Текст книги "Норманны в Сицилии"

Адольф Фон Шакк
Норманны в Сицилии

Введение
Норманны на севере. Походы викингов. Поселение норманнов в Апулии, Исландии и Нормандии.

Родиной норманнского племени, под эгидой которого впоследствии на острове Сицилии культура расцвела так пышно, мы считаем крайний Север Европы. Мы зашли бы слишком далеко, если бы, основываясь на изысканиях сравнительного языковедения захотели отыскать следы этого племени до азиатского массива Альборса или Гиндукуша, откуда спустились его арийские праотцы – праотцы, которые после долгих странствий пришли в эти далекие страны. В первые века от Рождества Христова мы находим их оседлыми в Скандинавии. Под этим общим именем мы разумеем Данию, Ютландию, Швецию и Норвегию. Но если и действительно там нашла свою оседлость эта ветвь великого арийского племени, подлинным отечеством норманнов была та часть названных стран, которая приближается к Полярному кругу.

В краю скал-исполинов, занесенном снежными бурями, где при неплодородной почве, в борьбе со стихиями, с трудом приходилось отвоевывать для себя жизнь, – характер скандинавов приобрел черты той свирепости и железной твердости, которая надолго сделала их ужасом прибрежных жителей всех европейских морей. В этой стране грозных стихий родилась религия, которая также величественна, также фантастична и смела, как и религия индуизма, и во многих отношениях напоминает ее, хотя носит такие же ясные следы полярной природы, как последняя – тропической. Скрежет ледников и грохот лавин Северной Норвегии в долгие полярные ночи, освещенные только беглым огнем северного сияния, рев разъяренного прибоя в скалистых морских бухтах, затем наступление лета, которое окутывает скалы и горные кряжи ароматом зеленеющих берез, когда все выше и выше поднимающееся солнце зажигает свои радуги над пенящимися водопадами и отражается от ледяных равнин с ослепительным блеском, наполняя их хрустальные впадины прозрачным голубоватым сиянием, – все это рождало в груди людей Севера удивление, полное мятежного предчувствия.

Отражением тех грандиозных декораций, среди которых жили скандинавы, были мифы, созданные их фантазией. Древо жизни, ясень Игдрассиль, поднимаясь из царства мертвых, Нифльхейма, наполняет своей исполинской вершиной весь мир; в его ветвях распахивает свои крылья орел, отчего, как шум бури, по всему пространству разносятся звуки. Четыре оленя прыгают по сучьям. У корня дерева бьет ключ Мимира, а внизу, в царстве мрака, поливая корни дерева, сидят три Норны, вещие сестры – Прошлое, Настоящее и Будущее – и свивают нити судьбы каждого человека. Листья этого дерева шумят под порывами ветра человеческого бытия; под ним с самого начала жизни проходят все превратности смертного. Владычество над миром разделено между добрыми и благосклонными божествами – с одной стороны, злыми и вредоносными – с другой. Первые, асы, ипостаси света и солнечного тепла, живут наверху, в Асгарде – вторые, Ётуны – колоссы, олицетворяют собой зимнюю стужу, мрак и снежные метели, – гнездятся глубоко внизу, в темном царстве Ётунхейм.

Отец богов и старший из асов – Один, которого называют еще Всеотцом, владыка неба и земли, отец сраженных, который принимает у себя в Валгалле героев, павших в бою. За ним стоит Тор, бог грома, самый могучий из асов, которого поэтому по надобности боги призывают к себе на помощь. На своей колеснице, везомой козлами, он в громе непогоды шумно мчится по воздуху и своим молотом низвергает злобных великанов. В просторных залах, своды которых поддерживают пятьсот сорок колонн, он принимает после смерти в бою храбрых, как это делает Один со сраженными. Всеми любимый, прекраснейший из богов, Бальдр, восседает на троне в своем блистающем замке, Брейдаблик; но его рано похищает трагическая смерть. Фрейр, бог, которого особенно чтили в Швеции, повелевает светом солнца и дождем. От него зависит зарождение и рост всего живого; надо умилостивить его, доброго и кроткого, если хотят призвать благословение на урожай.

