в особенности так поклонялись в начале Среднего царства двум из них – Ях-хотеп и Яхмос-Нефертере; вероятно, они считались прародительницами XVIII династии.

Кроме главной супруги и других супруг, фараон имел гарем[67]67
  Гарем назывался  (Маг. Cat. d'Ab., 686)  (там же, 719), в эпоху Нового царства . Часто встречающееся название , похоже, обозначает дом семьи в более широком смысле слова, потому что в нем живут дети царя (там же, 702) и его мать (L. D., iii. 100 d).


[Закрыть], обитательницы которого, затворницы, жили под надзором пожилой и почтенной знатной госпожи и, когда надо, доставляли удовольствие монарху. Чиновники высокого уровня, например «управляющий царским гаремом», писец гарема, «представитель гарема», вели его административные дела, а многочисленные привратники не давали гаремным дамам поддерживать ненужные сношения с внешним миром[68]68
  Стела из Кефнена, относится ко времени Аменемхета III (L. A., «Mus. Eg., 70»), P. j. T., 5, I. Все эти гаремные чиновники сами были женаты, а значит, не были евнухами.


[Закрыть]. Некоторые из этих затворниц были египетскими девицами из хороших семей, но многие были рабынями-иностранками.

Царь Аменхотеп III получил в дар от одного князя из Нахарины старшую дочь этого князя и 317 девиц, самых избранных среди затворниц. Это свидетельство позволяет нам представить себе, какое огромное множество женщин, должно быть, жило в доме женщин, принадлежавших ко двору фараона.

Рамсес II в сопровождении своих сыновей берет приступом сирийскую (хеттскую) крепость. Принцы Ментухерхопсет и Хамуэсе сражаются в рукопашном бою; принцы Мериамун, Аменемуэа, Сети и Сетпенра командуют войсками возле навесов, под прикрытием которых войска движутся вперед, чтобы пойти на приступ; еще два принца (не названные по имени) взбираются на стену по штурмовым лестницам (по L. D., iii. 166)

Мы почти ничего не знаем о жизни гарема, кроме того что его обитательницы развлекали монарха музыкой. Лишь один раз царь позволил нам бросить взгляд внутрь своего гарема: в здании, которое стоит перед большим храмом в Мединет-Абу, мы видим изображения Рамсеса III с его гаремными дамами[69]69
  L. D., iii. 208 a. b. d. Змея-урей из d., несомненно, должна быть цветком.


[Закрыть]. Они так же, как их господин, одеты только в сандалии и ожерелья, они носят прическу царских детей, и потому некоторые ученые посчитали их дочерьми царя. Но почему здесь стали бы изображать дочерей Рамсеса III, а не его сыновей? Кроме того, изображать членов царской семьи, не указав рядом их имена, совершенно противоречит обычаям египтян. Поэтому мы со спокойной совестью можем считать, что эти красавицы с изящными фигурами – те самые дамы, которые организовали великий заговор с целью свержения Рамсеса III, о котором мы рассказывали раньше. На этих рисунках нет никаких указаний на заговор: женщины мирно играют со своим господином в любимую игру – бирюльки, приносят ему цветы и едят вместе с ним фрукты.

Царь Рамсес III с женщинами из своего гарема

При таких обстоятельствах у египетских царей, разумеется, не было недостатка в потомстве, хотя не все они были так многодетны, как Рамсес II, о котором мы можем прочесть, что он имел 200 детей, из которых нам известны 111 сыновей и 59 дочерей. На воспитание этих принцев выделялись особые средства из доходов страны – во всяком случае, в ранние времена. В эпоху Древнего царства принцы получали также должности в правительстве – например, один из них, который именовался «казначей бога», ведал доставкой гранитных блоков из каменоломен, расположенных в пустыне; другие служили верховными жрецами в гелиопольском храме, а третьи (носившие титул ерпате, что значит «принц крови») становились «верховными судьями» или «писцами божественной книги».

И почти все они были, кроме того, «главными жрецами-чтецами своего отца» и в качестве «начальников, допущенных во дворец», входили в ближний круг придворных.

