Текст книги "Немцы и славяне. История противостояния"

Приведенные соображения заставляют не только сомневаться в достоверности известия, переданного Адамом Бременским, но и отвергнуть его как невероятное. Оборонительная линия, можно предполагать, была проведена тогда, когда события вызвали ее необходимость. При Карле Великом, как показывает ход происшествий, никакой потребности в ней не ощущалось.

Возвращаясь к вопросу, какие завоевания между славянами сделаны немецким элементом во времена Карла Великого, мы думаем, что франкский император сделал роковой шаг, перешагнув Эльбу, рубеж славян, отделявший их от немецкого мира. Здесь первой опорой немцев сделалось укрепленное место Эзесфельд, за ним последовало медленное давление со стороны переселявшихся саксов, которые, заняв устье Эльбы, могли свободно распространяться в восточном направлении, ничем не стесняемые, так как не существовало естественных границ. Но была и другая крепость, построенная на правом берегу Эльбы, Hohbuoki, которая назначалась для отражения набегов смольнян, или, правильнее сказать, для завоевания их земли. Велеты же не подверглись опасности, они по крайней мере еще некоторое время сумели сохранить большую независимость, чем их западные соседи – бодричи.

Вот деяния первого представителя идеи обладания средневековым европейским миром. Цель указана, и путь проложен[123]123
  Что Карл Великий замышлял подчинить себе народы, граничившие с востока с Германией, следовательно, славян, это легко может быть. Такое завоевательное стремление лежало в основе возобновленной Карлом императорской римской власти. Но мы не будем полагать вместе с Гильфердингом (Борьба славян…, 23), что план покорить Балтийское поморье созревал в уме Карла Великого, ибо грамота, приведенная им в подтверждение высказанного предположения, оказывается подложной. Пределы Срерденской епархии, обнимавшей будто и славянские земли до реки Пены, произвольно обозначены позднейшим фальсификатором. Грамота напечатана у Лаппенберга. Hamb. Urkundenb. I. 1. cp. Wigger Meklenburgische Annaken. Schwerin, 1860. 128.


[Закрыть].

2. 814–843 годы

Объединенной монархии Карла Великого, раздвинувшей так далеко свои пределы в непродолжительное время, предстояла важная задача: сохранить и обеспечить приобретенное. Наследнику первого императора оставалось примирять разнородные составные части и содействовать образованию стройного, прочного целого. Но благочестивому государю эта задача была не по силам. Внешние дела мешали внутренней работе. Норманнский враг начинал беспокоить франкскую монархию еще при Карле Великом, который предчувствовал опасность, угрожавшую государству от северных насильников. Людовик старался отклонить грозу, но не был в состоянии противиться стремительному потоку событий, с которыми сцепляются отчасти и судьбы полабского, славянского мира. Мы коснемся слегка перемен, происшедших в Дании.

По смерти племянника Готфрида, с которым Карл заключил мир, в Дании наступило бурное время. Сыновья только что названного Готфрида, лишенные права на престол, стали предъявлять на него свои притязания. Гаральд, потомок некогда царствовавшего короля, был их соперником. Враждующие стороны должны были прибегнуть к оружию. Гаральд, потерпев в сражении неудачу, оставил родину и решился искать чужестранной помощи. Помощь могущественного и влиятельного двора франкского могла дать ему перевес над соперником. Он явился к Людовику в первый год его правления. Император принял его благосклонно[124]124
  Einh. Annal. Lauriss. М. G. 1. 814. 815.


[Закрыть]. Людовику представился случай привести Данию в зависимость от своей монархии или, по крайней мере, приобрести в лице Гаральда благодарного и верного союзника. Он и решился воспользоваться случаем, чтобы между самими же норманнами приобрести себе союзников. Гаральду была обещана помощь, император выжидал только удобного времени.

В 815 году назначен поход в Данию, чтобы возвести Гаральда на престол. Саксам и бодричам велено быть в готовности. Все графы саксонские с их местными отрядами и все силы бодричей двинулись на Данию[125]125
  Там же, ср. Thegani Vita Hludowici Imperatoris M. G. II. 593.


[Закрыть] и, переправившись через реку Эйдору, дошли до берегов океана. Но и сыновья Готфрида не замедлили собраться с силами. Ввиду численного превосходства неприятелей саксы и бодричи не решались начинать дела. Опустошив страну и забрав заложников, они возвратились, и с ними и Гаральд, обманутый в своих надеждах; но он не унывал на чужбине, а франкский двор не переставал поддерживать его намерения добиться датского престола. Сыновья Готфрида искали мира с императором, но так как их лицемерие во время начавшихся переговоров не внушало доверия, то отношения остались в прежнем виде, и франкский двор отказался от мысли поддерживать Гаральда[126]126
  Einh. Annal. Lauriss. М. G, I. 815.