На небесном мосту, Биврёст, т. е. на радуге, живет неотлучно страж асов, Хеймдалл, который видит на сто миль кругом; звуки его рога, Гиаллара, раздаются по всем мирам. К асам причисляется и Локи, хотя он им враждебен и отличается злобным коварством. Первая из богинь – Фригг, супруга Одина; Фрейя, покровительница любви, и Идун, вещая хранительница тех яблок, благодаря которым асы были вечно молодыми. Один в союзе с Землей произвел светлый род асов, в котором есть много и других сородичей. Царила абсолютная Ночь; солнце, луна и звезды еще не знали своих мест. Эта Ночь родила своему супругу, из рода асов, сияющий День. Один вознес их обоих на небо и дал Ночи жеребца Гримфакси, который возит ее на колеснице по воздуху; его пена, сбегающая с удил, окропляет землю, как утренняя роса. В тоже время Мундильфори, метатель топора, родил двух светлых детей – Солнце и Луну, красотой которых отец так гордился, что сравнивал их с блаженными богами. Тогда боги взяли их от земли и перенесли на небо, где они заблистали с тех пор еще ослепительнее.

Проявлениям света противостояли ужасные чудовища, – волк Фенрир, змей Ермунгандир и Хель, рожденная коварным Локи. Отвратительная Хель была изгнана Одином в Нифльхейм, в царство теней; змея Ермунгандир Один низверг в море, где он, кусая себя за хвост, обвил всю землю; волк Фенрир, по его приказанию, был закован в цепи. Справились и с Локи, когда он совершил много злодеяний, связали его кишками его же сына и нагромоздили на него скалы; когда под его судорожными движениями земля дрожит, змей источает на него свой яд.

Со смертью Бальдра, прекрасного сына Фригг, которого она родила Одину, счастье оставило асов. Юноша Бальдр предчувствовал злую судьбу, которая должна была похитить его так рано. Его мучили тяжелые сны, и боги стали о нем беспокоиться. Тогда Фригг взяла клятву у стихий, у зверей и растений, у железа, камней и земли, ядов и всех болезней в том, что они не будут вредить ее сыну. Боги – а они все его любили – решили, что Бальдр теперь не может погибнуть и поэтому шутя стали наносить ему удары и метать в него стрелы, так как он казался неуязвимым. Но коварный Локи, превратившись в старуху, допытался у Фригг, что все живое и мертвое поклялось ей не вредить ее сыну, за исключением одного кустарника. Хитрый Локи прокрался в собрание богов и подбил слепого Хёда метнуть в Бальдра стрелою из омелы.

Так погиб юный бог, и бесконечно любившая его жена, Нанна, умерла вместе с ним. Такая же мрачная судьба постигла других асов; они должны были погибнуть в день конца мира, в сумерки богов. Три зимы, непрерываемые летом, проходят одна за другой. Солнце меркнет, беда идет за бедой, опустошительная война свирепствует во всем мире. Князь огня, Суртр, идет от полудня; небо трескается и сквозь щели прорываются пламенные духи. Под их напором в дребезги разлетается небесный мост. На Севере в бешенстве срывается со своей цепи волк Фенрир. Корабль Нагльфари, увешанный ногтями покойников, под управлением великана Хемира, идет через море к востоку, а оттуда движется под предводительством Локи ополчение злых духов. Сюда же идут исполины льдов и пес ада Гарм. Все они собираются на долине Оскопнер. Небесный страж, Хеймдалл, трубит в свой рог; боги идут на битву, и все герои, которые пали с начал времен, следуют за ними. Вырванный с корнем ясень Игдрассиль раскачивается, грозя упасть. Исполинский орел с хриплым клекотом пожирает трупы сраженных. Змей Ермунганд, изрыгая яд, поднимается из моря; его убивает Тор, но и сам задыхается от яда чудовища. Фенрир поглощает Одина, но и его самого убивают; Локи и Хеймдалл убивают друг друга. Звезды гаснут, пламя разрушает мироздание, но из моря, в которое погрузилась земля, поднимается новый мир. Асы снова оживают, и с ними начинается обновленный человеческий род.

