Текст книги "Сказания старой Праги. Чудеса и тайны древнего города"

О котках

Между староместскими улицами Гавельской и Рытиржской тянется от Угольного рынка к улице Мелантриховой узкая уличка, называемая «В Котках». Котками издавна называли ряды лавочек, поставленных друг против друга, между ними проложен был настил для ходьбы, а сверху они были хорошо освещены. В этих лавках продавали самые разнообразные товары. Были там и мясные лавки. В староместских «котках», которые раньше стояли на рынке перед ратушей, торговали сукном, полотном, шкурами.

Во второй половине XIV века установлены были на Гавельском рынке новые «котки» для торговцев сукном и тканями. Сегодня на этом месте только два ряда домов, но в них и доныне находится ряд мелких лавок, из которых торговцы выкладывают товары на улицу.

Были в том месте и большие «котки». Меньшая лавка была там, где сегодня находится обширное здание городской сберкассы, тянущееся до самого Гавельского монастыря. В 1738 году в меньших «котках» на средства общины был устроен театр, где игрались итальянские оперы и немецкие фарсы. С 1768 года руководителем этого театра был Йозеф Бруниан, урожденный пражанин, который хотел привлечь чешский народ на представления, чтобы увеличить сборы. Поэтому он решил ставить спектакли и на чешском языке, а в качестве первого чешского спектакля в 1771 году поставили комедию, переведенную с немецкого, под названием «Князь Гонзик». Но представление успеха не имело, потому что немецкие актеры плохо говорили по-чешски.

О строительстве «коток» повествует предание, что их выстроила пани, которая вела торговлю поблизости, на Яичном рынке, отчего и разбогатела необычным способом. А было это так:

Пани эта покупала птицу у деревенских торговок. Однажды пришла к ней новая торговка из Йилова под Прагой и предложила кур. Пани купила, а поскольку в тот день ей самой захотелось курятины на обед, велела она одну из тех йиловских кур забить. И в желудке этой курицы нашли зернышки золота. Удивленная пани велела забить и остальных купленных кур. У всех них в желудках был золотой песок. Пани вспомнила, что когда-то в Йилове добывали золото, и уж больше не удивлялась. После этого она ждала, когда объявится йиловская торговка, а когда та пришла, пани тут же скупила у нее всех кур и цыплят, а также сказала, чтоб никому, кроме нее, птицу не продавала, только ей.

Так и собирала пани золотой песок и разбогатела. Она потом купила себе в Праге красивый дом, а вместо деревянных «коток» выстроила каменные. Купила она и поместье с прекрасным замком недалеко от Праги.

Возгордилась эта пани немало. Она любила блестящую и шумную жизнь, в шелка и золото одевалась, но была жестокосердной, бедным не сочувствовала. Ей нравилось прогуливаться или ездить в коляске по Праге перед людьми во всей своей красе.

А в те времена посреди Карлова моста у большого креста сидел убогий нищий, просивший милостыню ради Бога. Старость и бедность отражались во всем его облике, он был исхудавшим и дрожал от слабости. Прохожие сочувствовали ему и бросали монеты в его старую ветхую шляпу, кто сколько мог: и мелочь, и покрупнее. И старичок благодарил трясущимся голосом.

Однажды богатая пани с Яичного рынка шла, прогуливаясь, по Каменному мосту. У креста миновала она нищего старичка. Тут он поднял седую голову и попросил о милостыне ради Бога. Но пани и не взглянула на него. И тут какой-то прохожий, шедший поблизости от той бесчувственной богатой пани, с удивлением воскликнул:

– Столько богатства и такое жестокое сердце! Как бы самой однажды так не обнищать!

Услышала это гордая пани, дернулась, потом стянула с пальца дорогой перстень с камнем и тут же бросила его в воду. Засмеялась она и сказала, обращаясь к прохожему:

– Так же, как не увижу я больше никогда этот перстень, так никогда эти слова не исполнятся!

И глядь! Когда пани устраивала для друзей пир, пришел к ней слуга и попросил зайти на кухню, там-де увидит она удивительную вещь. На кухне повар показал пани большую разрезанную щуку, а в ладони его был золотой перстень, найденный им в той рыбе, которую он собирался приготовить для гостей.

Узнала пани свой перстень, и в ту минуту холод сковал ее. Пир в тот день был испорчен, все время думала она о том случае с нищим.

