Текст книги "Властелин мира"

Адольф МЮТЦЕЛЬБУРГ
ВЛАСТЕЛИН МИРА

НЕМНОГО ОБ АВТОРЕ

Адольф Мютцельбург родился во Франкфурте-на-Одере в 1831 году. С детских лет он был уверен, что станет писателем. Ученье давалось ему легко. Он много и жадно читал, пробовал свои силы в сочинительстве. Еще в тринадцатилетнем возрасте он послал в одну из газет два своих рассказа и был крайне удивлен, когда ему вернули написанное. Познакомившись с творчеством Александра Дюма, Адольф сделался его страстным почитателем. Вскоре он переехал в Берлин, решив посвятить себя литературной деятельности. Из-под его пера один за другим начинают выходить популярные исторические романы. Особое место в его творчестве занимают продолжения «Графа Монте-Кристо» – особо полюбившегося ему романа его литературного кумира.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I. ДОН ЛОТАРИО И ЛОРД ХОУП

– Еще один прыжок, мой славный Сокол, и мы на той стороне! А там лети себе по равнине, как стрела индейца. Ну, смелее!

Произнося эти слова, молодой всадник ободряюще похлопывал правой рукой по холке своей лошади, поскольку в левой держал поводья.

Это был, впрочем, рискованный шаг, и Сокол, казалось, не осмеливается преодолеть зияющую у него под ногами расщелину в скалах. Он приготовился было к прыжку, но потом, испугавшись, вновь заупрямился.

– Что это с тобой? Давно не пробовал шпор? – сердито воскликнул молодой человек, не задумываясь о том, что неудачный прыжок лошади стоил бы ему жизни, ибо расщелина достигала в глубину более тридцати футов. – Сейчас я тебе напомню!

С этими словами он вонзил длинные испанские шпоры в брюхо лошади, которая от боли встала на дыбы, резко прянула в сторону, словно намереваясь сбросить всадника, но потом одним мощным прыжком перенесла его через казавшееся непреодолимым препятствие.

Очутившись на противоположной стороне расщелины, Сокол остановился, дрожа всем телом и пугливо всхрапывая, он будто сознавал, что избежал большой опасности. А всадник звонко расхохотался.

– Не говорил ли я тебе, глупое животное? – воскликнул он, словно лошадь могла его понять. – Кратчайший путь – самый лучший, пусть даже он лежит через сотню таких расщелин!

Отважный всадник, произносивший эти слова, был статным молодым человеком немногим более двадцати лет от роду, истинным испанцем с головы до пят, таких же чистых кровей, как и его конь. Из-под соломенной шляпы выбивались вьющиеся каштановые волосы, над орлиным носом сверкали темные глаза, а усы были закручены столь тщательно, словно дон Лотарио ехал на лошади по Пуэрта-дель-Соль – самой аристократической улице Мадрида, – а не преодолевал скалы Верхней Калифорнии, которая в описываемое нами время – в начале сороковых годов XIX века – еще принадлежала Мексиканской республике.

– Вперед, – крикнул дон Лотарио, – но не так быстро, иначе мы, чего доброго, еще свернем себе шею!

Лошади и всаднику предстояло спуститься в долину, преодолевая выступы скал и хаотичные нагромождения камней. Ни малейшего намека на тропу не было, и любой менее отчаянный человек натерпелся бы смертельного страху, решившись на подобное предприятие даже пешком. Лишь человек такой безрассудной храбрости, как дон Лотарио, мог доверить свою жизнь лошади: не заботясь о том, куда Сокол ставит копыта, наш герой смотрел в долину. Дон Лотарио как раз собирался замурлыкать какую-то песенку, но тут лошадь снова остановилась.

– Каррамба, Сокол! – вскричал он. – Если ты так пуглив, нам то и дело придется ссориться. Что с тобой? Почему ты ловишь ноздрями ветер? Ах, вот оно что! На этот раз ты прав.

С этими словами он бросил поводья, и руки его метнулись к кобурам, притороченным по обе стороны седла. Через мгновение в каждой оказалось по двуствольному пистолету.

Предосторожность была, похоже, не напрасной. Перед нашим всадником как из-под земли, словно горные духи, выросли пять темных фигур. Это были индейцы, уроженцы здешних мест. Двое из них были вооружены копьями и луками, двое – только ножами, а у пятого за плечами виднелось старое охотничье ружье.