[Закрыть].

Датские короли, сыновья Готфрида, беспокоимые притязаниями Гаральда, желая обеспечить свою страну от нового вторжения, обратились с предложением союза, вероятно, к тем соседям, которые составляли рядом с саксами главную военную силу франков в последнем против них походе, – к бодричам. Они успели склонить их к нарушению той верности, которую бодричи так постоянно соблюдали относительно франкского государя. Император, видя сближение датчан с бодричами, назначил в бодричскую землю нового князя, Чердага, Дражкова сына, и Славомиру повелено было разделять с ним княжескую власть и достоинство. Новый князь, вероятно, внушал более доверия. Славомир счел свои вассальные отношения к императору нарушенными и открыто начал неприязненные действия. Датчане были готовы ему помогать. Удар был направлен против главной залабской крепости, первой опоры франко-саксонского господства в Нордалбингии, против Эзесфельда (Itzehoe). Туда подступили датчане, приплыв со своими войсками по Эльбе, туда явились и их сухопутные силы, направленные с южной границы. Союзные действия бодричей и датчан, встретив, по словам франкского летописца, мужественное сопротивление со стороны сторожевого отряда в Эзесфельде, не увенчались успехом. Крепость не сдавалась, только страна по реке Сторе подверглась опустошению. Союзники отступили[127]127
  Ход событий представлен нами по рассказу летописца Эйнгарда. Einh. Ann. Laur М. Gr. I. 817. Но мы изложили их в другой внутренней связи. Нам показалось вероятнее предполагаемое Эйнгардом следствие считать причиной. По словам летописца, поводом к отложению бодричей от франкского императора было назначение нового князя, который должен был вместе с Славомиром разделять верховную власть. Между тем события, предшествовавшие отложению, а именно неудачно кончившиеся переговоры датчан с императором, равно как и помощь, которую датчане подали бодричам, наводят на предположение, что Славомир действовал тайно, наперед условившись с датчанами. В противном случае чем можно объяснить себе ту резкость ответа, который дал Славомир, узнав, что ему назначают соправителя. «С этих пор, – сказал он, – я никогда не переступлю Эльбы и никогда не появлюсь при дворе франкского императора». Спустя несколько лет сыновья Готфрида опять входят в тайные сношения с новым князем Педрогом, назначенным от имени императора, и снова ввиду опасности предпринимается подобная же мера, то есть туда посылается Славомир.
  Когда император Людовик предвидел опасность, грозившую со стороны бодричей, он велел пограничным графам охранять вверенные им пределы: «Comitibus, qui juxta Albim in praesidio residerc solebant, per legatum mandavit, ut terminos sibi commissos tuerentur» (Einh. Ann. L. 817). Если угрожала опасность со стороны бодричей, то мы у летописца прежде всего встретили бы известие, что император приказал охранять пограничную линию limes Saxoniae, проведенную будто бы Карлом Великим около 811 года, между тем упоминается только о графах, «qui juxta Albim in praesidio residere solebant», следовательно, еще не существовало той укрепленной линии в Голштинии, которую описывает Адам Бременский. Вот новое доказательство, опровергающее достоверность известия Адама Бременского. Сверх того, военные события 817 года ясно показывают, что в залабской земле находилось единственное укрепленное место, на которое опиралось господство франкского императора, и против названной крепости Эзесфельд направляются силы бодричей и датчан, которые с южной своей границы беспрепятственно вторгаются в Голштинию.


[Закрыть].

Так рассказывает придворный анналист, не говоря ни слова о последствиях отложения. Но последующие события проливают на них некоторый свет. Славомир по-прежнему господствовал в бодричской земле единодержавно без соправителя. Чедраг не являлся. Только года через два решился император наказать вероломного князя. Войско саксов и восточных франков переправилось через Эльбу. Славомир, оставленный без помощи датчанами, которые в том же году примирились с Гаральдом, не сопротивлялся. Императорские легаты и пограничные саксонские графы привели Славомира ко двору Людовика[128]128
  Вероятно, остался во Франции.


[Закрыть]. Вместе с ним должна была явиться и бодричская знать, которая стала обвинять его в разных преступлениях; князь не успел оправдаться вполне. Он был лишен своей власти, сослан в ссылку[129]129
  В первый только раз здесь упоминаются «praefecti Saxonici limitis». На основании известия, записанного под 819 годом (Einh. Ann. Lauris. М. G. I.), можно предполагать, что словами «limes Saxonicus» здесь вовсе не обозначается мнимая укрепленная линия Карла Великого.