С тоской ожидала богатая пани, не исполнится ли то, что прежде считала она невозможным. И правда: через несколько дней пришла весть о том, что замок ее и поместье выгорели дотла вместе с урожаем в амбарах. Вскоре после этого воры ограбили ее жилище, утащили серебро, золото и наличные деньги. Потом тайно скрылся из Праги купец, который должен был пани огромные деньги за товары. Вскоре пани заболела. Болезнь длилась долго, за это время торговля ее остановилась. Таким образом прежде богатая пани лишилась всего и полностью обеднела. И не зря говорят: вслед за счастьем приходят друзья. Когда отвернулось от пани счастье, отошли и друзья, все ее бросили.

Последней оставшейся у нее драгоценностью, из тех, что она продавала одну за другой ради того, чтобы пропитаться, был тот самый, найденный в рыбе перстень. А потом не оставалось ей ничего иного, как просить милостыню. И сидела она бывало на мосту у большого креста, вспоминая о старом нищем, о своей гордости и наказании за нее.

Одна память осталась после той пани, одно доброе дело, которое она совершила: были это староместские «котки».

Из пражской истории известно, как уже было сказано выше, что происхождение «коток» гораздо старше, чем те времена, о которых повествует предание XVIII века. Вероятно, в нем шла речь о каком-то новом обустройстве тех лавок. Сегодня от них и следа не осталось, они давным-давно исчезли. И только название улички «В Котках» («V Kotcich») осталось от них.

О монастыре св. Михаила

От улицы Мелантриховой, которую раньше называли Сиркова, можно через подъезд жилого дома оказаться на территории, называемой Михальская площадка, на которой стоит бывший костел и монастырь св. Михаила Архангела. Костел этот упоминается уже в начале XIV века.

С этим костелом связано имя великого человека, одного из самых славных сынов нашей чешской земли, Яна Гуса,[5]5
  Ян Гус (1369–6 июля 1415) – проповедник, идеолог чешской Реформации. Был священником, преподавал в Пражском университете, был его ректором. 6 июля 1415 года был сожжен вместе со своими книгами. Последствием казни Яна Гуса стали гуситские войны (1419–1434).


[Закрыть] мученика за правду. Ян Гус, чей памятник стоит сегодня на недалекой от костела св. Михаила Староместской площади, пришел в Прагу в девяностых годах XIV века, чтобы учиться в университете; он записался на факультет свободных искусств, где студенты готовились тогда к обучению на всех остальных факультетах. Ян Гус готовился к богословию.

В 1393 году он стал бакалавром свободных искусств, через три года после этого – магистром свободных искусств, а вскоре – бакалавром теологии, богословом. В священники был он посвящен приблизительно в 1400 году. В то время он уже преподавал в университете и готовился к тому, чтобы стать магистром богословия. Он часто проповедовал в костеле св. Михаила и там проявил свой ораторский дар. К каждой проповеди он старательно готовился, и каждая его речь брала слушателей за сердце и возносила ввысь. На проповеди Гуса сходились жители Праги всех сословий, не только жившие вблизи костела св. Михаила, но и из других мест.

После Белогорской битвы[6]6
  Белогорская битва (8 ноября 1620), получила название от местечка Белая Гора близ Праги, – один из кровавых эпизодов 30-летней войны. Историю этой войны принято делить на 4 периода (Богемский, Датский, Шведский и Франко-Шведский), первый из которых (Богемский) и закончился Белогорской битвой, в результате которой чехи потеряли около 6 тысяч убитыми и ранеными и всю артиллерию. По итогам Белогорской битвы прекратилась политическая самостоятельность чешского народа и открылся путь для германизации Богемии и сопредельных с нею земель со славянским населением.


[Закрыть] костел и приход получили монахи-кармелиты,[7]7
  Кармелиты – общее название двух католических монашеских орденов и одной конгрегации.


[Закрыть] через несколько лет Фердинанд II подарил его монахам-сервитам.[8]8
  Сервиты – орден служителей Девы Марии – монашеский орден католической церкви. Основан в 1233 г. во Флоренции.


[Закрыть] Они пришли в Чехию из Италии еще во времена Карла IV. В Праге у них был монастырь при костеле Девы Марии на Травничке, который был разрушен во время гуситских войн, а монахи были из Праги изгнаны. Фердинанд II позвал сервитов вернуться в Прагу в 1626 году; они начали строить монастырь в Белой Горе, но через год заняли костел св. Михаила, разрушили его, выстроили новый и при нем устроили монастырь.