Это сказание о богах первоначально сложилась в Норвегии; но потом мало по малу оно распространилось по всей Скандинавии. В Норвегии больше чтили Тора. Один имел свое величайшее святилище в Швеции, в Упсале. Как в двух этих странах, так и на датских островах и в Ютландии созидались храмы и другим асам. Осенью, в середине зимы и летом ежегодно бывали большие праздники с жертвами, когда благодарили богов за дарованную ими жатву и возносили к ним мольбы о сохранении и росте новых посевов. Однажды в Швеции три года подряд не было урожая. Никакие жертвы животных не смягчали богов; им приносили, но напрасно, и людей из черни. Тогда вожди собрались на совете в Упсале и решили принести богам в качестве примирительной жертвы благороднейшего короля Дональди. Храмы были украшены деревянными статуями богов; эти статуи находились во внутренней части святилища. Они были сделаны в рост человека и даже немного больше, одеты в настоящие одежды, а обнаженные части и лицо выкрашены. Перед каждой статуей стоял треножник, где горел вечный огонь. Рядом с ним лежало серебряное кольцо, на котором приносилась священная клятва. Там стоял сосуд с жертвенной кровью; ею окропляли людей и животных. Были особенно популярны деревянные идолы Тора, которые с молотом в руках установлены на колесницах, запряженных козлами. В большом упсальском храме были великолепные статуи Одина, Тора и Фрея. Статую последнего в сопровождении молодой жрицы возили по стране, и там, где проходила его колесница, на всю страну изливалось благословение богов. Маленькие изображения богов из моржовой кости или из серебра носили в карманах, как амулеты или талисманы.

Если Одину, Тору и большинству других богов, в противоположность злобному Локи и Ётунам, приписывали и доброту, то это вовсе нельзя понимать в том смысле, будто бы боги, подобно Ормузду иранцев, требовали от людей особенно чистой и благопристойной жизни. Добродетель, которую они ценили выше всего, была храбрость. Грех, который они особенно презирали, это трусость. Только того, кто сражался храбро и, как герой, нашел смерть в бою, принимали – в Валгалле Один, Тор в своих палатах. Тот, кто сам смело бросился на свой меч, удостаивался этой же чести. Но кто по несчастью умер от болезни или как-нибудь иначе, только не с оружием в руках, должен был, покрытый позором, идти в царство теней, в Нифльхейм. Эти представления поддерживали среди народа дикий и воинственный дух. Только война считалась занятием достойным мужей, особенно людей благородных и свободных. И они с ранних лет имели возможность упражняться в военном деле и закалять свою железную силу в бою – во время тех постоянных битв, которые без перерыва бушевали по всей Скандинавии. Все страны, объединенные этим географическим названием, были подвластны бесчисленным королям, князьям и князькам; и все они постоянно и неутомимо враждовали друг с другом.

Харальд Гильдетанд и Сигурд Ринг – два знаменитейших короля Скандинавии. Последний происходил из простого народа, но совершил много походов и приобрел громкую боевую славу. Потом он стал вассалом Харальда, и впоследствии Харальд сделал его королем Вестготланда. Некоторое время они жили дружно, но потом между ними началась вражда; дело должно было кончиться войной. Чтобы вести войну, как следует, враги договорились дать друг другу семь лет на подготовку.