– Ни шагу дальше! – крикнул дон Лотарио, когда этот последний приблизился. – Что вам нужно? Ни шагу дальше, говорю вам! Иначе четырех из вас уложу из пистолетов, а последнему хватит и моего ножа!

Однако прежде, чем он успел привести свою угрозу в исполнение, краснокожие вновь исчезли, то ли испугавшись, то ли вообще не собираясь нападать на бледнолицего. Еще некоторое время дон Лотарио оставался на прежнем месте: ему хотелось удостовериться, что индейцы в самом деле удалились. Вскоре он вновь заметил их поодаль на гребне скалы – они спешили в противоположном направлении.

– На этот раз я сэкономил порох! – невозмутимо заметил испанец, убирая пистолеты в кобуру. – Может быть, краснокожие охотились за лордом; в таком случае я смогу предостеречь его, и в знак благодарности он будет более откровенен со мной. Вперед, Сокол, теперь ты достаточно отдохнул! Через десять минут мы должны быть на горе Желаний.

Лошадь, осторожно выбирая, куда поставить копыта, продолжила спуск по скалам и через несколько минут благополучно добралась до поросшей зеленой травою долины. Испанец потрепал лошадь по холке, щелкнул языком, и она помчалась, в полной мере оправдывая свою кличку, причем почти так же бесшумно, как летит по воздуху сокол, ибо мягкий зеленый покров скрадывал топот копыт.

Не прошло и десяти минут после встречи дона Лотарио с индейцами, как он уже миновал мост, недавно перекинутый через небольшую речку с кристально чистой водой, и остановился у подножия горы, которую местные жители называли горой Желаний.

Он посмотрел вверх и покачал головой. Почему? Непосвященному было бы нелегко узнать причину. Но тот, кто знал, что всего полгода назад на этой горе не было ничего, кроме нескольких жалких пихт, кривых кедров и кустарника, и обнаружил теперь деревянные, а кое-где даже каменные постройки, венчавшие ее вершину, – тот не удержался бы и тоже покачал головой. Эти постройки поднялись как по волшебству. Вершина горы стала совершенно неузнаваемой. Одни каменные глыбы были взорваны, другие соединены друг с другом кирпичной кладкой, так что вершину горы окружал теперь прочный каменный пояс – стена, образующая внушительную линию укреплений, амбразуры которой свидетельствовали о том, что она предназначена именно для обороны.

От подножия горы вверх змеилась широкая дорога, сооруженная по всем правилам строительного искусства. И все это лорд Хоуп сделал с горсткой людей, так что дон Лотарио имел все основания покачать головой.

Он пустил лошадь рысью по удобной дороге. Очутившись наверху, он и там обнаружил перемены: простую решетку, преграждавшую вход, сменили прочные каменные ворота с мощными дубовыми створками.

– Кто идет? – услышал дон Лотарио голос караульного, донесшийся через маленькое окошко в воротах.

– Дон Лотарио, – ответил молодой человек. – Доложите милорду. Он принимает?

Ответа не последовало, однако спустя несколько минут дон Лотарио уже въезжал в открытые ворота цитадели.

Крепкий малый в матросском костюме принял у него лошадь, и испанец направился к каменному зданию, фасад которого выделялся строгой красотой. Перед тем как войти, он еще раз в восхищении остановился, бросив взгляд на свободное пространство между домами. Там были сложены бочки, балки, хозяйственная и мелкая домашняя утварь, стояли ящики и сундуки, тачки и повозки, громоздились уложенные рядами тюки. Над всем этим был растянут брезентовый навес для защиты от непогоды. Кругом озабоченно сновали мужчины в легких костюмах, напоминающих матросские. Между ними, на большом ящике, стоял коренастый крепыш с решительным лицом, отдававший короткие команды и временами поглядывавший на окно большого каменного дома. Вероятно, хотел удостовериться, что действует как надо.

В главном здании дона Лотарио ожидали новые сюрпризы. Полы были устланы коврами, в нишах красовались алебастровые вазы, у стен стояли мраморные статуи, лестничные марши были украшены цветочными гирляндами, в дверях блестели великолепные замки.