Когда костел разрушили, открылось там подземное захоронение, в котором со стародавних времен хоронили некоторых выдающихся людей из прихода костела св. Михаила. И вот рассказывают, что один монах из ордена сервитов спустился к старым могилам, разглядывал там кости в полуистлевших гробах и при этом нашел хорошо сохранившийся череп. Он его поднял, и пришло ему в голову отнести череп в свою келью, чтобы там во время молитв и набожных размышлений иметь перед глазами образ скоротечности и бренности земной жизни. Поэтому положил он череп в своей келье на подставную скамеечку для молитв.

Ночью молодой монах проснулся от какого-то шороха. Открыл он глаза и видит, что у двери в тусклом свете стоит какая-то фигура; разглядеть он не мог ничего, кроме того, что у фигуры той не было головы. Фигура двинулась от двери, монах вскрикнул от ужаса, и привидение исчезло. Монах не мог уснуть до утра, он все думал о привидении и вспомнил также о покойнике, чей череп вынул из гроба и унес в свою келью.

Об этом случае он никому не рассказал. На следующую ночь он снова проснулся от шороха, и ему показалось, что таинственная фигура стоит в ногах его кровати. Но в ту минуту на башне ратуши стали бить часы, и привидение исчезло. Монаху, хоть и не был он особо боязливым, было не по себе от этих ночных визитов; он решил подождать, не появится ли фигура и в третий раз, а уж потом рассказать об этом остальным.

В третью ночь он долго не мог уснуть. В келье было тихо. Монах слышал, как часы отбивают четверть за четвертью, слышал доносящиеся с узкой улочки, ведущей от рынка, звуки людских голосов, бряцание оружия и звучные шаги ног в тяжелой обуви – это народ расходился из корчмы. Время шло медленно. Он все время думал о таинственном явлении, глаза его смотрели на дверь. Перед самой полуночью сон все же одолел его. Но не проспал он и нескольких минут, как был опять пробужден шорохом. Он открыл глаза и с ужасом увидел, что у подставной скамеечки вблизи кровати стоит скелет без головы и протягивает руку к черепу. Монах вскрикнул в ужасе, и тут же отозвался звук удара, это череп скатился на пол, и монах потерял сознание.

Когда через какое-то время монах пришел в себя после обморока, вокруг было тихо. В келье ничего не двигалось. И на улице стояла тишина, город спал спокойным сном. Откуда-то издалека донесся крик петуха, будто заранее зовущего утро. Спать монах больше не мог. Он встал с кровати, уселся у окошка кельи и там в молитвах провел время до рассвета, когда раздался звонок, призывающий на заутреню.

Монах уже знал, что должен сделать, чтобы больше не подвергаться беспокойству. Днем, когда на строительстве костела рабочие взялись за дело, молодой монах принес туда череп из своей кельи и приложил его к остальным костям. Кроме того, испросив благословения у аббата, собрал и с почтением уложил в гробы разбросанные кости, чтобы уж больше никто к ним не прикасался. Безглавый скелет после этого никогда не показывался монаху.

Монастырь сервитов у св. Михаила прекратил свое существование в 1786 году, во времена, когда по приказу императора Йозефа II много было разрушено монастырей и костелов. Костел вместе с монастырем был продан. О монахах-сервитах напоминает знак над бывшим входом в монастырь с улицы Мелантриховой. На нем изображен Архангел Михаил и есть там буквы S. M., что на латыни звучит servi Mariae, то есть служители Марии, как называли сервитов.

О доме, называемом «Платиз»

То место, где когда-то по берегу Влтавы тянулись крепостная стена и ров между Старым и Новым Местом Пражским, позже называлось Новая аллея. Крепостная стена постепенно разрушалась, наконец ее снесли, ров засыпали и обустроили ровную улицу, засаженную рядами каштанов. Это было в 1781 году. О тех каштанах и памяти уже не осталось, на месте Новой аллеи бежит оживленная улица, которая сегодня называется Народным проспектом. Это граница двух городских кварталов: одна ее сторона относится в Старому Месту, а другая – к Новому.

На Народном проспекте, на стороне Старого Места, между Перштынем и Перловой улицей стоит огромный дом, который называют Платиз. Арочный переход этого дома ведет на Угольный рынок. Об этом доме, относящемся к самым большим в Праге, говорили, что за час он приносит дукат.

В давние времена, когда еще стояли староместские крепостные стены, дом этот, фасадом обращенный на Угольный рынок, задней своей частью опирался на стену. Был это дом просторный, удобный и крепкий, выстроенный во времена короля Карла в середине XIV века бургундским князем Фридрихом. В те времена Карл был к тому же IV императором Римской империи, поэтому в Прагу приезжало множество знатных гостей, которые для собственного удобства строили тут дома и дворцы. Дом князя бургундского был особенно великолепным, к тому же он был деревянным переходом соединен с соседним костелом св. Мартина.