К концу этого срока Харальд, согбенный от старости, лежал в постели. Хёвдинги уже считали его неспособным править королевством и хотели его задушить. Но престарелый герой еще раз поднялся с одра болезни, чтобы окончить свои дни по-королевски. Он выбрал бравальское поле, чтобы там дать решительную битву Сигурду Рингу. Флот Сигурда состоял из 2 500 кораблей, а флот Харальда растянулся от Зейландии до Шонии, так что можно было перейти с одного острова на другой по судам, как по мосту. Битва началась одновременно на воде и на суше. Харальд был настолько стар, что не мог ходить или ездить верхом, и сидел в колеснице, снабженной серпами и мечами. Такой битвы, по свидетельству саги, никогда еще не бывало на Севере, никогда еще не стояло в рядах столько могучих воинов.

«Можно было подумать, – говорит Саксон Грамматик, – что небо упало на землю, что поля и леса куда-то опустились, что стихии сошлись на борьбу и весь мир должен погибнуть. Воздух потемнел от стрел и дротиков. Пар из ран, как облако, закрыл небо».

Наконец, Харальд, сбитый с ног палицей, пал. Когда Сигурд увидел это, он приказал трубить отбой и предложил врагам мир, который и был принят. На следующий день он велел найти труп Харальда, обмыть его, убрать по старинному обычаю и положить на боевую колесницу. Потом он приказал насыпать большой холм. Когда холм был готов, на него привезли труп Харальда и лошадь, на которой он прежде ездил в бою. Лошадь убили. Сигурд бросил в могилу свое седло, чтобы Харальд мог ехать в Валгаллу по своему желанию верхом или на колеснице. Прежде чем засыпать могилу, к ней сошлись все присутствовавшие воины и бросали туда в честь Харальда кольца и оружие. Затем курган был закрыт, и Сигурд справил тризну по королю Харальду.

У скандинавов, как у бедуинов и корсиканцев, пролитая кровь всегда взывала к мести. В каждой битве загорались новые огни множества новых битв. И не только на границах Швеции и Норвегии, Дании и Ютландии жители постоянно шли друг против друга с мечами в руках; их боевой пыл и жажда добычи с ранних пор манили их в чужие пределы, для набегов на соседние острова и побережья. Только в южной части Скандинавии почва была настолько плодородна, что могла удовлетворить, хотя и скудно, потребности населения в продовольствии. Весь север Швеции и Норвегии большую часть года стыл в зимней стуже, везде был открыт для зимних метелей, местами усеян недоступными скалами, так что нечего было и думать о земледелии. Там могли находить себе корм только северные олени, которые огромными стадами бродили по Лапландии. Если не считать тех жалких растений, которые все-таки росли в этой ледяной пустыне, – здесь только охота и рыбная ловля могли до некоторой степени давать жителям средства к пропитанию; конечно, здесь нельзя брать в расчет того, что привозилось сюда из других стран. Рыбная ловля обещала особенно богатую добычу и поэтому жители этих северных берегов постоянно имели дело с морем. После рыбной ловли для моряков особенно выгодна была охота на моржей; шкура моржей шла на одежду, а жир использовался для ламп, которые светили жителям Севера в скучные длинные ночи. Но не добыча сетей и гарпунов, ни дичь, принесенная с охоты, ни хлеб, который кое-где в более плодородных местностях созревал, – и там не могли прокормить всех людей, которые жили на этом широком пространстве. Голод часто опустошал целые области. Возможности к пропитанию были сильно ограничены, что и объясняет один бесчеловечный обычай скандинавов: родители часто выбрасывали своих Детей, которых они не могли прокормить до их совершеннолетия. Король Снио из Виборга на тинге, народном собрании, сделал предложение убивать всех, кто был неспособен обрабатывать землю или носить оружие. Одна женщина, Гунборг, мать многих детей, возразила на это, что было бы гораздо целесообразнее и не так жестоко изгонять из родины тех, на кого падет жребий. Вполне понятно, что несоответствие между плодородием почв и ростом населения неизбежно должно было вести к усиленной эмиграции. Скандинавские страны там, где они не граничат с негостеприимным полярным кругом, окружены морями. Это и определило путь к эмиграции – по морю, к чужим берегам.