[Закрыть]. Его место занял у бодричей Чедраг, Дражков сын, в 819 году. Но и новый князь, как скоро оказалось на деле, не оправдал доверия императора. И Чедраг стал замышлять об отложении, вошел в тайные сношения с датскими королями. Его должен был опять заменить Славомир, который, возвращенный из ссылки, сумел снискать себе доверие Людовика.

Людовик Благочестивый. Миниатюра 1170-х гг.

На пути в свою родину он неожиданно заболел в Саксонии и умер, приняв крещение на смертном одре в 821 году. Чедраг стал пользоваться независимым положением[130]130
  Einh. Ann.. L, М. G, I. 821.


[Закрыть].

Вообще в продолжение всего царствования благочестивого императора, лишенного военного духа отца, миру славянскому не угрожала большая опасность. Внутренние смятения под конец жизни Людовика, распри с сыновьями поглощали все его внимание и устраняли его от завоевательных стремлений. Наступательное действие прекратилось.

Но нравственная сила, блеск франкского двора и воспоминания о громких деяниях Карла Великого оказывали свое пагубное влияние на мир славянский. Там вокруг императора стал образовываться центр, послуживший пунктом общественного тяготения, а сила влечения к нему захватила в свой круг и второстепенные звезды, которые поневоле вошли в несвойственное им движение. Поневоле[131]131
  Там же, под 822 годом.


[Закрыть] являются на сейм во Франкфурте (822) славянские послы, там бодричи, лютичи, сербы лужицкие, чехи, и мороване, и южные бодричи[132]132
  «Praedenecentini, qui contermini Bulgaris, – объясняет Эйнгард, – Daciam Danubio adjacentem incolunt» (Ann. 824).


[Закрыть] приносят подарки императору от своих князей.

Но какая была неволя враждовать велетам с восточными бодричами (перед 823 годом)[133]133
  Anonym. Vita Hludowici Imperatoris M. G. II. 627: «Liuba dum Abotritis bellum indixisset».


[Закрыть], какая была неволя представлять внутренние свои споры на суд императора?[134]134
  Einh. Ann. 823. «Barbarorum legationes, quae vel iussae vel sua sponie venerunt» и далее: добровольно «ad praesentiam imperatoris venerunt», то eсть тяжущиеся стороны.


[Закрыть]

Князь велетов Люба был верховным князем по старшинству лет. Ему принадлежала великокняжеская власть по отношению к младшим своим братьям, удельным князьям. Он пал в сражении во время похода против восточных бодричей. Народ велетов поставил себе великим князем старшего его сына Милогоста, но тот не оправдал их доверия. Его обвиняли в нерадении относительно управления страною[135]135
  Einh. Annal. L. 823: «Sed cum is secundum rifcum gentis commissum sibi regnum parum digne administraret». Vita Hlud. Imp, Anonym. M. G. II. 627: «Cum segniorem se, quam res poscebat, in regni administrations exhiberet».


[Закрыть], и он должен был по воле народной отказаться от своей власти в пользу младшего брата, Челодрага. Оба князя явились перед Людовиком во Франкфурт в 823 году и представили на суд его свой спор. Император, убедившись, что народная воля склоняется более в пользу младшего брата, решил, согласно воле большинства, быть Челодрагу великим князем, обоих же братьев примирил, оделил их подарками и приобрел себе их дружбу.

Но и бодричи оказались не лучше велетов, представлявших домашние дела на суд императора. Правда, бодричские князья с некоторого времени стали чувствовать себя все более и более независимыми по отношению к франкскому двору, который сделал неудачный выбор как в лице Славомира, так и Челодрага; бодричские князья заметно стараются выпутаться из сетей франкской политики, являются преданными слугами при императорском дворе, на родине же решительно уклоняются от обязанностей покорных и преданных вассалов. Славомир только угрожал не являться при императорском дворе, Челодраг же действительно в продолжение нескольких лет не обнаруживал своих вассальных отношений, но наконец принужден был уверить присланных легатов, что в скором времени исполнит долг вассала. И в самом деле, зимою в том же году, когда император решал споры велетских князей, представился Людовику непокорный Челодраг. Они не были в состоянии оправдаться вполне, но Людовик, приняв во внимание заслуги его отца, отпустил его безнаказанно и сверх того почтил его дарами[136]136
  Einh. Annal. 823.