Когда дом был построен и обставлен, князь назначил одного из своих слуг управляющим, который обязан был поддерживать там порядок, чтобы в любой момент, когда хозяин пожалует из Бургундии к Пражскому императорскому двору, все было приготовлено к его пребыванию. У этого управляющего был сын, ставший мужественным и храбрым юношей. Во время одного из своих визитов в Прагу князь увидел молодого человека, и он ему так понравился, что, возвращаясь в Бургундию, князь взял его с собой в свою дружину.

Юноша, поддерживаемый князем, на чужбине разбогател. Но он полюбил легкие нравы и веселую жизнь и в конце концов тайно уехал из Бургундии в Чехию с какой-то женщиной. Он скрывался в каком-то замке. Такая черная неблагодарность немало задела князя, он узнал, что молодой человек вернулся на родину, и, когда сам приехал в Чехию, организовал его розыск. Молодого человека нашли, схватили и доставили в Прагу к князю. Суд был кратким: князь приговорил негодника к усекновению головы, и приговор был немедленно исполнен прямо перед княжеским домом.

В поздние времена дом князя бургундского часто менял владельцев. В 1586 году его купил Ян Платейс из Платтенштейна, секретарь и советник при чешском королевском дворе. После этого хозяина дом и получил имя, которое носит и по сей день.

О доме «У креста»

К староместской крепостной стене между Перштынем и Угольным рынком вплотную прилегал костел св. Мартина, который из-за этого так и называли: св. Мартин в стене. Уже в XII веке это был приходской костел городского района, который называли Святомартинский уезд. Когда староместская крепостная стена была построена, уезд этот разделился на две части, одна из которых позднее очутилась в районе Нового Места. Раньше и улица возле костела называлась Мартинская, теперь это Перштынь.

У костела при кладбище была школа, ее ученики часто играли на улице перед костелом. По преданию, один озорник обнаружил, что на крыше костела гнездятся голуби, и решил забрать голубят. Каким-то образом он залез наверх, к колонне, где было гнездо. Другие мальчишки снизу наблюдали за его действиями и подбадривали его криками. На звук их голосов выбежала из дома старушка и, видя, что все смотрят на верхушку костела, тоже посмотрела туда, чтобы понять, что происходит. Когда она увидела мальчишку-озорника, вынимающего из гнезда голубят, закричала ему, чтобы он немедленно их оставил и быстро лез вниз. Но расшалившийся мальчик нагнулся и показал старушке язык. Остальные внизу начали смеяться, но старушка так рассердилась, что воскликнула: «Чтоб ты там окаменел, негодник!»

Так и случилось.

Таково было предание о каменной фигуре лежащего мальчика на колонне костела св. Мартина. На самом же деле это, конечно, был водосток для дождевой воды, которые обычно тесали каменщики при строительстве готических соборов в виде различных смешных или ужасных фигур.

Приход св. Мартина прекратил свое существование в 1784 году, костел перестал быть костелом и продан был в частное пользование. Через год после этого его купил какой-то торговец антиквариатом, который тогда скупал старинные вещи из пражских костелов и в святомартинском костеле устроил их склад.

Напротив костела св. Мартина стоял дом, который называли «У креста», потому что прямо перед ним стоял каменный крест. О том, по какому случаю поставлен был тот крест, рассказывают так:

Жил да был когда-то на Старом Месте бургомистр, и даже имя его называют – Иржик Шверхамр, и год – 1386, – у которого был дом поблизости от костела св. Мартина «в стене». Однажды жена бургомистра купала свое дитятко в ванночке. И тут пришел бургомистр из ратуши и, войдя в комнату, положил на стол свой пояс, на котором висел кожаный кошель. После этого он ушел куда-то в глубь дома посмотреть что-то по хозяйству. А дитя в ванночке начало кричать, и ничем нельзя было его утешить. Мать не знала, что делать, поэтому она открыла кошель на поясе мужа, вынула оттуда золотую печать с городским знаком и дала младенцу поиграть. Дитя обрадовалось блестящей вещице и тут же затихло.