Но было не мало и других причин, которые заставляли скандинавов покидать свою родину. Наследство отца по старому обычаю переходило к старшему сыну. Младшим сыновьям не было места в родном доме, и они должны были искать себе счастья где-нибудь в другом месте. Весной, с началом навигации, молодые люди, на которых пал жребий или которые по необходимости должны были оставить родину, сходились вместе, чтобы сообща пуститься в море за своим счастьем. Жажда приключений обуревала многих, и поэтому разбойничьи морские походы становились обычным делом. По смерти короля его сыновья часто приходили к соглашению, в силу которого один из них наследовал власть, а другие, тоже с титулом королей, снаряжали корабли и предпринимали плавания вдоль берегов или шли дальше по открытому морю. Иногда два брата договаривались царствовать попеременно – один на море, другой на земле.

Алчность, жажда мести за себя или за своих родственников и погоня за тем, что на языке скандинавов называлось славой – вот что манило этих наемников Севера.

На жилище норвежца Торвальда напала толпа каких-то искателей приключений, которые как-то вдруг появились в окрестностях. Он спросил у нападавших, за что они приходят с мечом к тому, кто не сделал им никакого зла. «Никаких причин к этому, – отвечали ему, – у нас нет; наше дело брать добычу и убивать людей». Потом они разграбили дом Торвальда и убили его самого с пятнадцатью его людьми.

Увы, земля Скандинавии не могла накормить жителей; но там все-таки были продукты, которые годились для торговли с другими народами – меха, шерсть, сушеная рыба, китовый ус и птичий пух. Этими продуктами они с давних пор торговали – преимущественно с Русью; город Хольмгард[1]1
  Название Новгорода у древних скандинавов (здесь и далее прим. редколлегии).


[Закрыть] был главным перевалочным пунктом для товаров, привозимых из Швеции.

Оттуда эти товары шли дальше, в Византию и на Восток; а с Востока на Север переправлялись шелковые ткани, стальные клинки, украшения и золотые монеты, что доказывается такими археологическими находками в скандинавских могильниках, как мечи с арабской вязью. При виде сокровищ и роскоши Востока, у норманнов являлось вполне понятное желание приобретать все эти богатства не обменом и торговлей, а проще и дешевле – открытой силой. В то время, когда варяги или веринги, господствовавшие на Балтийском море – тоже одно из скандинавских племен, – предпринимали хищнические походы на Русь и уже успели покорить часть этой страны, – другая часть норманнов двинулась ради добычи на Запад, где открывались широкие возможности как для их алчности, так и для их жажды подвигов и приключений. Сначала они, предавая огню и мечу все на своем пути, рыскали только по ближайшим берегам, но скоро стали смелее и пошли дальше.

Среди них были люди, которых шторма забрасывали в более отдаленные страны. Они своими чудесными рассказами разжигали в других желание идти все дальше и дальше. В отличие от варягов, для которых ареной морских разбойничьих походов был Восток, пираты, бороздившие западные моря, присвоили себе имя викингов или грабителей в бухтах. В морском разбое они не видели решительно ничего бесчестного, так что короли, дети князей и военной элиты, которые им занимались, носили, как почетный титул, имя морских королей. Некоторые из этих викингов с добычей и славой возвращались из своих походов домой и привозили пленников, закованных в цепи, которых продавали потом на рынках Скандинавии в рабство. Такую торговлю людьми вели и с Россией.

Многие из норманнских моряков находили столько наслаждения в морских скитаниях, что, раз отведав прелести этой бродячей жизни, всю жизнь проводили среди волн и гордились тем, что никогда не осушали своего кубка под крышей.

Другие оседали на завоеванных островах и побережьях, предпринимали оттуда новые походы дальше и не думали о возвращении на родину. В беспрерывных битвах – как со стихиями, так и с врагами – закалялась их железная сила. Вот завет, которому они следовали: «Кто хочет прославиться храбростью, тот не должен отступать перед тремя противниками и без позора может бежать только от четырех».