– Кажется, дону Лотарио угодно, чтобы его встречали на лестнице! – услышал он сверху звучный голос. – Простите, я не знаю обычаев вашей страны.

Испанец непроизвольно снял шляпу и отвесил глубокий поклон. Он стоял перед хозяином дома, создателем этого дворца, настоящим волшебником.

Лорд Хоуп был выше среднего роста, широкоплечий, с могучей грудной клеткой. У него были черные волосы, небольшая бородка, тонкое, очень бледное лицо, на котором выделялись темные глаза. Никто не заподозрил бы в нем англичанина. Однако это был настоящий аристократ. Глядя на его непринужденную позу, на ту легкость, с какой он приветствовал гостя, на его мимолетную любезную улыбку, надменный и своенравный испанец снова поймал себя на мысли, что перед ним необыкновенный человек, достойный восхищения.

– Милорд, мне кажется, я грежу! – сказал он в замешательстве. – Эта роскошь, это великолепие! А всего две недели назад я ничего подобного не видел. Возможно ли такое?

С той же едва уловимой улыбкой, придававшей его бледному лицу своеобразное, с трудом поддающееся разгадке выражение, лорд вместо ответа спросил:

– Разве вы собираетесь оставаться в коридоре, дон Лотарио?

Испанец, смутившись, поднялся по небольшой лестнице и вошел в распахнутую дверь. Это была всего лишь передняя, но юноше она показалась вполне достойной того, чтобы поместить в ней члена королевской фамилии. Потом он прошел в следующую дверь. Повсюду его встречала та же изысканная роскошь: прекрасные ковры, великолепные обои, картины на стенах, изящная мебель. При этом его не покидало ощущение уюта, удобства, гармонии – на молодого испанца увиденное произвело неизгладимое впечатление. Он пробормотал несколько восхищенных слов и, опустившись в кресло, продолжал осматриваться широко открытыми глазами. Между тем лорд подошел к окну и сделал рукой какой-то знак – должно быть, отдал управляющему очередное распоряжение. Когда он вновь обернулся к гостю, тот воскликнул:

– Скажите же мне, ради Бога, как вам удалось доставить сюда все это? Наверное, из Нью-Йорка, ведь даже в Новом Орлеане не найти таких сокровищ?

– Друг мой, – небрежно ответил лорд, – мне не по душе американский вкус. Эти вещи попали сюда из разных мест. Ковры – из Парижа, мебель – оттуда же, обои – из Лондона, как и этот камин: зимой, я думаю, он может понадобиться. Что касается картин и статуй, часть из них принадлежала мне и раньше.

– Из Лондона! Из Парижа! – Испанец покачал головой. – Но ведь всего этого на одном корабле за один рейс, должно быть, не доставишь! Как вам удалось разрешить такую задачу? И привести все в порядок за каких-нибудь две недели! Невероятно!

Лорд тем временем подал своему управляющему очередной знак.

– Вы хотите сказать, что здесь не обойтись без корабля? Вы правы! – ответил он. – Вон там стоит мой пароход.

Испанец подошел к окну, выходящему на запад, откуда открывалась взору широкая панорама местности. Виднелись вершины простирающихся до самого моря скал, то тут, то там между скалами можно было разглядеть и синеву далекого моря. На расстоянии приблизительно в тысячу шагов от подножия горы Желаний скалы прорезал узкий, по ширине едва ли превышающий реку, залив, напоминающий шхеры у побережья Норвегии. В этом заливе стояла на якоре легкая парусная яхта, которая своими прекрасными очертаниями еще раньше привела дона Лотарио в восторг. Теперь рядом с ней покачивался на волнах небольшой пароход.

– Это пароход? – воскликнул испанец. – И он принадлежит вам?

– Разумеется, – ответил лорд с обычной невозмутимостью. – Что же в этом удивительного? Разве в Нью-Йорке нет людей, владеющих пятью, шестью такими пароходами, а бывает – и большим их числом?

– Конечно, конечно, – выдавил испанец, все еще не придя в себя от удивления. – Но это коммерсанты, которые извлекают из своих судов прибыль. Тот, кто может построить нечто подобное для собственного удовольствия, должен быть богатым, очень богатым человеком.