По слухам, такая печать была чрезвычайно важным предметом, и в обязанность бургомистра входило беречь ее. Ведь она была знаком силы и права, и если на бумагах стояла эта печать, значило, что их содержание подтверждено властями города. Потому печать эта оберегалась как большая драгоценность, и богатые города делали такие печати из золота, так что печать и вправду была драгоценностью. В прежние времена печать бургомистра не подвергалась сомнению и проверке, но держали ее в кованом сундучке, запертом на несколько замков, ключи от которых имели лишь некоторые члены магистрата. Если же бургомистр хранил печать при себе, ему было строго запрещено удаляться из города. Так что бургомистры всегда берегли свои печати, помня о наказании, которое их ждет за небрежность.

Когда жена бургомистра выкупала ребенка, достала из ванночки, вытерла и уложила в колыбельку, она и не вспомнила о печати, да и сам засыпающий младенец больше не интересовался блестящей игрушкой. И когда потом милая женщина выливала воду из ванночки прямо из окна на улицу, как в те времена было принято, вместе с водой вылила и городскую печать, ничего о том не ведая. Только прибираясь в комнате, увидела она пояс мужа на столе, вспомнила про печать и безмерно испугалась. Бегом бросилась она на улицу, но печати и след простыл. Наверняка какой-то лихой человек, идя мимо, поднял ее и унес прочь. Жена бургомистра очень волновалась о том, что же теперь будет, она боялась своего мужа. Убрала она пояс подальше и ничего не сказала.

Но городскую печать нашел на улице не лихой человек. Увидел ее один почтенный горожанин в луже у дома, печать блестела, он нагнулся и поднял ее. Он сразу понял, что это такое, но, не зная, что именно в этом доме живет бургомистр, пошел с драгоценной находкой к своему знакомому, Якубу Вольфлину, который в те времена был первым консулом. Консул немало удивился этой находке, понял, что именно перед домом бургомистра и была найдена печать, поблагодарил горожанина за то, что тот уберег общину от этой потери.

На следующий день, когда бургомистр готовился уходить из дома в ратушу, жена сама опоясала его в надежде, что он не заметит, что кошель его пуст. Так и случилось.

Когда бургомистр Шверхамр пришел в ратушу и вступил в зал, где уже были другие члены городского совета, Якуб Вольфлин спросил его:

– Где печать?

Бургомистр, ничего не подозревая, схватился за кошель на поясе, но – беда! Кошель был пуст! Тогда он сказал, что забыл печать дома. Тогда ему велели вернуться домой и принести печать. Он немедленно пошел, но члены городского совета, посоветовавшись об этом деле, как о весьма важном, велели позвать палача и с ним отправились на улицу св. Мартина к дому бургомистра.

Между тем бургомистр перевернул всю комнату в поисках печати. Он искал повсюду: в покоях, в прихожей, во дворе, в подвале, но поиски были напрасны. Жена бургомистра тряслась от страха, помогала ему в поисках, но ни слова не сказала о том, что печать вылила с водой, а потом уж ничего не нашла. Когда бургомистр увидел, что все поиски напрасны, он решил, что лучше всего будет вернуться в ратушу, сообщить о потере печати и велеть объявить об этом во всеуслышание на рынке. Но далеко он не ушел. Перед своим домом встретил он членов городского совета. Первый консул спросил его, с ним ли уже печать. А когда он признался, что печать потеряна, консулы велели охранникам схватить бургомистра. И немедленно объявили свой приговор за потерю печати: за это он должен был ответить головой.

Бургомистр побледнел, а потом попросил консулов, чтобы ему дали возможность еще поискать печать, она наверняка где-то в доме. Тут первый консул Якуб Вольфлин вытащил печать из своего кошеля и сказал, что найдена она была в луже на улице и что такая грубая небрежность должна быть примерно наказана. Бедный бургомистр понял, что дело плохо. Он знал, что первый консул Вольфлин его заклятый враг и что именно он склонил остальных членов совета к такому приговору. Бургомистр попросил, чтобы дали ему возможность попрощаться с женой и ребенком, но и это ему не разрешили. Подступил палач, осужденного поставили на колени перед домом, и в ту же минуту палач отсек ему голову.

В память об этом грустном событии был на месте казни перед домом на улице у костела св. Мартина поставлен каменный крест, а дом так и называли – «У креста».

Предание о таком безмерном наказании за утрату печати остается всего лишь преданием. Известно, что перед гуситскими войнами печать не давали бургомистрам на хранение, ее всегда держали в запертом на несколько замков сундуке. А позже, когда бургомистр действительно мог держать при себе городскую печать, за утерю ее был установлен денежный штраф по закону тех времен – 50 горстей чешских грошей, которые помещались в королевскую казну. Бургомистра после этого освобождали от его должности, а новую печать изготавливали с некоторыми изменениями, чтобы избежать мошенничества.