Боевые ладьи варягов были устроены так, что на них можно было идти и на веслах, и под парусами. На такой ладье могло поместиться до шестидесяти человек. Ладьи были с высокими бортами, но палубы на них не было. На носу ставилось изображение какого-нибудь чудовища – обыкновенно дракона, откуда и происходит их название «морских драконов». На корме возвышалась башня, откуда можно было метать камни и стрелы. Для дальних походов морские короли собирали таких судов довольно много – иногда даже до семисот. Это и был флот викингов. Всех охватывал непобедимый страх, когда у берегов появлялись вереницы этих морских драконов. Никто не смел препятствовать викингам высадиться на берег; при их приближении население в ужасе разбегалось и оставляло свои жилища на разграбление.

По преданиям, некоторые морские короли, чтобы разжечь в душах своих сыновей воинственный пыл, перед смертью сжигали свои дома, свои сокровища и все свое имущество, чтобы дети их среди наследственного богатства не предавались праздности, но сами добывали себе власть и достаток.

Морские короли, упивавшиеся своими беспрерывными битвами на море и на суше, по-видимому, совсем не заботились о распространении веры в Одина. Но вера в то, что смелый воин, совершивший великие дела и павший на залитом кровью боевом поле, войдет в чертоги Одина и Тора, чтобы там на пиру богов пировать с другими героями, рождала в их сердцах почти нечеловеческую храбрость. Курсируя по бурному морю на своих боевых кораблях во всех направлениях, они неожиданно то там, то здесь приставали к берегу; как ураган, который вырывается из ущелий скандинавских гор и, разрушая все, несется над долинами, как стая волков, которые в зимнюю ночь нападают на овечьи загоны, – так толпа разъяренных воинов бросалась на испуганных местных жителей. Они жгли дома, топором и палицей разрушали на своей дороге все так, что ни один колос не поднимался на земле, по которой они проходили. Они нападали молниеносно – с награбленными сокровищами и рабами снова садились на свои ладьи, чтобы без промедления разграбить другое побережье. В этих битвах их часто охватывало бешенство, которое омрачало их сознание. Не различая больше друга от врага, убивая всех, кто был доступен их мечу, они бросались в пламя и проглатывали горящие угли. Это называлось берсеркством.[2]2
  Слово берсерк, происходя от слов ber (голый, обнаженный), и serker (панцирь), обозначает воина, который, презирая доспехи, идет в битву в обыкновенной одежде. Однако Иосиф фон Гаммер, который по части этимологии не пользуется особенной известностью, указывает на иное происхождение этого слова. Он производит его от персидского, где ber-ser-kerden значит «разбить на голову». Весьма сложно объяснить, каким образом персидское словосочетание могло проникнуть в древнюю Скандинавию. Тогда следовало бы допустить, что имеет арийские корни и пришло в Скандинавию с религией О дина, который, по Саксону Грамматику, вместе с асами переселился в северные страны из Азии (прим. автора). Существует и другое объяснение происхождения слова «берсерк» – от древнеисландского «ber» – «медведь», поскольку берсерки обычно одевались в медвежью шкуру (прим. редколлегии).


[Закрыть]

Песни скальдов, которые прославляли подвиги морских королей и героев, разжигали среди воинов желание прославиться смелыми подвигами. Песни этих певцов раздавались не только при дворах князей и правителей. Они не оставляли свою лиру и на море; там под звуки ее – то на кораблях, то на островах и морском берегу, где викинги останавливались мимоходом или строили себе жилища, они прославляли великие подвиги в песнях, которые потом передавались из уст в уста и герои которых становились широко известны.

Эти героические песни с повторяющимися рифмами, которые воспевали битвы королей и героев в возвышенном и торжественном стиле, назывались драпами. Стихотворения меньшего объема и без рифм прославляли менее важные события и второстепенных бойцов. Скальды, чтобы собирать материалы для своих песен и добыть себе славу и деньги, часто переходили с места на место, с острова на остров, ходили по дворам конунгов и по жилищам вождей. Везде, куда бы они не пришли, они были желанными гостями. Певец входит в большой зал, где среди своих воинов сидит конунг, и просит позволения спеть песню во славу властителя. За песни ему дарят оружие и золотые кольца, привечают и угощают.