– Возможно, – вскользь заметил лорд Хоуп. – Я и в самом деле не знаю, во сколько обошелся этот пароход.

– Я приехал, милорд, – продолжал испанец, – просить вас посетить и мою гасиенду. Но я робею. Что может вам предложить мое скромное жилище?

– Не говорите так, не исключено, что я узнаю там кое-что новое для себя, – спокойно ответил лорд. – Правда, пока я еще слишком занят, чтобы принять ваше приглашение. Однако, прошу вас, – добавил он, указывая на столик с изысканной легкой закуской и прохладительными напитками, который только что бесшумно внес негр-слуга. – Вы все еще рассматриваете пароход? – с улыбкой поинтересовался лорд у своего гостя.

– Еще бы! Но цвета на его флаге – это не английские цвета, – удивился дон Лотарио. – Белый, красный, зеленый… это…

– …цвета итальянского флага, которые я предпочитаю английским и к тому же могу носить с полным правом, поскольку имею владения в Италии и являюсь гражданином Тосканы, – закончил начатую им фразу лорд. – Впрочем, совершенно не имеет значения, какие цвета на твоем флаге, главное – чтобы они были настоящими.

– А вы не боитесь ставить эти прекрасные суда на якорь так далеко от своей резиденции?

– А чего же мне бояться?

– О, вы еще не знаете эту страну! – воскликнул испанец, явно обрадованный, что сможет наконец дать своему хозяину добрый совет. – Мы живем здесь при почти полном отсутствии законов. Слабая рука мексиканского правительства не в силах дотянуться до этих мест.

– Прекрасно, именно это обстоятельство меня и привлекает, – сказал лорд с улыбкой.

– Как ни приятно такое положение, в некоторых случаях оно может обернуться неприятностями, – продолжал дон Лотарио. – Мои соотечественники, а тем более североамериканцы немедленно попытались бы похитить у вас эти великолепные суда, и я боюсь, что вы, проснувшись однажды утром, обнаружите пустую якорную стоянку. Ведь она довольно далеко от горы Желаний. Похитители могут выйти в море раньше, чем вы обнаружите пропажу.

– Не исключено! Впрочем, и на этот случай приняты необходимые меры, – усмехнулся лорд Хоуп.

– Наверное, вы держите на пароходе многочисленную команду? – предположил испанец.

– Отнюдь нет. На судне всего шесть человек. Этого вполне достаточно. А если кто-то действительно осмелится посягнуть на мою собственность, я знаю еще одно средство, чтобы обеспечить ее безопасность. Вы что-нибудь слышали об электрическом телеграфе?

– Кажется, слышал, – ответил испанец, несколько смутившись. – Если не ошибаюсь, это новое изобретение [1]1
  Лишь в 1843 г. Морзе при поддержке правительства установил первую в Америке экспериментальную телеграфную линию между Вашингтоном и Балтимором. – Здесь и далее примечания автора.


[Закрыть].

– Совершенно новое, – подтвердил лорд. – Я провел здесь первый опыт, который закончился к моему полному удовлетворению. Как только на судне появляется посторонний человек, я тотчас узнаю об этом. Вдобавок это изобретение позволяет мне взорвать пароход, если возникнет угроза, что он попадет в чужие руки.

– Вы и в самом деле предусмотрели все, – растерянно заметил молодой человек. – Однако, милорд, позвольте обратить ваше внимание еще на одно обстоятельство. Остерегайтесь индейцев – мне кажется, в самое ближайшее время они попытаются напасть на вас.

– С тех пор как мне представился случай оказать одному из вождей краснокожих важную услугу, я уверен, что могу не опасаться местных индейцев, – невозмутимо сказал лорд.

– На вашем месте я бы не слишком полагался на это, – воскликнул дон Лотарио. – Краснокожие – хитрые и коварные бестии.

– Благодарю вас, дон Лотарио, – ответил лорд с такой холодностью, что юный испанец от досады закусил губу.

– А вы не пьете этого вина? – помолчав, спросил он у хозяина.

– Нет, херес мне не по вкусу, впрочем, я вообще почти не употребляю вина, – заметил лорд. – Однако пусть вас это не смущает. Я полагаю, вино неплохое. Мой управляющий знает в нем толк, да и должен разбираться в винах, поскольку пьет больше меня. Как вы находите это вино?