[Закрыть]. Но то, что Челодраг делал только по принуждению, делала добровольно бодричская знать. И это опять-таки повело к подчиненным отношениям: бодричи добровольно отдаются иноземному влиянию. Бодричская знать, недовольная своими князем, возводит на него обвинения и отправляется за решением дела к императору. Челодрагу велено явиться для оправдания: он не ослушался. В октябре 826 года, когда император собрались в Ингельгейме государственный сейм, к нему отправился бодричский князь и его обвинители. Людовик на время задержал у себя Челодрага, отправив между теми послов в бодричскую землю, чтобы разузнать общественное мнение относительно князя. Возвратившись, послы донесли императору, что хотя между народом существует разногласие, но знать бодричская соглашается принять опять своего князя; поэтому-то Людовик решил взять от них заложников и возвратить Челодрагу его княжескую власть[137]137
  Einh. Annal. L. 823–826. M. G. I.


[Закрыть].

Пластическая реконструкция мягких частей лица на черепе человека из славянского могильного поля Густевель (по И. Херманну с соавт.)

Таким образом, мир славянский и поневоле, и добровольно стал подвергаться известному подчинению. Нравственная сила императорского двора действовала зловредно на славян, на чувство их независимости, но славяне сами ограничивали свою самостоятельность, прибегая в делах внутренних к решениям императорского верховного судилища. Однако же идея народной независимости не гасла: были минуты, когда умолкала племенная вражда и утихали домашние распри. Чувство силы снова пробуждалось, воскресало воспоминание о минувшей свободе того времени, когда ни франкские, ни саксонские маркграфы не смели вмешиваться в славянские дела и проявлялось дружное стремление к освобождению родной земли от чужестранного влияния.

Для Юго-Западной Европы наступили тяжелые времена. Монархия великого собирателя земель романо-германских, не имевшая в себе прочного основания, распадалась. Внешние удары потрясали многосложное государство до основания, междоусобные распри в семействе Людовика подрывали внутреннюю связь разрозненных частей. Многоразличные учреждения Карла Великого не были в состоянии поддержать стройное развитие объединенной Юго-Западной Европы. Произошло брожение разнородных элементов, тянувших каждый в свою сторону. Монархия Карла Великого очутилась в хаотическом состоянии.

Не чужды были славянам известия о событиях, которыми сопровождалось преобразование юго-западного общества, и они были тоже вовлечены в круг этого брожения элементов романо-германских. Собранные Карлом Великим части отталкивались взаимно, стремясь выйти на путь собственного независимого развития. Это момент зарождавшихся трех национальностей, и это движение громко отозвалось и в полабском мире. По всему протяжению Эльбы от верховьев до ее устьев обнаруживается сильное волнение. Уже в 838 году отложились бодричи и велеты, но они должны были вскоре смириться, впрочем только временно[138]138
  Prudentii Trecensis ann. 838. М. G. I.


[Закрыть]. В следующем, 839 году по всей пограничной линии начинается какое-то оживленное движение. Сербы и велеты, вторгнувшись в пограничные саксонские марки, поджигают саксонские селения. Глиняне и бодричи объявляют себя независимыми. Император Людовик отправил войска для усмирения славян[139]139
  Там же, под 839 годом.


[Закрыть]. Но с каким успехом исполнили императорские полководцы данное им поручение, мы не знаем, за недостатком относящихся к этому предмету источников. Затем мы вступаем в эпоху, события которой не описывает хотя пристрастный к императорскому двору, но все-таки добросовестный Эйнгард. Для нас с прекращением придворной летописи иссяк обильный источник сведений о происшествиях в славянском мире, и с тех пор мы на долгое время должны пользоваться лишь отрывочными известиями сухой монашеской летописи. Нить, соединяющая события, прерывается, внутренняя связь событий ускользает от пытливости нашего взора.

Мы можем предполагать, что поход в 839 году против славян не был из числа самых блистательных и успешных; на то намекают позднейшие события. Состязавшиеся братья сосредоточили все свои усилия, каждый для достижения своей цели в междоусобной войне. Занятые внутренними распрями, они не были в состояния зорко следить за делами на границах империи. Для славян миновала опасность, напротив, можно предполагать, что борющиеся стороны решатся даже призвать их на помощь. В летописях, впрочем, об этом не упоминается. Лотарь не колебался умножить силы свои помощью внешнего врага. Норманны были приглашены содействовать ему. Но он воспользовался и внутренним врагом, чтобы обессилить соперника своего, брата Людовика. В Саксонии был многочислен низший класс свободных и полусвободных [людей], которые, вероятно, подвергались сильным притеснениям со стороны крупных владельцев и саксонской знати. Лотарь, обещав возвратить им права, которыми их класс пользовался еще в дохристианское время, вызвал этим сильное общественное волнение. Толпы восставших против своих господ назвались Стеллингой (Stellinga); они восстановили свои прежние права, силой вытеснив значительную часть угнетавших их владельцев. Людовик боялся, чтобы норманны и славяне не соединились с восставшими саксами Стеллинги, не овладели страной и не истребили бы христианства. Но Людовику удалось отвратить эту грозу; он усмирил восстание. Хотя восстание саксов не причинило Людовику большой беды, но обстоятельство это позволяет нам предполагать, что славянам полабским не угрожала в то время опасность со стороны франкского завоевательного нашествия[140]140
  Nithardi historiae М. G. II. кн. IV. 2.3.4. Prudentii Trecen М. G. I. под 941 г.