Скальды должны были не только сами слагать новые песни, но и знать песни своих предшественников. Некоторые из них обладали такой удивительной памятью, что пропев подряд шестьдесят героических песен, еще не исчерпывали всего своего запаса. Странствуя из страны в страну, от двора ко двору, они собирали большое количество сведений, изучали историю прошлого и знали обстоятельства настоящего, поэтому их обществом везде дорожили. Но они умели владеть и оружием. Некоторые из них прославились и как воины. Они шли с королями в бой, вдохновляли их на смелые подвиги и сами храбро бились рядом с ними. После битвы они возвращались со своими повелителями в их дома или походные палатки и в пылу пира, когда из рук в руки переходил рог с пивом или медом, прославляли новую победу или павших бойцов, которые теперь вошли в чертог Одина. Они становились советниками королей, занимались государственными делами и часто в качестве послов ездили от них с поручениями к другим князьям.

Но не только песни скальдов и жажда славы воспламеняли сердца викингов. Дочери князей, слухи о красоте которых доходили до них, также побуждали их военную активность. Чтобы овладеть ими, они не отступали ни перед чем. Иногда с очень небольшими отрядами, они вторгались во владения могущественных королей, чтобы брать штурмом их замки и похищать их дочерей. При этом они не брезговали и другой добычей, если она подворачивалась под руку. Швед Гуннар напал на норвежского короля главным образом для того, чтобы завладеть его дочерью. Конунг спрятал красавицу в подземной темнице, над которой было засеяно поле, и думал, что теперь она находится в надежном убежище. Но Гуннару все-таки удалось завладеть ею. С богатой добычей он принес ее на свой корабль. Женщины, по-видимому, не были против того, чтобы их сватали с оружием в руках. Слава юных воинов, которая передавалась с острова на остров, их личное мужество располагали к ним женщин, и пленницы охотно отдавали руку своим похитителям. Часто случалось, что северные красавицы находили своеобразную прелесть в ремесле викингов и храбро сражались рядом со своими мужьями. Но бывали и такие случаи, что принцессы, чтобы избежать ненавистного брака, сами брались за оружие. Отец заставлял свою дочь Альфгильду отдать свою руку Альфу, морскому королю, но она, чтобы избавиться от этого жениха, собрала своих подруг и, в мужском костюме, поднялась на корабль для защиты своей свободы. Несколько викингов, предводитель которых был убит, примкнуло к смелым девам и признало Альфгильду своим конунгом. Она оказалась достойной этого, так как совершила подвиги, делающие честь даже мужчине. Но отвергнутый жених Альф поднял паруса и двинулся против нее. Он встретил корабль амазонок, сцепился с ним и с одним из своих соратников ринулся на абордаж. Товарищ Альфа одним ударом меча рассек шлем Альфгильды. Оба воина, когда она упала перед ними навзничь, увидели ее лицо, обрамленное белокурыми волосами, и отказались от дальнейшей битвы, залюбовавшись ее красотой. Щитоносная дева – так назывались эти героини, – покоренная настойчивой любовью Альфа, протянула ему свою руку, а его боевой товарищ женился на одной из ее храбрых и прекрасных спутниц.

Покорность и верность скандинавских женщин была зачастую также велика, как и их мужество. Характерна история Сигне, которую воспевали скальды и позднейшие поэты. Когда она узнала о смерти своего возлюбленного, Хагбарта, который пал под мечами ее братьев, противящихся их союзу, она подожгла свой дом и со своими подругами погибла в пламени.

Загадочные пророчества предшествовали опустошительным набегам викингов, которым с IX века подвергалось большинство береговых областей Европы.