– Превосходное, – ответил испанец, который, казалось, повеселел оттого, что разговор перешел на другую тему. Он облегченно вздохнул, и щеки его окрасил легкий румянец. – Так я могу надеяться, милорд, что в ближайшее время вы нанесете мне ответный визит?

– Помнится, мы уже говорили об этом, – заметил лорд.

– Да, правда! – спохватился дон Лотарио, несколько обескураженный своим новым промахом. – Кстати, милорд, простите меня за бестактность, но, когда я осматриваю эту комнату, мне представляется почти невероятным, чтобы только мужская рука была способна обставить ее с таким вкусом.

– Вы полагаете, что для этого необходима помощь женщины? – равнодушно осведомился лорд Хоуп.

– Да, мне так кажется. А между тем я еще ни одной…

– Разве мой управляющий не может быть женат, – с улыбкой прервал лорд, прежде чем молодой человек успел закончить фразу. – Не угодно ли вам осмотреть и остальные комнаты?

– С величайшим удовольствием, – согласился дон Лотарио, вынужденный волей-неволей оставить затронутую тему.

Лорд Хоуп провел гостя через анфиладу комнат. Испанца вновь и вновь поражало великолепие обстановки, тонкий вкус, с каким были подобраны отдельные предметы. Наконец они остановились перед металлической винтовой лестницей.

– Не хотите взглянуть на мою домашнюю обсерваторию? – спросил лорд. – Она еще не вполне приведена в порядок – инструменты подняли туда только вчера.

– С удовольствием! Мне еще не приходилось видеть ни одной обсерватории! – восхищенно ответил испанец.

Лорд Хоуп поднялся по лестнице первым. Четырехугольное сооружение с широкими окнами в мавританском стиле венчало каменную постройку и было отведено под обсерваторию. Прекрасные блестящие инструменты, составлявшие оборудование обсерватории, вызвали у испанца, разбиравшегося в астрономии немногим лучше, чем в китайской конституции, возглас удивления. Однако он был любознателен, а поскольку самому лорду, видимо, доставляло удовольствие объяснять юноше назначение астрономических приборов (по крайней мере судя по его готовности удовлетворить любопытство дона Лотарио), ближайшие полчаса были посвящены интенсивному обучению.

– Довольно! – воскликнул наконец дон Лотарио. – У меня голова идет кругом. Боже мой, оказывается, я полный невежда. А вы, человек, который во много раз богаче меня, знаете все это!

– Так, по-вашему, богатство в известной степени исключает образованность? – спросил лорд.

– Вовсе нет, – ответил дон Лотарио. – Но, к сожалению, нам обычно внушают, что состоятельным людям нет нужды много учиться.

– Такие мысли могут внушать вам только глупцы! – вскричал лорд. – Кстати, где вы учились?

– Я? Вначале с домашним учителем, потом два года в Мехико и полгода в Новом Орлеане. Вот и все!

– Вам следовало бы отправиться на несколько лет в Лондон и в Париж, – заметил лорд.

– Да, не мешало бы, – со вздохом ответил дон Лотарио. – Но теперь уже слишком поздно.

– Слишком поздно? Сколько же вам лет? – спросил лорд Хоуп.

– Двадцать один год.

– И это, вы считаете, слишком поздно? – воскликнул лорд. – Дорогой друг, в ваши годы я был много невежественнее вас, но понимал, что впереди вся жизнь, и учился.

Это было резкое наставление, и испанец помрачнел, опустив глаза. Однако он сознавал правоту лорда, а от такого человека не стыдно было и выслушать небольшую нотацию.

– Вы даете мне добрый совет, милорд! Но, к сожалению, я уже не смогу воспользоваться им, – вздохнул он.

– Отчего же? Разве вы прикованы к своей гасиенде? Или без вас не смогут обойтись?

– Дело не в этом, я влюблен и вскоре женюсь! – покраснев от смущения, сознался дон Лотарио.

Смущение ли молодого испанца или румянец, окрасивший его лицо, послужили тому причиной – неизвестно, но только взгляд обычно холодного и равнодушного лорда вдруг потеплел, сделался более участливым.