[Закрыть].

3. 384–919 годы

Верденский договор 843 года положил конец кровавой междоусобной распре. Братья примирились, разделивши между собою наследие великого своего деда. Из общего романо-германского союза выделились однородные немецкие части и составили самостоятельное немецкое государство[141]141
  Подробное изложение событий в эпоху последних Каролингов см. у Гфререра. Geschichte der о. u. w. fränk. Carolinger Freib. 1848. 2 T., но тот не обращает никакого внимания на отношение немецкой державы к полабским славянам.


[Закрыть]. Во главе его стоял король Людовик. Зловещая идея господства над вселенной перестала угрожать славянству на целое столетие. Императорская власть, простиравшаяся с тех пор на области, с которыми не соприкасались славянские земли, утратила свою завоевательную силу.

Двор императорский переселился в отдаленные страны, нравственное влияние императорского достоинства, обнаружившееся при Карле Великом и Людовике Благочестивом, прекратилось с тех пор, когда в немецких областях начал властвовать не император, а немецкий король. Но произошла ли, спрашивается, в самом деле существенная перемена в отношении к залабским славянам вследствие образования отдельных государств и перенесения императорской власти в области, к которым не примыкали залабские народы славян?

Идея римского порабощения вселенной, полагаем, не есть ни пустое слово, ни политическая теория без всякого значения. Отсутствие ее никак не исключало возможности проявления другой опасности, которая могла бы под каким бы то ни было названием угрожать равносильно независимому положению и самостоятельному развитие полабо-славянского мира. Но известно, что теоретически идеи не оставались никогда без влияния на ход исторических событий, и нам кажется, что в самом деле произошла значительная перемена во внешних судьбах славянского мира с той минуты, когда императорская идея лишилась своей жизненной силы и когда соседом славян явился не император, а король. В силу призвания императора господствовать над всем христианским миром предпринимались походы, чтобы подчинить и нехристианские области. В силу убеждения, что перед императорским венцом должны преклоняться все другие короны мира, завоевательные герои думали собирать в одно целое и те земли и области, которым чужды были главному ядру всей внутренней своей сущностью. Немецкие короли со времени Верденского договора до Оттона I могли предпринимать завоевательные походы против славян, но им недоставало той высшей побудительной силы, проистекавшей из убеждения, что они призваны к мнимой священной цели. Они могли предпринимать лишь пограничные набеги во имя превосходства грубой силы. Но последние Каролинги на немецком престоле, к счастью полабских славян, и этого не могли делать.

Заключение Верденского договора о разделе Франкской империи между сыновьями Карла Великого. С рисунка XIX в.

Перед нами открывается период, обнимающий собою почти целое столетие. Настает темная эпоха в судьбах германской державы, мрачная как по отношению к событиям, в ней происходившим, так и относительно сведений о переменах в истории пограничных с немцами славян по Лабе. Отрывочные летописи проливают скудный свет на отношение немцев к славянскому миру, кое-где только упоминается об «экспедициях», из которых можно заключить, что полабские славяне не только не выселились из своей земли, но оживленно ее защищали и даже распространяли. Напрасен были бы труд историка, если б он вздумал несвязные сведения соединять нитью плавного рассказа или в отдельных событиях доискиваться их причин и последствий. Только по общему течению исторических событий, касающихся судеб немецкой державы, можно кое-как судить, насколько волны движения переливались на ту сторону Эльбы, или в какой мере полабские славяне сумели воспользоваться слабостью, в которую впала немецкая земля. Как ни важен этот период в политической жизни славянского народа по Эльбе, мы о нем можем себе составить более или менее подходящее к истине мнение только путем догадок. В продолжение почти целого столетия происходило, как покажут последствия, сильное волнение между славянами, но для нас заметны только самые незначительные проявления его. Бодричи, которых мы привыкли видеть при Карле Великом всегда на франкской стороне, орудиями франкской императорской политики, теперь настороже, пробуждая к политической деятельности своих собратьев. На Средней Эльбе заметно то же волнение, но мы не в состоянии определить, до каких размеров оно дошло. Замечательнее же всего то обстоятельство, что со времени последнего движения, происходившего в 839 году, почти в продолжение целого столетия не упоминается ни слова о велетах, которые так гордо держали знамя свободы славян.