Когда святой Лидгер, миссионер, первый епископ Мюнстера, находился в одном селении под названием Вирдун, недалеко от Дельфциля в Голландии, он видел сон, о котором так рассказал своей сестре: «Мне снилось, что солнце бежало над морем от севера, преследуемое чудовищными облаками. Оно прошло над нами, потом потемнело и где-то пропало вдали, а темные тучи остановились над нашим побережьем. Прошло много времени, пока солнце – бледнее и меньше, чем прежде, – снова не вернулось назад и не прогнало тьму за море». При этих словах епископ плакал горькими слезами. Когда сестра увидела это, она сама стала плакать вместе с ним и спросила брата, что означает этот сон. Лидгер ответил: «Нас ждут тяжелые беды от людей с Севера, жестокие войны и великие опустошения; наша прекрасная береговая страна станет почти пустыней». Предсказание исполнилось, хотя уже после смерти Лидгера, который умер в 809 году. С этого времени, как в качестве очевидца рассказывает его преемник – а от него-то мы и имеем сведения об этом пророчестве, – набеги викингов почти ежегодно причиняли неисчислимые бедствия этой стране.

Когда викинги совершали свои походы на прибрежные острова и ближайшие побережья европейского континента, они не везде являлись врагами. Иногда они заключали союзные договоры, в силу которых та или другая область считалась мирной зоной. Они пользовались ею, как местом для остановок, чтобы оттуда предпринимать походы дальше. Таким образом завязывались дружеские отношения с чужими князьями и повелителями, которые находили для себя выгодным дружить с этими опасными морскими героями, приглашать их к себе в гости на пиры, где вино лилось рекой, где звучали песни скальдов. И своей родины не щадили эти псы моря, пока наконец могущественные скандинавские князья не решились отогнать их от своих берегов. После этого ладьи викингов направлялись исключительно к югу и западу.

В 787 году они впервые показались на южных и западных берегах Англии, встревожив осевших там англо-саксов. За первыми смельчаками появились и другие.

При одном из этих набегов, по рассказу саги, страшная судьба постигла Рагнара Кожаные Штаны, прославленного в песнях. Он был взят в плен и брошен в колодец, наполненный змеями. Там, без единого стона, он окончил свои дни, заеденный отвратительными гадами. Самым прославленным из его сыновей был Бьёрн Железнобокий, названный так потому, что никогда не получал ран. Пошла молва, что его мать посредством колдовства заговорила его от огня и железа. Он также, как и его брат Сигурд Змеиный Глаз и его воспитатель Гастинг еще при жизни отца совершали дерзкие набеги на берега Англии и Ирландии, проникали в глубь страны и всех истребляли, обагряли землю потоками крови, расцвечивали небо пожарами. Они совершили поход, чтобы отомстить за смерть Рагнара. За ними шли тысячи бойцов – юношей, мужчин. Во все соседние страны были разосланы послы приглашать к участию в этом походе. Из всех областей Скандинавии – из Швеции, Дании и Норвегии – двинулись отряды воинов, которые были смелы, свирепы и также готовы к смерти, как и к победе. Готовясь к такому походу, викинги строили боевые корабли, ковали оружие, щиты и латы, чистили шлемы, оттачивали мечи и копья. В назначенный день корабли спускали на море, и к ним со всех сторон стекались воины. Приносили большую жертву богу Тору и кровью жертвенного животного окропляли головы присутствующих. Боевые знамена укреплялись на корабельных мачтах. Воинство, полное надежды, поднималось на борт, и флот, тяжело нагруженный оружием и красивыми, сильными, хищными людьми, выходил в открытое море навстречу славе, смерти и добыче.

Норманны почти ежегодно повторяли свои набеги на Британские острова и к середине IX века фактически завоевали прибрежные зоны.

Во Франции во времена Карла Великого появление этих даже по внешнему виду страшных чужеземцев испугало прибрежное население. Однажды, когда великий король находился в одном из городов Нарбоннской Галлии, в гавани этого города показались корабли викингов. Жители приняли было их за иноземных купцов. Но могущественный король, до которого дошли уже вести о страшных гостях, узнал их сразу.