В эпоху Нового царства, когда на передний план вышла армия, принцы предпочитали военные звания и назывались военачальниками своего отца. Они с большим усердием участвовали в боях и первыми отважно поднимались по лестницам при штурме вражеской крепости – по крайней мере, об этом нам сообщают официальные изображения битв. Даже те из них, кто посвятил себя занятиям жреца и в старости был верховным жрецом, как благочестивый Хамуэсе, сын Рамсеса II, в молодости также участвовали в боях.

Принцы (или, как их называли в эпоху Нового царства, «отпрыски бога») могут быть узнаны по одежде. В более поздние времена они, кроме того, всю жизнь носили локон на боку – старинную прическу ребенка, но не в его изначальном виде, поскольку вместо косы из волос у них в прическе находилась гофрированная лента.

Один из сыновей Рамсеса III с веером в руке – символом своего звания (L. D., iii. 214). (Ср. также изображения двух принцев на виньетке в предыдущей главе

Принцев воспитывали в доме их отца – в особой части дворца, которая называлась шеп – ; их воспитатель , который занимал одно из самых высоких мест при дворе, назывался – странно сказать – «кормилица». Во времена Аменхотепа I князь Эль-Каба Пахри был кормилицей принца Уадмеса; Семнут, фаворит царицы Хатшепсут, был кормилицей принцессы Ранофру; а Хекернехех, знатный придворный Аменхотепа II, заботился о воспитании предполагаемого наследника, Тутмоса II, и еще семи принцев. Помимо этих кормилиц-мужчин, настоящая кормилица-женщина тоже играла при дворе важную роль, например, при дворе царя-вероотступника Эхнатона «великая кормилица, которая кормила бога и покрывала голову царя» была влиятельной особой. «Покрывать голову царя» означает какую-то обязанность, которую кормилица исполняла при коронации. Во времена Нового царства один «хранитель венца» хвалился тем, что «кормил бога и украшал Гора, господина дворца».

Во времена Старого и Среднего царства существовал симпатичный обычай: царь разрешал другим детям учиться при дворе вместе с его сыновьями.

Царь приносит в жертву вино перед сфинксом – символом царского сана

Птахшепсес, который позже стал верховным жрецом в Мемфисе, был воспитан царем Микерином (Менкаур) «среди царских детей в великом доме царя, в покоях и жилище царя, и царь предпочитал его всем остальным мальчикам». Когда Микерин (Менкаур) умер, сменивший его на престоле Шепсескаф оставил Птахшепсеса среди принцев и почитал его больше, чем всех других юношей. Когда Птахшепсес достиг возраста мужчины, его величество отдал ему «великую дочь царя Матху в жены, и его величество желал, чтобы она жила с ним, а не с кем-либо еще из мужчин»[70]70
  R. J. H., 79.


[Закрыть]. Так же было и в эпоху Среднего царства: в эти времена номарх Сиута с гордостью рассказал, как он учился плавать[71]71
  R. J. H., 289 = Mar. mon. div., 68 d.


[Закрыть] вместе с царскими детьми, а высокопоставленный дворцовый чиновник хвалился тем, что в детстве «сидел у ног царя как ученик Гора, владыки дворца»[72]72
  Стела Небпу-Усертсена из Абидоса (L. A.).


[Закрыть]. Еще один человек рассказывал[73]73
  Стела Хентемсете оттуда же (L. A.).


[Закрыть]: «Его величество в моей молодости сажал меня у своих ног и предпочитал меня всем моим товарищам. Его величество изволил ежедневно давать мне пищу, и, когда я ходил вместе с ним, он каждый день хвалил меня больше, чем накануне». «И, – продолжает он, – я стал настоящим родственником царя». Эти последние слова легко объяснить: ему была оказана такая же честь, как Птахшепсесу: рассказчик получил в жены одну из дочерей царя.

В эпоху Древнего царства нам постоянно встречаются эти  – «царские родственники» в различных званиях и на различных должностях. Мы редко можем выяснить, какими были их родственные связи с царем, и предполагаем, что те, у кого родство с царской семьей было лишь дальним, злоупотребляли этим титулом, который когда-то получили их предки. Во времена XII династии каждый, кто был в родстве с царем, явным образом указывал, что он «настоящий родственник царя», а слова «царский родственник» без этого дополнения стали расплывчатыми по смыслу.