– Вам всего двадцать один год, и вы уже решились вступить в брак? Здесь, правда, женятся рано.

– Решился, милорд. Вы позволите мне задать вам один вопрос? – неуверенно произнес дон Лотарио.

– Говорите же! – сказал лорд, на этот раз мягче и сердечнее.

– Милорд, я испытываю к вам столь большое доверие, я так глубоко убежден, что вы знаете жизнь, что хотел бы посоветоваться о своей женитьбе именно с вами, узнать именно ваше мнение. Дело не совсем обычное, и я все еще в нерешительности. Я знаю, что еще очень молод, а с тех пор, как увидел вас, почувствовал себя мальчишкой настолько же глупым, насколько умным считал себя раньше. Могу я поговорить об этом с вами, милорд?

– Разумеется, мой друг. Но не сейчас. Поразмыслите еще раз сами, а потом, когда я наведаюсь на вашу гасиенду, мы это обсудим. Скажу вам только одно. Когда мне было двадцать один год, я тоже собирался жениться. В то время мои желания не исполнились, и это сделало меня бесконечно несчастным. И тем не менее, если бы священник благословил тогда меня и мою возлюбленную, я бы не стал тем, кто я есть.

– И вы удовлетворены, что ваша женитьба тогда расстроилась? – почти с испугом спросил дон Лотарио.

– Не знаю, – коротко ответил лорд, и внезапная перемена в его лице свидетельствовала о том, что он предпочел бы не говорить на эту тему. – Вы еще не обратили внимания на прекрасный вид, который открывается отсюда.

– Верно, вид замечательный! – согласился молодой испанец, выглянув в широкое окно. – И ваши люди прекрасно поработали. Душа радуется, глядя на все это! Вон там отчетливо видны поля. Вероятно, рис? А это – хлеба! Что я вижу? У вас даже возделывается виноград! Прекрасная мысль. Не сомневаюсь, года через два вся долина будет цветущим садом. Вы успели уже столько, сколько другому и за десять лет не сделать. Но что это?

– Вы имеете в виду большое сооружение внизу? – спросил, улыбаясь, лорд. – Попробуйте-ка догадаться!

– Не собираетесь ли вы заложить рудник?

– Я предполагал, что вы подумаете именно об этом, – ответил лорд. – Но вы ошибаетесь.

– В таком случае это можно было бы принять за колодец; но воды у нас в избытке. На той стороне есть река, здесь недалеко протекает ручей с чистейшей водой.

– А что бы вы сказали, если бы мне захотелось иметь горячую воду?

– О, это совсем другое дело! – воскликнул испанец, не скрывая удивления. – Вы полагаете, что обнаружили горячий источник?

– Надеюсь, – ответил лорд. – Хотя, возможно, я и ошибаюсь: скважина уже довольно глубока, а мои ожидания все еще не оправдались. Впрочем, некоторые признаки позволяют думать, что будет найден горячий источник, каких в этой местности открыто уже немало.

– А для чего вам нужен такой источник? – заинтересовался дон Лотарио.

– О, лично мне он ни к чему, – ответил лорд. – Если поиски увенчаются успехом, это станет благом для страждущего человечества. Я отдам его больным безвозмездно.

– Браво! – вскричал дон Лотарио. – Но откуда вы берете древесину для возведения лесов? На сорок миль в округе не отыщется и пяти бревен, чтобы напилить такие толстые балки. Это опять-таки одно из ваших чудес, причем чудо не из последних.

– Пожалуй, вы правы, – улыбнулся лорд. – Недостаток древесины – неприятная особенность здешних мест. Но я легко выхожу из затруднительного положения, ведь у меня есть пароход. Как только он прибыл сюда, я послал его вверх по реке Орегон до американской пристани, где для меня уже были приготовлены два плота. Пароходу оставалось только отбуксировать плоты вниз по течению и вдоль побережья.

– Вы – настоящий чародей или состоите в сговоре с добрыми духами!

– Может быть, может быть… Только мои добрые духи – смекалка, сила и труд. Но об этом мы поговорим подробнее тоже в другой раз. Надеюсь, вы окажете мне честь пообедать со мной?

– О, благодарю! – обрадовался испанец. – В котором часу вы, однако, обедаете?