Миниатюра из средневековой хроники с текстом Верденского договора

Людовик Немецкий не отказывался от посягательств на славянскую независимость; быть может, его беспокоила возраставшая с 839 года сила бодричей[142]142
  Defectionem molientes. Fuld. Ann. M. G. L. 844.


[Закрыть]. В 844 году они решился идти войною против северных своих соседей и напал на них, как можно предполагать, свежими силами. Удар, нанесенный бодричам, был сильный и потрясающий, и вследствие его они лишились и известной степени независимости. Успех Людовика, вероятно, поощрил его к захвату части их родной земли. Людовик, извещает один летописец, усмирил бодричей, замышлявших об отложении; в битве пал князь их Гостомысл, король же, завоевав страну и подчинив себе народ, разделили его между князьями[143]143
  Ruodolfi. Fuld. Annal. M. G. Там же.


[Закрыть]. Другой же анналист сообщает, что король подчинил себе всех князей бодричской земли. Одни из них подчинились добровольно, другие же принуждены были к этому силою оружия[144]144
  Prudentii Tree. Ann. M. G. I. 844.


[Закрыть]. Это – первое поражение, которое потерпели верные союзники Карла Великого, это – первое серьезное дело, которое происходило между бодричами и их старыми покровителями. Мы имеем полное основание предполагать, что такая решительная победа не осталась без важных последствий, и король немецкий не замедлил воспользоваться торжеством своего оружия. Бодричи лишились в сражении своего короля, так его называет летописец. Людовик стал самовластно распоряжаться бодричскими землями, ставя в них преданных себе князей. Кажется, что немецкий король уничтожил великокняжескую власть, раздробил страну и привел в вассальную зависимость отдельных князей. Такое решительное поражение бодричей позволило вероятно победоносному Людовику соорудить пограничную линию, приписываемую Адамом Бременским Карлу Великому и в предотвращение будущих возмущений учредить маркграфские уряды и образовать маркграфские области (марки), причем, конечно, не обращалось внимания на то, чтобы разграничивавшая линия совпадала с пределами соприкасающихся народностей.

Но бодричи не отчаивались. Едва отступили победоносные королевские войска, как они снова стали заявлять свою независимость[145]145
  «Quam (fidem) illo absente statim mentientes». Ann. Xanten. M. G. II. 844.


[Закрыть]. Вскоре представился бодричам случай отомстить саксам свое поражение.

Датчане, или, правильнее, норманны, сделались со времени Людовика Благочестивого настоящим бичом для всех частей, составлявших монархию Карла Великого. Набеги их усилились, когда они успели утвердиться на материке Юго-Западной Европы, а именно по берегам Фрисландии. Лотар, призвавший морских удальцов на помощь во время междоусобной распри с братьями, дал во владение двум братьям-викингам Гаральду и Рориху[146]146
  Относительно генеалогических объяснений см. Dahlmann. Geschichte v. Danem. I, гл. 3, 4.


[Закрыть] области, принадлежавшие франкскому государству[147]147
  Остров Вальхерен у устьев Шельды, Дорштадтскую область около Амстердама.


[Закрыть]. На берегах Фрисландии, на островах у устьев Шельды или на полуостровах у северных устьев Рейна гнездились с тех пор норманнские удальцы и оттуда беспокоили прибрежные страны Атлантического океана[148]148
  Stringholm в своей «Истории викингов» рисует наглядную картину норманнских походов, но не разрабатывает критически своего материала; сравни перевод Шемякина «Чтение о древ. России», 1859.


[Закрыть].

Норманнский корабль приплывает в Англию.

Средневековая миниатюра XI в.

К ним присоединились и другие викинги, которых власть простиралась на весь широкий океан, которых столичным городом был корабль, постоянным занятием – война, источником доходов – грабежи. Но немецкой земле приходилось страдать не от одних только викингов, поселившихся по берегам Фрисландии (в Нидерландах), и датские короли, действуя с ними сообща или же сами по себе, не оставляли ее в покое. Еще при Людовике Благочестивом король датский Горих, сын Готфрида, предлагал императору уступить ему землю фризов и бодричей (839), но такое посягательство на страны Франкской державы было отвергнуто императором с негодованием[149]149
  Prudent. Trecens. ann. М. G. I. 838.


[Закрыть]. Прошло немного времени, как тот же самый Горих вздумал силой оружия завоевать у Людовика Немецкого, быть может, то, чего добиться не мог путем добровольной уступки. В 845 году он вторгнулся в Саксонию по реке Эльбе на шестистах кораблях. По всей вероятности, бодричи воспользовались случаем, чтобы дружным с датчанами нападением добыть себе независимость[150]150
  Там же. М. G. I. 844.


[Закрыть].

Удар был направлен против Гамбурга, который лежал по пути морским плавателям. Небольшой в то время город, но знаменитый как местопребывание архиепископа св. Ансгария, апостола северных стран, подвергся полному разрушению. Что пощадили мечи норманнов и бодричей, то истребил пожар. Жертвой пламени сделались церковь и церковные здания, удивлявшие, по словами очевидца, духовного [лица], своей архитектурой и построенные старанием архиепископа[151]151
  Vita S. Anscarii a S. Rimb conser. М. G. II. С. 16.


[Закрыть]. Король Людовик все еще собирался с силами, но, наконец, поспел с войском навстречу датчанам, поразил их наголову, принудил возвратиться восвояси, но не оставил безнаказанными и бодричей[152]152
  Annal. Xant. М. G. I. 845: «Ludewicus rex congregato exercitu magno iter iniit ad Winidos».


[Закрыть], которые, хотя и заперлись в одном укрепленном городе, сопротивлялись, однако же, безуспешно. Саксонские войска заняли этот город. Летописец не назвал нам его имени[153]153
  «Unde digressi Sclavorum quamdam impetunt et capiunt civitatem». Prud. Tree. Annal.


[Закрыть].

Неудача, постигшая датчан на Эльбе, несмотря на успешные нападения, произведенные одновременно на Фландрию и на Париж по реке Сене, заставила короля датского примириться с Людовиком Немецким, который согласился на предложенный ему мир, и на долгое время немецкая держава была обеспечена от вторжений опасных северных врагов.

Курган викинга в Дании

Но полабские славяне не дали отдыха саксонским войскам, В следующем году, 846-м, Людовик должен был отправиться к ним с вооруженною силою. За Лабою не дремал бодричский народ[154]154
  Annal. Xantens. М. G. II. 846. Ludewicus de Saxonia contra Winidos ultra Albiam.


[Закрыть]. Из отрывочных известий, встречаемых в летописях без точного определения, к какой отрасли славян относятся эти известия, можно только заключить, что на всем протяжении Эльбы обнаруживается могущественный напор на немецкие пределы[155]155
  Под 831 годом. Prud. Tr. Ann. M. G. I.


[Закрыть].

«Славяне, по вероломному обычаю, восстают против Людовика» – такое известие вносит в свою летопись анналист под 853 годом[156]156
  Под 831 годом. Prud. Tr. Ann. M. G. I.


[Закрыть]. «Славяне беспокоят короля Людовика частыми волнениями» – такое событие отмечает летопись под 855 годом[157]157
  Там же.


[Закрыть]. Как ни скудны приведенные нами сведения из анналов, они все-таки показывают характер отмеченных событий. Король Людовик не предпринимает завоевательных походов по собственному почину, он отражает только набеги славян, имеющие целью немецкие пределы. И что в этих известиях отражается действительно происходившее по Эльбе наступательное действие, свидетельствуют о том последующие события и слова другого летописца. Это было в 858 году, когда король, так повествует фульдский анналист, возвратился во Франкфурт и когда совещался на государственном сейме о разных мерах для блага своей державы, тогда решил, между прочим, выслать три войска в разные страны своего государства: одно против моравских славян, другое под начальством сына своего Людовика против бодричей и глинян, третье же против сербов, чтобы, усмирив внешние волнения врагов, тем успешнее заняться внутренними делами[158]158
  Ruodolfi. Fuld. annal. M. 858, cp. Annal. Hildesh, Quedliq, Weissemb, M. G. V.


[Закрыть].

Такое одновременное движение между славянами, которое простиралось по всей восточной пограничной линии немецкой державы и которое лишало немецкого короля возможности заниматься расстроенными внутри делами, едва ли не указывает на то, что это повсеместное движение не происходило случайно, а по обдуманному общему плану. Можно предполагать, что немецкий король очутился ввиду такой же опасности, какая угрожала немецким землям в 839 году со стороны подобного же славянского дружного действия. Были ли тогда отражены нападения славян, или, напротив, этот поход кончился безуспешно для немецкого оружия, по скудным заметками летописи трудно решить положительно, но так как летописец не замедлил бы упомянуть о громкой победе[159]159
  Сравни с 862 годом.