– Когда вам будет угодно, – любезно сказал лорд Хоуп. – Вам предстоит далекий путь, не так ли?

– Целых два часа, если ехать через горы, – ответил Лотарио. – Однако на такую поездку я могу отважиться только днем. Ночью мне требуется на это почти четыре часа, и это, можете мне поверить, довольно скучное времяпрепровождение. А нельзя ли мне прежде взглянуть разок на скважину или на пароход?

– Разумеется, – кивнул лорд, уже намереваясь спуститься по лестнице. Испанец последовал его примеру.

Во дворе продолжалась напряженная работа. Лорд Хоуп направился к небольшим воротам, пробитым в оборонительной стене недалеко от большого каменного дома. Чтобы добраться до них, требовалось пройти вдоль этого дома.

Дон Лотарио по временам посматривал на дом, выдержанный в духе строгой красоты и отличавшийся особой соразмерностью линий. Внезапно его взгляд задержался на одном из окон, и от неожиданности он застыл на месте.

Лорд, шедший впереди, обернулся и тоже взглянул на это окно.

– Кто это? – с содроганием спросил дон Лотарио. – Разве это человеческое лицо?

У него были все основания усомниться. В лице, которое он увидел за решеткой окна, не было почти ничего человеческого. Оно отличалось мертвенной бледностью с землистым оттенком; глаза ввалились, волосы были взъерошены. Но самым ужасным было застывшее, словно у трупа, выражение лица несчастного.

– Это умалишенный, – пояснил лорд, не в силах сдержать охватившую его дрожь.

– Умалишенный! – повторил потрясенный испанец. Его поразило, что даже такой хладнокровный человек, как лорд, не сумел скрыть волнение. – Боже мой, – не мог успокоиться дон Лотарио, – не из числа ли он ваших близких? Уж не ваш ли это отец?

– Нет, – ответил лорд, все еще не вполне владея собой. – Но кто знает, может быть, это убийца моего отца!

– Убийца! – в ужасе вскричал испанец. – И вы держите убийцу отца в своем доме?

Лорд Хоуп промолчал, отвел взгляд от злополучного окна и, опустив голову, медленно пошел вперед. Когда он распахнул ворота, дон Лотарио заметил тропинку, которая, извиваясь среди скал, спускалась к заливу.

Спустя полтора часа наши герои возвращались той же дорогой, и дон Лотарио вновь нерешительно поднял глаза на таинственное окно, но напрасно. Ужасное лицо исчезло. Последовал ли владелец дома его примеру, он не заметил – тот говорил о посторонних вещах.

Обед уже ожидал их. Стол был накрыт всего на две персоны. Никогда прежде молодому испанцу не приходилось сидеть за столь богато сервированным столом. Он даже не знал названий большинства подаваемых блюд. Лорд ел очень мало и добавлял в воду, которую велел себе принести, всего несколько капель вина. Дон Лотарио, напротив, обедал с большим аппетитом, тем более что разговор шел теперь о таких вещах, где он и сам мог вставить словечко. Лорд попросил его рассказать, например, о различных сторонах жизни в Калифорнии. Разгоряченный изысканными винами и переполненный впечатлениями, которые произвел на него необыкновенный человек, юноша поднялся наконец из-за стола и стал прощаться.

– Не откладывайте надолго свой визит, милорд, прошу вас! Теперь вам известно, что речь идет об очень важных для меня сердечных делах.

С этими словами он протянул лорду руку, которую тот наспех пожал, и вскочил в седло.

– Двадцать один год! – прошептал лорд, когда молодой испанец резво поскакал, направляясь к подножию горы. – И я в его годы был таким же простодушным, веселым и довольным. И мне казалось, я стою на пороге счастья!

Он задумчиво смотрел в голубую даль, потом вернулся к работникам, отдал на ходу несколько распоряжений и велел управляющему через несколько минут быть готовым к прогулке верхом. Затем скрылся в доме и вскоре появился вновь в соломенной шляпе и с тростью в руке. Рукоять трости представляла собой подобие стального молотка.