[Закрыть], то мы не ошибемся, если будем считать успешными славянские нападения, предпринимаемые в эпоху внутреннего разлада немецкой державы и разных несчастных для нее обстоятельств. Успехи полабских славян состояли, очевидно, в завоеваниях пограничных областей. Владея в продолжение многих столетий правым берегом Лабы, славяне переселяются мало-помалу и утверждают свое господство в полосе, примыкавшей к левому берегу Эльбы, так что они постепенными завоеваниями овладевают и средним течением ее. Летописи не дают возможности обозначить черту, до которой доходили славянские колонии в саксонских землях. Руководствуясь, однако ж, сохранившимися в продолжение многих столетий остатками в названиях местности, мы в состоянии приблизительно определить границу славянских завоеваний. Покамест мы ограничиваемся тем, что отмечаем факт, и именно тот, что со времени Людовика немецкие славяне переступают рубеж, разделявший их до сих пор от саксов, – реку Эльбу[160]160
  См. приложение.


[Закрыть].

И нет сомнения, что славянскому оружию благоприятствовало счастье в период разладов в немецкой земле, происходивших во времена последних Каролингов. Людовик Немецкий, судя по отрывочным сведениям летописей, не унывал в борьбе с вторгавшимся неприятелем: его деятельность, его походы против славян, занимают одно из первых мест между известиями, вносимыми анналистами год за годом в современную летопись. Едва прошло несколько лет с той поры, как дружное действие славян по Эльбе заставило Людовика выслать три войска; новое движение в 862 году обнаруживается между бодричами. Должно быть, их князь Добомысл замышлял что-то опасное для немецкой страны, если Людовик принужден был призвать на помощь своего племянника Лотаря, владевшего Лотарингией, который не отказал содействовать, но слова не сдержал, так что Людовик вместе с одноименным сыном своим решился сам обуздать бодричей[161]161
  Ruod. Fuld. Ann. М. G. I. 862.


[Закрыть]. Фульдский анналист, находившийся в личных сношениях с королем, упоминая мельком о военном походе, спешит передать нам результат его, состоявший в том, что Добомысл был усмирен и подчинился Людовику, дав ему в числе других заложников и своего сына. Между тем более подробная хроника Гинкмара Реймского, писанная во Франции и не стесняемая уважением к Людовику, повествует более откровенно об исходе предпринятого похода. Король, по словам Гинкмара, потерпел от бодричей поражение, в котором пало несколько знатных вождей, и вообще поход этот не ознаменовался успехом, а если и был какой-нибудь успех, то он состоял только в том, что Людовик, возвратясь восвояси, привел с собою заложников как залог мира относительно выгодного[162]162
  Это служит новым указанием того, как неверно записывались события анналистами, находившимися в зависимости от королевского двора. Ср. выше под 808 годом.


[Закрыть].

Славянские боевые топоры. Из археологических раскопок в Германии (по И. Херманну с соавт.)

Но сомнительные успехи Людовика не были в состоянии отвратить новую грозу, которая вскоре поднялась со стороны бодричей в 867 году. Опасность угрожала большая. Людовик противостал ей соединенными силами саксов и тюрингов, но, не рассчитывая на войско, собранное на скорую руку, созвал общее поголовное ополчение своей державы, чтобы, смотря по надобности, всеми соединенными силами отразить набеги бодричей. О подробностях и последствиях борьбы той и другой из воюющих сторон в летописях не говорится[163]163
  Hincmar Remen. М. G. I. 867.


[Закрыть]. Мы можем, однако же, полагать, что оружие Людовика Немецкого не только не имело никакого успеха в последнем, равно как и в предыдущем, походе, но что, напротив, славяне полабские успевали в своем завоевательном движении, что они мало-помалу оттесняли саксов от левого берега Эльбы. Такие успехи в наступательном действии полабских славян становятся в высшей степени вероятными, особенно если мы обратим внимание на события, происходившие в то время в славянских странах, прилегавших к юго-восточным пределам немецкой державы. В продолжение последних десяти лет своего царствования Людовик Немецкий и его сыновья почти беспрестанно воевали с соседними моравскими князьями, чтобы держать в даннической зависимости Моравское княжество, первоначально незначительное, но сделавшееся, особенно при Святополке (870–894), обширным и сильным славянским государством, пользовавшимся не только независимостью от немецких королей и императоров, но и внушавшим уважение тем же немецким государям[164]164
  Мир в Форхгейме в 874 году, по которому Людовик Немецкий признал за Святополком полное право владеть Великой Моравией, сравни Dudik, Mähren allg. Geschichte. Brünn, 1860. I. 211.


[Закрыть]. Эта грозная славянская держава, возраставшая на юго-восточных пределах Немецкого королевства, отвлекла на долгое время внимание и силы немцев от полабских славян и дала завоевательному движению тех же славян более свободы. Тем и ограничивается влияние, какое могло произвести на полабских славян первое могущественное славянское государство, ибо, как известно, Великая Моравия Святополка, объединившая славян от Савы, Дуная и карпатских гор по верхнему течению Эльбы до реки Салы (сербы лужицкие), не успела включить в свой состав и полабских славян, велетов и бодричей.