Слуга уже держал под уздцы лошадь лорда, чистокровного арабского скакуна. Едва ворота открылись, лорд пришпорил коня, и управляющему стоило изрядных трудов не отстать от своего хозяина. Лошадь лорда летела галопом к подножию горы, а всадник держался в седле с таким завидным хладнокровием, будто скакал в манеже; затем он направил коня к ручью и поехал вдоль берега.

Потом лорд повернул назад на гору Желаний, неотступно сопровождаемый управляющим, и направился к воздвигнутым лесам, которые, как он объяснил испанцу, предназначены для обнаружения горячего источника.

Леса представляли собой массивный помост из толстых досок, служивший опорой для бурильной машины, которая в это время, как, впрочем, и всегда, находилась в действии. Около машины хлопотали четверо рабочих. Пробуренная и обшитая внутри досками шахта была уже довольно глубокой.

Один из работников, по-видимому старший, приветствовал лорда с некоторым смущением.

– Ну, – спросил лорд, подъезжая к нему вплотную, – все еще ничего не нашли?

– Нет, милорд. И, наверное, уже не найдем, – услышал он малоутешительный ответ.

– Должно быть, я допустил ошибку, – заметил лорд, покачивая головой. – Насколько же вы углубились в землю?

– По моим расчетам, на сто восемьдесят три фута, – ответил рабочий.

– Так глубоко? Тогда и впрямь мало надежды, – продолжал лорд с сомнением. – Начнем заново в другом месте. Здесь непременно должны быть горячие источники. Кстати, можно ли использовать эту шахту для какой-нибудь надобности?

– Не знаю, – подумав, пожал плечами его собеседник. – Может быть, как резервуар для воды в сухое время года?

– Хорошо, пусть шахта остается, – распорядился лорд. – На сегодня достаточно. Возвращайтесь в форт.

Рабочие не заставили просить себя дважды, натянули куртки и отправились вверх по склону горы.

– Нужно еще раз исследовать грунт, – сказал лорд, обращаясь как бы к самому себе и нимало не беспокоясь об управляющем. – Возьми поводья, Хэки. Я спущусь вниз.

Он соскочил с лошади и, не выпуская из рук трость, ловко спустился в шахту. Там он пробыл примерно четверть часа, полностью скрывшись от глаз управляющего. Когда он поднялся на поверхность, на его лице играл легкий румянец – вероятно, от физического напряжения.

Вскоре оба всадника уже поднимались к вершине горы. Наверху, оказавшись перед воротами, лорд еще раз бросил взгляд на долину, которую начали окутывать синие сумеречные тени.

– Хм, что это? – спросил он, устремив взгляд вдаль. – Ты тоже заметил эту вереницу людей, Хэки?

– Да, господин граф.

– Разве ты забыл, что здесь меня следует называть не «господин граф», а «милорд»? – прервал его лорд в таком резком тоне, что управляющий в замешательстве опустил глаза. – Ну Так что, ты видишь эту вереницу?

– Да, милорд, человек триста, никак не меньше. Только это не индейцы.

– Мне тоже так показалось, – согласился лорд. – Необходима осторожность, господин управляющий. Белые здесь похуже индейцев, так что распорядитесь удвоить на ночь караулы!

Ворота были уже открыты, и лорд поспешил прямо к своему дому. Нигде не задерживаясь, он направился в обсерваторию и уже через несколько мгновений рассматривал незваных гостей в подзорную трубу.

Как и предполагал управляющий, их оказалось около трехсот человек. В трубу лорд разглядел их вполне отчетливо, и то, что он обнаружил, привлекло самое пристальное его внимание. Кроме мужчин он насчитал и немало женщин. Вся эта масса людей двигалась, вытянувшись длинной цепочкой. Одни шли пешком, другие ехали верхом, третьи сидели и лежали, разместившись в больших повозках, запряженных лошадьми, а то и волами. Мужчины все как один были вооружены, причем, как показалось лорду, вооружены очень неплохо. Люди уже миновали мост и направились прямо к горе. Лорд видел, как они останавливались, как снимали с повозок палатки, видел, как хлопотали неизвестные переселенцы, устраиваясь на ночлег. Повозки они поставили вокруг палаток, чтобы защитить лагерь на случай ночного нападения. Один за другим в лагере вспыхивали костры, из реки начали таскать к ним воду. Все это происходило примерно в тысяче шагов от подножия горы Желаний.